1.    Прелюдия

Попили пидоры сиропа…
(народн.)

    Ничто не предвещало беды. По информации сведущих людей комиссия ЦРБ должна была смотреть несколько станций и предприятий, в число которых станция Ё-йск не попадала. Неделю квасившие по этому поводу спирт, добытый в местной «аптеке» (то биш у деффектоскопистов) начальник станции Ё-йск Благоуханский Харитон Харитонович с двумя своими боевыми заместителями - по оперативной работе Лежачим Натаном Юдиевичем и по грузовой работе Чистоплюевым Абрамом Львовичев готовились к окончанию работы еще не приехавшей комиссии и грандиозной поляны по этому поводу. За сутки до приезда комиссии, в начале рабочего дня Чистоплюев сидел в студии и фокусировал мутный взгляд, пытался определить, что за цифры ему принесла на мятой бумажке приемосдатчитса Сосунова.

Благоуханский с Лежачим в это время валялись на полу у Лежачего на кухне, пили рассол, любезно предоставленный любовницей Лежачего Дунькой и пытались припомнить как они здесь очутились…
    Звонок сотового телефона взорвался в голове Благоуханского как мартовский кот в микроволновой печи
- Шестой, здравствуйте – бодрым и веселым голосом прощебетала телефонистка – начальник подотдела вас просит…
- Грхкм… Давайте… - прохрипел Благоуханский и пнул Лежачего.
Лежачий перевернулся на другой бок и издал неопределенный звук нижней частью своего 150-килограмового начальственного тела.
- Мать вашу!!! Вы где, блядь шарохаетесь!!! - Поприветствовал начальник подотдела Куцый Иван Иванович ДСа. – Завтра ЦРБ, а вы все там где-то тыритесь!!!
- Н-ну-у-у-у, эт-то…, бля… раб-бочие места проверяем… - нашелся Благоуханский и сунул в уголок рта вчерашний бычек.
- В Ю-йске ДС на больничный съеб!!! Гемморой у него, сука, обнаружился!!! ЦРБ к тебе повезем. У тебя там все на мази? Готовы?
- БЛЯДЬ!!! ТВОЮ МАТЬ!!! НАХУЙ ОНИ МНЕ НУЖНЫ!!! - заорал Благоуханский так, что Куцый отодвинул трубку, вынул из кармана накрахмаленный Плоток с монограммой, и вытер им заплеванное ухо – У МЕНЯ ПИЗДЕЦ!!! НИХУЯ НЕ ГОТОВО!!!
-Хуйня, у тебя еще целые сутки впереди! Готовься! И чтоб, блядь ни одного замечания!!! Порву как Тузик целку… тьфу блядь, грелку! Ну, ты понял!!!?
- Понятно – поникшим голосом ответил Благоуханский, дал отбой, и начал со всей дури пинать тушу Лежачего.
- Юдичь, бля, вставай, сука!!! Че у тебя с нормативами!!!?
Лежачий издал еще один звук, и по комнате расползлось такое амбре, что несколько мух упало в банку с рассолом.
- Харитон, ты бля, че? Недопил? Какие нахуй нормативы???
- Такие – поднес Благоуханский согнутою в локте правую руку к носу зама – ЦРБ к нам завтра приедет…
Через 10 минут объяснений причин столь неожиданного стечения обстоятельств, Лежачий кряхтя поднялся и начал большими глотками, шумно, попутно хлюпая огромным носом пить рассол прямо из банки, не обращая внимания на плавающие там трупики мух. Харитон Харитонович в это время орал в трубку на Чистоплюева. Лицо его покраснело, большие круглые глаза неистово метались по комнате.
- Поехали – коротко сказал Лежачий застегивая рубаху.
Благоуханский сунул сотовый телефон куда-то в район ширинки, попутно почесав вспотевшие от волнения генеталии, и руководители гуськом выдвинулись на работу.

    Железнодорожная станция Ё-йск находилась на окраине промышленного мегаполиса, который день и ночь гламурненько так загрязнял город своими, радующими глаз, выхлопами. Дом Лежачего был удобно расположен в 5 минутах ходьбы от станции.
    Прибывший на место Благоуханский немедленно развил кипучую деятельность. Для начала распинал и отправил приводить себя в форму успешно разобравшегося в отчете приемосдатчика  и успевшего по этому поводу накатить лекарства из «аптеки» Чистоплюева. После процедуры он вызвал к себе в кабинет инженеров Кашкину и Ляжкину, неестественно протрезвевшего Лежачего, естественно пьяного Чистоплюева, и начал ставить перед ними задачи.
- Та-а-а-а-к… - вещал начальник – у меня для вас пренеприятнейшее известие… (Гоголь нервно курил в коридоре) к нам едет ревизор – босс округлил глаза и сделал страшное лицо.
- Какой такой ревизор? – пропищала Кашкина?
- Мы никого не ждем вроде – в тон ей пробасила Ляжкина… Стул под ней предательски скрипнул и развалился.
- ЦРБ нас завтра смотрит – сказал Лежачий, выбрасывая обломки металлического офисного стула в открытое окно, и склонил голову над длинным столом для совещаний.
Минута тягостного молчания огласила кабинет.


2.    Подготовка

Тихо в лесу
Только не спит барсук,
Яйца свои он повесил на сук,
Вот и не спит барсук.
(афтар неизвестен)

Подготовка к комиссии заняла весь оставшийся день и всю ночь. Станция Ё-йск была похожа на Черонбыльскою АЭС в момент взрыва.
    К подготовке были привлечены все силы станции. Приемосдатчик Руфа Штерн, славящаяся своим умением подделать любую, самую фендебоберную, роспись, обосновалась в красном уголке, и догрызая третью шариковую ручку увлеченно подписывала самые разные бумажки, начиная от только что напечатанных распоряжений начальника подотдела о назначении лиц, ответственных за контроль по устранению замечаний, выявленных в ходе месячника «Рельсы на шпалах» проводимого в период с 1.01.2000 г. по настоящее время, и заканчивая актами ознакомления работников с последними случаями падения с кресел дежурных по станции по сети дорог начиная с 1965 года. Инженеры станции, мирно переругиваясь между собой, со скоростью, достойной АК-74, печатали акты замеров освещенности на угольном складе и проверки технического состояния составительских свистков. Вызванный с выходного и поэтому весьма недовольный маневровый диспетчер Юбкин в поте лица строчил нормативы руководителей станции. Лежачий с грацией слонопотама бегал по рабочим местам, проверяя наличие на оных всех телеграфных указаний МПС. Чистоплюев, закрывшись в студии инструктировал приемосдатчика Сосунову (из студии доносились звуки передвигаемой мебели и сдавленные охи)…
Каждому нашлось занятие. И лишь дирижер этого сумошедшего оркестра Харитон Харитонович Благоуханский сидел в своем кресле и в сотый раз безуспешно пытался сложить пасьянс «косынка». Ничто во внешнем виде начальника не выдавало волнения. Он был готов ко всему.
Примерно к трем часам ночи пулеметная очередь из кабинета инженеров начала давать сбои, перемеживающиеся богатырским храпом Ляжкиной. Взлохмаченный Юбкин, допивая восьмой чайник кофе, писал «… грузаатправител Ипунов отстранен от права налития кофия….» в журнале прослушивания регистратора служебных переговоров, после чего, его ослабевшая рука провела через весь журнал симпатичный такой росчерк, и упала, выронив ручку. Лежачий заснул на складе в момент инвентаризации тормозных башмаков. Чистоплюев, закрывшись у себя в кабинете поглощал остатки спирта. Бодрая Сосунова, блестя глазами, бегала по станции и предлагала опостыливший уже всем, кроме Чистоплюева, кофе. Благоуханский, очередной раз зайдя в тупик, громко хлопнул по клавиатуре ладонью, от чего клавиши разлетелись по всему кабинету, и сказал:
- Баста!!! Толку больше не будет! Утро, блядь, вечера мудренее. Всем отдыхать пол-часа!!!
    К четырем часам телефонистка передала длинный и непонятный приказ. Приказ изучали всем командным составом, но поняли только то, что к 6-00 утра начальникам станций и предприятий необходимо прибыть в подотдел, имея при себе запас теплого белья, сухой паек на трое суток, и запас автотранспорта на 25 человек.
    К чести хитрого Чистоплюева машина нашлась довольно быстро. И не просто машина а ПАЗик представительского класса, любезно предоставленный загнивающим капиталистом – хозяином бюро ритуальных услуг. Автобус был ярко раскрашен в черно-желтые цвета и имел на борту рекламные надписи своих хозяев. Сие удовольствие стоило недорого. Нужно было лишь открыть закрытый по причине отсутствия рельсов подъездной путь, где южные братья грузили стеклотару. Вопрос был решен в течении 10 минут.
    В 5-20 тов. Благоуханский под плачь инженеров отчалил от родных берегов навстречу неизвестному…


3.    Развод
«Рассупонилось красно солнышко,
Расталдыкнуло свои лучи по белу свету,
Вышел старик Ромуальдыч за околицу,
Понюхал свою портянку и аж заколдобился…»

В подотделе было тихо и мрачно. Пьяный охранник, который служил уже 10 лет, и все 10 лет страдал хронической амнезией потребовал у Благоуханского свидетельство о рождении и карту медицинского обследования. Охранник Бухарин раньше служил в районной поликлинике и своим привычкам изменять не привык.
Благоуханский, показав удостоверение, поднялся в студию, сел за компьютер и начал работать в пасьянс «косынка».
    Позже выяснилось, что 2 часа разницы со временем столицы нашей родины были потеряны безрезультатно.
    Примерно к 7-30 подотдел начал оживать. Загремели ведрами уборщицы, забегали с чайниками секретарши, на разные лады зазвонили телефоны. Первым в студию подотдела зашел мрачный начальник локомотивного депо Колодкин, поздоровавшись сквозь зубы с Благоуханским:
- Привет, бля…, заебали нах…, пиздовывернутая жисть… - Колодкин слыл самым большим матершинником не только на подотделе, но и наверное на всей Майской дороге.
Благоуханский издал ответный звук, который можно было принять как за приветствие, так и за выпуск газов из организма.
    К 8-00 студия наполнилась гомоном, похмельными стонами, матом и разным народом. Секретарша Клавдия, в юбке, больше похожей на широкий пояс, принесла серебряный поднос с бутылкой минеральной воды, предварительно сдобренной хорошей порцией водки «Кузьмич» и парой граненых стаканов. За секретаршей ворвался начальник подотдела. Осмотрев присутствующих, он ударил кулаком по столу и рявкнул
- Тихо, бля!!!

    В студию входила комиссия ЦРБ. В полной тишине было слышно как шевелятся волосы на ногах у самого молодого начальника станции Папирдошвилли.
    Комиссия состояла из председателя – тучного, флегматичного, с ниспадающими на грудь бесчисленными подбородками, глазами, прикрытыми кустистыми бровями, Ежова Лавра Федоровича, со своими многочисленными помощниками различных мастей, двое из которых: Парусинова Ипполита Тракторовича и Бубнова Анастаса Анастасьевича добровольно взявших на себя роль личных помощников Лавра Федоровича поминутно, отталкивающих друг друга заглядывали в начальственное лицо, пытаясь предугадать его желания.
    Лавр Федорович сел, налил себе стакан минеральной воды, медленно выпил, поднял голову и, тяжелым взглядом оглядев присутствующих, сказал
- ГРХМ… Товарищ Куцый… доложите…
Куцый бодренько так, вскочив со своего места, забрался на трибуну и начал выдавать заготовленное приветствие:
- Уважаемые товарищи! ; «Гусь свинье не товарищ» - пробормотал Башмаков; - Позвольте поздравить вас с началом работы комиссии ЦРБ на нашем подотделе! ; «Идут они в задницу»; - комментировал Башмаков; - Позвольте представить вам председателя комиссии – ревизора департамента перевозок – Ежова Лавра Федоровича! – молодой Папирдошвилли начал было аплодировать, но моментально был осыпан самыми дружелюбными взглядами. Он смутился, покраснел как девственница при виде журнала «Пентхауз» и сделал вид, что вытирает, вспотевшие от волнения ладони.
    Начальник подотдела, тем временем представил остальных членов комиссии и выжидающе посмотрел на Ежова.
- ГРРРХМММ… - подал голос Ежов – народ желает осмотреть ваше отделение с целью выявления недостатков, устранение которых поднимет моральный дух и прочую безопасность движения в проверяемом месте… Мы тут с товарищами – он глянул на Парусинова – посоветовались… Народу нужны здоровые ревизии, а нездоровые замечания мы будем искоренять каленой метлой!!!
- Именно каленой!!! – вставил Бубнов, но Лавр Федорович посмотрел на него так, что он поняв всю свою никчемность, притих и опустил взгляд. Парусинов ликовал.
    Речь Лавра Федоровича продолжалась в том-же духе еще 30 минут. Башмаков шепотом комментировал ее вставляя различные непечатные замечания.
Затем всем предложено было выйти в коридор, пока комиссия будет выбирать куда ехать, кого смотреть.
В коридоре молодой горец Папирдошвилли нервно закурил и начал причитать:
- Вах!!! Слюшый!!! Зачем коммисый!!! Нынада коммиссый… Ты ка мнэ прыды па харошему, туда-суда шашлык кушать будэм, кынзмараули кушать будым, дэвка пазавем…
- И ее кушать будем – вставил Благоуханский и тоже закурил.
    Исход развода был предрешен. Через каких-то 20 минут Благоуханский вел Лавра Федоровича к автобусу. За ними семенили Бубнов и Парусинов, теряя на ходу бумаги, поминутно выбегая вперед и проверяя не встретится ли препятствие на пути начальства. Бубнову, как грузовику, было предложено осмотреть другую станцию, но он не мог покинуть Лавра Федоровича и поднять рейтинг Парусинова еще выше.
    Увидя колоритный автобус, Бубнов начал махать руками и орать, брызжа слюной на Благоуханского:
- Ты что, гад придумал!!! Да ты видно совсем охренел!!! Да я тебя… Да ты потом… Да у меня… - слова кончались, но возмущение было высказано не до конца, тогда Бубнов, издавая неопределенные звуки и продолжая обильно смачивать окрестности выделениями ротовой полости, начал лупить ногой по автобусу. Шофер показал ему кулак, размером с голову и Бубнов угомонился. Лавр Федорович, осмысливая происходящее, посмотрел на парусинова
- ГРХМ… препятствие…, товарищ Парусинов, устраните.
Препятствие было устранено за 10 минут. Анастасу Анастасьевичу объяснили, что народу не чужды катафалки, как впрочем и остальные виды транспорта. Народ желает выполнять свои прямые должностные обязанности и никакие катафалки, как впрочем, хлебовозки, машины скорой, и прочая спецтехника народу не чужды. А если некоторые несознательные элементы будут препятствовать работе комиссии своими несознательными высказываниями и действиями, то он, товарищ Парусинов, лично будет искоренять эти элементы поганым железом!!!
    Погрузились. Тронулись. Бубнов вполголоса выговаривал шоферу, что надо ехать быстрее, так как свежий воздух недостаточно интенсивно овевает чело Лавра Федоровича, а Парусинов, перебивая его требовал ехать медленнее, поскольку он везет самОго Лавра Федоровича и должен соблюдать предельную осторожность.
- Народ – с расстановкой произнес Ежов – желает ехать с музыкой.
Зря он это сказал. В машине имелась всего одна кассета с записью похоронного марша в исполнении духового оркестра местного дома престарелых с заболеваниями опорно-двигательной системы. Благоуханский сунул под язык первую таблетку валидола. Бубнов попытался изъять кассету, чтобы прикрепить ее к делу о покушении на жизнь председателя комиссии ЦРБ, но шофер еще раз показал ему кулак и послал сначала на…, а потом в…
    У парадного входа станции стоял Лежачий и добивал третью пачку «Беломора».


4.    Кульминация

«Ибо я и подвластный человек,
но имея у себя в подчинении воинов,
говорю одному: «пойди», и идет;
и другому: «приди», и приходит;
и слуге моему: «сделай то», и делает.
(Евангелие от Матфея. Гл.8 стих 9)


Это была проверка с большой буквы «П». Ежов, зайдя в кабинет начальника станции, и долго искал на рабочем столе компьютера ярлык пасьянса «Косынка», не найдя, крикнул:
- Товарищ Бубнов! Препятствие! Устраните…
Бубнов немедленно вытащил из кармана дискету и стал засовывать ее в привод сидирома. Дискета не лезла. Подбежавший на помощь Парусинов стал орать:
- Ты что делаешь!? Не так надо!!!
Он забрал дискету, перевернул ее другой стороной и, перегнувшись через Бубнова с хрустом засунул ее в привод. Наклонившийся Бубнов случайно нажал сочетание клавиш Alt+Tab, и висевший в трее пасьянс появился на рабочем столе.
- Во как нада! – Парусинов с видом опытного хакера отошел в сторону.
Лавр Федорович погрузился в работу, прихлебывая кофе с коньяком, заботливо предоставленный инженером Кашкиной.
Парусинов, сев за стол для совещаний, вызвал к себе Лежачего, обоих инженеров и потребовал всю документацию, которая ведется на станции.
- Сейчас посмотрим документацию и пойдем в парк – добил он Лежачего.
Кашкина с Ляжкиной, сгибаясь под горой документов, начали заваливать стол для совещаний. В считанные минуты стол был завален полностью.
    Парусинов выдернул из середины кучи какую-то бумагу и, с видом опытного юриста, стал ее изучать.
- Что это вы тут понаписали!!? – выговаривал Парусинов Ляжкиной – это что за протокол? Почему в постановляющей части не описана роль всех причастных работников?
Ляжкина заглянув через плече Ипполита Тракторовича увидела протокол разбора трехлетней давности по случаю утери составителем поездов сигнального флажка.
«Разборы на станции проводятся формально – сделал первую запись в своем блокноте Парусинов – так при разборе факта грубого нарушения требований охраны труда составителем поездов (работа без сигнального флажка) не отражена роль маневрового диспетчера, дежурного по станции и инженера по охране труда». Парусинов выдернул из кучи пухлую папку. Лежачий узнал ТРА станции и сердце его забилось.
- Та-а-а-ак… Посмо-о-о-отрим… - слюнявя пальцы – бормотал ревизор – а почему у вас такой важный документ в таком непотребном состоянии? Я это расцениваю как неуважение к комиссии! Он открыл первую страницу. Перегон Ё-йск – Ху-йск однопутный, оборудован двухсторонней автоблокировкой – по слогам прочитал он. Почему не указан порядок смены направления!? Я даже дальше смотреть не буду! Надо бы вам перегон закрыть… Да ладно. Просто отменяю ваш ТРА! С этими словами Парусинов жирно, порвав бумагу, перечеркнул титульный лист, и бросил папку в мусорную корзину.
- Покажите мне журнал учета случаев нажатия кнопок на пульте у дежурных по станции, который вы должны были завести по телеграфному указанию ЖО-12587/852-ДГ-99-ЯТЬ от 32.01.1949 г. по форме ЦЧЕ ЦУВА Ф-444-685-33/85БИС…
    Блокнот Парусинова наполнялся записями с невероятной скоростью. Большинство телеграмм, приказов и указаний, по которым необходимо было произвести какую-либо работу на станции элементарно отсутствовали. Кашкина в тихую глотала валидол, а Ляжкина нервно подергивала попеременно левым и правым глазом.
Скоро базар ведется, да не скоро проверки проводятся. Через некоторый промежуток времени блокнот Ипполита Тракторовича таки закончился. Лавр Федорович уже мирно посапывал в кресле ДСа. Время подходило к обеду.
Из кабинета Чистоплюева вышли, подозрительно блестя глазами Их Величество Грузовики, первым следовал Бубнов, за ним улыбающаяся приемосдатчица Сосунова, за которой шагал грустный ДСМ разводя руками и силясь понять откуда столько замечаний, когда успел разбухнуть ревизорский блокнот, если вместо проверки пили коньяк.
- Народ, эта…. Жилает в смысле … - начал – Парусинов
- Пожрать! – радостно выпалил Бубнов,
- ГРХММ…ЭЭЭ… - подал голос Лавр Федорович – Обеденный перерыв.
Коротким совещанием руководящего состава станции было решено кормить комиссию в известном ресторане с названием «Изжога», где подавали недурственную солянку из отходов местного мясокомбината и изготавливали наворочанную, беспохмельную водку, разбавляя технический спирт водой тройной очистки через фильтр «Ручеек».
Обедали всем составом. Официант в национальном костюме, завидев Чистоплюева, немедленно принес и поставил на стол большой графин и издали помахав бумажкой, с надписью кривыми буквами, от руки, «Меню», забормотал:
- Рекомендую! Соляночка, только с плиты, шашлычок, только что гав… то биш блеял… или хрюкал… и фирменные пирожки с его ливером!
Благоуханский, махнув рукой, выдал:
- Все!!! По высшему разряду!!!
И началось... После графина местной водки солянка ушла на ура, после второго графина ушел шашлык «Некому больше охранять предприятие» - сокрушался завпроизводством. Пирожки, после третьего графина, были выше всяческих похвал.
Захмелевший Парусинов, под одобрительные возгласы Благоуханского вычеркивал из своего блокнота одно замечание за другим, Бубнов, всхлипывая и попутно низвергая на костюм Чмстоплюева потоки слез, голосил:
- Вот давеча проверяли Лупянскую дорогу, дык там ваще в грузовом хозяйстве конь на валялся. Какой документ не запрошу – нету! А если есть то оформлен с грубейшими нарушениями! Веришь, в договорах бардак, весы в ужасном состоянии! Зазоры там…. А у вас все как надо! Так, два-три незначительных замечания, так это мелочи! – давй еще по одной за нормальных мужиков дерябнем!
- Да все нармально!!! – орал Парусинов, выдирая листы из ревизорского блокнота – недоработки в нашем деле бывают, но я смотрю здесь нармальные мужики!!! Писать то толком нечего!!! Так одно-два замечания каких нибудь чиркану, чтоб вопросов не было!!!
Обед закончился одновременно с окончанием рабочего дня. Далее по плану – сауна при этом же ресторане. С биллиардом и девочками.
По настоянию Бубнова была вызвана Сосунова, Парусинову приглянулась Ляжкина, Лавру Федоровичу по душе пришелся местный официант, а руководящий состав удовлетворился девчатами «с объездной».
Сыграв партию в биллиард, порвав сукно, сломав все, имеющиеся в наличии кии и разбив дюжину шаров (безусловно в выигрыше был Лавр Федорович), народ расползся по «номерам». За неимением официанта, пиво разносил завпроизводством, попутно включая в счет 6 стульев венских, сломанных Ляжкиной.
Лирическое отступление. Дабы читатель не попытался обвинить самогО товарища Ежова в гомосексуализме и не была бы опорочена честь высокопоставленного председателя комиссии, Лавр Федорович до 6-00 заставлял писать официанта различные объяснительные и затем, читая их получал чуть ли не физиологическое удовлетворение. За это время был израсходован весь запас бумаги, что было поводом для несвоевременной подачи налоговой декларации… Ну это так, кстати.
Из остальных же кабинетов раздовалось вперемежку здоровое пыхтение, чмокание и не менее здоровый храп.
Так обыденно была закончена Великая Проверка с большой буквы «П».


5.    Эпилог.

«Род проходит и род приходит, а земля
пребывает вовеки. Восходит солнце и заходит
солнце и спешит к месту своему, где оно восходит.
Идет ветер к югу и переходит к северу, кружится,
кружится на ходу своем, и возвращается ветер
на круги свои. Все реки текут в море, но море
не переполняется; к тому месту откуда реки
текут, они возвращаются, чтобы опять течь.
(Экклезиаст)

Несмотря на то, что Бубнов оставил свой блокнот на биллиардном столе, Парусинов вычеркнул все замечания, а Лавр Федорович еще сутки пребывал в простации акт ревизии ЦРБ был посвящен станции Ё-йск на две трети и составил 28 листов. Читая акт Благоуханский изобрел с десяток новых матерных слов, которым бы позавидовал любой урка в законе, Лежачий на пару с Чистоплюевым читали акт в очереди в венерологу, Иван Иванович Куцый, после прочтения акта, три дня был в запое.
Разбор проводился в отделении дороги под председательством НОДа. В итоге был освобожден от занимаемой должности маневровый диспетчер Юбкин, Объявлено 28 выговоров, 35 человек направлены на экзамены в комиссии НОДН и НОДМ, Благоуханский месяц пил горькую, а Лежачий с Чистоплюевым ему завидовали. И только одна Ляжкина с благоговением вспоминала Парусинова Ипполита Тракторовича. По рабочим местам так никто и не прошел. Увы. Будем ждать объезда НОДа…





Май-Июнь 2007 г.









Stakanizator68@mail.ru

Tweet