Витя с Люсей пошли погулять в лес. Немного походив, они расположились на подстилочке, около небольшого лесного озера, под большим лесным деревом. Витя лежал на спине, растянувшись во весь рост, и подложив руки под голову. А Люся пристроилась рядышком на боку, придерживая одной рукой голову, а второй срывала травинки и совала их в рот.
- Витя, как хорошо на природе. Красиво так, птички умиротворённо поют,  водичка плещется... – не успела договорить Люся.
- Ага, и лягушки квакают во всё горло, – съязвил Витя. – Неужели тебе здесь нравится?
- Да, Витенька, нравится, потому что рядом со мной ты, и больше нет никого. Можно подумать, что только мы вдвоём остались на целом свете. Правда, романтично? Ты меня любишь, а Вить? – Люся смотрела на Витю влюблёнными глазами.
- Оч-чень романтично... – с сарказмом повторил Витя. - Хорош, нудить уже, со своей романтикой-хуянтикой, а то я сейчас засну, – резко отрезал Витя.
Чтобы показать, что он не шутит, Витя демонстративно стал потягиваться и зевать. Он вытянул руки, и широко раскрыл рот, не прикрывая его ладонью, потому что в детстве его плохо воспитывали.
В тот же самый момент на дереве, под которым отдыхали ребята, громко крикнула какая-то птица, и что-то упало Вите прямо в рот, оставив след на губах.
Витя резко поднялся и, вытирая губы, начал плеваться во все стороны. Люся присела. Обхватив голени руками и опустив голову на колени, стала трястись, словно в нервном припадке.
- Вот жеж сволочь, какая, мне прямо в рот попала своими фекалиями, как будто метила. И дождалась-таки, когда я рот открою пошире, - злостно проговорил Витя и помахал кулаком куда-то вверх, подразумевая, что птица его увидит и осознает свою ошибку.
Затем Витя перевёл взгляд на Люсю, которая продолжала сидеть и трястись.
- Люся-Люся, что с тобой? Ну, не переживай ты так, со мной всё в порядке. Ну, не плач, она мне даже в горло не попала. Смотри, я хорошо себя чувствую. – Витя покрутился вокруг собственной оси и помахал руками.
Потом Витя встал на колени рядом с Люсей и  приподнял её голову. Его лицо исказилось от удивления, когда он увидел, что Люся вовсе не плачет, а смеётся истерическим беззвучным смехом. Немного погодя, Люся засмеялась во весь свой звонкий и громкий голос.
- Ты чего ржешь, как лошадь?! – нервно вопрошал Витя.
- Ой, Вить... ха-ха-ха, я как увидела... ха-ха-ха, что птичка... ха-ха-ха, накакала тебе в рот... ха-ха-ха, так меня пробрало со смеху... ха-ха, аж живот теперь болит, – Люся никак не могла успокоиться и продолжала смеяться.
- Ты совсем что ли охренела. Мне тут плохо, сраная птица в рот насрала, а ты ещё и смеёшься надо мной. А если бы она тебе насрала в рот, а? Чего бы ты тогда делала? Вот я бы не стал над тобой ржать.
- Ой, да ладна. Ещё как стал бы. Да я бы сама над собой стала смеяться, если бы со мной такое случилось.
Витя от растерянности и обиды не знал, что ему предпринять. Когда Люся, наконец, успокоилась, Витя решительно дал ей в глаз.
- Ты чего? Больно же? – спросила Люся.
- Ну, что, весело тебе теперь?!
- Как это мне весело может быть, если ты мне в глаз дал, синяк теперь будет, да и вообще...
- Вот и мне было не смешно, – обиженно проговорил Витя и посмотрел в глаза Люсе. - Гы..., у тебя глаз уже заплыл, гы-гы...
Люся стояла в недоумении и чуть не плача глядела на Витю, который заливался диким смехом.
- Гы-гы-гы, ну, извини, гы-гы-гы. Пойдем домой.
Витя ещё долго смеялся над Люсиным синяком.