Банальный школьный день начинался как обычно, мы даже и не подозревали, что он будет роковым для нас. Мы сидели в просторном классе, в классе географии, если я не ошибаюсь. После недавнего ремонта комната выглядела просто замечательно. Ничего не предвещало того ужаса, который нам предстаит пережить.  Мы были ошарашены, в кабинет, тяжело дыша, ворвалась Марина, у неё на лице товарищи увидели страх. На ёё губах была пена, сердце бешено колотилась. Ужасное зрелище предстало перед нами: глаза неестественно обшаривали пространство, язык неустанно метался, а из горла доносился хриплый звук, напомнивший всем нам французскую речь. Она билась в истерике, ёё мускулы готовы были разорваться от напряжения. Влада, сообразив, что дело дрянь сиганула за медсестрой.  Тело Марины обмякло, как только дверь издала первый скрип - она потеряла сознание. С того времени этот скрип будит меня глубокой ночью ,а тогда он только зловеще раздался эхом у меня в сознании, говоря БЕГИ БЕГИ, но было уже поздно…дверь распахнулась.
                                                                             
Я надеялся, что у меня помутнел рассудок, но всё оказалась куда хуже. Перед нами стояла  женщина  средних лет …вернее ёё можно было назвать так раньше, до того как она попала на лечение в психиатрическую больницу. Это случилась сразу, после того, как произошёл ‘‘Парижский бунт’’ так  окрестили  учителя тот день, когда большинство  учащихся вошли в кабинет  директора с  жалобой. Прошло всего три месяца, они пролетели так быстро с нашим новым преподавателем немецкого языка. Мы без сожаления вспоминали время, когда трепали себе нервы, пытаясь выговорить что-то больше похожее на предсмертные булькотенье  беззубого дедушки - аннониста.
Походка, мимика, манера держать себя  всё, всё осталось прежним. ЭТО сказало только bonjour .но эта фраза врезалась в нашу плоть с такой силой,  что я стал мечтать о смерти. Голос,  он изменился, он стал ёщё выше, ёщё тоньше. Она улыбнулось своим извращенным до неузнаваемости ртом, обнажив  несколько уцелевших зубов. Это был нечеловек, ёё двойной подбородок оброс бородой. Две косички с резинками едко оранжевого цвета были затянуты настолько туго, что глаза были широко открыты, и оставались не прикрытыми даже когда она моргала.  Нет, не  человеческие глаза: полностью красные с узкими непроглядно черными зрачками, которые всегда смотрели в разные стороны. Нос был крупный, разбитый и плоский как у боксёров.
Ольга сидела сегодня одна, Наташка по слухам вчерашнюю ночь провела в вытрезвителе. Я увидел,  она пыталась кричать, но из ёё горла вырвалось что-то похожее на шепот. Игорь сидел молча чуть склонив голову вправо Его взгляд был пуст, от сумасшествия его спасла Марина, скатившаяся на пол и тем самым, заставив его оторвать взгляд от нечеловеческого создания. Оксана та самая Оксана, которая в будущем станет матерью семи детей и уедет от этого ужаса в Америку, завизжала с такой силой, что стёкла в моих очках лопнули. Кровь с моей поцарапанной щеки хлынула, забрызгав всю парту. Взгляд затуманился, перед глазами поплыли красные круги, превратившие  нашу ''учительницу'' в огромное ненавистное мне красное пятно. Память отказала мне…
    …Я весь в крови этого отродья, стою с огромным кухонным ножом в руке. Сладкая кровь у этой суки Светланы Петровны. Ёё оторванная конечность у меня в левой руке, это когда-то называлось рука, но сейчас  просто кусок кровоточившего мяса. Рука жива - нервы как змеи вьются в смертной  агонии. Я с удовольствием вырываю их зубами, проглатывая всё ещё трепещущие куски плоти ненавистного мне существа. Кровь, всюду алая кровь пол залит кровью, а бездыханному телу нанесены десятки ударов. Голова расколота надвое  и в черепной коробке все ёщё видны остатки серого вещества, которое ещё при жизни хозяйки нельзя было назвать мозгом, а сейчас оно было больше похоже на овсяную кашу съеденную мной сегодня. Андрей, справа от меня, с удовольствие вытягивал вонючие кишки из всё ёще теплого тела. Его руки были по локоть в крови а под каблуком его туфель лежала кучка прогнившего мяса, наверное служившее французской шлюхе желудком для переваривания дерьма бешеного скота, которым кормят в псих лечебницах.  Оля - эта милая девушка, сейчас больше похожая на  выжившее из ума хищное существо, вонзала каблук в  горло, с каждым разом ломая всё новые хрящи. Кровь, светлая и неестественно жидкая от смешения с мочой,  узеньким  фонтаном брызгала на пол  после каждого удара ноги. Светло- красная струя жизненно важной жидкости с леденящим душу хлюпаньем вырывалось из шеи превратившегося  в кусок тухлой баранины тела.
    Мы все тогда обезумели. Только лучшие психоаналитики страны после многомесячной промывки, мозгов юных поклонников Чикотило (так прозвали нас «аргументы и факты») смогли вывести нас из глубочайшего стрессоаморфного состояния.
    Вы хотите знать как мы избавили мир от таких нечистот?  Я не помню, как такое может быть, очень просто,  временная параноидальная шизофрения – мой  диагноз на последующее двенадцать лет. Вот и ответ на ваш вопрос. Да, я избежал уголовного преследования благодаря  заслуженному врачу Украины Генриху Штольцу, который признал меня невменяемым во время убийства гражданки Судак Светланы Петровны. Вы, журналисты все на одно лицо, всегда один и тот же вопрос в конце беседы: «Какое влияние имел этот случай на мою жизнь»  А это вопрос уже за отдельную плату и в другой раз.



P.S. Мы, кто в судный день воздал по делам нашим и раскаялся в грехах наших, пришли на похороны трагически погибшей преподавательницы. На кладбище было тихо, лишь  зимний ветер пронизывал душу своим завыванием, на погребение пришли  только могильщики и отвратительно грязная собачонка, намеревавшаяся разрыть свежее закапанный грунт.
Тишина разорвалось лишь однажды, надгробный венок сорвался и покатился прочь, под аккомпанемент  смеха полного презрения, доносившегося из могилы…

Tweet