Жили-были дед и баба.

Дед бабенку заебал.

Трахал он ее не слабо.

Всю пизду ей разорвал.

В день наверно раз по двадцать

Залезал дед на старуху,

Но не мог все наебаться

И тогда дрочил он в руку.

Хуй у деда был не длинный

Средних был размеров хуй,

Но зато как молот сильный

Хоть по наковальне куй.

С детства он стоял у дедки,

Как дубов высоких рать.

Все окружные соседки

Знали это. Как не знать!

Деду не было от роду

Даже лет так десяти,

Когда начал девок с ходу

Он как жеребец ебсти.

Бабы всей той деревеньки,

Да ближайшего села

Знали хуй у деда Сеньки.

Слава у него была.

Правда, Сенькин хуй не только

Знали села, деревня.

Докатилась потихоньку

Та молва и до царя.

А точнее до царицы,

Государевой жены-

Белолицей, круглолицей

Лизаветы Свет Пизды.

***

Лизе было уж от роду

Лет так двадцать – двадцать пять,

И любой хотел с народу

Мужичек ее ебать,

Потому, что Лизавета

В царстве том была всех краше.

У парней с ее портрета

Хуй стоял, как вонь в параше.

Но страдала наша Лиза

От природного каприза.

Родилась он малой

С ненасытною пиздой.

Быв еще грудным ребенком

Изводила нянек звонким

Голосом она.

Во дворец пришла беда!

То чесалася пизда!

Научившись брать игрушки,
Тут же стала их совать.

Нет не в рот, не в нос, не в ушки,

А в пиздень едрена мать.

Только стала ползать Лизка,

Глядь, лакея хуй достала.

Успокоилась пиписка,

Как туда его запхала.

И лакей тот для малышки

Стал тогда взамен пустышки.

Ни молитвы, ни крещенье,

Ни купанье в январе

Не смогли унять мученья

Всех служивых при дворе.

Даже Царь не мог с Лизуней

Быть построже, как отец.

Вместо куклы, у дочуни

Был его большой конец.

Расцвела Елизавета

К восемнадцати годам

Не найти такого света,

Что б девицы были там

Краше нашей героини.

На Руси так и поныне.

Всяк бы, кто ее увидел

Враз влюбился бы тогда,

Красотой бог не обидел…

…Если б только не пизда!

Мать царевна и папаша-

Государь Царь Еремей

Говорили: «Лиза наша,

Хуже, чем мильон блядей

Где же нам найти такого

Жениха ей удалого,

Что бы ебарь был дородный,

Да и роду благородный».

Вот и стали к ней съезжаться

Женихи из разных царств

Всем хотелось с ней ебаться

Даже с дальних государств.

Что же, Лиза не мудрила

Знать хотела, всяк каков.

С каждым ночку проводила

Из приезжих женихов.

Только после каждой ночки

Становилось меньше их.

Всех из спальни царской дочки

Выносили ель живых.

Горевала Мать-Царица

Горевал и Царь-Отец

Дочь - ебливая девица.

Где же ебарь молодец?

«Неужель такого нету,

Что бы смог Елизавету

Отебать, как бык козу.

Лишь в пизде б уменьшил зуд».

А потом, когда не стало

Женихов в том царстве старом

Закручинился народ:

«Как продолжить царский род?»

Тут на счастье иль на горе

Появился в царском дворе

Монастырский поп один,

Служ церковный - Никодим.

По годам он был не старый

Правда и не молод был,

Но о нем народ бывалый

Слух давно уж говорил

Буд то он еженедельно

В монастырской богадельне,

Где заведовал он сам

Всякий стыд творил и срам.

Как на грех себе большой

Заебал он люд святой.

Много всяких разных жоп

Отебал Никодя – поп

Никого не пожалел

И еще ебать хотел

Перед ним, страдая страхом

Все монахи гнулись раком.

И задрав повыше рясу

Отдавались пидарасу.

Ведь в сторонке той святой

Монастырь тот был мужской!

Тут хоть бросься камнем в реку -

- Храм не место гомосеку.

И вообще, как не крути

Не хуй было всех ебсти.

Святый люд его не зря

Прочь прогнал с монастыря.

С той поры прошло не много

Может год или полгода,
Как монах Никодя-поп,
Лысый, толстый жопоеб

Появился на крыльце

В государевом дворце.

Встретив Батюшку Царя,
Не лукавя, не мудря,

Так сказал ему церковник,

Богохульник и греховник:

«Коли даст мне ваша дочка,
Я женюсь на ней и точка».

Царь обрадовался: «Да уж!

Наконец то Лизу замуж!

Ведь никто ж брать не хотел.

Всяк уехал в свой удел».

Тут же он позвал дочурку

В бане затопил печурку

И послал ее с попом

Там помыться, а потом…

Я скажу, что дальше было,
Ведь в мешке не спрячешь шило.

***

Много - мало, все одно

Лизе было все равно.

Про свою пизду-заразу

Ей уж думать раз от разу

Надоело, все без толку,

Хоть сложи ее на полку.

Ни один еще мужик,

Будь он буйвол или бык

Удовлетворить не смог.

Что ж, судьба, над нею рок!

…Ну а что же в бане было!?

Их понятно разморило.

Лиза ноги развела,

И безрадостно дала.

«Может поп хоть отъебет,
Хотя вряд ли не смогёт».

Но Никодя жесткой хваткой,

На пизду давно не падкий

Заломал принцессу раком

И загнал ей хуй прям в сраку!

Как он дрючил нашу Лизу,

Я, хотел бы знать и сам.

Может сверху, может снизу.

Все не знаю, не был там.

Но одно мне все ж понятно,

Хоть то дело не мое.

Лизе было не приятно.

В жопу трахали ее.

Чуть попозже у окна

Призадумалась она:

«Ох, попался на уловку

Батюшка Царь Еремей.

Что ж теперь пизду в кладовку

Отнеси и не жалей,
Что судьбой, как по заказу

Быть женой мне пидарасу.

Ну и пусть, ведь мне же жить»,

Так подумав, Лиза сникла.

Все же больно, не привыкла,

В жопу выебаной быть.

А на следующей неделе

Все ходило ходуном.

Гости пили, гости ели,
Запивая все вином.

На всю царскую усадьбу,
Грандиознейшую свадьбу,
Закатил Царь Еремей,
Пригласив семьсот гостей!

И народу тоже праздник.

Хоть все знали, что проказник,
Плут и пидер, Никодим.

Были рады молодым.

***

Больше четырех едва ли,

Как ту свадьбу отыграли

С той поры прошло годков,
Но сказать я вам готов.

Счастья Лиза не видала,
И все чаще горевала

Без хороших мужиков.

И понятно, что за дело,

Ей давно уж надоело

Жить без ебли, как старухе.

Тут хоть вешайся от скуки,

Если муж твой – пидорас

Не ебал в пизду ни раз.

Старый, долбанный мудак!
Этому педриле лучше

Драить кучеров в конюшне,

А по пьяни и собак.

Так бы все и продолжалось.

Года два уж, как скончалась,

Мать-Царевна, а отец

Хворый был, что не жилец.

Лиза, царствовала смело,
И народ ее любил.

За него, она радела.

Никодим же, сука, - пил.

Но однажды как-то летом

Свет Пизда Елизавета,
Будучи совсем несчастной

И безрадостно угаслой

Услыхала на досуге,
От своей одной подруги

Новость дивную одну,
И вскричала аж: «Да ну!

Не ужели есть такой,
Что бы мог с моей пиздой

Он сравниться, хоть чуток.

Посмотреть б на тот хуек.

Ну а если это правда,
Если не пустая весть,
Я его хоть тут же, завтра

Прикажу к себе привесть»,

Вы, конечно же, узнали,
Что царевне рассказали.

Поведали Елизавете

О лучшем ебаре на свете,
Что мог сутками подряд

Баб полоть за рядом ряд.

И лишь мог быть им один.

Сенька – дед, простолюдин.

А в то время, не страдая,
В ебли устали не зная,
На Руси - родной земле,

Сенька – дед, в своем селе,

Жил себе, да поживал.

Брагу пил, да баб ебал.

Так случилось, что бабенка,

Сенькина жена - Матренка,

Выдержать такого темпа,

Ебли с дедом ежедневно,
Раз по тридцать не смогла,
И к другому жить ушла.

Дед неделю тосковал,
А потом и загулял.

«Раз не хочет жить со мной,
Черт с ней, буду холостой!».

И созвал к себе гостей:

Вдов, молодок да блядей.

И тут надо же случится,

Чуть успев опохмелиться,

После праздничка хмельного,
Видит, Сенька – незнакомо,
Что-то стало во дворе.

Смотрит – всадник на коне.

А за ним, прям у ворот

Царской рати целый взвод.

Не поверил он сперва,
Может - буйна голова,
Перепил вчера он малость,
Вот с утра и показалось.

Да опомнился вдруг с ходу,

Так, как царский воевода

Перед ним явился враз

И прочел ему указ.

И услышал, Сенька-дед,
Под свои уж семьсят лет,
Что указом этим он,
В царский дворец приглашен!

Тут дедок не внял сначала,
Был он явно поражен.

Во дворец, его быть стало.

Но на кой я там нужен!?

И в таком недоуменье

Бросил дед свое селенье

И с отрядом, как боярин,
В Град-Столицу похуярил.

***

В тот же день, Елизавета

На кровати, вся раздета,
В спальне во своей лежала,
Да ласкав себя - мечтала.

И на то была причина.

Ехал к ней теперь мужчина
Настоящий, ебарь в силе!
Но сомненья все же были.

И поэтому она,
С нетерпением ждала.

За последние годочки,
Жизни тяжкой, не простой,
Свежий или же из бочки,
Малосольный и большой

Огурец, ее беде

Помогал, и был в пизде.

А теперь, зачем он нужен?

И еще вчера на ужин,
Муженёк ее – подлец,
Съел последний огурец.

***

Вот настало воскресенье!

И веселым, птичьим пеньем

День в Столице начался.

Наша Лиза, прямо вся

Изждалася в предкушеньи

Встречи с Сенькаю-дедком.

Старым, но все ж тем не мене,

Крепким, словно сталь хуйком.

И дождалась, наконец-то,
Заявился во дворец тот,
Вместе с ратным воеводой,
Ёбарь наш седобородый.

Был он, правда, пьян немножко,
Сами знаете, дорожкой

Делать нечего, и он

По пути пил самогон.

Но представ перед царевной,
Лизаветой несравненной.

Сенька махом протрезвел,
И со страху аж вспотел.

Ничего дед не боялся,

Но с царевною встречался,
Он впервые, и в волнении,
Стал пред нею на колени.

Поклонился, прямо в ноги.

И едва слагая слоги.

Так промолвил, замирая:

-Здравствуй девица родная.

Свет ты наш, Елизавета

Еремеевна Пизда!

Счастья, радости на лета
Пусть те дарит Бог всегда!

Ну а я – холоп твой скверный,
Пред тобою тут наверно

Сам не знаю, как возник.

Я всего то лишь – мужик.

И меня к тебе судьбина

Занесла, на то причина

Есть, но я ее, ей Богу

Уж не знаю, и в дорогу

Меня с ратью повели,
Лишь указ мне твой прочли.

Ну а чем полезен стал,

Так никто и не сказал.

Государыня, молю,
Дай мне – старому хую,
Объяснение простое,
Чем же нужен я собою.

Ведь твою любую волю,
Я, хоть пёрну, но устрою.

И на то усилья, каюсь,
Брошу все, но постараюсь.

И сказав, все это, Сенька,
Приумолк, а Лиза мельком,
Даром времени не тратя,
Присмотрелась к его стати.

И увидела впервые,
В нем ту СИЛУ, что другие

Мужики то не имели.

Ту, которая в постели

Чудеса творит с пиздой.

Старый дед был молодой!
Лишь один имел он с миру,
Ту, ЕБИЩЕНСКУЮ СИЛУ!!!

Подошла к нему царевна,
Да взяв за руку, степенно,

Еле сдерживая страсть,
И показывая власть,
Так промолвила дедку:

-Знаешь, Сенька, я могу

Хоть сейчас тебя казнить,
Но могу и отменить

Это гневное решенье,
Так, как знаю, что в селенье,
Где ты смолоду живешь

Лучшим ебарем слывешь.

Ну а мне всю жизнь неймется

Без мужицкого хуя.
И поэтому придется

Тебе выебать меня.

И закончив эту фразу,
В спальню за собою сразу,
Сеньку - оторопь, что свела,

Лизавета повела.

И увидев там кровать,
Наконец то стал въезжать,

Сенька-дед, герой наш главный,

Для чего его вдруг в славный,
Город Стольный привели.

-Знать Царевну не ебли!

А у баб ведь, как ни браться,
Счастье в жизни, лишь одно!
Им бы, бабам, поебаться,
А без ебли, хоть на дно,
Ты кидайся в омут черный,
Если муж твой нареченный,
Будь он молодой иль старый,
Умный или идиот,
Ублажает тебя мало,
Или вовсе не ебет.

И поэтому все бабы

Мужикам повсюду рады.

Ведь без органов мужских,
Вряд ли выебет кто их!

А Царевна вся, пылая,
С дикой страстностью срывая

Все сорочки, обнажилась.

И на ложе повалилась.

Развела пошире ноги,
Для прямехонькой дороги,

Что б раскрылася пизда,
И без всякого труда,
Сенька мог туда свой хуй

Запиздрючить. «Ну же суй!»

- Простонала Лиза томно.

И, услышав это, словно

Сенька, будто бы проснулся,
Взъерепенился, встряхнулся,
Снял портки с себя, рубаху,
И, как в юности с размаху

Хуй загнал ей в алу плоть.

А потом, за ляжки снизу,
Подтянул поближе Лизу,
И пошел ее пороть!!!

Разгоралась в нем искрица,
Видя, как под ним Царица,
Извивалась похотливо.

И затем все с большей силой,
Еб ее, скажу не хило,

Аж три дня, без перерыва!

Ну а Лизу, даже в среду,
Все еще тянуло к деду.

Что же дед не отставал,
И, без продыху ебал!

Но, пиздец всему приходит.

И когда уж на исходе

Ебли, силы истекли,

Наконец то отлегли

Души ихнии от сердца.

Ведь теперь, как горечь перца,
Жизнь без ебли отойдет,
И тогда, как сладкий мед,
Будет им дарить судьба,
Счастья-радости года.

Изможденные и сонны,
Оба удовлетворенны,
Оттого, что наеблись,
Лиза с Сенькой зареклись

Пожениться на неделе,
И, обнявшись, засопели,
Сном, принесшим им на радость,
Послеебную усладость.

Но у Сеньки, хоть тот спал,
Хуй по-прежнему стоял!

«Захотели пожениться!?

Ну а как же веселиться,

Если Лиза пред всем миром

Обвенчалась с Никодимом».

-Скажите вы мне, «Царя

Что ль казнить по что за зря?

Да и кто б его казнил!?»

-Что ж, - отвечу я, - забыл,
Рассказать вам, что случилось,

Так как дело приключилось,
В тот момент как раз, когда

Красная была пизда,
У Лизуни, что ебаться

Жизнь мечтала так всегда,
И от ебли оторваться

Не хотела, не могла.

Даже, когда ей в страстный
Час, сказали, что несчастный

Муж ее, слугой одним

Трупом найден был. «Хуй с ним!»,

-Лишь она им отвечала,

И ебаться продолжала.

А случилось это горе

На конюшне в царском дворе.

Как-то спьяну, Никодим,
Заявился там один.

Знать не плохо хмель ударил

В головенку, что задраил

Он кобылку под себя.

И уже потом, ебя,
Дернул ту за хвост сердито,
И меж ног удар копытом

За ту дерзость, получил.

Прямо в яйца, что спустил

Дух свой вместе с молофьёю.

И в конюшне под луною,

Кончил жизнь свою тотчас,
Царь – Никодя-пидорас.

Схоронили Никодима,
Как и всяко христьянина.

Только в холмик гробовой

Крест воткнули голубой.

***

Лишь поминки завершились,
Лиза с Сенькой обручились.

Чуть успели обвенчаться,
Захотелось им ебаться.

И скажу вам ели-ели

С церкви до дворца успели

Царь с царевною добраться!

Ну а свадьбу отыграли!
Вы, такую не видали!
Водки было бочек сто!

Ну а может даже двести!!
Хотя вру, скорее - триста!!!

Это мало, это что,
Вот гостей там было вместе,

Я такие даже числа,
Вряд ли знаю, что б сказать,

Сколь и чего там было.
Хотя впрочем – наплевать.

Главное, что всем хватило!

Я там тоже, кстати, был.

С каждой бочки литр слил!

И нажрался – ног не знал,
Но бабенку все же снял!
Отебал её раз двадцать.

Ну а может двадцать пять.

Ей бы все еще ебаться,

Да устал писюн стоять.

Отобрала, как молодка,
Силу всю от хуя – водка!

Стал от зелья хуй так слабок,
Что упал лениво на бок.

И подумал я, с досады:

-Эх, вот если бы, да кабы,

Был бы я - могуч хуём,
Может, тоже б стал Царём!