Часть I. Бегство.
I
Середина зимы, а машины все месят грязь
Бежать надо,
бежать сейчас.
Пока я иду,
и ветер еще
пока в лицо
В лицо, а не в спину
Я не сдамся, не сгину.
Сгибает в дугу,
Но я иду.
Я не подобен сухому листу:
И не отдался ветрам,
не лечу
Я не подобен гнилому листу,
Я не лежу,
Прогнив и измят,
Под табуном бесчувственных пят.

Я не подобен
ни тому, ни другому,
Но бесподобен,
часть древесной кроны,

Но бесподобен ли я?
Сжимая влажной рукою края
Мятой бумаги,
Вспоминая бессилье в конце ноября
И остатки отваги.
И понимая как никогда,
Что предал себя.

II
Вот новый день - зима не пришла,
А силы бежать?
Но зачем?
И куда?
И когда?
Да. Я предал себя.

III
Бежать, эта мысль стучит
Как бутылки с невыпитой водкой.
Ночью. В поезде.
Под стон провожающих колес.
На такой скорости,
Что будто череда полос
Ряд городских фонарей кажется.
Ярких, светлых, горящих…

К чему это я?
А… я о спящих.
Но каких спящих?
Тех кто в поезде?
Или в транзитном городе?
Кто смотрит новости?
Или вспоминает проводы?
О тех, кто пьет горячий чай и пишет повести,
Отчеты, ответы и горести.
Или о тех, кто живы и молоды,
Кто наполняет, и пьет, и не ищет повода.

А с кем я?
Ах, да…
Я ни с кем - я бегу.

IV
Душно здесь что ли?
Писать не могу -
вот горе

Писать не могу, а бежать способен:
Собрался и вышел.

V
Вода. Барабанит по крышам
Дождь. Устало, то громче то тише,
Зовет меня дальше и выше,
Прочь. Бегают серые люди? мыши?
Хором усталым стекают
В канавы. Куда не успевают?
Менялы! Время меняют,
Потом умирают.
Тише…
тише…
Они бегут, а я убегаю,
Выше…
выше…
Они живут, а я душу стираю,
Мыши…
мыши…

Бег - движение по прямой,
Бег против ветра,
Бег по истоптанной мостовой
В сумерках, без просвета.
Бег,
Бег…
Туда, где снег.
Туда, где белеет снег,
И метели воют без устали.
Бег от себя, ото всех,
Чтоб услышать как тропинка похрустывает.
Когда выходишь утром, с зарею
И вдыхаешь чистый мороз,
Видишь совершенство покроя
Полотна снегом крытых берез.
Для идиллии слов не надо...

IV
Я очнулся… как из омута вынырнул
Я в постели лежу, я проснулся -
Сознанье наизнанку вывернул.
Не было бега -
Был кошмар,
Была его седая коллега -
Безысходность,
Был туман.

Я и сейчас как в бреду
Но мне нельзя стоять - я бегу.

Вновь,
вновь.
Губы стираются в кровь,

Сжатым комком через дождь и город,
Через серые взгляды прохожих,
Выбирая новый повод,
Чтоб простить эти мертвые рожи.
А кто меня простит?
Кто простит того, кто бежит?

VII
Вот вновь из тьмы…
Глаза открыл…
Чужие… свои…
Кого я клеймил?

Но мне уже лучше,
Я здоров, почти.
За окном тучи,
Дождик ворчит.
Вагон мчится вперед,
Мерно качает меня,
Время шагом идет,
Но уже на исходе дня.
Бьет по мути стекла
Прозрачная капля,
Ударила - потекла,
Рисуя изгибы платья,
Рисуя ее лицо,
На мутном окне вагона,
Я вижу: ветер прочь несет
Дождем выведенную икону.

И сердце мое рвется назад,
Как будто нельзя убежать,
Как будто мне сладок тот смрад.
И я снова хочу страдать.
Не ради чего-то важного,
А так, по инерции жизни.
И это самое страшное.
Как выплыть из этой слизи?

Я не могу не вернуться?

Нет…
я силен…

Мне нельзя очнуться,
Нельзя отрезвиться.
Пусть сон
мною правит.
Я - птица,
Я лечу на свободу…

Часть II. Зима.
Я победил себя: закончен бег.
Свежие сумерки, серебряный снег.
Привычная хандра и упоение,
Я там, где холод и забвение.
Я вышел взять полено со двора.
На улице в снежки играет детвора.
В забытом миром захолустье,
Есть больше жизни, чем у устья
Святого Иордана и прочих рек святых.
В них красота и смысл, да только жизни нет у них.
Подняв полено и увернувшись от случайного снежка
Я медленно побрел домой. Дверь скрипнула слегка.
В избе было тепло, но я добавил жару,
Я растопил без скупости, на славу.
Трещал огонь, и раскалялись стены,
Тепло текло по коже и по венам.
Тепло текло, и с ним, пришел покой,
Так счастье овладело мной.
Я сел у светлого окна,
Чуть запотевшего от моего дыханья.
И я смотрел: резвится детвора,
Собой являя смысл мирозданья.
Так возродился я, ушли все страхи
То был не бег, а просто шаг.
От безразличия - душевной плахи,
Так был рассеян мрак...