Как там поёт Юрий Антонов: - “Есть улицы центральные… А мне милей не шумные…”

Вот по такой тихой параллельной я и иду в сторону автовокзала.
Сегодня с утра на летучке начальник приказал мне отбыть на стоящий в порту пароход для записи ноль-пункта набортного гравиметра.
Вообще-то я по штатному расписанию морской геофизической партии сейсмик и к этому делу прямого отношения не имею. Просто сразу все эти оба два, которым положено заниматься поверкой по должностной инструкции, на седьмой день захода в порт находятся в состоянии полного нестояния, хоть самих на ноль перемножай. А я уже второй день как отошёл. И к тому же этим самым ноль-пунктом пару лет назад уже приходилось заниматься.

Вот и бреду я по этой неспешной улице на автобус, но не всё так просто - послали и пошёл. Нас куда только не посылали. Ходили. Знаем. “Нормальные герои всегда идут в обход”.
А на этом самом обходе в обшарпанной трехэтажке в углу на первом этаже расположено заведение общественного питания типа рюмочная, по-простому чепок. Утеха души и услада организма одиноких бродяг земли русской.
Обычно в подобных заведениях - водка с портвейном да бутерброды с килькой и докторской колбасой. Но этот приют разрядом повыше – есть коньяк на три звёздочки и на бутерброде горбуша, а то и кета, если повезёт. Всё-таки на острове живём.
К слову, чепок возле нашего партийного подвала ещё круче. Там по соседству в этом же доме ещё и кулинария. Так что можно сначала прикупить несколько кусков жареного палтуса или камбалы, а уж потом и по рюмочке.

В предвкушении встречи с прекрасным перед дальней дорогой я и открыл заветную дверь.
“Чур меня, чур!” - Хотелось вскрикнуть вслед за завсектором местного Пролеткульта Ф. Н. Хворобьёвым. “Всё те же сны!”
В углу пустого питейного заведения у окна за высоким столиком стоял Юрка Слоник. Точнее, стояла его нижняя часть, а верхняя вместе с редко-волосатой головой лежала на этом же столике. Между порожним гранённым стаканом и пустой десертной тарелкой.
Просто удивительно, как мал ареал обитания морских геофизиков. Что в море, что на суше.

Не допуская шумного панибратства, я скромно прошёл к буфетной стойке и, смакуя каждое слово, стал составлять свой жизнеутверждающий гастрономический натюрморт.
И тут случился обвал. Не дома, не потолка, и даже не курса рубля. Страшный грохот со скрежетом чего-то железного. Буфетчица юркнула под стойку. Мои рефлексы после пятидневного загула оказались не столь резки. Картину, которую увидел обернувшись, мне уже доводилось наблюдать, и не раз.

Обвалился Юра Слоник. Весь. Вместе со столом. В цирке с африканскими слонами такого не увидишь. А у тут пожалуйста, на бис, алле оп!
Вообще-то у нас район повышенной сейсмической активности, рядом Курилы и Япония. Наверное, сейсмографы зафиксировали ударную волну, и сейсмологи теперь бьются над загадкой об эпицентре этих упругих колебаний.
А он, центровой, вот тут тихо-мирно лежит в углу под столом. На нешумной улице. Всего в квартале от центральной.

Выбравшаяся наружу буфетчица, то ли матерясь, то ли причитая, двинула в зал в сторону падшей звезды отечественной геофизики. Я, поднимая столик, как опытный в этом вопросе человек, отсоветовал ей вступать в прямой контакт с постояльцем (теперь полежанцем) до лучших времён. И озвучил свой заказ.
В следующие полчаса в неторопливой беседе с хозяйкой заведения с превеликим удовольствием откушал несколько стопок коньяка под бутерброды со слабо сольной кетой. Среди прочего, поделился с ней своим способом приготовления балыка из лососёвых, а также рассказал рецепт вкуснейшей домашней аджики, которую на Сунже-реке готовила моя матушка.
Новые посетители так и не объявились.

Её карие глазки всё настойчивее сверлили меня сквозь мои сингапурские в золотой оправе хамелеоны.
Но далёкий ноль-пункт в корсаковском порту и лежащий на пути к нему Слоник накрывали ближайший вечер медным тазом. (Изготовлен из немагнитного материала, что важно для гравимагнитной разведки).

Банкет пора было заканчивать. Но растолкать Юрку – дело хлопотное, а поднять – вообще невозможное. В качестве пробуждающего раздражителя пришлось закурить его же Беломорканал. Когда аромат любимого им табака Ленинградской фабрики имени Урицкого достиг органов обоняния, подопечный подал признаки жизни. Так вот, с дымящей папиросой, я и вытащил его на крыльцо рюмочной.
На мой вопрос: - Куда? – он логично ответил: - Туда!

И, махнув рукой, неуверенно двинул за угол. Квартала через три мы вошли в подъезд. Квартира на втором этаже, а выше нам и не подняться.
Дверь открыли две девицы, и Юра, сделав последнее усилие, рухнул в прихожую.
Барышни показались удивительно похожими, даже наряды были в одной гамме. То ли действительно сёстры, то ли просто прикалывались. Оля и Лёля.
Втроём мы заволокли званого гостя в комнату и оставили до лучших времён лежать у дивана.

Незваного гостя хозяйки пригласили в кухню на кофе. Я конечно же согласился, тем более что представилась возможность самому и помолоть зёрна и сварить на свой вкус.

Пока шла вся эта кофейная церемония лисички сестрички, судя по лежащему у них на полу бродяге, уже неплохо знающие морскую геофизику, намекнули, что торопиться с окончанием нежданного визита мне не стоит. А в ответ на мой риторический вопрос о Слонике в соседнем вольере заявили, что, судя по прошлому опыту, до утра он своим хоботом вряд ли пошевелит.

И тем не менее, помня о ноль-пункте и не забывая о последнем автобусе в порт, я был вынужден откланяться со всей возможной учтивостью морского инженера геофизика, чтобы не рубить концы окончательно.

А выгребая с тихих улиц на центральную соображал, как бы так управиться завтра с пароходскими делами, чтобы успеть к закрытию рюмочной. Аджика, как и женщина, это такое тонкое дело, тут важно и чтоб в меру сладкая, и чтоб с перчинкой.

“А кто-то мчит в ночи, чтобы грусть лечить                                             
А зачем, а затем, а зачем, а затем…” - РАМШ