а).
Настя
Настя была статичной молодой особью женского пола 16-и лет от роду, не обремененной брачными обязательствами. Веселая, в меру привлекательная, дочь обеспеченных родителей. Она не любила платья, отдавая предпочтение бесформенным штанам с мотней до колена и потрепанным футболкам. Она мило грассировала, любила кошек и не злоупотребляла опиатами. Им Настя предпочитала марихуану и слабоалкогольные напитки. Друг Насти Костик Савельев был не менее положительным персонажем. Огненно-рыжий, студент гетер - сексуалист, поклонник "13 Floor Elevators".
11 сентября неизвестные лица арабской национальности, вторя заветам героя Второй мировой войны Покрышкина достойно торпедировали, облюбованные Кинг-Конгом американские небоскребы. Настю и Костика Савельева это очень огорчило.
-Козлы, - сказал Костик Савельев и ебнул кулаком о стол.
Настя прижалась к его мужественному телу и мгновенно разрыдалась.
-Ничего, - сказал Костик Савельев, - мы им еще, бляха муха, покажем.
"Какой он все- таки хороший, мой Костик", - подумала Настя и снова заплакала.
Завтра ей надо было идти в пирсинг - салон, прокалывать восьмую дырку в левом ухе.
"А может и пупок за одно проколоть?"- подумала Настя и еще крепче прижалась к Косте Савельеву, заглядывая в его карие, чуть раскосые глаза.
На экране задорно полыхали близнецы - небоскребы, и метались туда сюда покрытые сажей американцы.
"А где же трупы? Почему не показывают трупы?"- вдруг подумала Настя и твердо решила проколоть сосок левой груди.

б).
ТИМОХА
/ безвозмездно подарено Сашке на День рождения/
Тимоху я встретил у самого подъезда, он сидел на лавочке и что-то курил.
-Что курим?
Тимоха лениво обернулся.
-Дуб.
Я опешил.
-Это как?
Тимоха почесал рыжий клок волос и расплылся в безнравственной улыбке, такой, какой может улыбаться только он.
-Листва дуба. Небось, слыхал?
-И как?
-Что как?
-Ну, как забирает?
-Ты знаешь пока никак, но я оптимист и надеюсь на лучшее.
Мне признаться, этот диалог не нравился с самого начала, тем более что погода была "займи и выпей", а в карманах гулял паскудный ветер.
-А вчера пожар был на третьем этаже, - уточнил Тимоха, старательно втягивая в себя коричневый дым, - тетя Катя горела. Говорят, муж поджег.
Тетя Катя - местная сторожила, жила в нашем доме с самого дня его закладки. Муж ее, как водится горький пьяница нигде не работал, бил жену и устраивал театрализованные сцены ревности, во время которых из окон тети Кати сыпалась различная кухонная утварь и предметы гардероба. В прошлом году из ее окна полетел телевизор, упавший аккурат на лобовое стекло машины "Скорой помощи". Медики, в срочном порядке выбежавшие из чрева "железного коня" сочли необходимым навешать тете Катиному мужу солидных звездюлей, в связи, с чем последний ретировался на чердак и просидел там довольно долго, до тех пор, пока не был эвакуирован районным участковым Владимиром Сергеевичем. Получив трое суток исправительных работ и выплатив минимальный штраф, он таки вышел на свободу, продолжая чинить беспокойство в сердцах соседей.
Тимоха между тем докурил свой дуб и принялся разглядывать носки моих туфель.
-Ты чего? - спросил я Тимоху, на что тот ответил:
-Да вот смотрю и думаю: "А ежели по грецкому ореху да твоей туфлей, он чего?"
-Как чего? Всмятку.
Тимоха разразился приторным смехом.
-Ох, ты и шутник, братец, всмятку. Вот умора, насмешил. Я вчера своей сандалетой косточку абрикосовую долбал, и ты знаешь три часа колбасился, безрезультатно.
Я возмутился.
-Так то сандалета, а это туфля.
-Туфля не туфля, все равно три часа, - продолжал настаивать Тимоха,- каблук сбил, вот как оно.
На суку сидела растрепанная ворона и меланхолично скучала по мифическому крыловскому сыру. Тимоха тоже скучал. О чем? Быть может о любимой сандалете, а может о несбыточности так и не поставленных должным образом грез и беспрецедентных мечтаний.

в).
МАМА
- Мам, я ежика хочу.
- Какого такого ежика?
- Обыкновенного, с ушками и пушистого.
- Да где ж я тебе его найду, еще и пушистого?
- Не знаю. Но я очень хочу.
- А больше ты ничего не хочешь?
- Хочу.
- И что же?
- Ни "что", а "кого". Нас Валентина Егоровна учила, если живое, это кого, а не живое - это "что".
- Ну и кого же?
- Петушка.
- Господи, а петушок-то зачем?
- Как зачем? По утрам нас будет будить, меня в школу, тебя на работу.
- А будильник? У нас же будильник есть.
- А мы его на помойку выбросим.
- Ишь ты, выбросим! А петушка твоего кормить надо, ухаживать. Кто же за ним ухаживать будет? Не уж то ты?
- Почему я? Ты купишь, ты и будешь ухаживать.
- Но я же тебе, а не себе…
- Не "тебе", а "нам". Ты за петушком ухаживать будешь, а я за ежиком купать его, причесывать.
- За каким таким ежиком?
- Ну, за пушистым, с ушками.
- А, ну если с ушками, тогда ладно.
- Ну, что, купишь?
- Кого?
- Не "кого", а "чего", нас Валентина Егоровна учила…
- Знаю-знаю. Так чего?
- Мороженое.
- А как же ежик с петушком?
- Расхотела.

г).
ОСЕНЬ
Иногда ему казалось, что все не так уж и плохо. В таких случаях он обычно
вставал с постели и выходил на балкон. На балконе воняло сыростью и
кошачьей мочой. Он закуривал сигарету и расплывался в неестественной
улыбке. В комнате звонил телефон. Он не спеша, подходил к нему и снимал трубку.
-Здравствуй.
-Привет.
-Как дела?
-Ничего так. А у тебя?
-Все путем.
-Слышал, Ленка Шоколадница повесилась?
-Да ну?
-Точно тебе говорю. Мне вчера Лепс звонил, сказал, что она три дня в
комнате провисела. А когда родичи Ленкины с дачи вернулись, смотрят, а она уже ни какая.
-Хуево.
-Ты где сегодня тусишь?
-Не знаю пока… Может дома останусь ващще.
-А чо так?
-Ломает идти куда-нибудь. Три дня не спал, над дипломником колдовал…
-Ну, это ты зря. Веселиться надо, а ты как лох какой-то…
-А мне и так весело, меня восторг переполняет. Хочешь поделюсь?
-Ты чо обдолбаный?
-Да нет. Чистый уже с неделю.
-И чо не тянет?
-Не-а.
-Да ты ващще монстр.
-Ага.
-А меня с утра так колбасило, думала все - крындец.
-Хуево.
-Чо ты все заладил, хуево, хуево…
-Да так просто.
-Занудливый ты стал какой-то.
-Старость, наверное.
-А скока тебе?
-23.
-Ну, это срок. А знак зодиака у тебя какой?
-Водолей.
-Ну, тогда все понятно.
-Что?
-Все.
-Не верю я в вашу астрологию.
-Зря это ты так, все под Богом ходим.
-А при чем здесь Бог и астрология?
-Как при чем? Странно от тебя такое слышать, в духовном мире все повязано одной веревочкой.
-Да нет никакого духовного мира.
-Да ты флегмат…
-Больше того.
-Что?
-Да ничего. Бесполезный у нас какой-то разговор получается.
-Что бросить меня хочешь?
-Не знаю, может и хочу.
-Нет, ты прямо скажи, что бросаешь меня?
-Зачем торопиться…
-Нет, ты скажи…
-Ну, не бросаю.
-Тряпка! То бросаю, то не бросаю. Ты определись сначала, а уж потом
говори!
-Достала совсем, я спать пошел.
-Нет, ты не пойдешь спать. Ты оденешься и приедешь ко мне, а потом мы
пойдем к Нинке.
У нее сегодня куча чудесного народа собирается.
-Зачем?
-Что зачем? Зачем идти? Ты что опупел совсем. Там все наши будут. Герыч,
Миха, Цветная с Митяем, Зус. Да много кто будет.
-Не хочу.
-Что не хочу?
-Ничего.
-Ну и сиди один, раз никто тебе не нужен. Не нужен ведь?
-Не знаю.
-Дурак.
-Дура.
-Тряпка.
-Шалава.
Он бросает трубку и идет в ванную. Умывается, проглатывает порцию яичницы с салом и идет на улицу. На улице моросит гнусный дождишко. Он натягивает на уши шапку и спускается в метро.
…на дворе осень…

Д).
БОДУН №3
На право от офиса две легковушки, у одной помят бампер. Легковушки так хуевенькие, но еще на ходу.
…кот перебегает мокрую асфальтовую дорогу… Меня определенно все достало… (и не определенно тоже достало)… Пытался заняться медитацией, отягощает…Во вторник как назло в офисе полетели все кондиционеры.
…из неизвестного и-нет форума:
Зубочистка: "Что делать, когда хуево?"
ответы: Ленин: "Дрочить".
Петрович: "Дрочить".
Limp Bizkit: "Ну, я, типа, дрочу".
Замотался за день, завариваю кофе, начинаю автоматически перестукиваться с БЕЗЛИКИМИ по АСЬКЕ.
…а все-таки было время…
p.s. …западает ENTER…
В Москве пропадает холодное пиво…Ну что поделаешь сезон. Нынче в ходу теплая "Гжелка" под аккампонимент консервированного холодца.
***хуем в пол, какой прикол? хуй не нож! в пол не воткнешь!***
из будничного подросткового разговора
Самое интересное, что мне это начинает потихоньку нравиться.
…загадочно. Ближе к звездам, мадам! Чуть ближе, вас там уже 2-ой час ждут…

е).
Весенний холокост.
В похмелье, в безудержном сне о прекрасном рождается очередная ветхозаветная мысль о самсоновых волосах. Потом она пропадает, и все становится на свои места. Рождается мысль о холодильнике "Орск", воскресает мечта о будничном пикнике с сосисками, поджаренными на вечном огне. Сознание истощается, уносится в пустоту.
…бездонные колодцы лиц, которые больше похожи на хари или скорей на уебищные рыла…
И тут то вы и спросите меня. Непременно спросите! Да так что я отвечу вам голосом постным и заунывным.
…и вы, наверное, поинтересуетесь моим самочувствием…
Я лениво отмахнусь и выдам вам пре любопытнейшую тираду, поражу вас своим неистощимым остроумием, и вы завоете в ответ.
…весна, брат, то-то и оно что весна…

ж).
Родина
Подавись утренним ветром, похмелись свежевыебанной стервой, утри губы, надень пиджак, соверши нелепый променад на все 4. Вчера, сегодня, через 15 лет. Вот оно родное, любимое. Родина я давно в тебя не верил!

з).
ДАЗДРОФИЛ
Сгнил брусок
Цемент застыл
Шестикрылый даздрофил

и).
ДРЯНЬ
Выходишь на улицу, холодно. Дрянь… Пакость…Люди, закутавшись с ног до головы в собственные проблемы спешат в метро. Вчера мне сказали, что больше ничего не осталось. Все кончилось и ни хуя более не предвидится. Я как водится, обиделся.
-А не хуй обижаться, не хуй, батенька сопли на кулак наматывать. Вы проебали таки все!
-Как не ужели все?
-Все до последнего!
Я пуще прежнего обиделся. Прискорбно. Гадостно.
А все из-за этой пизды Риты. Это он тварь под заборная во всем виновата, сучка. И еще, наверное, Колян, он тоже виновен. Хотя и в меньшей степени. А Рита он сука все же! Сука и блядь ебучая!
-Ну, зачем так грубо?
-Как зачем, для морального удовлетворения, для успокоения моего ЭГО.
-Ха, курьезный вы человек.
-Я? Да я как раз то и есть самый, что не на есть обыкновенный, это…
-Что замолчал-то?
-Да надоело все на хуй.
Вот так порой бывает с утра и до самого, если вам так угодно вечера, потому как по-другому то и быть не может.

кЛМн).
Прогрессивное сновидение

Мне снился сон, о том что я превратился в преуспевающего обывателя. Я быстро и бессмысленно говорил, таскал на шее миниатюрный мобильник, пил то, что надо и исторгал благоприятные ароматы. У меня была загорелая жена и довольно упитанный ребенок. Чувство собственного достоинства не позволяли мне ездить на метро, и я пилил до соседней станции на своем "Мерене" часа полтора. Истошно орал в пробках, ругался с водителями "лохматок" и не экономил на бензине. В один прекрасный момент я окончательно перешел на зеленый чай, перестал, есть мясо и хлеб, жена была довольна. Я нелепо растягивал слова, широко использовал англоязычный сленг и всегда имел при себе щеточку для чистки обуви. С работы я приходил уставший и не свежий, жена разогревала поздний ужин, и я шел в душ, непременно прихватив с собой мобильник /на экстренный случай/. Потом я плюхался в кровать и засыпал под невеселый храп жены. Мой довольно упитанный ребенок ходил в 3 класс, модно одевался и регулярно посещал бассейн. На день рождения друзья подарили мне ружье, на вопрос: "А что мне с ним делать?" один из них /остряк-самоучка/ прошипел: "В Хэменгуэя играть". Раньше жена целовала меня в губы, теперь целует исключительно в лысину, гладит по голове и жалеет. Иногда я придаюсь, ностальгии по утраченным годам студенческой юности, когда я в один присест мог выпить 150 грамм водки, запив оную двумя кружками пива. Теперь у меня язва, врач говорит, что без операционного вмешательства не обойдется. Последний раз, когда мы с супругой ходили в театр я позорно уснул на втором акте, вызвав бурю негодования у близ сидящих театралов. У меня четыре телевизора и домработница. Во вторник я еду на переговоры для заключения крупного договора о поставке строительного оборудования в регионы. 17-ого числа у меня умерла мать, отец умер года три назад. На похороны съехалась вся родня. Мой двоюродный брат и племянник немедленно вошли в перепалку, не сумев поделить завешенное покойницей имущество. Тетя Лена пила водку. Дядя Миша умудрился наблевать под столом и уснуть в коридоре. Летом я собрался ехать семьей на Кипр. Проснувшись утром вдруг внезапно осознал, что мои деловые партнеры стремительно вытеснили
сексуальных. Стало тошно. Купил бутылку "Абсолюта" и, не раздумывая, выпил половину. Проснулся в коридоре и решил не идти на работу. Телефон трезвонил до вечера, на все вопросы я отвечал коротко: "Заболел". Почему-то стало не по себе, выпил снотворного. Пытался найти в записной книжке номера старых друзей. Безрезультатно. В отчаянии схватил записную книжку и выкинул в открытую форточку. Следом полетела визитница и мобильник. Жена пришла поздно. Ребенок у бабушки. На все поставленные ею вопросы почему-то молчал. В 12 часов ночи пошел в гараж, пробил бензобак отверткой и, подставив ладошки, омыл лицо бензином. Не помогло. За стеной нашел ружье. Снял чехол, вставил в ствол патрон на крупную дичь и пальнул в бензобак. Перед тем как огонь охватил мое тело, точно помню, что ужасно хотелось пить. Да по всей видимости переговоры во вторник переносятся на более поздние сроки.
Ну что же поделать, бизнес есть бизнес…

о).
Действие "Джин-тоника" в условиях поезда "Москва-Архангельск",
конечный пункт назначения Ярославль.
И так. В наличие у меня 1,5 л. джин-тоника "Очаково", при условии, что
сортир работает лишь на остановках, что в корне противоречит всем нормам поездатого /…поездного…да какая хер разница! кого ебет чужое горе?/ сервиса. Количество душ на бутылку один я.
****
ПЕРВЫЙ ЧАС ЕЗДЫ…
Приемлемо. Опорожнился в тамбуре, продолжаю употреблять. 8-ой глоток не пошел, а 9-ый был как раз. Появился навязчивый страх, что просплю
остановку.
…прошло 2 минуты…
Это я качаюсь или поезд? Дал о себе знать недобитый грипп. И все же я не
люблю "ДДТ". Почему? А так просто, не люблю и все. Да Венички Ерофеева из меня не выйдет. Подчерк сносит влево.
-Скока вЫРРемя?
-13.10.
Надо поспать.
****
Десять минут третьего.
14.10.
Нормально. Все остальное время я спал.
И так, судя по билету, я приеду через…ну…
Стоп! 50 +…Стоп! Бляяяяя! 15.00…
****
Щаз-з-з-з
пол третьего,
а мне нужно 16.18.
И так будем рассуждать
логически.
Э, нее…
****
15.30.
Через…ээээ…
****
Попер отходняк.
Чтобы
не испытывать
все
"прелести"
данного
состояния,
решил
проанализировать
соседей
в
моем купе.
АНАЛИЗ СОСЕДИЙ В МОЕМ КУПЕ:
№1. Флегматичный пролетарий, читающий "СПИД - инфо".
№2. Моложавая красотка, исследующая очередной детектив этой старой
еврейской шалавы Дарьи Донцовой.
№3. Кудрявая провинциалка лет 35-и, тоже к стати читает.
Все читают, один я пью. К несчастью забыл дома томик Стюарта Хоума.
А чо я
сюда читать
еду что ли?
"Джин-тоник" к стати еще есть. Чему я и рад.
****
ЗВОНОК ДРУГУ:
SMS: Zdorowo Dimon ja podezjayu. Uje buhoy.
ОТВЕТ:
SMS: Durak-pizdak opyatb napilsa.
****
Я приехал. На платформе одетый в полосатую кофту курит Димка.

ПрсТ).
КИРГЕНЬ
Сковырнув красный пакетик с "Кириенками" Киргень оросил ротовую полость холодным пивом. Пиво Киргень считал наиболее пакостным алкогольным продуктом из всех существующих, имея в виду потребность в мочеиспускании. Именно по этому он не понимал растущий интерес к пиву среди подросткового населения женского пола. Писающая девочка явление не столь привлекательное поверьте. В мужском же мочеиспускании есть своя прелесть, своя, если хотите эстетика. Писающий мужчина обречен, быть закованным в мрамор! А женщина? Что за поза? Что за нелепый вид? Мужчина ссыт с достоинством, непременно осведомляя о своем действии присутствующих.
-Я ссать. Кто со мной?
И вот три фигуры удаляются к окрестным гаражам, шумно поливая, одинокие "ракушки".
-Охуительно поссал…
-Бля, пиздец.
-А чо у тебя за херь на залупе?
…Киргень доедал "Кириенки"….
С работай пока не ладилось, со старой его вышибли еще месяц назад, дополнительно повесив на него перерасход интернет трафика и прочей никчемной лабуды. Киргень тяжело вздохнул и, допив пиво медленным шагом побрел в сквер. Раньше он часто гулял в нем с Маринкой, пил ненавистное пиво и заслонял спиной писающий объект своего вожделения.
-Ну, ты скоро там?
-Щас па-а-адажди, трусики сниму.
-Ссы быстрей, мне еще в магазин зайти надо, мамка молоко просила купить.
С Маринкой Киргень разбежался на кануне ее Дня рождения, то есть в мае. С чем было связано такое решение он и сам не помнил, но тогда ему это казалось правильным.
Весной же Киргень начал брить голову, Маринка была вне себя от гнева.
-Я же тебя просила не стричься. Ведь просила, да? А ты на голо обрился, что специально над о мной издеваешься?
Киргень лениво сплюнул под ноги.
-А те чо мои волосы нравятся или я сам?
Тогда Маринка промолчала.
-Ладно, пошли гулять, - сказал Киргень и, ухватив Маринку за локоть вывел ее к подъезду.
На улице было не то что холодно, но тепла как такового в помине не было. Киргень стянул с себя старую вельветовую куртку и протянул Маринке.
-На одень, замерзнешь.
Маринка лениво накинула куртку на плечи и улыбнулась. Зубы у нее были кривые, с налетом и вызывали не самые приятные ассоциации. В целом же Маринка была достаточно миловидной, "особенно, - как говаривал папка Киргеня,- с филейной части".
" …да, жопа у нее была что надо…"
Выбрав скамейку по чище Киргень забрался на нее с ногами, поставив рядом рюкзак. В рюкзаке бутылка "Акдама" и чекушка. "Акдам" на грудь, чекушку отцу.
Вскрывать пластиковую пробку ножом Киргень считал кощунством, метод "поджигания" он тоже отвергал. Только зубам, агрессивно и резко. Цепляешься клыком за край пробки, закидываешь голову за спину и вырываешь ее с корнем. На губах оседает приторная влага, к утру обещающая спровоцировать похмелье и ужасное настроение. Тягу к дешевому пойлу красно-бурого цвета Киргень обнаружил в себе довольно поздно. Первую бутылку /полбутылки/ он выпил после ссоры с родителями в 17 лет. Более жуткого похмелья он не испытывал никогда. Стандартно проблевался, подбил глаз прохожему /прохожий же сломал Киргеню 2 ребра/, в общем, первый раз ему запомнился на долго. Пьянки стали происходить на столько регулярно и буйно, что спустя пол - года он решил уйти в капитальную завязку.
…узелок завяжется, узелок развяжется…
Во время этого периода он и познакомился с Маринкой. Осенью Киргень был приглашен на день рождения к одному шапочному знакомому по имени Леня. Компания подобралась еще та, трое студентов лит. института, какая-то безмозглая барышня с бакенбардами на обвисших щеках и пьяный в дымну именинник, объясняющий свое состояние тем, что начал праздновать с самого утра. Так как Киргень не пил, компания произвела на него весьма отвратное впечатление. Удобно расположившись на балконе, он однообразно курил сигарету за сигаретой, не забывая при этом сплевывать на проходивших мимо людей. Одному узколобому дядечке Киргень умудрился плюнуть на оттопыренный козырек кепки, да так что шнурок пенной слюны свисал на его правое плечо, постепенно трансформируясь в небольшой ручеек.
-Прикольно…
Киргень обернулся, перед ним стояла Маринка.
…точнее он не знал еще, что это Маринка, пока не знал…
-Ты кто? Я тебя не видел.
Маринка притупила глазки.
-А я недавно подошла.
-А-а-а, понятно. Давно у меня за спиной стоишь?
-А что нельзя?
-Да нет, просто спросил.
-Тебя как зовут?
-Киргень.
-Прикольно, а меня Марина. А почему Киргень?
-Фамилия у меня такая Киргененко.
-Па-а-анятна. А почему ты не со всеми?
-Да ну их на… Скукатища.
-А сколько тебе лет?
-А ты всегда так много вопросов задаешь?
-Всегда.
-23.
-Учишься?
-Работаю. А ты?
-В школе, в 11-ый перехожу.
"…она именно так сказал "в одиннадцатый перехожу", почему бы просто не сказать, что в 10-ом учится…"
Киргень допил половину. Портва не лезла в глотку, требовалось приложить ряд усилий и найди чего-нибудь пожевать. До ближайшего ларька было метров 200. Киргень встал со скамейки и, пошатываясь, побрел на поиски пропитания.
-Малый закурить не найдется?
Киргень обернулся, запустив щелчком тлеющий бычок в урну.
…как обычно не попал…
-Не курю!
Денег хватала на пакетик "Кириенок". Киргень выбрал "со вкусом чеснока". Зачерпнув горсть хлебцев он одним движением закинул их на зубы. В горле першило. Отпив из бутылки небольшой глоток Киргень побрел назад.
"…блядь, а мог бы и тут остаться, какого хуя в парк поперся?…"
По пути ему встретилась целующаяся на ходу парочка, старичок бомжеватого вида и три сороки. Сорок Киргень не любил. Учитывая его общую нелюбовь к животным, птиц он ненавидел больше всего. Скамейка, облюбованная Киргенем оказалась занятой мужчиной средних лет, читающим газету.
"…пидорас, как будто мест не других, сука…"
Пришлось перебираться на соседнюю лавочку. Глоток портвейна, два-три глотка. Сухарики кончились. Маринка. Опять Маринка заползла в голову. И сороки, проклятые сороки. Киргень допил портвейн.
"…может взяться за батину чекушку? не-е нельзя, батя подобных экспромтов не прощает…"
Батя Киргеня был весьма уважаемый человек в среде его дворового окружения, хотя бы, потому что он знал всех по именам и здоровался с каждым за руку. Он был мужчина грузный и чрезвычайно спокойный, особенно если это касалось семейных разборок. На все укоры со стороны матери батя разводил руками и нахмурившись, отвечал:
-Да, я это…хули…
"…батек у меня что надо…"
Из-за чего они в первый раз поругались с Маринкой?
"…в рот брать не хотела… (…неее… это уже позже было)…."
К слову сказать, ругались они часто и помногу, порой доходило до абсурда.
-Тебе Коэльо нравиться?
Киргень поморщился.
-Говно.
-Почему?
-Потому что вся латиноамериканская проза говно.
-И Маркес говно?
- Маркес в первую очередь.
-А ты что у Коэльо читал?
-Ничего. Я говно не читаю.
-А что тогда судишь, раз не читал?
-Говорят же тебе…
…читай по губам…
-Говно не читаю.
-С тобой бесполезно спорить…
-А ты что только узнала?
-Да пошел ты…

p/s: ИДИ САМА НА ХУЙ СУКА!!!
В общем, любил он Маринку.
Re: любил

у-У-У).
Никогда никому не верь

...никогда никому не верь…
Проходите, пожалуйста, и садитесь. Здесь, наверняка, не так уютно, как хотелось бы, но не прозябать же вам под дверью. Снимайте ботинки, оденьте вот эти тапочки - сейчас я принесу чашку горячего чаю...
…и расскажу вам одну историю, которую вы, конечно, не захотите слушать. Ну, тогда просто попейте чаю…
Это случилось завтра. Именно завтра - тогда, когда никто совсем не ожидал этого. Он проснулся на белой парковой скамейке от того, что ветер начал задувать ему под ворот куртки. Вам и не нужно знать его имя - такие как Он встречаются все время и везде. Да и будет ли у Вас время познакомиться с ним поближе?
Была осень и осенний ветер, который просачивается во все щелки и за любые двери, сейчас мешал ему спать. Он открыл глаза и поперхнулся - видимо, ветер залетел ему в горло. Скорее всего, он заболел и еще вероятнее, что болезнь в ближайшие дни крепко пустит корни в нем, но его это не беспокоило - нельзя вечно бегать от своей тени. Кашель пробивался в горле и застывал маленьким комочком внутри, становясь все больше и больше с каждой секундой. Он поднял голову, распрямил ноги и сел на скамейке. Серые лужи и влажная дорожка сменялись желтыми подтеками на траве и бескрайним мертвым лесом. Мертвый лес немного шевелился под ударами ветра, лужи морщились - готовились к бесконечной холодной зиме, которая бывала в этих краях. Он съежился, составил ноги, пытаясь подложить их под себя, завернулся в куртку и обхватил ее руками. Правда, это была ерунда - все лишь какой-то осенний ветер. А Он был смертельно болен. Этой болезни нет правильного названия в медицине - скорее всего, эта болезнь должна называться Ошибка, но почему-то врачи придумали ей другое, длинное и неправильное название.
...это название чем-то было похоже на завтрашний день на белой парковой скамейке...
Если он попытался бы сейчас охарактеризовать эту болезнь у него скорее всего ничего бы не вышло.
У него бы спросили: У тебя грипп?
Он бы ответил: Да, грипп.
У него бы спросили: У тебя болит спина?
Он бы ответил: Да, болит.
У него бы спросили: Любовь?
Он бы ответил: Да, любовь...
И все как есть было бы абсолютной ложью. С ним никогда такого не бывало и поэтому он не понимал и не хотел верить это. Это было всем. Все, что когда-либо случалось с ним запало в этом завтрашнем дне, в страшной болезни.
…вот, берите печенья, угощайтесь. Чувствуйте себя как дома...
А началось это все вчера. Все, что когда-то было в его мимолетной жизни - от первой игрушечной машинки до последней сигареты вдруг пропало в один миг. Вы скажете - вещи ломаются, перестают что-либо значить, но, скорее всего вы никогда не поймете, что означает крах. Рухнули Карфаген, Рим, Византия…
Рухнули миры, в тысячи раз большие, чем его мир, но это только слова. Такого могло и не быть…
…по крайней мере, для него…
А это был один из тех последних летних дней, когда прогноз погоды беспрестанно врет, чтобы оттянуть осень и ее сумрачное появление хотя бы еще на неделю. Он вышел на улицу и глянул на тусклое солнце, уже скрывавшееся в каком-то небольшом тумане. Или в дыму от заводских труб, нацеленных в небо. Он потянулся в карман - отточенное до блеска движение - проскользнуть по куртке в карман, нащупать там картонную коробочку, вынуть сигарету и закурить. До чего просто и очевидно, хотя неотвратимо и непрестанно. Он прибавил в небо немного своего дыма и глотнул свежего воздуха. В нем отчетливо чувствовался запах сырости и перемен - такие дни не проходят бесследно. Такие дни всегда остаются в памяти многих людей.
И Он опять шел туда. Как всегда немного расстроенный, собирая осколки рваных мыслей в голове. Он не боялся увидеть милиционера, приближающегося, учуяв запретный запах его сигареты. Повсюду таких запахов было видимо-невидимо…
Он опять сидел в пропахшем сырыми партами из ДСП классе. Все были здесь опять и снова повторялась та же самая история, что и вчера, что и сегодня.
За окном не было ничего - даже остатков того лета, что грозилось уйти - не было и осени - вечных мокрых разбросанных разноцветных бумажек, слякотных подъездов, грязных и пустынных булочных, уходящих в зимнюю спячку.
…ни стало разом ничего…
Преподаватель у доски яростно подергивал ртом, глотая воздух, перерабатывая его в слова. Одни - для первых, другие - для последних. Его руки совершали разнообразные движения в такт голосу, указывая на то, что несомненно прав в своих подергиваниях.
И еще - сотни голов, глаз - получавших эту информацию, нацеленных целиком и полностью усвоить каждое содрогание воздуха. Маленькая жизнь, царившая в этом мире, медленно захлопывалась, превращаясь в горлышко зеленой пивной бутылки, глядя через которую тот обретал оттенок зелени уходящего лета.
…и тогда он понял - осень не наступит никогда…
Так она не придет - ей нечего делать в этом бессмысленном мире, где все делилось на худшее и лучшее, зеленое и красное, осмысленное и правильное и бессмысленное и опять же правильное. Как любая точная формула в математике, придуманная каким-нибудь Лейбницом, абсолютно правильна и также бессмысленна.
Приходящая осень так же как и все здесь не имела смысла. Но осень, которая не придет имела смысл и даже форму.
- Осень в этот раз не придет, - шепнул он девушке, сидящей рядом и улыбнулся. Улыбнулся тому, что он только что понял.
Она не спросила почему он это сказал, не подняла головы от тетради, не поперхнулась и не остановилась, но она услышала.
…точно услышала…
Он медленно встал и вынул нож. Никто не шелохнулся, не принял на себя ответственности нарушить молчание или размеренный строй аритмичной жизни. Никто даже не вздохнул. Так он и стоял посреди аудитории, в свете последних лучей летнего солнца с ножом в руке. И сотни опущенных вниз голов, не видящих его. И лицо преподавателя не выражавшее ничего, кроме той высокой науки, про которую он возвещал.
Беспомощность и неизбежность грядущего - вот, что он сейчас чувствовал.
Тогда он схватил сидевшую рядом девушку за волосы, откинул ее голову назад и резанул по горлу. На ее лице застыло все тоже "да-да, дядя преподаватель", а из маленькой щелки на шее потекла медовая кровь.
…как по маслу...
Он медленно отпустил ее. Она упала лицом вверх на парту выше, забрызгав кому-то тетрадку красными капельками. Кто-то схватился за замазку, чтобы скорее замазать эту медовую грязь девственно белыми чернилами.
Он не выдержал и побежал дальше - никто не произносил и звука, когда нож резал по горлу или втыкался в грудь, когда долбил череп своей деревянной рукояткой.
В аудитории не осталось ни одного человека, который бы смотрел вниз. Все они были разложены по полочкам, глядя в потолок, как будто бы следовали какому-то странному и непонятному ритуалу. Только преподаватель лежал вниз лицом, наевшись пыли со своих ботинок.
…попробуйте вот эти пирожки. Они с рисом. А вон те - с яблоками, но яблоки этим летом не очень спелые…
Они никогда не вспомнят этого, очнувшись в следующую секунду в чистилище, они даже не поймут, что осень больше не придет. Он свернул в какой-то подъезд, где зеленой краской было написано все, что только имело какое-либо значение. Встав там, и наклонив голову, он стал наблюдать за каплей краски, застывшей в трещинке стены. В ней отражались и консервные банки, разбросанные по всему двору и маленький мусорный бачок, давно потерявший авторитет чистоты у хозяев мусора и маленькая щелка неба, пробивавшаяся сквозь купол колодца, на дне которого он стоял. Прищурив глаза, он глянул на серое небо, замалеванное на скорую руку сумасшедшим художником.
Он опять достал нож и крепко схватившись за рукоятку стал скрести по стене, превращая механическую энергию движения в слова: "Осени больше не будет".
…он вошел в первую подворотню и пошел по длинной дорожке к белой скамейке туда, где не было и никогда не будет ни осени, ни зимы, ни весны, ни лета…
Чтобы наступило завтра.

*F).
*/F- "ф" (рус.)/

Бодун №78
Во рту оседают насказанные слова, чтобы в обед выплеснуться наружу едкой струей запоздалого похмелья. Когда не пьешь три-четыре дня в тебе начинают просыпаться неестественные эмоции, оборачивающиеся таким образом в несвойственные тебе поступки. Поднимаешь с мостовой камень и "хуяк!" об стенку. Асбест… Он раскалывается на двое, навсегда теряя свое былое величие.
…а вот бабушка идет, вся сгорбилась, скукожилась, медленно, смотрит по сторонам…
Взрывы в Москве стали чем-то будничным, как осточертевший понедельник или долгожданная суббота.
…утром они торгуют незрелыми арбузами, а вечером закладывают в подвалы домов гексоген…
Подорожали жареные куры. На Ярославском вокзале проститутка клялась, что сделает мне минет за 30 рублей. Как же сделала, напоила клафелином и даже шнурки стибрить не поленилась. Бездуховность. Очередным "Норд - Остом" разразились театральные афиши. Почему-то стал испытывать легкую неприязнь к Маяковскому.
…вчера добрался таки до телевизора, не понравилось, отвык, наверное…
В "Марьино" у дома №17 по Мячковскому бульвару нашли освежеванный труп молодой девушки, личность устанавливается. Звонил Димка.
… сентябрь…
…еще каких то 2 года назад я писал, что "осень- это русская весна"…
Наличность покидает меня. Постой! Не спиши, она не слышит. "Чай от плантатора"- название идеологически верное и даже в чем- то мне симпатичное.
… объявление: "Продажа рабов, обмен, замена. Оптовикам скидка" или "Не пропустите акцию в салонах работорговли "У дяди Тома", покупая у нас трех зулусов вы получаете в подарок молодого поросенка или девочку- тувинку /на выбор/"…
…хочется поболтать с кем ни будь о проблемах роста антисемитизма в среде пролетариев и просто так…водки выпить…

Х).
АМФЕТАМИНОВЫЕ СНЫ
И их было десять штук.
Я точно помню, и все в деталях.
Я знал, что не буду спать, не захочу, но почему-то решил попробовать.

Черный асфальт, на котором поблескивал на солнце каждый камешек, пробка или окурок. Все слишком четко для сна. Как будто бы я действительно шел по улице и замечал абсолютно ненужные вещи - трещина на камне, дырка для слива воды в люке, грязная тряпка в кустах. Но не было ощущения самой улицы - она была собрана из маленьких кирпичиков, набора простейших объектов, сложенных воедино, а я наблюдал за всем этим не как за чем-то цельным... Мне было все равно, что кто-то долго трудился собирать эти кусочки во что-то Большее - в улицу. Мне были интересны как раз составлющие этого Большего.
Бывало, я даже переставал понимать, что это улица. Что-то слипалось вместе и получались замечательные каламбуры - окурок, торчащий на ветке, головы людей, развешенные на стенах на уровне второго этажа.
Почему-то они улыбались. Видимо, им доставляло удовольствие так висеть.

Второй сон был такой же, как и первый. Просто первый вдруг оборвался и начался второй - абсолютно идентичные - то же самое место, те же окурки, стены, площадь...

Третий был такой же, как и второй. Можно, наверное, было сказать, что такой же, как и первый, но почему-то я знал, что он такой же как и второй. Просто он ласково, как теплый ветер вытек из него.

Четвертый был такой же как третий.

Пятый такой же как четвертый.

Шестой такой же как седьмой.

Седьмой такой же как второй.

Восьмой такой же как пятый.

Девятый такой же как восьмой.

Десятый такой же как первый.

ц).
стих Васи Белика
Я купил себе газету
В ней написано:
"Вчера был восьмой
Горкм промсъезда под названием
ПИЗДА".

Ч).
последний день плюшевого тигра

Заверните, пожалуйста, - Марина протянула продавцу большого плюшевого тигра, которого только что сняла с полки. Сначала она долго смотрела на него, сжимая двумя руками, и только потом, повертев и потрогав его со всех сторон, решилась купить.
- Я очень спешу, - добавила она, смущенно улыбаясь.
Мужчина-продавец сразу засуетился, запихивая тигра в большой коричневый пакет. Он делал это с большим усердием, поправляя края пакета, все дальше и дальше пропихивая игрушку, попутно наклеивая на нее всяческие рекламные этикетки и брошюрки.
"Зря я сказала, что тороплюсь. Теперь он не скажет ни слова, не спросит про погоду, про дела, про того, кому я собираюсь его подарить, не выслушает, с понимающей улыбкой про Игоря, а будет целеустремленно заталкивать тигра в пакет. И, закончив, просто передаст пакет из своих рук в мои", - подумала Марина, виновато покусывая губы.
Мужчина сделал последний штрих, поправил узел на пакетике, взглянул на проделанную работу, и, удовлетворившись, растянулся в улыбке, протягивая пакет.
- Спасибо за покупку, ждем вас еще, - проговорил он и застыл. Застыл с понимающим лицом, держа красочный пакет в вытянутой руке, ожидая пока Марина протянет свою и возьмет его.
Было в этом продавце все то, чем жил этот день. Сегодня Марина надела юбку, что было ей не свойственно, поэтому каждую секунду ей казалось, что на ней ничего, вообще ничего нет. Она бросала короткие взгляды вниз и опять обнаруживала свои ноги, окутанные паутинкой колготок, вместо привычного полотна серых джинс.
В эти моменты она чувствовала себя слишком уязвимой, чересчур открытой.
Продавец все еще сжимал в руках пакет, все также скудно улыбаясь. И даже в его приветливой улыбке, желании помочь было столько мало открытости, что юбка просто заполнила собой всю ее голову. Юбка мешала ей думать, вновь и вновь возвращаясь, не давала сконцентрироваться на деталях, она могла быть сейчас приравнена к маленькому черному пятнышку на белой блузке.
Марина отлично знала, что, выйдя из магазина после работы, этот продавец пойдет в бар с друзьями, устроит небольшую, но дружескую вечеринку, или, наоборот, пойдет домой, сядет перед телевизором, уставившись в бесконечно мелькающий разноцветными картинками экран, не думая ни о ней, ни о тигре, ни о том, кому он предназначался. Но никогда и нигде, что бы он ни делал - он не будет стоять вот так вот как сейчас и услужливо улыбаться, никогда он не будет скрывать столько, сколько скрывает сейчас.
- Вы будете его брать? - спросил продавец с нарастающим сомнением.
Марина на секунду перестала думать о юбке и вяло улыбнулась.
- Извините, я задумалась.
Она взяла пакет и двинулась к двери.
На улице было так же, как и десять минут назад - сырой асфальт поблескивал, размазывая по улице шарики вечерних фонарей, которые и сами по себе выглядели довольно растерто и смазано. Казалось, что улице, надоев быть отчетливой и резкой, захотелось самой по себе превратиться в большую смазанную кляксу, все больше и больше растекающуюся по асфальту в приступе собственной лени.
И дождь, стекавший с неба, добавлял в эту суматоху еще больше неоднозначности, беспрестанно создавая незабываемый философами шум, которого больше не существует в природе - шум меняющийся во времени, не повторяющийся ни одной нотой, но при этом остающийся постоянно однообразным.
В ушах Марины как в призме шумов он расщеплялся на целый спектр звуков, живущих в обычной жизни отдельно, а сейчас пришедших к ней из одного источника - шум мостовой, шум крыш, шум ручейков воды на асфальте, шум шагов, шум зонтиков, шум машин, шум луж, шум грязи и шум канализаций. И самый главный шум - шум ее влажного дыхания. Это был самый отчетливый звук, который выбивался из всего спектра маленькой полоской чистого звука. Этот звук был знаком ей с детства. Тяжелый вдох мокрого воздуха, приятная сладость в легких, задымленных копчеными и жаркими улицами, и легкий выдох. В детстве ее всегда прельщал тот маленький, едва заметный хрип, который бывает при первом вдохе влажного воздуха перед дождем. Он был не похож ни на какие другие звуки или ощущения, известные ей. Это было что-то чистое, данное только ей одной, ее секрет. Она не могла точно описать, что творилось с ней, когда она вновь ощущала его - каждый раз что-то новое и приятное. Одно только было всегда верным - она закрывала глаза, приподнимала голову и втягивала носом первые струи воздуха, врывающиеся в ее легкие. В этот раз вдох заставил ее перестать думать о юбке. И, как оказалось, уже до вечера. И на совсем, потому что после этого дня она больше ни разу в жизни не одевала юбок.
Марина открыла глаза, и воздух выпрыгнул наружу сквозь улыбку, которая сама собой всплыла на ее лице. Теперь уже все вокруг стало выглядеть по-другому, она как будто вошла в мир этой улицы, с одного вдоха породнившись с ней.
Некоторые люди, мельтешащие под дождем, проносясь мимо тенями, бросали завистливые взгляды на Марину, которая стояла спиной к двери магазина, не решаясь сделать шаг. Перед ней свисала струйка воды, стекающая с крыши, а впереди плыла, меняясь и переливаясь прозрачными полосами, стена дождя, набор серых нитей, каждая из которых странным образом находила путь в предначертанное только ей место, разбиваясь у земли на маленькие осколки, размазывая по мостовой витиеватую паутину ручейков.
"Надеюсь, Игорю понравится тигр. Все-таки, он рыжий и полосатый. Игорь же тоже рыжий… А еще тигры любят бегать и прыгать, и Игорь тоже это когда любил", - подумала Марина и сделала шаг вперед.
Дождь накинулся на нее, облепил со всех сторон, понесся по волосам, по лицу, проникая за отворот куртки, струясь по шее и руками, пытаясь набиться в рот. Он скакал вокруг как бешеный зверь, не знающий с какой стороны подойти к жертве. Дождь пытался заглянуть в пакет с плюшевым тигром, но, обнаружив, что Марина предусмотрительно прикрыла его частью куртки, прижимая к телу как самую дорогую вещь в жизни, начинал в неистовстве хлестать ее сжавшееся тело по рукам и ногам с еще большей силой. Дождь был словно живой, как будто кто-то управлял им сверху, нацеливая то в одно место, то в другое, приказывая, что ему делать в тот или иной момент.
Немного испугавшись, она в спешке засеменила к остановке, где под навесом кучкой набились люди, подбирая полы своих курток и плащей руками, образуя большой серый комок, постоянно шевелящийся, выпихивающий потихоньку крайних и слабых. Комок выкидывал наружу то тут, то там маленькие светящиеся огоньки сигарет, которые, не успев долететь до асфальта, тухли под точными ударами маленьких быстрых капель, а потом шлепались в лужи своими рыжими промокшими телами. Комок жил, а все то, что было ему чуждо, он пытался вытравить из себя. Он был маленькой жизнью, живущей по неизвестным никому правилам, но при этом соблюдающий их со строжайшей дисциплиной.
Комок немного дымил и сотрясался, бросаясь из стороны в сторону, перетекая из одного места в другое, как кусочек желе.
А еще он галдел. Галдел так, что заглушал даже грохот дождя о мостовую, шум машин, топот проходящих мимо. Галдел он разными голосами, иногда немного рычал, иногда тихо-тихо посвистывал. Единственно, что нарушало общую дисгармонию - это то, что каждый следующий звук был порожден предыдущим. Он как будто плавно вытекал из своего родителя, набирал силу, умирал, рождая новый, абсолютно непохожий на своих предков, но такой же ожидаемый и естественный.
Марине очень хотелось попасть туда, стать частью этой жизни, но для нее абсолютно не было места в этом устоявшемся мирке, живущим по правилам, которые Марина так за свою жизнь и не выучила, пытаясь все время учиться на своих ошибках.
Внезапно комок зашевелился и стал размываться, разбредаясь в разные стороны, щелкая каблуками, но все так же затягивая свой заунывный мотив, правда, переведя его в другую тональность.
Где-то из толпы вылетело пара человеческих "едет!", сменившихся через секунду на громогласное "еди-и-и-т".
Серые нити расступились, и из пустоты вдруг выползла гигантская махина троллейбуса. Даже скорее не выползла, а пустота выплюнула эту мокрую прогнившую железную статую.
Статуя была абсолютно не живая, даже профили лиц, видневшихся внутри, были скорее приклеены на окна, чем имели под собой реального человека.
Но сразу было заметно, что в троллейбусе тепло и уютно, что там можно облегченно вдохнуть, пахнущий мазутом и резиной воздух, немного вздремнуть, прислонившись головой к холодному и влажному стеклу. Там можно было стать частью толпы, устав быть кем-то другим, особенным.

Марина никогда и не думала, что троллейбусы бывают такие большие. Этот был больше всех, из тех, которые ей когда-либо доводилось видеть. Скорее всего, потому что кроме него на улице не было видно ничего. Она просто не могла сопоставить троллейбус с шириной улицы, или с высотой дома.
Комок расслоился и облепил троллейбус со всех сторон толстым слоем. И тут он жил, пихался, выбрасывал в стороны неловкие руки, сумки, обрывки плащей, не давая никому чужому подойти ни на шаг.
Троллейбус немного проехал вперед, и, толпа, будто действительно приклеившись, потекла вслед за ним, беспрестанно охая и ахая.
Когда двери открылись, и изнутри повеяло опьяняющим теплом и уютом желтых длинных ламп, толпа будто взбунтовалась - закричала не своим голосом, забурлила в неудержном рвении попасть внутрь, разбилась на осколки, каждый из которых знал свое место. Из дверей стали вываливаться редкие и сонные пассажиры, немного не готовые к тому, что им придется перенестись из одного мира в другой. Причем последний им нравился меньше.
Толпа сама собой образовала две маленькие протоки, которые вскоре помутнели и полностью, как и все остальное, что было на улице, всосались в тело ржавого железного монстра - пережитка социализма.
Марина вбежала последней - в одной руке у нее была зажата мокрая сумка, в другой - разноцветный пакет, в котором, видимо, спал еще дневным сном полосатый тигр.
В этот момент почему-то со всех потекла вода, и, бывшая вместе толпа сразу начала распадаться на маленькие группки, как будто они вот только что прозрели, что те, кого они считали соседями не больше, чем просто смутные лица, бывшие рядом на остановке, дышащие в затылок, пропахшие сигаретами и алкоголем. Теперь их мало что объединяло, скорее все то, что раньше держало их вместе, теперь отстраняло друг от друга, и каждый пытался забиться подальше в угол. Те, кто был порезвее прорвались в вагон быстрыми ухватами рук и заняли сидячие места хитро и игриво улыбаясь входящим. Некоторые из сидящих склонили профили вниз, намеренно никого не замечая.
Марина встала у двери. За окном не было видно практически ничего - иногда мелькали быстрые, короткие тени, иногда всплески фар автомобилей, чаще - бьющиеся капли, которые вырывались из общего серого фона и, как будто заметив Марину, бросались на нее. Мешало стекло, но их остатки, сгруппировавшись, ползли вниз по нему, быстрыми струйками доползая до изолирующей резинки, проникали сквозь микроскопические щели и через несколько секунд стекали вниз уже по внутренней стороне двери.
- Что за хамство, - раздался чей-то приглушенный голос. - Сидит и не замечает пожилого человека. А я, между прочим, войну прошла!
Тембр все нарастал, и становилось ясно, что скандала не избежать. В монотонно текущую укоризну голоса прибавились какие-то другие - сначала тихие, а потом все более и более раздраженные и громкие голоса.
Марина почему-то опять вспомнила про свою юбку. В детстве ее тоже всегда упрекали за юбку. Ей стало жалко того, на кого были направлены эти голоса. Наверняка, он уже встал, но ведь теперь галдеж продлится всю поездку, а, может, даже и дольше. Это все погода.
И тут на Марину накатила такая усталость, что ей захотелось плакать. Она сильно сжала вертикальный поручень и прислонилась к нему головой. Эта усталость была вызвана всем, что происходило за последние пять лет. С тех пор как заболел Игорь. Дело было даже не в его болезни, а в том, что происходило вокруг него. Все эти бесконечные разговоры, врачи, няньки, замечательный муж, любимой фразой которого с тех пор стала "все будет хорошо", после чего он вновь уходил смотреть телевизор. Может быть, в телевизоре и хорошо. Муж очень изменился - он почти перестал разговаривать, да и общих тем для разговоров у них не находилось - всё уже давно обсудили, всё уже давно решили. И эта тупая, пугающая пустота тревожила ее почти так же, как стоны и крики в этом вагоне.
- Сегодня ему исполняется тринадцать, - прошептала Марина, вытирая тыльной стороной руки накатившие слезы, пытаясь преодолеть то, что вдруг засело в горле. - Наверное, я слишком много сморю телевизор…
Открылись двери, и кто-то пихнул ее плечом, пытаясь выбраться из сгустка толпы. Потом чье-то мокрое плечо пихнуло ее обратно - пробираясь внутрь. И все эти плечи, руки, лица смотрели на нее так, будто она лишняя в этом вагоне - элемент, который неграмотный конструктор случайно прилепил не туда.
А потом опять раздался шелест дверей и за ними показался ее муж. Он в приветствии махнул ей рукой и застыл в ожидании.
Марина оторвалась от поручня и нырнула на улицу. То же самое - он встречает ее с троллейбуса каждый день и ведет домой, пара слов о работе, а потом про обед.
- Ну и что у нас сегодня на обед? - спросил он, деловито слизывая капли с губ.
- Я думаю, что котлеты, - отчеканила она.

И теперь снова - обшарпанная дверь, подъезд, исписанные стены, потрескавшиеся ступеньки, опять стены, опять разбитые двери, изъеденные ржавчиной, и, наконец, черная махина дорогой двери со швейцарским замком.
Он начал шарить в кармане, нагибаясь неестественно низко, и потом, как кудесник вытаскивает кролика всем на обозрение, достал ключ.
Дверь бесшумно и послушно открылась.
Они не двигались. Марина вопросительно взглянула мужа. Тот медлил, в нерешительности - то делал шаг вперед, то опять возвращал ногу на место.
- Проходи, - наконец сказал он.
Марина прошла в раздевалку, скинула куртку на пол и повернулась к мужу.
- Ты помнишь, что сегодня у Игоря день рождения? Я купила ему подарок, - сказала она.
- Да, конечно. Я тоже купил.
Марина оценивающе поглядела на него и вошла в комнату Игоря. На кровати лежали чисто заправленные простыни и подушка без наволочки. Вот уже пять лет он лежал на этой кровати, и она не могла даже и подумать, что его там не окажется.
- А где Игорь? - спросила Марина, выходя из комнаты, и сжимая в руках пакет с тигром.
Игорь немного повертел в руках воротник куртки, которую только что снял.
- Знаешь… Он умер. Вчера ночью… тебя не было, и я решил тебе не говорить вот так сразу. Я положил подарок на верхнюю полку в кладовке.
Марина немного постояла, глядя на пакет, потом прошла через соседнюю комнату в кладовку. Там было темно, но даже тех капелек света, что проникали внуть, было достаточно, чтобы разглядеть верхнюю полку - раньше пустую - а теперь до отвала набитую всяческими коробками, тюками и мешками - некоторые до сих пор с почтовыми марками по бокам. Марина привстала на носочки и пропихнула пакет с тигром двумя пальцами на полку. Остальные подарки сжались и немного зашелестели.
Она взглянула вверх на стопку беспорядочных тюков. И где теперь плюшевый тигр?
Когда она вышла , муж стоял в середине комнаты.
- Я положила его туда. Хуже ведь не будет, - она села на диван, нервно щурясь, поджав под себя ноги и глядя в серую дыру кладовки.
- Нет, не будет, - повторил он и посмотрел в серую дыру кладовки.

Tweet