- Погладь сам, я макияж не успею сделать, - Жанна в растерянности встала посреди холла. - Мне еще Димку собирать!

- Мне бриться, мыться, ботинки чистить, - твердо отрезал муж из ванной комнаты и, повернувшись к чуть замутненному от влаги зеркалу, включил воду.

Жанна, решив не спорить, помчалась в зал, извлекла из распахнутого шкафа стиранную белоснежную рубашку и, расстелив ее поверх гладильной доски, взялась за утюг.

Нужно торопиться, оставалось всего полчаса, и хоть добираться недалеко, опаздывать нельзя ни в коем случае.

Через пять минут Антон влетел в зал, накинув свежевыглаженную рубаху на плечи, застегнул ее на все пуговицы и, как мог, аккуратно повязал поверх черный галстук. Из холла донесся наполненный волнением голос жены, которая перед зеркалом дрожащей от волнения рукой подводила брови:

- Димочка, одевайся скорее! Ох, горюшко мое, - она оторвалась от своего чуть мерцавшего отражения и метнула взгляд в детскую. - Да не эту рубашку! Вон ту возьми, белую, глаженную. Да, эту. И брючки черные вон те одень. И торопись ради Бога, Димочка!

Антон снял с плечиков шикарный черный пиджак, одел его, прошел в прихожую и сунул ноги в только что начищенные ботинки. Подошел восьмилетний Дима, посмотрел блестящими глазами на отца и возбужденно спросил:

- Пап, а нас фотографировать будут, а? А по телевизору показывать?

- Конечно, сынок, сегодня нас будут показывать по всем каналам! - Антон, с любовью глядя на сына, потрепал светловолосую, аккуратно причесанную голову и улыбнулся.

- Ух, как здорово! Пап, а пап... я стесняться буду...

- Да ну, Димочка, ты справишься! Ты же у нас вон какой умница! - подошедшая, полностью уже готовая Жанна нежно поцеловала Димку в лобик. Повернулась к мужу и перевела дыхание. - Ну что, идем? Они с лаской посмотрели друг на друга, Антон сказал "С Богом!" и открыл дверь в подъезд.

Выйдя из подъезда, Антон огляделся, взял Димку за руку и вышел на середину улицы вслед за Жанной. Вместе они немного постояли, смотря вверх на крыши домов, потом быстрым шагом пошли вверх по шоссе. Им нужно пройти чуть меньше километра до дома 57005, который был пунктом назначения, но это было не так просто, как могло показаться.

Не успели они пройти десятка метров, как Жанна, глянув вверх, остановилась и отпрянула назад, потянув за собой Антона с Димкой. Антон вскинул глаза, и увидел, как, бросившись с крыши шестиэтажного дома, вниз, махая руками и ногами, совершенно беззвучно летит человеческая фигура. Преодолев весь путь, человек в метрах восьми от них поодаль врезался в асфальт. Антон почувствовал слабый импульс передавшийся через толщу грунта и вздрогнул, не хватало еще, чтоб кого-нибудь пришибло.

Перешагнув самоубийцу, они двинулись дальше. Димка чуть задержался, склонившись над трупом и разглядывая его. Мужчина упал почти вертикально на голову и оттого являл собой потешную картинку: переломив шейные позвонки, голову завернуло под туловище, и сверху казалось, будто бы лежит человек без головы и без шеи. Из-под плеч начало растекаться серо-красное пятно.

- Дима! Пойдем скорей! Сынулечка, опоздаем!

Димка ткнул напоследок обутой в маленький лакированный ботинок ногой труп и помчался догонять строго смотрящих на него родителей.

Вскоре в пятидесяти метрах поодаль на краю крыши трехэтажного старого здания показалась еще одна фигура, на этот раз женская. Недолго постояв, глядя по сторонам, женщина, нелепо взмахнув руками, с жутким воплем сиганула вниз. Упала на землю животом и грудью ударилась об бордюр. До чутких ушей Антона долетел приглушенный хруст.

К тому времени, как они почти поравнялись с этой женщиной, из переулка вывернул ментовский УАЗик. Медленно, переезжая трупы и обруливая те места, где плотность мертвых людей, застывших в нелепых позах, была особо велика и очень сильно затрудняла движение, машина подъехала к последней жертве суицида и остановилась. Из нее вылез кряжистый мужик среднего возраста, облаченный в милицейскую форму, и подошел к неловко перевалившейся через бордюр женщине. Присел на корточки и, протянув руку к ее шее, проверил пульс. Видимо что-то нащупав, мент кисло улыбнулся, провел рукой по своим почти совсем седым волосам и выпрямился. Скинул с плеча АКС-74 и, передернув затвор, длинной очередью отделил голову женщины от туловища. Задумчивым туманным взором посмотрел, как, откатившись чуть поодаль, замерла, вперив взгляд в летнее небо, изуродованная голова, задвинул затвор и вернулся к УАЗику, мимо которого в этот момент проходили, наблюдавшие все эти действия, Антон со своей семьей.

Мент мельком глянул на них, открыл дверь и кинул автомат на переднее сиденье рядом с водительским, в машине больше никого не было. Достал из кармана пачку Беломора, повернулся и еще раз внимательно посмотрел на шагающую по засыпанному трупами самоубийц бульвару троицу. Сложил губы в желтозубую щербатую улыбку и хриплым прокуренным голосом воскликнул:

- Эге, семья Кридвиных! Счастливчики! Что, спешите? Да-а, я б на вашем месте тоже спешил, - мент толи мечтательно, толи от дыма папиросы зажмурился и почесал морщинистый подбородок. Ну удачи вам! Чтобы все прошло тип-топ!

Антон поблагодарил милиционера, и они поспешно продолжили путь. Димка оглянулся, и мент, широко улыбнувшись, помахал им вслед.

Сначала двигаться было трудно, приходилось то и дело перелезать через целые горы мертвецов, совершенно забаррикадировавших улицу поперек, но вскоре трупов стало меньше, и идти стало легче. Время от времени где-нибудь, сзади или спереди, раздавался крик, затем его сменял звук ударяющегося о землю тела, и становилось вновь спокойно. Иногда крика не было. Если кто-то неудачно попадал на мертвые смягчающие удар тела, добиться своего ему помогали снующие по переулкам менты, и гремел выстрел или раздавалась автоматная очередь. Какую бы осторожность не проявляли Антон, не отпускающий Димкину руку, и Жанна, бдительно не сводящая взора с крыш зданий, они спешили, и поэтому несколько раз все же пришлось уворачиваться от падающих сверху тел. Каждый раз у Антона ёкало сердце и останавливалось дыхание, сегодня поймать на голову чье-то тело было бы совсем некстати. Но все обошлось, и они добрались до 57005-го дома благополучно и вовремя.

Восьмиэтажное, обнесенное забором из высоких тонких прочно сваренных между собой металлических кольев здание встретило их дружелюбными лицами двух стоящих подле главного входа привратников и далеким гулом, доносящимся сверху. Пространство между оградой и домом резко отличалось от обычной городской панорамы. На довольно обширном покрытом потрескавшимся светлым асфальтом пространстве лежало всего лишь три трупа, или вернее уже не трупа, а три скелета, источенных годами, ветрами, солнцем и дождями. Это пространство называлось Плац Смерти.

Привратник, стоящий справа от дверей, широко улыбнулся, глядя на быстро приближающуюся по аллее взволнованную семейку, сделал шаг навстречу и воскликнул:

- Приветствуем вас, достопочтеннейшая семья Кридвиных! Вы оч-чень вовремя! Позвольте проводить вас.

И охранник, нырнув в подъезд, стал лихо подниматься по лестнице, идя впереди последовавшей за ним компании из трех человек. Антон шел первым, ступая по застилающему ступени мягкому красному ковру, следом шла Жанна, держащая за руку Димку, лицо которого чуть-чуть побледнело от нарастающего волнения. Антон на одном из пролетов на миг остановился, взял сына за руку чуть выше локтя, присел на корточки и, заглянув в глаза, стараясь не выдать своего волнения, произнес:

- Все будет хорошо.

Он чуть сжал руку, и часть его твердости и уверенности перешла к сыну, Дима улыбнулся.

Впивающейся в глаз краснотой ступенек мелькнул последний пролет, и перед ними встала отвесная позолоченная лестница, ведущая на чердак. Забравшись в квадратный провал, Антон подал руку сыну, затем и жене. Все трое ступили на начищенный до блеска паркет чердачного помещения и двинулись вслед за привратником к открывающему путь на крышу проему, откуда доносился громкий гул.

Подойдя к проему, Антон ужаснулся огромности толпы (хотя совершенно ясно представлял себе все это), собравшейся на крыше.

Вдруг, Антон почувствовал, что все волнение куда-то исчезло, осталось лишь чувство какой-то ловкой завершенности, чувство безупречного финала, чувство наилучшего исхода и неминуемого успеха. Посмотрев на родных, он прочитал на их лицах тоже самое. Они уверенно улыбнулись друг другу и переступили порог. Привратник волшебным образом куда-то исчез, и они предстали перед ликом толпы. Взметнулись видеокамеры, защелкали фотоаппараты, грянул голос ведущего.

- Уважаемые жители и гости нашего города! Перед вами семья Кридвиных. Да, вы не ослышались, именно семья. Сегодня один из тех редчайших случаев, что яркими красками подкрашивают нашу славную историю! Поздравим Антона, Жанну и Дмитрия Кридвиных, ибо благодаря им нам сегодня доведется увидеть то, чего не увидят после нас десятки поколений! Итак. Сегодня... - ведущий набрал в легкие побольше воздуха. - СЕМЕЙНЫЙ СУИЦИД!!!!!!!

Толпа взорвалась криками, свистом и бурными овациями, оглушая улыбающегося во весь рот Антона. В воздух полетели головные уборы, фотоаппараты затрещали еще яростнее.

Ведущий, с помощью громкоговорителей перекрикивая истошный рев толпы, продолжил:

- Уважаемая семья Кридвиных, прошу вас к Месту Свершения!

Антон, сопровождаемый взглядом толпы и не утихающими аплодисментами, двинулся к краю крыши, который полукругом выдавался из архитектуры здания, нависая над огороженным черным металлическим частоколом Плацем Смерти. Жанна, взяв Диму за руку, последовала за ним. Толпа, сдерживаемая ментами, ограждала Место с другой стороны так, что образовался круг, в центре которого стоял с микрофоном у рта ведущий. Трое подошли к нему и встали рядом.

- Перед началом свершения, пара слов о самом процессе. Форму и порядок суицида устанавливает глава семьи, то есть Антон. И так, Антон, вам слово.

Глава семьи, совершенно не растерявшись, принял микрофон из рук ведущего и, ступая по краю круга, твердым четким голосом начал:

- Последнее такое событие произошло 147 лет тому назад, когда семья Пароковых в составе трех человек совершила суицид, устремившись к земле одновременно. - Антон, наклонившись, посмотрел через край на белеющие внизу три скелета. - Это вполне отразило идеи и настроения того времени. Теперь, друзья мои, наши политические и философские взгляды несколько иные, в чем именно, думаю, вам рассказывать не стоит. И так, в духе нашего времени, процесс будет протекать в следующем порядке. Откроет для семьи путь к истине самый молодой ее член - наш сын Дима. Этакая символика нынешних философских доктрин, трактующих то, что смерть должна принять сознание еще молодым, незамутненным никакими шаблонами, не погрязшим в тенетах ассоциаций, не закостенелым от сковывающей разум, въедающейся с годами однообразной культуры. Да, сознание должно быть молодым, многосторонним, подвижным и чутким. Поэтому Дима будет первым.

Антон, проходя мимо, потрепал сына по голове.

- После чего нас останется двое, и я пропущу Жанну вперед в соответствии с джентльменскими концепциями, пропитывающими современную идею социальных отношений. Таким образом Жанна будет второй. Последним буду я, так как в роли главы семьи должен и обязан проследить за успешностью выполнения процесса суицида моего сына и моей жены, - Антон с любовью посмотрел на сына и жену. Жанна ответила прослезившимся взглядом полным нежности и благодарности, а Димка по-детски восторженно заулыбался. И так. Мы готовы!

- Внимание! - выхватив у Антона микрофон, взревел ведущий под шум оваций. - Первый участник семейного суицида - Кридвин Дмитрий Антонович!!!

Антон, положив руки на плечи сыну, наклонился и сказал:

- Ну давай, Димка. Как мы учили, помнишь? Давай... заранее тобой горжусь.

- Я тебя люблю, пап. И тебя мам, тоже... очень, - Дима порывисто поцеловал родителей, развернулся и подошел к самому краю.

Вся толпа затаила дыхание, наступила почти абсолютная тишина, прерываемая лишь затворами фотоаппаратов.

Дима обернулся на родителей и улыбнулся. День был солнечный и безветренный, но тут, на высоте, вдруг подул легкий бриз и лирично растрепал светлую копну мягких детских волос. Антон обнял рядом стоящую жену за плечи и кивнул сыну. Дима улыбнулся в ответ, сел, свесив ноги, и, не колеблясь, подтянувшись за край руками, скользнул вниз.

Десятки видеокамер своими глазами-линзами устремились вслед, стараясь как можно подробнее запечатлеть волнующий исторический момент. Раскинув руки в стороны, детское тело, устремилось вниз и, отсчитав все восемь этажей, врезалось в Плац Смерти. Голова ребенка глухо стукнула об асфальт. Треснул череп, лопнула кожа, блестя чутким незамутненным сознанием, разлетелся по Плацу молодой мозг.

Миг царила полная тишина, даже фотоаппараты будто заглохли, а в следующий момент небо раскололось пополам от ликующего рева толпы. Вверх взлетели все шапки, поднялись все руки, каждая глотка исторгла вопль во всю силу своих легких.

Антон крепко обнял Жанну, дрожащую от возбуждения, и поцеловал в щеку.

Ведущий минут пять не мог перекричать толпу, даже включив усилители на полную мощность. Но вскоре толпа унялась и замерла в предвкушении следующего номера.

- Второй участник - Кридвина Жанна Николаевна!!!

Жанна поцеловала мужа в губы, и они обнялись.

- Ну давай, любимая, не подведи, - Антон стиснул ее нежную ладонь.

- Я люблю тебя. Спасибо тебе за все, - глаза ее блестели влагою. Еще раз поцеловав мужа, Жанна отпрянула и встала на край места свершения. Посмотрела вниз на распростертого в кроваво-темной луже Димку, улыбнулась, и, сильно оттолкнувшись, прыгнула вдаль как ныряльщик, только ныряльщик прыгает вниз головой и протянув руки вперед, а она прыгнула "пластом", раскинув руки в стороны. Полет был необыкновенно красив. Легкая оранжево-красная материя платья, обтянув стройное тело, трепетала на ветру как язычки пламени, а распущенные волосы, рассыпавшись, вольно колыхались в воздушных потоках, завораживая взгляд. Все зрители, включая Антона, от восторга утратили способность дышать. Женское тело чуть преодолело черту отделяющую Плац Смерти от внешнего мира, как раз настолько, что линия оградных кольев пришлась ровно по горлу Жанны. Голову оторвало от туловища как переспелую вишню от черенка, и она лихо покатилась по мостовой, покрывая дорожной пылью светлые волосы. Обезглавленное тело упало на Плац, прижавшись к ограде обрубком шеи, из которого хлынула тугая вначале, но быстро затихающая, струя крови, орошая потрескавшийся от времени асфальт.

Невероятно, но толпа обезумела еще больше. Уши мгновенно заложило. Антон чувствовал ногами, как дрожит крыша, ликующий рев волнами прошел по рядам и, охватив всю толпу, наверняка был слышен даже за городом. Взметнулись национальные флаги. В безумной какофонии явственно различалось "УРА".

Все смотрели на него, главу семейства, в исступлении срывая глотки, но все равно продолжая орать во всю мощь. И даже ведущий, человек с невероятной выдержкой, не отрываясь, смотрел на него и плакал.

Антон сам почувствовал, как слезы счастья застилают его глаза. Семья сделала все как нельзя лучше, а уж он то точно не оплошает, нет, ни за что. Этот день будут вспоминать спустя сотни, нет, тысячи лет! Они - легенда.

В пьянящем тумане он встал на то место, где только что стояли его сын и жена, повернулся спиной к толпе и сосредоточился. Он в тесном костюме, но это не беда, все получится. Почувствовав, что мышцы готовы, вдохнул и прыгнул. Прыгнул вверх и вперед, резко сокращая мышцы, группируясь и придавая телу сложный вращающий импульс. Совершив тройное сальто, полуосевой вертикальный изгиб и полуторный наклонный кульбит, мужское тело выровнялось параллельно земле. Ветер, завиваясь в пальцах раскинутых рук, ударил по глазам, которые и без того были полны слёз, слёз бесконечной радости за их маленький оплот. Все получилось, иначе и быть не могло. Он летел как раз точно в задуманное место, между Димкой и Жанной. Жанне пришлось пожертвовать головой, что бы он влез между ними. Все получилось.

Сквозь ветер и влагу счастья Антон посмотрел на приближающийся Плац, на лежащие внизу родные тела, счастливо улыбнулся, и, наконец, догнав свою семью, познал истину...

ИЯФ 28.04.02