Это были очень мирные, уютные и домашние звуки: позвякивала посуда, дробно стучал шинкуя что-то нож по дощечке, шкварчала на огне сковородка. Открыв глаза, я обнаружил себя лежащим на мягкой, с железной сеткой и матрасом, кровати. Такая была у моей бабушки – спинка из железных трубок, сверху хромированная дуга. Кровать стояла в маленькой беленой комнатке с низким и чуть провисшим потолком. Единственное окошко с обязательной геранькой было полуприкрыто выцветшей, но чистенькой занавесочкой. Сельская пастораль… не хватало только образов в углу, но какому ж богу они молятся? Я подлетел на кровати как ужаленный. Хотя почему как? Ужаленный и есть.
- А-а-а, очнулся любовничек? – в дверях стояла сухонькая благообразная старушечка, в халатике и платочке – снасильничал вчера старушку, и сразу на боковую. Ох, все вы мужики такие, что Михаил мой, упокойник, что ты. Да не серчаю я, позабавил напоследок, я почитай уж лет сорок как мужика не пробовала, а молодого так и все шестьдесят. Заплесневела уж вся.
- Да ты че, мать!!! Тут девка вчера молодая была! Да разве я бы…
- Эх, молодость, откуда ж у нас тут молодые то возьмутся? Нас еще в 82-м укрупнили, не живет тут никто давно, я одна помирать осталася. Гадость вы всякую пьете, вот и блазнится потом.  Сядь покушай лучше, пока сыны мои не пришли. Борщик вот свеженький, с мяском, с чесночком. Хлебушка…
Урча от наслаждения и обжигаясь  я навернул две железные миски дымящегося борща, и откинувшись на спинку шаткого стула сытно отрыгнул. В голове тяжелыми липкими комьями ворочались остатки вчерашнего страшного сна. Сна? Сколько я проспал? Кого ебал? Где Игорь? Где бородатые староверы, или кто там они?
- Ой, спасибо, мать! Вкуснотища! А скажи, мы ж теперь не чужие вроде как, мужики эти в валенках, кто они?
- Так то сыночки мои, все трое. Слесаря они, машины делают. Тем и живем. Не бросают меня, как у молодых теперь принято. И непьющие. А вот взял бы ты, сладкий мой мальчик, да еще б меня порадовал, как тогда, у стеночки. А нет, так давай пососу тебе, иль не понравилось? А может ты обратно в пещеры хочешь? Мяска не добавить тебе, милок?
Перекинув хлипкий столик я рванул к выходу.  Ударился в дверь – на себя, бля!, спотыкаясь вылетел на крыльцо, где и был сбит с ног мощным ударом в грудь чего-то огромного и мохнатого. Попытался встать, но пес, тот самый добродушный пес, лениво лежавший под машиной, уперся тяжелыми лапами мне в грудь и брызжа слюной и скаля крупные желтые клыки с ненавистью лаял прямо в лицо.
- Лорд, фу! – хозяйка, в молодом своем обличье и в старушечьем халате, подала мне руку – Вставай мой мальчик, мы с тобой еще не закончили. Лорд, цокая тупыми когтями отсчитал три ступеньки вниз, и обиженно принялся рвать какую-то красную тряпку, подозрительно похожую на майку. Борцовскую с широкими вырезами майку. Я поплелся обратно в дом.
- Да кто ты такая, ведьма что-ли? Какая ты на самом деле?
- Какая? Неважно!  Я такая, какой ты хочешь меня видеть. Или какой я хочу, чтоб ты меня видел.
- А пещеры? Это правда или мне приснилось?
- Приснилось?  - она засмеялась – ну может и приснилось, а может и нет. Может ты и сейчас спишь. А может ты умер и попал в рай? Тебе есть за что попасть в рай, мой мальчик? Все это ерунда. Ты мне нужен, и это главное. И постарайся думать о том, как сделать так, чтобы я продолжала думать, что ты мне нужен. Я понятно говорю? Ты согласен? Впрочем, я тебя не заставляю, у тебя есть свобода выбора. Ты ведь понимаешь о чем я?
Говоря все это она продолжала, как ни в чем не бывало, заниматься домашними делами: помыла после меня посуду, поставила на плиту чайник, подкинула пару поленьев в печку и открыла пошире поддувало.
- Чай будешь? У меня пирожки есть. Не бойся, не с мясом – залилась она смехом , довольная собственной шуткой – с яблоками. У нас хорошие яблоки. Их лет сто назад из наших мест в Европу возили, и даже в Австралию.
- А ты что помнишь?
Я? Конечно помню. Я много чего помню. Чай кстати на травах, я сама собираю и сушу. Пей – она подала большую глиняную кружку с ароматной жидкостью – пей и слушай. Ты ведь читал священные книги? Нет? Ну и правильно. Я тебе сама все расскажу. Потом. Как все было на самом деле. Просто нас, матерей, осталось мало, совсем мало. Хоть нам и проще жить среди обычных людей, чем нашим сыновьям. Ну ты понимаешь, почему… Но родить дочь мы можем только зачав как обычная женщина, от обычных людей, от вас. Не от всех правда. Кто же знал тогда, что вас столько будет. У тебя ведь никогда не было герпеса, так? Ну простуды на губах?
- не знаю, вроде не было.
- Не было, не было, я по запаху чувствую. Вас здоровых почти нет, единицы. И я тебя нашла. Понимаешь? Я от тебя смогу родить дочь.  Мои мальчики… Понимаешь – я ведь немолодая, и они рождаются бесплодными, когда я умру, наш род прервется. Это будет скоро. А ты станешь основателем нового рода. Ты ведь понял, как много я могу? И ты тоже сможешь.
- Что смогу, яйца на бороде чесать?
- Причем тут это, я ведь тебя еще не… ну не оплодотворяла в общем. Просто куснула чуть, в порыве страсти. Я ведь женщина все-таки.  А я тебя отпущу потом, если захочешь уйти. Правда… Ты, если будет желание сможешь пользоваться тем, что есть в тебе, но сейчас спит. Я научу. Смотри! Сейчас  я стану черной! Ты спал когда-нибудь с черными женщинами?
Медленно развязав пояс, она стянула через голову халат и предстала передо мной роскошной негритянкой.
- Ну что, мачо, как насчет пары палок?
***
За полдня я успел покувыркаться с Верой Брежневой, отлизать китаянке, трахнуть в жопу Кандолизу Райз и засадить между богатырских грудей Памелле Андерсен. На восьмисисечных сиамских близнецах мои силы и фантазия окончательно иссякли.  Мы лежали на узкой железной кровати с провисшей под нашей тяжестью сеткой. Она положила мне голову на плечо и легонько теребила чахлые волоски на моей впалой груди. Пахло сыростью. Игра в трансформеры надоела. Хотелось курить и водки.
- Слушай, а почему ты сейчас опять такая же, как в первый раз?
- Не знаю, наверно тебе легче всего видеть меня такой. Ты видишь то, что хочешь видеть. Ты не сталкивался с тем, что мозг вычеркивает отрицательные воспоминания, или преобразует их, так чтобы с ними было легче жить? А мужчины вообще подсознательно ищут женщин, похожих на свою мать. Я похожа на нее?
- угу.
Мазефака блядь, надо с этим что-то делать, пока не поздно. Момент способствовал. Приобняв ее левой рукой за шею правой я крепко взял себя правой за запястье. Получилось некоторое подобие удушающего захвата. Затем резко сбросил ноги на пол и вставая неуклюже бросил ее перед собой. Лицом вниз. Прыгнул сверху.  Уперся левой ладонью в затылок а правой, просунув под шеей взял за челюсть, запустив пальцы в приоткрытый рот. Кусается сука. Рванул на себя. Резко, изо всех сил, сворачивая шею. Хрустнули шейные позвонки и она обмякла. Так. Теперь подчистить. Оделся. Выгреб кочергой из печки остатки углей, высыпал прямо на пол. Сорвал с окна занавеску. Где-то я видел керосиновую лампу… Вот. Быстрее блядь, быстрее… Как она  разбирается? Дрожащими руками выдернул фитиль и кое-как выплескал керосин на занавеску. Бросил на угли. Раздул. Ага, пыхнуло…  Разбил два стула, покидал в огонь. Т уда же, боком, бросил стол и сверху завалил рассохшийся комодик. Теперь валить.
Выскочил во двор. Собака тут как тут. Наотмашь кочергой по ебалу, с размаху ногами на грудь и еще раз кочергой. Сука.  Ага, УАЗик, да еще с ключами. Нахуй отсюда, нахуй, да побыстрее… Подлетаю к амбару. Закрыт. Неужели…
- Рома, блядь, где тебя хуй носит? Я жрать хочу! – Игорь, это Игорь!
- Игорь, где эти гандоны из амабара?
- Да пошли скотину, говорят, кормить.
- Скотину?! Слышь, уебываем отсюда. Быстро! Впизду эту газель. Игорь, скорее, потом все вопросы, залазь в машину!
- Ромыч, тут твой портфель на сиденье.  И деньги все тут. В натуре валим…
***
- А у меня прикинь, псина майку утащила. Сука. Сразу как ты ушел. Может станем, отдохнем, похаваем нормально? У меня живот свело.
- нахуй Игорь, едем. Мы ж только час назад пожрали!
Утро. Спижженый уазик на удивление резво скачет  по дороге. За рулем, голый по пояс, Игорь. Мы уже проехали Волгоград. Слева, в паре километров, неестественно высоко проплывает над степью рубка корабля – волго-донской канал.  Я допиваю из горла бутылку безымянной самокрутной водки, закусывая остывшим пирожком с придорожной собачатиной. Между мизинцем и безымянным пальцем зажата сигарета. На коленях портфель с деньгами и документами. Хорошо! Слишком хорошо…
Проезжаем мимо гаишной машины. Вижу в  зеркало заднего вида, как из кабины вылазит «мамаша», молодая, и приветливо машет мне рукой. Фубля. Давлюсь водкой и блюю в открытое окно.
- Игорь, ты видел? Это она!
- Ты видишь то, что хочешь видеть, неужели ты уже забыл?

Tweet