Больно

Я очнулся от холода и сырости. Вода текла по лицу, груди, ногам…. В ушах булькало, в нос и глаза попала та же субстанция. Да что же вы делаете скоты, утопить меня задумали? Тело, разбуженное потоками ледяной воды, вновь обрело чувствительность, и счастья это не принесло. Вместе с чувствами вернулась боль. Уже не такая резкая, но зато её было много. Она гнездилась в каждой клеточке тела, грызла его острыми ненасытными клыками. Жевала кости, со всхлипом хрустела сухожилиями…

Подвальные низкие своды добавляли происходящему цвет нереальности. Грязные стены в потёках слизи и плесени душили своей железобетонной тяжестью. Железная дверь, взвизгнув ущемлённым Витасом открылась и пропустила в помещение троих человек. И воспоминания вернули меня на два часа назад.


Подставился я конечно классически, что и говорить. До начала рабочего дня оставалось ещё полчаса, а по сему я решил пренебречь потным, пердящим чесноком автобусом и прогуляться до дежурки пешком. Какие-то два километра, а по утренней свежести доставляют удовольствие неизмеримо большее, нежели чашка самого горячего и вкусного кофе.

Мальчишка лет восьми, с несчастной мордахой и испачканными мелом брюками вышел из-за гаражей и чуть не плача обратился ко мне.
- Дядечка, помогите мне, пожалуйста? У меня Витька с дружками портфель между гаражами закинули, а я достать не могу, у меня руки коротенькие.
Знакомая ситуация, надо помочь мальцу. Смотрю на часы. Пушку получить успеваю, на развод не опаздываю.
- Ну, пойдём ученик, показывай, - говорю я, и иду вслед за мальчишкой.

Заходим в катакомбы гаражей, ну и глухомань. Тишина, ни машин, ни людей.
- Эй, пацан, ты где? Показывай свой портфель, мне тоже торопиться надо. Странно.
Мальчишка словно испарился, как будто и не было его, привиделся. В недоумении поворачиваюсь и только собираюсь выйти обратно в проулок, к людям и гудящей машинами мостовой, как тут же получаю сильнейший удар по голове. Свет меркнет, занавес.

В народе говорят, - против лома нет приёма, и тут же добавляют, - окромя другого лома. Ну, другого лома пока не вижу, но я его найду обязательно, смею надеяться. И кому-то очень не поздоровится. Прихожу в себя уже в подвале, болит голова и руки, жёстко выкрученные в суставах и прикованные наручниками всё к той же кинематографической батарее центрального отопления. Передо мной трое, и я их знаю. Без масок, не таятся, худо дело Старый. Раз не таятся, значит, в живых оставлять не собираются.

- Ну, здравствуй фуцан! Узнаёшь меня?
Горилла с человеческим голосом, говорящая. Ба, да это же… нет, не может быть! Рахим Казанский, как?! В моей стряхнутой голове проносятся сцены давнишней истории, когда довелось мне беспредельными стараниями братьев ментов посетить камеру предварительного унижения. Вот там-то и схлестнулись мы с данным индивидуумом. В тот раз я вышел победителем, а к Рахиму судьба повернулась своей раздвоённой частью спины. Года полтора прошло, и сейчас, похоже, я отбегался. В голову не ко времени лезут жена и дети. Вас тут ещё не хватало. Брысь!

А татарин, словно растягивая минуты удовольствия, жадно заглядывает мне в глаза, пытаясь найти в них ужас и щенячье унижение. Угу, только шнурки поглажу и сразу! Но промежность предательски вспотела, и яйца сжались до размера зариков. А только не тот это страх, который был до!
После того дефибриллятора, я частично утратил боязнь перед старушкой в балахоне. Никому и никогда не скажу, что я видел, чтобы в дурку не отправили, просто невзначай обмолвлюсь, та история разложила понятия в моей голове по полочкам. И наступило умиротворение йога, знающего и мудро молчащего.

Решаю подстегнуть события, чего тянуть. А вдруг у меня выдержки не хватит, вдруг начну умолять, попрошайничать? Нет уж, умерла, так умерла. Начали!
- Слышь Рахим, - говорю я бандиту. – Ты бы внял советам стоматологов, гигиена полости рта, это не пустой звук. Купи себе щётку. А то такое ощущение, что ты со вчерашнего вечера, как отсосал у мужа, так даже и не сполоснул свой хавальник. Пахнет же, Рахим!

Как оказалось впоследствии, ботинок и челюсть всё же являются прилагательными. И прилагаются они просто идеально! Я попробовал немного смягчить удар, но сей номер, мне не удался. В голове разорвалась водородная бомба малой бризантности, но я исхитрился не потерять сознание. Затем удары посыпались с трёх сторон, первые секунды я пытался крутиться, эдакий, знаете ли, брейк-данс с отягощением.  А потом какая-то сука пробила таки мне пенальти в область сердца, и наступило «великое позавчера».

Приходил в себя я долго и весьма мучительно. Тело представляющее собой один глобальный синяк, кричало в голос о своей боли. Казалось, не было клеточки, в которой эта боль не свила себе гнёздышко. Вдобавок ко всему я обнаружил и вовсе неприятную новость. Даже не знаю, как выразиться культурнее, дабы не травмировать психику уважаемого читателя. Вобщем, каловые массы, не сдерживаемые усилием мозга и определённых групп мышц, в изрядном количестве покинули мои кишки, прямую и толстую и…. Да плевал я на воспитанниц «Смольного», ваш герой, будучи в глубоком нокауте, тупо обосрался в штаны.

От страха? Да пошёл ты в пизду, я бультерьер, подворотней воспитанный. Выросший в рабоче-крестьянском гетто. Наши матери бздунков ещё в колыбели подушками душили. Просто когда у человека надцатый раз сломан нос и мерзкая слизь заливает рубаху на груди, - сфинктер начинает жить автономно, сам по себе. И когда челюсть распахана тяжёлым берцем до самой кости, почему-то меньше всего думается о чистоте семейных трусов.

Как ни странно, но сей факт, весьма обрадовал меня. Хотя странного-то как раз ничего и нет. Дерьмо в штанах, да ещё в таких объёмах, само по себе является отличной защитой от, хмм… некоторых, противоправных посягательств граждан с прыщавой совестью.
И вновь шаги. Как оказалось, пока я почивал, мои тюремщики отлучались, но недалеко и не надолго.
- Ну, вот и всё родной, - весело прощебетал Рахим. – Сейчас, ты отправишься в страну вечнозелёной тундры, собирать морошку. Но есть ещё одно дельце, маленькая незавершёнка, - татарин просто упивался своей властью над моим суровым полутрупом.
- Мужик ты сурьёзный, авторитетный, и потому грех творить с тобой непотребство, но думаю черенок от лопаты, торчащий из твоей задницы, будет как раз в пору.

С этими словами палач нагнулся надо мной и резко отпрянул в сторону. Лицо его искривилось, губы брезгливо сжались в тоненькую линию.
- Пацаны, да этот чалдон походу обосрался?!
Два его подельника потянули носами и скорчили такие же хари…
И тут ко мне пришло второе дыхание. Прыжок прогибом и я уже на ногах. Мой кулак мощнейшим пин-куном врезается в сальное пузо одного из отморозков, тут же я падаю, и в подкате вышибаю пол из под гнусного татарина…

А потом ко мне возвращается сознание и я понимаю, что это был глюк разбитой головы, что ни кого я не бил, и лежу точно так же на полу, и так же рыдает растоптанное тело, и всё та же субстанция наполняет мои штаны. Правда уже остывшая и не такая приятная на ощупь.

Надо мной стоят двое из палачей, сам Рахим и его бык. О чём-то совещаются. Скорей бы убили, безучастно, как о посторонней тушке думаю я. Тёплая вонючая струя с интенсивностью поливальной машины ударяет мне в разбитое, с клочьями висящего мяса лицо. Раны безбожно щиплет, рычу от бешенства. Теперь только бы выжить. Резать буду на куски, резать и поливать ацетоном…. Резкий окрик с улицы нарушает упругую тишину подземелья, и мои мучители бросаются к выходу. Рахим оборачивается через плечё и уже с лестницы шипит, - молись своему Христу пидер, ещё поживёшь.

Через пару тройку минут в подземелье с топотом ДШБ врываются трое ментов с автоматами. Господи! Никогда не думал, что так обрадуюсь этим с позволения сказать стражам порядка. Меня отстёгивают от радиатора, грузят на носилки и, зажимая носы, тащат на воздух. В скорой помощи моё сознание схлапывается, и я парю в неизведанное.

Много позже выясняется, что мальчишка засланец подсмотрел в щёлочку за моими инквизиторами, и, испугавшись, побежал рассказывать маме. Слава богу, что не папе. Тот мог бы рассудить с точки зрения невмешательства. Но, мама, по причине полного отсутствия интеллекта являясь женщиной не робкого десятка, тут же вызвала милицию, которая и спасла меня от уготованной участи.

Эта история так бы и осталась лежать на складе, в тайниках души, если бы я неделю назад не увидел на рынке его! Бредя вдоль торговых рядов и высматривая новую бритву, я почти нос к носу столкнулся с… Рахимом! Но бог ты мой, как безжалостно время к людям и пидорасам. Жалкое, трясущееся существо, грязное и нечёсаное, с гигантским, на пол хари синяком, хромая и кандыбаясь всем телом шло мне на встречу.

Он же был Мужчина, авторитет! Его боялись, его уважали и подчинялись беспрекословно. Очевидно, что человек сломался. Что-то или кто-то послужил причиной, первотолчком, а далее наклонная плоскость, сойти с которой удаётся немногим. С горьким сожалением посмотрел я на это животное, которое даже не узнало меня. При других обстоятельствах я начал бы убивать его прямо здесь, на глазах у сотен людей, но это!

Это убожество не заслужило моего поджопника, моего простого подзатыльника. Сам сдохнет, - решил я с тайным подленьким облегчением. Решил и ушёл. Всё такой же поджарый и активный.  Не смотря на возраст, перенесённые невзгоды, и удары шлюхи-судьбы.

Славка

Такого человека, как мой друг-зам-пом Славка, ещё поискать. Морпех, кавторанг запаса, гигантский, как два слипшихся бегемота, неимоверно подвижный, и пузатый. Характер настолько вредоносный и непредсказуемый, что даже меня, человека не сахарного иногда ставит в тупик своими выкидонами. Вспыхивает моментально, отходит в течение минуты. Разойдётся и остановить можно разве что бригадой омоновцев. Представьте себе тушу весом стопятьдесят килограммов, в совершенстве владеющую рукопашкой. Только трактором лоб в лоб можно утихомирить этого дракона. Ну и мной ещё, если я есть под рукой.

Работоспособность этого деятеля на уровне робота последнего поколения. Уже все упали, уже ни одна рука не поднимается, уже сдохли от перенагрузок лошади и волы, а этот монстр всё точно так же стоит на своих толстенных ногах колодах и орёт так, что слышно в самых отдалённых уголках Отечества.

Вопиющая безграмотность в разговоре компенсируется острым мужицким умом, хваткой. Умением из гигантской кучи дерьма вычленить кристалл, и всё это почти мгновенно. Но если по телевизору идёт футбол или биатлон, то лучше к данному индивидууму не подходить. Мне кажется, под горячую руку может и в глаз дать. Правда ещё ни разу не дал, но чем чёрт не шутит, всё бывает когда-то впервые.

Один из объектов охраняемых нашей конторой, строительство жилого дома. На отделке работает большая бригада таджиков-туркменов. Очень работоспособные люди. Трудолюбивые, аккуратные и, наверное, такие же грязные, как те свиньи, которых они категорически отказываются жрать.

Утро, Славка уже на посту. Проверяет объекты, строит охранников, производит смену караулов. Доходит очередь и до стройки. На объект начинают подтягиваться «индейцы» и тут как тут является зам, в дурном расположении духа. То ли жена не дала, то ли сам взять не сумел, а только вид, как у Гитлера проигравшего зимнюю кампанию.

Подзывает к себе бригадира таджиков и велит ему построить своих «бойцов» в одну шеренгу. Индейцы стоятся. А Славка ходит вдоль строя и свирепым взглядом из под развесистых бровей, приводит в трепет басмачей. Наконец раскрывает рот и командует: - Равняйсь! Смирно! По порядку номеров расчитайсь!
В подобном ключе он дрочит их в течение пятнадцати минут, наконец, всё получается более или менее складно, последний мустафа выходит из строя и говорит, - расчёт закончен.

- Так вот, голуби мои, - цедит узурпатор сквозь остатки зубов. – Все вы знаете, что такое техника безопасности. Техника безопасности данного объекта, - это я! И не дай вам бог на рабочем месте пить спиртное, играть в нарды, или приводить шлюх из числа местных ренегаток. Забетонирую в котловане. Вопросы есть? Нет. Вольно, разойдись!

Наблюдаю эту картину со стороны и давлюсь диким хохотом. Для чего он это делает? А развлекается, скушно ему, видите ли.
И прораб на него не может надышаться. «Иностранцы» пашут весь световой день как пчёлки, да и кому в голову придёт ослушаться этого шагающего экскаватора.


В подсобном хозяйстве хищение. Украдены бараны, пять штук. Сами уйти не могли, ибо бараны, а значит, кто-то помог зверушкам обрести свободу. Едем в деревню на пленэр, будем разбираться. Бетонка петляет по полям, из под колёс доносится задорный перестук. Ощущение, что едем на бронепоезде, всхлипывает подвеска.

Въезжаем в деревушку и первое, что бросается в глаза, это местный придурок Алёша, сидящий на лавочке перед избой и усиленно мастурбирующий. Ну, и зрелище я вам скажу, не для слабонервных. Боженька обделил дурачка умом, и как видно вложил всю свою любовь в «хозяйство» парня. Это поливальный шланг, или у меня с глазами не в порядке?! Зато самому Алёше всё равно, он дурак, к тому же слепой от рождения. Ему не видно, а значит, и стыдиться нечего. Страус бля…

Подруливаю к воротам подсобного хозяйства, дую в клаксон. Минут через десять непрерывного рёва, створки ворот открываются и нашим глазам предстаёт явление, под названием сторож. Сей персонаж, достоин пары строк. Длинное, несуразное существо, раскачивающееся при ходьбе. Чем-то он мне напоминает перочинный нож, того и гляди закроется, сложится. Рожа не брита дней пять, под глазом бланш. Ещё даже не успев выйти из кабины, каким-то верхним чутьём вижу-ощущаю запах разложившейся самогонки и отработанного «завтрака туриста».

Существо смотрит на нас коровьим, ничего не выражающим взглядом и раскрывает рот.
- А вы типа хто? – вопрошает оно, и мы по членораздельности и знакомым русским словам понимаем, - это гуманоид.
В этом месте Славка просовывает свою гигантскую башку в окно автомобиля и рявкает: - Конь бля в кожаном пальто! Открывай ширше, а то весь вылезу! Гестапо бля, Пермская область.

Сторож запускает машину на территорию и к ней тут же подбегает животное, отдалённо напоминающее собаку. Если бы не размеры. Таких лошадей не часто встретишь, подобных переростков обычно не допускают на соревнования. Да и порода настолько редкая в наших местах, что я невольно раззявливаю рот до третьей пуговки. Один раз в жизни видал я подобных монстров, да и то в кино. Робин Гуд, с Костнером. Там, где-то в самом начале люди шерифа загоняют мальчишку браконьера на дерево, а под самим деревом бегают и задорно тяфкают именно эти твари. Ирландские волкодавы.

Года три назад подарили шефу щенка, милого и задорного. Кто же знал, что из него вырастет подобное чудовище. В холке, наверное, сантиметров за восемьдесят, да и весу пудов пять. Дракон! В прошлом году мы со Славкой ещё играли с этим подростком, но за год зверюга вымахала и раздалась настолько, что из машины выходить ну совсем не хочется.

Но, служба есть служба, выходим. Небрежно киваем сторожу-алкашу, приветливо с заискиванием здороваемся с псиной. Анфиса, так звать собаку, прямо изнемогает от счастья и коммуникабельности. Узнала! В приступе любви, она задорно прыгает на Славку и морпех страшно матерясь, кверху жопой летит в лопухи.

А далее собственно начинаем расследование. Опрос единственного свидетеля, сторожа Сирожи, результатов не даёт. Складывается впечатление, что сей привратник, причастен к утрате, но сотрудничать со следствием не желает. На путь исправления вставать на отрез отказывается. Делает невинные девочковые мордашки, агукает и только что слюнки не пускает. Ангел, едри меня в подмышку! И, наконец, допускает непоправимую ошибку. Которая чуть не стоила ему жизни.

- Я ведь всегда рад помочь делу справедливости, кукарекает наша пташка. – Тут ведь на днях день Морфлота был, мареманы куролесили. А они когда напьются, сами себя пидеры не помнят. Как есть бог, все до единого моряки самые натуральные пидеры…

Наступает гробовая тишина. И в этой тишине слышно, как с сухим треском натягивается дублёная шкура на кулаках моего друга. Здоровенная колхозная ручища Славки на манер капкана с лязгом захлопывается на шее «подсудимого». Соборный крик оппонентов слился воедино и взлетающим хариусом резанул по ушам.
- Говори сука, где партизаны, то есть бараны бля, - рычит Славка.
- Дяденька отпусти, я больше так…
- Я тебя съем сука, я мать твою трамваем зарежу, за моряков, за баранов, за моряков баранов и Российский флот…
Далее следует сипение, клохтание и паталогоанатомическая тишина.

- Слава, - пытаюсь я помочь следствию и одновременно разрядить ситуацию. – Слава, ты бы поставил его на пол, у него же пинетки до полу недостают.
А тем временем морда сторожа синеет, чернеет, дыхание останавливается, и на новые Славкины кроссовки течёт обильная струя ароматной мочи.

Славкины глаза возвращаются обратно, в глазные впадины, дурная пена на губах начинает понемногу иссыхать. Клешня разжимается, и жалкая тушка реципиента с аппетитным хлюпаньем опускается в лужу.

Баранов мы нашли в соседнем дачном посёлке. Зверюги покорно жрали траву во внутреннем дворике, а хозяин временно лишённый возможности передвигаться, лежал в куче коровьего говна. Так и сдали мы, сей натюрморт в алчные лапы правосудия. А Славке попеняли, правда, не сильно, на самоуправство и превышение. Сторожа и вступившего с ним в сговор дачника увезли, а мы, то есть я, Славка и бараны, всемером отправились домой, в кошару. Тут и сказочке конец!

Эпилог

А жизнь летит, как… хотел сказать бумеранг, но вовремя одумался. Ибо сей предмет для забоя утконосов имеет свойство возвращаться, а жизнь, это поезд в один конец. И что характерно на конечной станции рельсы оказываются разобранными в оба конца.

На сегодняшний день выписка из истории моей жизни неутешительна. Половину отмерянного мне срока я провёл с оружием в руках, охраняя, аки пёс цепной капиталистическую собственность. Охранял надо сказать очень верно и цепко, за что и получил под старую задницу возможность пожить и поработать на себя любимого.

Когда всё надоело, когда, казалось бы, нервам пришёл конец, - явилось решение в виде человека, поставившего в моей карьере последнюю подпись. Васильич, о нём можно говорить до бесконечности, но если коротко, то подобной ему акулы я не встречал давненько. Бизнесмен, коммерс, до мозга костей. Шахматист от бога, и вся жизнь для него подобна шахматной доске. Практически всегда партии, разыгранные Васильичем, заканчиваются матом. Потому что играет этот человек исключительно белыми и только по правилам. Наверное, это всё же важно. Играть по правилам.

- Женька! А почему бы тебе не создать своё охранное предприятие? Век сторожевых охран канул в лету, дни их сочтены. Дерзай, авось ещё поживёшь по-человечески!
И начинается беготня по властным кабинетам. Сколько я ботинок стёр и бензину спалил, одному богу известно. Налоговая, банк, нотариус, соцзащита, фонд соцстраха, разрешительный отдел ГУВД…. Везде инкубационные сроки, бумага должна вылежаться!

Примерно через четыре месяца принял нас со Славкой большой чин из ГУВД края. Комиссар! Дохнули они со Славкой друг на друга вчерашней водкой, и поняли, что сработаются. Ворон ворону глаз не выклюет. Из здания ментовской управы выходили мы уже с лицензией, своим названием-именем и печатью. Так наш плот отчалил от тёплого, но голодного берега и, отдавшись воле волн, поплыл автономно. На встречу новым горизонтам.

А впереди было непаханое поле работы. Бессонные ночи, беготня от одного чиновника к другому, но своя ноша, как известно не тянет. Приятно сознавать, что не на дядю горбатишься, а для себя и своих ближних. Предваряя вопрос людей недалёких и спорных в самом факте своего существования, отвечаю. Тапки отродясь никому не носил, ибо гордыня вперед меня родилась. Халдеем, терпилой и бессловесным быдлом при барской коленке быть не подписывался. За то и работу терял, непыльную и высокооплачиваемую.

Всегда помнил и знал твёрдо, что это всего лишь работа. Свысока взирал на их жалкие потуги перещеголять друг друга наличием благ и количеством нолей на счетах. Но самое главное знание, о котором должны бы догадываться подопечные, но которое в силу эйфории вызванной богатством им неподвластно. Это тот факт, что когда мои нервы закончатся и чаша выйдет из берегов, я просто лишу «тело» жизни. И ни счета, ни лимузины, ни виллы не спасут денежный мешок от обыденной асфиксии, вызванной ударом в трахею.

Так вот о ближних. Их у меня, не считая семьи, один только Славка с его несносным характером. Лаемся с ним раз в месяц, как сволочи последние. Только что в грызло друг другу зубами не вцепляемся. Что ж поделаешь, творческий процесс, поиск истины. Зато когда всё на мази, когда проблем нет, а солнце светит, вот тогда и рюмку литровую пропустить не грех.

И вот тогда, в момент поиска истины, когда в одурманенной голове возникает обоюдный вопрос «а ты меня уважаешь?» Именно тогда мы вспоминаем свою непростую, и ох, какую несахарную жизнь. Этапы становления, пинки судьбы, короткие и невысокие взлёты, глубокие и болезненные падения. Вспоминаем друзей, недошедших до финиша, голодные годы и сытые мгновения. Наливаем, чокаемся и вспоминаем наших педагогов, живых и ушедших. Давших нам путёвку в жизнь, и закаливших нас для этой удобренной дерьмом полосы препятствий.

Потом горланим морские песни, а за окном нам подпевает азиат «Тайсон» из своей конуры. И мы ведём друг друга на выход, сшибая локтями и железобетонными головами углы. Мы держим, друг друга, мы держимся вместе. Чтобы не упасть, чтобы достойно завершить дистанцию. И разорвать финишную ленточку распахнутой грудью, стоя в полный рост!


07.04.08г.  Е.Староверов.

Tweet