Начало тут:
http://udaff.com/creo/72991.html
http://udaff.com/creo/72992.html

    
Даже от расползающихся в декабрьской слякоти отпечатков 42-го размера веяло отвращением. Ваку пробирался сквозь мокрые хлопья снега к вокзалу. В руках он мусолил блестящий кусок фольги, в котором  было запечатано что-то мягкое и скользкое. В голове со ржавым скрипом крутилось: «Что за дрянь?» Узкие улочки предрождественского Фленсбурга знали ответ, но упорно молчали.

Неделю назад редакция молодежной газеты поручила 22-х летнему Ваке сделать репортаж о дружественной молодежи Германской Демократической Республики. Вручив единственную имевшуюся в газете «Лейку», редактор по-отечески сильно хлопнул Ваку по плечу и впихнул его в вагон Берлинского поезда:
- Репортаж должен быть сильным, как наша Советская Армия! Ломай стереотипы. Не проеби фотоаппарат!

Растирая ноющее плечо, Вака плюхнулся на свое место и начал рисовать в своем воображении этюдные перспективы своей первой зарубежной командировки, от результатов которой зависела не только его карьера, но и отношение советской молодежи к немецкому югенду. Газету, в которой он работал, читали все комсомольцы…и не только.

Берлинский банхоф встретил Ваку форменной чистотой и прыщавым коллегой из «Югенд фон Морген»
- Фритц, - блестевшая от пота ладошка протянулась к Ваке.
- И не сомневался. Вака.
Обойдя на крутом вираже потную ладонь коллеги, Вака по-дружески хлопнул Фритца по плечу, отчего тот покачнулся.
- Ну что ж, Фритц ты наш, - поддержав Фритца, чтоб тот не упал, улыбался Вака, - ей Богу, хе-хе, пойдем, покажешь ваш эфдейот или что там еще..
- О, фрайе дойтче югенд, ду вайс аллес гут!
- А то как же, конечно знаем. Наш комсомол знает все и про всех. Держи подарок, - Вака протянул прихваченный из редакции номер газеты.
- Через час у нас встреча с нашим редактором, - сообщил Фритц.
- Ну…так это…тогда пойдем? – пересохшие губы Ваки давно желали местного разлива. - Где у вас тут чебуречная?
Близлежащая чебуречная оказалась небольшим пабом,  с настолько же душистым насколько и хмельным пивом. Коллега Фритц не отказывался…

Вдохнув морозный с примесями вокзальной гари воздух, Вака подхватил коллегу и зашагал на встречу свободной немецкой молодежи, тему бытия которой и предстояло осветить. Так уж получилось, что встреча с редактором из дружественной газеты была пропущена, а коллега Фритц, явившийся на следующий день в редакцию не выспавшимся и еще пьяным, был исключен из штата издания, а заодно и из молодежного союза.

Разъезжать по городам и фотографировать безмятежно счастливых представителей югенда, которые в большинстве своем были такими же прыщавыми, как и Фритц, оказалось делом вполне забавным и веселым.  Лозунги с верой в будущее демократической Германии по вечерам ломали стереотипы Ваки и превращались в его блокноте в непринужденное повествование  о том, как, отнюдь не инакомыслящая молодежь ГДР любит и уважает своих советских друзей. Вака мог расположить к себе людей, поэтому каждая встреча заканчивалась неизменным предложением «тогда пойдем» и дружным  «За победу». Никто не отказывался…
За день до возвращения в Москву портфель уже не вмещал в себя весь отснятый и написанный материал, а количество приказов об исключении из партии свободной немецкой молодежи исчислялось десятками.

До поезда в Берлин оставалось еще пару часов, и Вака решил на прощание прогуляться по вечернему Фленсбургу – одному из семнадцати посещенных им за шесть дней городов восточной Германии –  в котором он и поставил финальную точку своего повествования. Оставив портфель в камере хранения, Вака вышел под низкое небо привокзальной площади.

Немцы готовились к Рождеству. Украшенные мигающими лампочки елки светились из каждого окна.  Находя удачные ракурсы городской архитектуры, Вака не мог избавиться от чувства, что падающие снежинки имеют свой собственный запах. Вот эта пахнет сладкой карамелью, а та, что упала на плечо, отдает густым ароматом глинтвейна. За сияющей радугой витрин сновали люди, покупая рождественские подарки. Улицы заходились то режущим фальцетом дверных колокольчиков, то срывались на глухой бас кабаков, где уже началось празднование.

Внезапно, среди всеобщего предпраздничного веселья, Вака обратил внимание на столпотворение около входа в один из магазинов. Стоящие рядом полицейские дружелюбно пропускали посетителей по одному. Познания немецкого не позволили правильно перевести кричащую ярким неоном  вывеску над витриной, поэтому влекомый инстинктом толпы, Вака послушно стал в конец очереди.

- Битэ, райнкоммен, - словно портье какого-нибудь отеля полицейский на входе открыл Ваке дверь. Внутри было душно и тоже много народа.

Не сказать, чтобы помещение было большим, отнюдь, но теплые тона интерьера создавали у посетителя некое благодушие, а подаваемое шампанское отвечало за ощущение гостеприимства.

На стеллажах бесконечными рядами красовались брошюрки, на которых легко читалось  «Шрифт Х».
«Презентация книги, видать. Надо бы познакомиться с коллегой» - подумал Вака.
Пытаясь найти русский аналог загадочного названия книжки, Вака принялся искать ее возможного автора. Неожиданно в поле зрения появился официант с подносом.

- Айн момент,  - обратил на себя внимание Вака и взял один бокал с золотистым напитком. Толком понюхать содержимое бокала  Ваке не удалось, потому что из бокала что-то брызгало и от этого хотелось чихать. Поэтому, выкрикнув глубоко в себе громогласное «За победу», Вака  опрокинул в себя шипучий Фрайкнехт.
Вернув опустевшую посуду, было принято решение, немедленно закрепить странное послевкусие еще одним бокалом.
- Херня ваш лимонад, - не смог удержаться Вака, глядя прямо в глаза разносчику напитка. - Лучше б водки налил.
Чуток захмелев, Вака заметил, как подходящие к одной из стоек люди, спокойно берут из большой вазы какие-то блестящие квадратики из фольги и уносят с собой. Денег взамен никто не давал.
- Халява, - поспешил к стойке Вака.
Зачерпнув из вазы хорошую пригоршню фантиков, он быстро засунул их в карман.
«Таточке своей подарю» - оправдал себя Вака - потому что взял больше всех, и еще одним бокалом странного напитка потушил свою совесть.

Вроде бы хаотичное движение посетителей магазина все-таки имело свое целенаправленное течение. Так или иначе, желая того или нет, каждый из вошедших сюда непременно попадал к небольшому стенду в самой глубине магазина. Не обошла сия участь и Ваку. Пытаясь разглядеть то, что так привлекало народ, он протиснулся сквозь дискутирующих дам почтенного возраста, и, вскинув свой взгляд на стеллаж, обомлел.

Там в прозрачных упаковках было выставлено то, что так искусно и естественно точно было воплощено великим скульптором Микеланджело в его знаменитой статуи Давида, однако все же прикрыто фиговым листком. Только вот тут фиговых листочков не было и в помине. Как собственно и Давида. Мужские члены всевозможных размеров и толщин равнодушно отдавались на растерзание взглядам всех желающих.

У Ваки потемнело в глазах. Это каким извергом надо быть, чтобы лишить мужчину его же достоинства, а потом выставить на показ? Что за херня творится в этом заведении?

Тут молоденькая дамочка подошла к стенду и сняла один из предметов. Тот словно живой запульсировал у нее в руках. Для Ваки это стало последней каплей…

- Шлехьт? – мягкий женский голос вперемешку со свежим уличным воздухом привели Ваку в чувство. Перед ним стояла женщина бальзаковского возраста, довольно миловидная, чем-то напоминающая его мать.
- Эссен вар шлехьт? – незнакомка кивнула в сторону дерева, которое еще только что вторило судорожным потугам Ваки. Он не стал смотреть туда, боясь, что его может вырвать еще раз.
- Тринк маль, - один из рукавов ее лакового плаща поднялся и протянул стакан прозрачной жидкости.
«Наконец то, нормальная водка» - по крайней мере, на это надеялся Вака, но в стакане оказалась всего лишь вода. Но и она зашла вполне прилично, успокоив желудок.
- Данке, фрау…
- Беатэ Узе, - вставила женщина.
- Нихт эссен, лимонад ваш говно, то есть, сорри, ист шлехьт! – Вака чувствовал себя отвратительно из-за того, что кто-то видел его позор. Не привык он выставлять напоказ свои слабости. Поэтому поспешил срочно смыться отсюда.
- Бай Беатэ, нохмаль данке.
Сняв с петлицы свой комсомольский значок Вака протянул его загадочной незнакомке.
- Презент, так сказать, от зовьетишен комзомольцен…виз лав, - зачем-то добавил Вака и поспешил в сторону вокзала, пытаясь забыть произошедшее.

Взбивая слякоть, Вака неожиданно вспомнил про презенты, которые он нахапал в магазине. «Что за дрянь?» - богатое воображение Ваки рисковало вывернуть наизнанку своего владельца еще раз. Со все-таки победившим над острой брезгливостью любопытством Вака аккуратно разорвал пакетик. Испачкавшись чем-то скользким, Вака извлек прозрачный кружочек из резины.
- Это шарик, - подсказало воображение.
- А усики здесь зачем? – как-то неубедительно возразил Вака, трынькая пальцем по резиновым отросткам.
- Для красоты, - убедило воображение.
- Ну, в принципе, да, у них здесь все не как у людей. Хоть Тата порезвится. Ээээ, подожди, а скользкие то они для чего такие, поди вон - фиг удержишь..
- Что б легче доставать, - утешило воображение и позволило Ваке немного успокоиться, дойти до вокзала, забрать из камеры хранения редакционный портфель, и, наконец, расслабиться в купе поезда.

В полудреме совершив пересадку в Берлине, и уже находясь у порога сна, где границы реальности наполняются безмятежным храпом соседей, Вака внезапно провалился во что-то горячее, что заставило его тело мелко задрожать и покрыться противной испариной.
Тяжелой рукой Вака потянулся к внутреннему карману пальто…
«Лейки» не было!
От осознания предстоящих последствий случившегося Ваку снова затошнило. Однако уже было поздно, тошни ты тут или нет.

Вот так состоялось знакомство Ваки с Беатэй Узе – женщиной в прошлом пилотом, женщиной, открывшей первый в мире секс-шоп «Спецмагазин гигиены брака». Расстроившись за пленку, оставшуюся в «Лейке», Вака и не подозревал, как круто изменит его жизнь это знакомство…

Tweet