Моя первая, насколько я помню, неловкость.
Дело было в подмосковье. Раменский район, какой-то военный гарнизон. 
Лягушки в унисон. Налейте-ка, гарсон… К теме стихов я еще вернусь, кстати.
Небольшое такое поселение, где все обо всех всё знают.
-    Клавка, ты в курсах, што Колька Любку вчера оприходовал у казармы?
-    Дура, то ж я была! Любке ни слова тока.

Было там в леску озерцо маленькое. Лужа, если быть точным, но за неимением нормального водоема, называли озером. Правда, летом лужа изрядно увеличивалась в размерах. Не из-за дождей, ясен хуй. В нее просто ссался весь гарнизон, вследствие чего она превращалась в озеро, в котором можно было не только плавать, но и не плавать. А может, даже и топить трупов. Не Байкал, но и не бычий кал, словом.
Пошли мы с корешем, Тимохой, купаться в один пасмурный день. Купаться мы ходили в любой день. Снег там, дождь, жара - абсолютно плевать. Погода в тот день была херовая, как я уже говорил: холодная, сырая, как моя первая женщина. Думаем, купаться можно и без трусов – все равно ни один дебил, кроме нас, смекалистых и находчивых пацанов, не пойдет на озеро в такую погоду. Купание без трусов  - это не фишка нудистов или пидарасов. Это вынужденная мера почти что. Плавок с собой не было, а трусы мочить в западло. Кто был пиздюком, тот меня поймет.
Наплавались мы вдоволь и поперек, значит, и вроде как уже на берег пора. А то дети там скучают и жены блядуют. Поморячили и хватит – как часто любил повторять Егор Никифорович. Это наш сантехник, который однажды упал в канализационный люк. Только мы на берег вылазить, а тут на тебе новогоднее представление на дом. Глядим, пристраивается возле наших вещичек семейка – мама, папа и две дочурки. Одной-то уже лет песдец- драть пора так, чтоб срала с песней, а вторая еще, как говорится, залупу даже в мечтах не видит. Хотя нам было плевать по большому-то счету. Сам факт того, что мы предстали перед совершенно незнакомыми людьми в таком виде, нас немного смущал. И это легкое смущение не позволяло нам взять и выйти, демонстративно отмахивая мух своими отростками. Переглянувшись, мы поняли, что выход один – оставаться и держать оборону. Типа дайверы, изучаем богатую фауну вашево наимертвейшего моря и вас совсем в упор не замечаем. Купаемся десять минут, двадцать, тридцать четыре, а семейка-то уходить и не думает. Они вместо этого развернули скатерть-самобранку, полную яств, вина и прочей хуйни. И вот глядя на их упитанные хари, а также количество жратвы на этой скатерти, мне началось казаться, что быстрее можно прорыть небольшой тоннель, найти грунтовые воды и по ним благополучно выплыть куда-нибудь, чем дождаться окончания их трапезы.
Я смотрю, Тимоха уже синеть начинает. Губы, в частности. Ну, - говорю, недолго уже осталось, недолго. Откинешься скоро, а на том свете хуй можно забить на смущение всякое. Он лишь со злостью посмотрел в ответ на мою неудачную шутку.
Тут старший из этой семейки... Хотя и не факт. В общем, папа их кричит, - Ну чо, пацаны, не заебло там простаты морозить? Что такое «простата» мы тогда не знали, конечно. Поэтому я подумал про себя, - это ты хуйню какую-то щас сморозил, а мы выйти хотим и одеться как нормальные блять люди. А в ответ крикнул, - Не, нам тут уютно, как рыбам в ухе. Тимоха же снова недобро взглянул на меня и чото прошипел, дескать, говори за себя, человек-амфибия хуев. Хотя в этот момент я и сам понимал, что если мы выйдем из этого озера, то нас просто обязаны будут наградить. Посмертно.

Еще через минут десять из их фашистского полка вышел еще один переговорщик. На сей раз мама. Ладно, говорит, пловцы безтрусые, мы раскусили вас. Выходите, одевайтесь, мы отвернемся. Нет, вы представляете! Она нас чуть ли не извращенцами какими-то назвала. Я даже возмутился, помню. Это ведь сука не мы дочек водим смотреть на не сформировавшиеся мужские половые органы! Но было, конечно, не до споров. Не Курилы же делим. Ок, - отвечаем, - хоть у нас тут еще масса дел, но на сегодня, так уж и быть, хватит. Тем более, Кусто нас обыскался уже, поди. Мы вылетели из воды, будто в толчок после слабительного, судорожно тряся конечностями, оделись, и были таковы, забыв поблагодарить  Да, собственно, и  не за что.

Вот, помнится, недавно была на одном форуме бурная дискуссия о запахе песды. Типа, кто нюхал, а кто тока по рассказам. Я вот первый раз почуял этот запах, вы не представляете, от морды своей собаки. Натуральный, надо сказать, донжуан и казанова был. Ебал всё и вся. Особенно, он любил одну подругу моей мамы. Тока по прошествии лет, вспоминая запах от его морды, я понимаю, что любовь его была, возможно, не столь платонической, как я думал раньше.

Часто вспоминаю случай, когда первый раз реально получил пиздюлей. Может, получал и раньше, но этот мне вбили голову основательно, как песни фабрики 7(?) нашей молодежи. Было мне тогда лет семнадцать, и за каким-то хуем, т.е. типа день рождение или там поминки, мы пошли с друзьями в клуб. Напились, в общем, как свиньи, закусили примерно так же, и пора б уже на баб переходить. А друг у меня есть один, вот его, как говорится водкой не пои, дай на песдюлину нарваться. Отправляемся мы шерстить клуб на предмет девок. Там же, в клубе, находился бар с дверьми а-ля салун дикого запада. Кореш, завидя такую фишку, так знакомую всем по кино, вламывается в этот салун как ковбой Джо, затягивается сигаретой и медленно осматривает присутствующих – типа «ну где этот сукинсын Гарри?». В свою очередь, посетители смотрят на ковбоя Джо. На процентов так сто я уже был уверен, что сейчас будет интересно. Джо подходит к двум соединенным столикам, за которым сидит большая компания и жестом просит бармена сделать музыку потише. Моя уверенность переваливает за двести процентов. Бармен делает чуть тише, но этога достаточно, чтобы весь бар слышал слова моево друга.
«Так, петушня, дергайте-ка отсюда нахуй, а девочки останутся с нами», - произнес Джо, обращаясь к мужской части компании. Не знаю, что творилось у него в голове, а вот мне в тот момент очень хотелось сказки. Хотелось, чтобы пацаны молча, склонив головы, не сказав ни слова, скрылись за дверью бара.
Но этого почему-то не произошло.
Вместо того, чтобы уйти, они пригласили нас нас разговор. Типа на форум в Давосе.  Гавно вопрос – парировал  это предложение наш ковбой. Вышли мы поговорить с ребятами, короче, слово за слово – вот уже и конфликт родился. На пустом месте, можно сказать. Тут, значит, не то охранник, не то еще кто-то, одетый в форму охраны, их спугнул, и пацаны быстренько ретировались, успев въебать мне с локтя в нос. Ну, теперь им точно песдец – сказал бы Сильвестр Сталлоне. И я, в общем-то, поступил так же. Мы собрались компанией в количестве трех человек, и пошли на поиски этих боксеров, которые сука мало того, что так нагло клеили наших баб, но и вообще вели себя по-свински. Компания была наша больше, но найти нам с Джо посчастливилось только одного бойца, да и то уже в изрядно не боевом, а скорее – подарочном, виде. Но я почему-то был уверен, что их не больше четырех человек. Видимо, хорошо ебнули. Обшарили весь клуб – никого. Вышли на улицу - и там пусто, лишь фонари и бомжи. Ну, думаем, не выйдет сегодня нам наказать сильных и защитить слабых. Поднимаемся наверх, в клуб, а навстречу нам наши потерянные друзья. А не нас ли вы ищете, молодые люди? – поинтересовались они, поравнявшись с нами. Конечно!  - отвечаем мы им, Баб-то вашых мы уже нашли. Спускаясь на улицу, я начинаю понимать - все указывает на то, что сейчас будут бить. Ибо дракой это назвать язык не поворачивается. Скажу коротко: надолго нас не хватило. Отпиздили нас жестко и безо всяких там правил приличия - типа «кто это тут бросил в меня перчаткой?».
Я очухался первый. Оппонентов уже не было. Смотрю, ковбой лежит мирно так, будто уже в мавзолее. Я еще сначала подумал, что он спит, и меня это крайне возмутило. Хуле, нашел время отдыхать. Оказалось, его вырубили. Через несколько минут мы более-менее пришли в себя, но возвращаться в клуб уже настроения не было. Через некоторое время выбежал еще один предстаавитель нашего полка, демонстративно разбил бутылку, порезался и побежал вслед нашим врагам. Мы даже значения не придали. А вот менты придали. И забрали его в отделение. Но это уже совсем другая история… А я потом блевал кровью как свинья, что даже сам испугался.
А двух пацанов из той компании застрелили, спустя несколько лет. Причем не мы.

А вот совсем недавно мне впервые девушка сказала, что у меня ничтожно маленький хуй. Он у меня действительно маленький, но сказали мне об этом впервые.

Свой первый опыт воровства я приобрел еще в школе. Как сейчас помню.
Была у меня в классе девочка Лена. Не красавица, не умница, да и папа не олигарх. В общем, неприметная такая девочка с бантами и прочей школьной атрибутикой типа формы, ранца и пенала. Фетишисты и педофилы могут перестать дрочить, потому что речь о ваших любимых вещах далее не пойдет. Помимо школьного хлама, в ее портфеле всегда находился дневник. Не тот, что с двойками, вырванными страницами и подделанными результатами четверти, а тот, что со всякими там подробностями и откровениями, касаемо волнения юного девичьего либидо. Да не! Сердца! Конечно, сердца! Но помимо этой чуши, там были еще рисунки и какие-то вклеенные фантики. Не скажу, что мне очень нужен был этот сборник произведений будущей художницы и поэтессы, а также, возможно, феминистки, но что-то побудило меня на уроке попросить друга отвлечь Лену, а самому тихонько, как это лучше сказать… А! Спиздить дневник. Как увелл, так и забыл, в общем-то. И это еще раз доказывает бесполезность этой вещи для такого долбоеба как я. Другое дело – бабло уебать. А вот моя мама нашла-то дневничок Леночкин…
-    Это што еще за хуйня? – Естественно, в более вежливой форме поинтересовалась мама, вытащив из моего портфеля эти записи будущей дарьи донцовой.
-    Это мама… Да сущая хуйня и есть. Не бери в голову. – Попытался я сделать вид, что меня это ебет даже меньше, чем сосед соседку.
-    Ты бы, сынок, сначала бы хуй отрастил, прежде чем врать так безбожно собственной матери. Говори, говнюк, где надыбал?
Ваще, знаете, если бы эти слова принадлежали не моей маме, то бы подумал, что я типа должен чего-то… Ну, типа в общак вкинуть надо.
-    Это, мама, дневник одной девочки. Она мне его почитать дала.
Ну а чо, это ж нормальная тема – давать свои дневники читать. Я вот щас перед вами душу раскрываю, и это ведь все читают. Но мама не поверила почему-то.
-    Так, засранец, если ты сейчас же не расскажешь правду, то тебя покарает не бог, а я и папа. А это намного хуже, ты знаешь.
И правда, бога я тогда совсем не боялся. Ведь тогда я его еще даже не видел. Зато ремень врезался в память сильнее, чем в кожу.
Отпираться пришлось недолго. После контраргумента на мои жиденькие отмазки(не путать со стулом), в виде иголок, загнанных под ногти, - я признался. А хуле мне еще оставалось делать? Ни блять адвоката, ни присяжных, а средневековый суд какой-то. Перепугался я не на шутку, а на злую шутку, и пообещал немедленно же вернуть взад дневник этой будущей проститутке. Я взял дневник, вышел за дверь и тут же выкинул его в мусоропровод, где этой окололитературной поебени самое место. В общем, в каждом теле, пусть даже и плохом в принципе, можно разглядеть хорошее начало.
А лену я после этога немного ненавидеть стал. Чуть инвалидом из-за нее не получился ведь.

Первога сексуального опыта с мужчиной у меня не было. Я начал сразу со второго… Ну, это я снова шучу. Не было никакого подобного опыта.
Правда, друг уверяет, что однажды я его держал за хуй. Может, для кого-то, типа баб, пидаров и венерологов это и пустяк, а вот для меня это очень важно. Я даже девок, когда за песду беру, то предлагаю выйти за меня замуж. В надежде, что откажутся, само собой. Что уж говорить о хуе…
Причем, кореш утверждает, что якобы его хуй даже мне жизнь спас. Врет, конечно. И сейчас вы в этом убедитесь. 
Дело было на море. Море-то у нас, знаете, не то что на Мальте или Карибах. Мало того, что вонючее и грязное, как мои ноги, так еще и трупов периодически вылавливают. Связанных и замотанных в полиэтилен. А потом по местному каналам говорят – «эти самоубийцы все хитрее и хитрее, сцукины внуки…». Но речь не об этом, конечно же. Это я к тому, что бы предстаавили какие могут быть развлечения на таких пляжах. О! Тока что придумал рекламный слоган для наших пляжей: морские развлечения – вуаеризм, эксгибиционизм, испражнения в воде, ебля в раздевалках и прочие фишки. Курорты сейчас, конечно, нагло спиздят мое творение, да и похуй.
В общем, до подобных развлечений дела нам в детстве не было, потому мы предпочитали просто нырять с плит, которые находились по краям пляжа. С одной стороны – это была минигавань для одново катера, а со второй – куча всякогоа говна, в том числе и плиты. С них мы и ныряли в тот злополучный день. Просто нырять - рано или еще раньше становится не интересно, хотя в воде в изобилии находились всякие проволоки и штыри, о которые мы периодически резались. Поэтому, заебавшись плавать, мы чаще всего начинали играть в игру – столкни крысу с корабля. Делились на команды и начинали активно очищать плиты друг от друга. Вот и в тот день все было по обычному сценарию. Толкаемся, пинаемся, всячески нецензурно выражаемся – вроде все по правилам, по понятиям. И тут кореш, видимо залупившись на несправедливость, что сталкивают только его одного(ну, так получилось, хуле), прорывается сквозь всех, хватает меня за руку и пытается столкнуть. Я же в это время пытаюсь выдернуть руку. И этот сука борец не придумывает ничо лучше, чем направить мою энергию против меня, т.е. попросту толкнуть. В итоге я падаю в стык между плитами. А чо, я совсем дебил, штобы один падать! Я его не отпускаю, и мы падаем вместе.
Картина следующая. Видели когда-нибудь кукол, которых дергают за письки и руки, и они типа прыгают и даже могут ебаться? Ну, бля, которыми кукловоды управляют на всяких там детских представлениях. Вот, короче, я точь в дочь как эта кукла там и сложился. Ни поссать выйти, ни закурить, что называетса. А кореш сверху. Ну, в смысле, он как бы только на половину провалился, и сразу же начал орать  - «Хуй! Хуй! Яйца!». У меня башка раскалывается, как малолетняя шлюха на допросе, а этот мудак знай себе орет про какой-то там хуй. Когда нас вытащили(как это происходило не помню, но думаю – смешно), оказалось, что голова моя пробита, а ему всео лишь на всего прищемило хуй какой-то проволокой. А орал он потому что не мог встать и освободиться. А встать он не мог, потому что я продолжал держать его за руку. Ну, хуле, давно не виделись, поздоровались, обнялись и все такое. А корнишон свой ваще нехер было куда попало совать.

Теперь о самом главном! О стихах, как обещал.
Стихи я начал писать, когда влюбился. Это было бы замечательно, если бы не было так ужасно. Девочка мне взаимностью не отвечала. Поэтому я как обычно пил, дрочил и писал. Ах, да, стихи еще творить начал! В общем, Пушкин, Лермонтов, Блок и Есенин от зависти отгрызли бы себе пальцы, если бы прочитали мои произведения. Их счастье, что они умерли.
Ну, припездел чуть. Мог бы написать великие произведения. А не написал, потому что имя Клавка у меня никак не рифмовалось со словами «блядь»,  «шлюха» и «чтоб ты сдохла в ковульсиях».

Ну вот и все, пойду чай пить.

Tweet