Неспокойно было на душе у князя Губихи. Неспокойно и муторно. Началось все давно, еще лет двадцать назад. Старый Губиха приехал с охоты и увидел глаза своей любимой жены полные ужаса. Он долго пытался узнать,  в чем дело, да толку мало. Жена шарахалась от него и только тихо плакала, забившись в какой-нибудь темный угол. Вот и теперь она со страхом в глазах, заторопилась и юркнула за дверь горницы. Поспешила к себе, да заперлась. За спиной челядь перешептывалась, каждый что-то знал. Знали да молчали. На третий день Губиха не выдержал, схватил ключницу за  шиворот да вытряс, как среди дня, да почти принародно сам Губиха свою молодку жену изнасиловал. Как кричала она на весь двор, да никто не помог, не спас, только жадными взглядами из-за угла мужики поглядывали, да местный дурачок гугукая пальцем тыкал, и смеялся заливисто.
- Да ты князь, хоть кого спроси, вот солнце в зенит встало, так ты и заявился, радостный и торопливый, заскрипела ключница, - да ее голубушку прямо у окна и зажал. Ох, как ты ее мучил - мял сердешную, да еще и слова кричал непотребные. Да по заду бил, ты вон на свои руки посмотри - клещи, лапищи медвежьи. У нее, голубушки весь зад отбит.
- Не было такого, ты вон у любого спроси, не было, с утра на охоте я был, Домой не возвращался.
-Ох, не гневи богов, Губиха.
- Да что ж мне их гневить? Не вру я, да и странно все это.
-Да нет стыда у тебя ни совести, так жену свою опозорил, на всю дворню. Она с дуру чуть руки на себя не наложила,  из петли ее едва вытащили, да всю ночь девки не спали, сторожили, да плакали. А она голубушка, почернела вся от горя. Что ж  ты, бестолочь, натворил та?
-Да не я это, - вспылил Губиха, - я дознаюсь кто! Вскочил в бешенстве, в гневе,
выпрямился в свой немалый рост и поспешил, было к жене, да сбился. Встал у двери, запечалился, задумался. Вошел тихо, с понурой головой. Жена затряслась, в угол забилась. В ее глазах заблестели слезы.
-Чем я тебя прогневила, что ты со мной вот так? Даже с собаки так не поступают, со своими сучками.
- Да как?!
-Ты изнасиловал меня, вот здесь, - Она указала пальцем на подоконник, - Ты накинулся на меня, как зверь, и даже порвал.
Не я это!- Губиха, в гневе начал бить кулаком по стене, - Не я, разве я мог бы так? Я же люблю тебя!
- Да? Тогда это что? – и она показала ему синяки, вернее это были даже не синяки, а огромные, черные пятна, и порванная расцарапанная кожа.
Губиха, даже присел от удивления. Он подошел к жене, она еще больше сжалась перед ним, и стала совсем маленькой, как девочка, из ее глаз катились огромные слезы, оставляя мокрые дорожки на щеках. Губиха. Нежно, совсем, как пушинку приподнял ее, и прижал к своей груди. Он стал целовать ее мокрые, соленые щеки и приговаривал. – Голубушка моя, солнышко, разве мог бы я с тобой так. Баюкая ее, как ребенка, покачивал и гладил по светлым, цвета летнего солнца волосам. Его огромная рука была нежной и ласковой. Наконец-то женщина перестала биться раненой птицей в его руках и расслабилась. И, хотя по ее щекам, все еще катились слезы, она уже улыбалась и прижалась к его груди, крепко обнимая за шею.

Губиха, выйдя от жены, решил провести свое расследование, да толку ни от кого  не добился. За спиной шептали, что это боги отметили князя, а жена с того дня понесла. И родился у Губихи второй сын, да только роды убили жену. Правда, был младший не в пример старшему – злой, да коварный. Много раз прощал ему Губиха, ладно бы шалости были бы детскими, нет, - любил он зверей да птиц помучить, и жадно смотреть, как хромает собака, или тщетно пытается взлететь голубь с переломанными крыльями.
Тяжело вздохнул Губиха, потер лоб. Двадцать лет прошло, дети выросли уже. Но все так же мучает его вопрос, кто ж с его женой так поступил. За окном заскрипели колеса, это кузнецы привезли на продажу свои поделки – мечи, кольчуги, да шлемы. Предводитель их гильдии сутулый, маленький человечек, с громким, немного гортанным голосом, засуетился, начал командовать, что да куда выложить, да как показывать. Ох, и злой карлик, всем то тычки, то подзатыльники отвешивает, да орет благим матом. Вот и на этот раз, зацепил мальчишка только что выложенные копья, они и посыпались, покатились, с грохотом. Карлик подскочил к нему, да стал ухо выкручивать. Вступился Гуня, старший сын за мальчонку, карлик и его хотел обидеть, но дружина подоспела. Даже мечи достать хотели, и укоротить на голову наглеца. Губиха из окна крикнул, чтоб оставили его в покое, да к себе в дом позвал выпить по чарке. Карлик зло плюнул, да ногой растер, отступил, сделал вид, что успокоился, но зло затаил. Выпили по чарке, торговаться стали. Карлик, все свое гнет, что оружие цены не малой, да добротно сделанное, что мечи камень рубят и перо на лету. Даже схватил один, и махать начал. Да все не ловко как-то: то столб рубанул, то посуду задел, опрокинул. Встал Губиха, отряхнулся, к двери подошел, крикнул, чтоб новый кувшин несли. А карлик тем временем, в его чарку зелья насыпал. Снова выпили и снова заговорили, заторговались. Только все хуже Губихе, свет в глазах меркнет, и сердце стучит, словно выскочить хочет. Наклонился к нему карлик, в глаза заглянул, совсем тяжело Губихе сделалось, едва пошевелиться может. Зашептал жарко в ухо карлик: «Что не знаешь, чьего сына вырастил? Кто твоей жене подарок двадцать лет назад сделал? Мучаешься? Все на богов думаешь. Я это Аль-Берих, и сын мой вырос, чтобы миром править. Вырос твоим наследником, наследничком, кровь моя, кровинушка. А ты помирай, князь, сдыхай быстрее, наше время пришло. Скоро, скоро, знаю я, уже везут сюда мое колечко. Сынку передам. Чтобы миром правил».

Уже шел по тропам смерти Губиха. Легкий ветер шевелил его волосы, да ласкал кожу. Тишина и спокойствие, где-то вдали музыка слышна. Вот он Ирий, да только бубнит проклятый голос, льет яд в душу, как недавно в чарку. Собрался, что есть сил Губиха, богов на помощь призвал, духов предков. Последний раз оглянулся на бренный мир. Увидел злобного карлика, душегуба своего. На сколько мог сильно схватил мелкого человечишку за горло, да сломал гортань. И рухнул со скамьи, всем телом придавив своего мертвого убийцу.

Стукнула дверь, в зал вошла дочка – красавица Руна. Прижалась к отцу всем телом, заплакала в голос, заорала страшно. Закачала на руках большую седую голову отца. Сбежались все домашние: закудахтали, завыли женщины, заметались, да все уж бестолку. Мужики за мечи схватились – да вот он убийца, рядом с князем. Так и стояли, понурив голову, да на слезы женские глядя. А из тихого закутка выбрался и тихой тенью шмыгнул, сын карлика, второй сын Губихи - Коган.

Tweet