Этот ресурс создан для настоящих падонков. Те, кому не нравятся слова ХУЙ и ПИЗДА, могут идти нахуй. Остальные пруцца!
Камин
- Не хочу больше! – Лёша отодвинул тарелку с манной кашей и с вызовом уставился на мать.
- Ешь давай, а то кто тебя в обед покормит? – женщина вздохнула. Недавно ей стукнуло сорок, а Лёшка был не только её единственным ребёнком, но и единственным родственником. Поэтому, ей приходилось с утра до вечера пропадать на шахте. Выборщица – не самая достойная, но вполне сносно оплачиваемая работа.
А Лёшка целыми днями сидел дома – в разваливающемся селе не осталось ни одного детского сада, да и у Анюты, как звали женщину немногочисленные подруги, не было лишних денег. Лёшке строго-настрого запрещалось шататься по комнатам, и он от завтрака и почти до заката сидел в зале, возясь с игрушками: побывавшим в зубах кота Васьки пластмассовым Бэтманом, и старой советской машинкой неопределённой марки. Иногда в машине сидел злой мистер Фриз или руководитель корпорации «Хронос», тогда машина, оборудованная антигравитационной установкой, ловко взмывала в небо, закладывая виражи, стреляла из бластера, а Бэтмэн мгновением раньше, чем смертельный снаряд превратит его в пыль, менял местоположение, и уже сам охотился за противником. Иногда, напротив, полицейские гонялись за сошедшим с ума Бэтменом, который норовил разрушить город с мирными жителями.
- Я не хочу кушать! – нахмурился мальчик.
- Ешь, кому говорят! – сердилась мать, - Мамы долго не будет, а ты весь день голодным просидишь.
- Она не вкусная! – заявил Лёша. В свои пять лет он великолепно усвоил этот приём. Особенно он удавался утром. Мама торопилась на работу, поэтому, прикрикнув пару раз, сдавалась, и вытаскивала из верхнего ящика буфета маленькую шоколадку.
Так случилось и в этот раз.
- Мам, я же покушал каши, больше не хочу! – сказал малыш, - теперь хочу сладенькое.
- Ах ты мой хитрец, - улыбнулась Анюта. – Ладно, давай ещё ложечку за маму, и я поищу тебе сладенькое.
Лёша с тяжким вздохом ткнул потемневшей алюминиевой ложкой желтоватую массу и, не зачёрпывая, вынул. Сделав вид, что усиленно жуёт, он облизал ложку и отложил её в сторону.
- Мам, всё, я съел! – отчитался он.
- Ладно, лис ты мой, - женщина убрала в сумочку косметичку и зеркальце, подошла к буфету. В зале из мебели были только стол, пара стульев, небольшой шкафчик с посудой – зал одновременно служил и кухней, - буфет и… камин. Камином, насколько помнил мальчик, никогда не пользовались. Кривая кирпичная арка ощерилась чёрной беззубой пастью и словно поджидала свою жертву. Арку прикрыли кроватной решёткой, отчего темнота каминных недр выглядела ещё более зловещей. Пока мама была рядом, Лёша не боялся камина. Он мог даже пройти мимо хищной пасти или бросить меж прутьев решётки скомканный фантик от конфеты. Но он никогда не дотрагивался до решётки.
- Вот, на, - мать протянула узкую, двадцатипятиграммовую плитку шоколада «Алёнка». Леша предпочёл бы «сникерс», но и «Алёнка» вполне годилась.
- Что нужно сказать? – строго спросила мать.
- Спасибо, - дрожащим голосом ответил мальчик. Он видел, как камин ухмыляется, понимая, что женщина с минуты на минуту уйдёт, а малыш останется. Останется наедине с камином!
- Умница, - грустно улыбнулась мать, - только не ешь сейчас. Лучше – в обед.
- Да, мама, - еле слышно произнёс мальчик. Его начинало трясти как всегда, когда мать уходила на работу.
Анюта натянула коричневое пальто, купленное восемь лет назад, чмокнула сына в обе щёки, погрозила пальцем:
- Смотри, веди себя хорошо. Скажи, ты знаешь, как нужно себя вести?
- Да, - тихо ответил мальчик.
- Ну всё. Пока, - Аннушка послала сыну воздушный поцелуй и исчезла за дверью.
Из сеней послышались скрип открываемой и закрываемой внешней двери, дважды щёлкнул замок, и всё стихло. Лёша остался один.
Он покосился на камин, но тот как будто потерял интерес к ребёнку. Лёша знал, что рано или поздно камин спохватится, но пока что опасность исчезла, а мальчику только это и было нужно. Он робко, держась ручонками за крашенную без обоев стену, прошёл до угла комнаты, где его ждали Бэтмэн и машинка. Бэтмэн лежал лицом вниз, похоже, вражеский бластер всё-таки достиг цели, хорошо, что он забыл снять бронежилет.
Лёша аккуратно взял «раненного» Бэтмэна, и поволок по полу – человек летучая мышь уползал от сидящих в машине директора «Хроноса» и его злобных помощников. Игра мгновенно увлекла мальчика, угрюмый зал с жутким камином растворился в сказочном мире детских грёз, теперь самым важным делом на свете было спасение Бэтмэна.
- Рэкс, заткнись, - крикнул через плечо Егор. Он развалился на переднем сиденье «датсуна», курил в окошко. Пёс тихо поскуливал, просясь вперёд, к хозяину, но место было занято – за рулём сидел Бак.
- Слышь, Серёга, мож, заедем к Фариду? – лениво спросил Егор, выпустив изо рта длинную густую струю сероватого дыма.
- Чё забыл? – так же лениво спросил напарник.
- Да, Рэксу чё-нидь пожрать, а то достал уже.
- Эй собака, - Бак повернулся к развалившемуся на заднем сиденье псу, - тебя ж час назад кормили. Сытым должен быть.
Рэкс помолчал, потом издал звук «э-у», отвернулся. Меньше всего его интересовали умозаключения Бака.
- Да, ладно тебе, давай заедем, - сказал Егор, - мне всё равно надо сигарет купить.
- Угощаешь, - предупредил водитель.
- Ладно уж, - согласился Егор. Он щелчком отстрелил окурок, но окно закрывать не стал. Под августовским солнцем машина и так накалялась, как сковорода, а кондишен давно загнулся.
«Датсун» глухо зарычал дряхлым дизелем и тронулся с места. Расшатанные стойки загремели по давно не ремонтированной грунтовой дороге. Пёс заскулил громче.
Егор с Рэксом несли военную службу по контракту. Два месяца назад ефрейтора-кинолога перевели с Дальнего Востока на запад, помогать сельским милиционерам. К ментам он прибыл в застиранном камуфляже и со спущенным почти до мошонки ремнём. Он презрительно поглядывал на новых коллег, а Рэкс вообще смотрел так, словно ментов не существует.
Капитан Рогов оценил пополнение, что-то там прикинул и дал Егору в напарники Серёгу-Бака, а с ним и убогую рухлядь, которая имела очертания пикапа и носила громкое название «Нисан Датсун». Бак, в отличие от высокого худого Егора, был роста небольшого, но все два метра в обхвате.
- Ты, служивый, рожи тут не корчь, - сразу же осадил ефрейтора Сергей. – Тут ты – дерьмо, а свои фазанские замашки оставь.
Так и познакомились. Но прошло два месяца, и приутих сам Бак, а Егор что называется, взял правление в свои руки.
«Датсун» накренился, что-то заскрипело, словно ржавая конструкция вот-вот развалится. Егор очнулся от дрёмы, огляделся. Бак, видимо, мня себя великим гонщиком, входил в поворот. В районе заднего моста хрустнуло, пикап жалобно взвизгнул, но манёвр был уже позади.
- Ты когда-нибудь нас угробишь, - проворчал Егор. Пёс тявкнул, соглашаясь с хозяином.
- А ты, никак, вечно жить собрался, вояка, - усмехнулся Бак. – Не ссы, я на этой телеге три года катаюсь, и хоть бы что.
«Датсун» взвизгнул тормозами, его качнуло, как шаланду на пятибальной волне, мотор затих.
- Приехали! – сообщил Бак таким тоном, словно для него самого это было неожиданностью.
Егор подождал, пока осядет выбитая шинами пыль, выскочил из салона.
- А ты сиди! – приказал он ринувшемуся было следом Рэксу.
- Привет, Фарид, - кивнул он сморщенному старику с крючковатым бугристым носом и живыми глазками, поблёскивающими из-под кустистых бровей.
- Здоров, здоров, - закивал старик. – Что-то часто к нам милиция заезжать стала, - пожаловался он.
- Часто? – вскинул брови Егор. – Да мы у тебя уже неделю не были…
- Не вы, так городские, - прошамкал старик.
- Постой, Фарид, - насторожился ефрейтор, - какие городские?
- Обычные. Как вы, только из города.
- Что это они у нас забыли? – удивился Егор.
- Бабка Марфа пропала, - поделился старик. – Три дня как…
- Это та сумасшедшая, штоль? Которая дочку всё ищет.
- Она самая.
- И как, нашли? – Егор уже стоял в дверях сельского магазинчика, в котором торговал когда-то сам дед Фарид, а теперь трудится его внучка Роза.
- Нет, - покачал головой старик. Егор вошёл внутрь. Он-то думал, городские приезжали по какому-то серьёзному поводу, а тут старая Марфа. Да заблудилась она в лесу, и всего то. Ей уже под девяносто, а с тех пор, как убило на шахте её дочь, у старухи помутился рассудок. Вечерами она уходила на кладбище и разговаривала с душой дочки. Она всерьёз утверждала, что когда на кладбище никого нет, выходит из лесу её Настенька и зовёт мать.
- Чего стоишь, забыл, зачем пришёл? - насмешливый голос вырвал его из размышлений. Маленькая, с чёрными, как перо ворона, волосами Роза насмешливо глядела на Егора.
- Привет, цветок, - улыбнулся Егор, - «элэма» дай.
Он подтянулся, поправил ремень.
Продавщица пододвинула к высокой полке стул, сняла босоножки, вскарабкалась на него, потянулась за пачкой. Егор любовался смуглыми ножками, упругими ягодицами… Про старую Марфу он забыл в ту же секунду.
--------------------
Машинка валялась вверх колёсами, а Бэтмэн, довольный, сидел на спинке стула. Лёшка, счастливый тем, что его любимый герой снова расправился со злодеем, улыбался. Да, в этом углу комнаты Бэтмэну нет равных, но что будет, если он окажется в другом месте. Например, возле… Улыбка слетела с губ малыша так же стремительно, как минуту назад была повержена машина мистера Фриза. Камин изучал мальчика. Он ухмылялся невидимой улыбкой. Мальчик отвёл глаза, заставил себя смотреть на стол. Там лежала забытая из-за увлекательной игры шоколадка. Лёшка постарался думать о шоколадке.
«Пожалуйста, смотри, сколько хочешь», - возникли в мыслях слова камина. - «Можешь даже подойти и съесть эту чёртову сладость. Я буду ждать. Но когда-нибудь ты забудешь обо мне, и тогда…»
Лёша подбежал к столу, схватил шоколадку и тут же, сломя голову, кинулся обратно в угол комнаты. Сердце колотилось, словно собиралось выскочить из этого тела, что вынуждено сидеть взаперти, ожидая, когда злобный камин…
«Нет!» - сказал себе Лёшка. – «Камин – всего лишь груда старых кирпичей, и он не может накинуться!» Ободрённый такими рассуждениями, он смело зашагал к подоконнику. Это было гораздо ближе к камину, чем угол, в котором он играл, но возле окна было светлее, да и Бэтмэн мог чудно прыгать с подоконника, который в детском воображении представал нью-йоркским небоскрёбом.
Скрип. Лешка замер, прислушиваясь. Нет, в зале было тихо, как на кладбище. И всё же… Это был звук… звук сдвигаемой решётки! Конечно, это «шхемм» донеслось от камина. Мальчик испуганно уставился на кирпичную арку. Да, он знал, что это не более чем груда кирпичей, но он так же знал, что она опасна. И решётка действительно сдвинулась на несколько сантиметров! «Нет, я просто напуганный маленький мальчик, которому со страху показалось, что решётка сдвинута», - сказал себе Лёшка. – «Решётка не может сдвинуться сама по себе, это же просто кусок железа!». – Но сердце продолжало бешеный пляс, у мальчика даже заболело в груди от этих сумасшедших ударов. Какое-то сомнение оставалось, и тут Лёшку осенило. Конечно, решётка не может сдвинуться сама, но её может сдвинуть кто-то, притаившийся внутри камина! Лёшка почувствовал, как по телу разбегаются мурашки. Крупные, упругие, они превратили кожу мальчика в жабью шкурку. Его передёрнуло, и новая волна озноба пробежала от груди к кончиками пальцев. Ему захотелось влезть на подоконник, но тот был слишком высоко. Мальчик ухватился за выступающую доску подоконника – она находилась на уровне его шеи, - и попробовал подтянуться. Ему удалось оторвать носки от пола, но руки предательски задрожали, а пальцы разжались. Будь Лёша на год-два старше, он с лёгкостью бы преодолел препятствие, но пока что его руки были слишком слабы. Он сел на пол, прислонившись спиной к стене, и заплакал.
Когда слёзы кончились, мальчик постарался унять непроизвольные всхлипывания, и посмотрел на камин. Перед глазами плыло, как часто бывает после долгого плача, но он смог разглядеть кирпичную кладку, железную решётку, когда-то выкрашенную синей краской, а теперь только отсвечивающую синевой из-под слоя грязи и ржавчины. И ещё он увидел… нет, в глазах по-прежнему стояла пелена, поэтому ничего конкретного он не разглядел.
Лёша, наконец, справился с последствиями плача, щёки его были сухи, а грудь не сотрясали всхлипы. Какое-то время он смотрел в пол, приводя в норму зрение – так его учила умершая в прошлом году бабушка. Постепенно на сплошной коричневой плоскости проступили границы досок, а ещё немного погодя мальчик разглядел и гладкие шляпки гвоздей, отполированные ногами. Пол давно не красили и шляпки, казалось, были этому рады: они весело поблёскивали в лучах пробивающегося в окно солнца, десятками глаз оценивая мальчика, оставшегося одного в этом огромном зале. «Поиграй с нами», - словно говорили эти глаза-шляпки, «посмотри, какой сегодня солнечный денёк, и какое дело нам до камина». Мальчик осторожно дотронулся до одной из шляпок. Палец ощутил тепло нагретого металла. - «Ну же», - подбадривали остальные глазки, - «видишь, мы совсем не страшные».
Внезапно солнце закрыла небольшая бледно-серая туча. Скорее даже не туча, а чуть более тёмное, чем положено, облако.
Озорные огоньки в железных глазках поблекли. Лёше показалось, что теперь доски смотрят на него не так радостно. Да что там, синеватые шляпки словно преобразились. Холодный, изучающий взгляд десятков глаз впился в одинокого мальчика, растерянно уставившегося в пол.
Но смотрели на него не только с пола. Взгляд, физически ощутимый, настолько реальный, словно рука тянущаяся к жертве. Холодные скрюченные пальцы коснулись его груди.
- Уйди! – закричал Лёша. Он вскочил на ноги и влип в стену.
Ощущение взгляда из камина не исчезло, наоборот, мальчику показалось, что сквозь толстые прутья сверкнули самые настоящие глаза. Он посмотрел на пол. Шляпки гвоздей продолжали поблёскивать, но это были просто гвозди и ничего более. А вот в камине…
Ужас парализовал детское тело. Лёша попытался выдавить из себя крик, но горло сдавил спазм. Камин откровенно разглядывал мальчика. И… О боже! Решётка ещё немного сдвинулась! Нет, она не выглядела так, будто её чуть-чуть переместили. Она двигалась прямо на глазах! Сначала вздрогнула, потом, словно поразмыслив, отошла в сторону. Всего два-три сантиметра. Но теперь её последний прут достиг края каминного зева.
--------------------------
Шахта №1 давно бы закрылась, как и большинство других шахт, которые коснулась всеобщая разруха, но часть народа из посёлка и близлежащих деревень всё же решили остаться, а не ломиться, как потерпевшие, в город. Поэтому, пусть всего на десятую часть своих возможностей, но шахта работала. Если в середине восьмидесятых за ней числилось полторы тысячи забойщиков, взрывотехников, выборщиков, администрации, наконец, то на нынешний момент вряд ли набиралось человек двести.
Анюта стояла на выборке. Узкий наклонный коридор, по которому движется лента с колотым углём. Внизу, в забое, вгрызаются отбойными молотками в чёрную твердь два десятка мужчин, давясь угольной пылью и дурея от метана. Сколотый уголь поднимается наверх, и сыпется на ленту. Задача Анюты – намётанным взглядом обнаружить среди чёрных валунов породу и отбросить её в сторону. Но определить породу не так просто. Покрытая слоем чёрной пыли, она умело маскируется под уголь, и пытается пройти незамеченной мимо выборщиков, чтобы потом благополучно отбыть на городскую ТЭЦ.
Анюта только перешла на середину ленты (каждый час выборщики менялись местами), и теперь ей приходилось более зорко всматриваться в чёрную массу – искать то, что пропустили на первом, верхнем этапе очистки. Резкий безжалостный укол в сердце заставил её согнуться. Лента шла мимо, куски породы победно ухмылялись.
- Анют, тебе плохо? – донеслось сквозь скрежет давно отработавшего положенный срок механизма.
Анюта ничего не смогла ответить. При малейшем движении, даже вздохе, игла впивалась с новой силой. Она услышала, как шестерни заскрипели ещё яростнее, а через несколько мгновений всё смолкло. По гнилым доскам затопали несколько пар ног, и вот уже чьи-то руки бережно коснулись её плеча.
- Сердце? – сочувственно спросила Семёновна, пятидесятилетняя баба, с угловатым мужским лицом. Уже десять лет она была мастером выборки.
- Щас пройдёт, - выдавила Анюта. И действительно, боль отпускала. Она, наконец, смогла набрать полную грудь воздуха, но осторожно, боясь нового приступа.
- Может, домой пойдёшь? – из-за плеча мастерши выглядывала Манька. – Мы и без тебя управимся.
- Да нет, мне уже лучше, - выдавила улыбку Анюта. – Всё, запускай ленту.
- Точно лучше? – нахмурилась Семёновна.
- Да, всё нормально. Кольнуло немного.
- Мужика тебе, Анюта, надо, - пробасил откуда-то снизу Тимофей. – Негоже бабе по две смены вкалывать.
- Ладно тебе!- оборвала Семёновна. – Включаю.
Механизм заскрипел пуще прежнего, казалось, шестерни сорвут друг с друга резьбу, но всё обошлось. Лента вздрогнула и сдвинулась с места.
Анюта смогла вернуться к работе, но то, что кололо её сердце, осталось. Притихло, но осталось. Она подумала о сыне. Предчувствие. Ничем не объяснимая тревога, которая так свойственна матерям. Лёша в опасности. Она не могла предположить, какого рода опасность ему угрожает, но это и не имело значения. Так же, как не имела значения степень опасности. Мать и сын были связаны невидимой нитью, и вот теперь на одном из концов этой нити происходило что-то ужасное. И, совершенно точно, не с анютиной стороны!
Когда минутная стрелка на старых, со стёртым покрытием часах «Победа» достигла двенадцати, а часовая вяло, как разомлевшая на солнце ящерица подползла к восьми, Анюта, быстро переоделась и, проигнорировав душ, поспешила домой. На улице было ещё светло, оранжевое солнце только-только подбиралось к макушкам деревьев на краю села, но уже пахло вечером. Тонкий аромат наступающей ночи, принесённый неуловимым, с прохладными жилками ветерком; далёкая трель сверчка, сменившая дневной хор кузнечиков. Но главное, чем летний вечер отличается от любого другого – запах грусти. Уж неизвестно, из каких сусеков выдувает вечерний ветерок эту мягкую, какую-то ностальгическую грусть, но каждый, кто выбирался коротким российским летом за пределы шумного, лишённого всякой поэзии города, тот знает этот запах. Вдохнёшь полной грудью (а иначе и не получится), этот неуловимый поток, и защемит, запоёт с тоской в груди. Но не хочется прогонять это состояние. Есть в этой грусти что-то, наверное, ещё чувствованное нашими предками, может быть, это и есть древнерусская тоска, не дающая покоя классикам.
- Лёша, сынок, ты будешь встречать маму? – позвала женщина, возясь с замком.
Ответа не последовало. Наконец раздались два натянутых щелчка – замок давно следовало заменить, да некому – и дверь, скрипнув, отворилась. Быстро, почти бегом, Анюта преодолела вечно сумеречные сени, ворвалась в зал.
Мальчик сидел в углу. «Как всегда», - подумала женщина. На его личике, таком нежном и чистом не было слёз, но красные, словно выведенные карандашом, круги вокруг глаз сказали матери о многом.
- Сынок, ты плакал? – она подбежала к малышу, с трудом подняла.
- Что случилось, ты скучал по маме? – она прижимала сына, гладила его тонкие светлые волосы, а в сердце опять заворочалась игла.
- Мамочка, не оставляй меня больше одного, - попросил мальчик и теперь на его глазах навернулись слёзы. – Я боюсь! Там, - он указал на камин, - злое. – Лёшка никогда в жизни не произнёс слова «камин», для него не было страшнее созвучия.
- Чего боишься? – нахмурилась Анюта, - Камина, што ль?
Лёшку словно ударило током.
- Да, - одними губами сказал он.
- Брось, сынок, это же всего лишь куча…
- Кирпичей! - тонко прокричал мальчик, и его голос зазвенел, словно что-то хрустальное коснулось железной решётки, прикрывающей ненасытную каминную пасть. – Я знаю, знаю, что это кирпичи, - Лёша не сдержался и захныкал.
- Ну, чего ты, - успокаивала его мать, - вот видишь, ты сам знаешь, что это…
- Я всё равно боюсь! – мальчик обхватил обеими руками мамины ноги и вжался в них так, будто это единственное спасение.
Анюта промолчала. Она ощущала, как маленькое, такое родное тельце прижимается к её ногам, и не хотела прерывать непередаваемое чувство единения.
- Я видел его глаза, - прошептал мальчик. Хватка его ослабла, но полностью выпускать мамины ноги он не спешил.
- Чьи глаза? – удивилась Анюта. – У камина нет никаких глаз, и ты это знаешь. Ты ведь не какая-то лялька, ты у меня большой, верно?
- Да, - неуверенно кивнул Лёша, - но я всё равно боюсь. Он хочет меня съесть.
- Алексей, не говори ерунды, - строго сказала мать, - камины не едят маленьких мальчиков. Они вообще никого не едят. А хочешь, мы подойдём к нему вместе, и ты увидишь, что он совсем не страшный. Пошли, - она взяла сына за руку.
- Нет!!! – завизжал мальчик. Он сам не ожидал от себя такой реакции, но ничего не мог с собой поделать, ведь в этом кирпичном монстре действительно скрывалось что-то страшное.
- Ну тихо, тихо, - вздохнула женщина. – Не хочешь, не надо. Давай лучше что-нибудь перекусим. Ты хочешь кушать?
Лешка молча замотал головой.
- Ты же целый день не ел. Давай, я поджарю яиц. Ты ведь любишь яичницу?
Мальчик сделал неопределённый жест. Еда? Да, живот сердито урчал, но мысли Лёши были далеки от яичницы или что-там-у-нас-на-ужин. Камин затих, голодные глаза не поблёскивали между ржавых прутьев, но это обманчивое затишье. Просто он ждёт, когда я о нём забуду. И тогда…
- Ну, давай, - Анюта оторвала сына от пола и водрузила, словно жрец тотем, на стул.
---------------------------------
Егор задумчиво разминал пальцами сигарету – армейская привычка – и смотрел на лес сквозь заляпанное грязью ветровое стекло «датсуна». Бак подался к какой-то девке из деревенских, обещал быть к трём. «Какие в этой дыре могут быть девки?» - недоумевал Егор, но спорить не стал. Он покосился на часы, зелёные циферки на приборной панели показывали 12:32. Бак ушёл полчаса назад.
Старую Марфу так и не нашли. Егору было по большому счёту плевать на безумную старуху, которую он видел всего два-три раза, но мысли то и дело возвращались к удивительному исчезновению. «Ничего в этом нет удивительного», - убеждал себя Егор. «Мало ли что могло померещиться этой дуре. Упёрлась, куда глаза глядят, да и заблудилась в лесу». Но какое-то чувство – Егор начисто отметал версию интуиции – подсказывало ему: что-то в этом деле не так. Марфа всю жизнь прожила в деревне, и знает окрестные леса лучше лесничего Кузьмича. А уж тот-то облазил местные сосновники и орешники в поисках давно здесь не объявлявшегося лося вдоль и поперёк.
Егор вздрогнул. Не сразу понял, что напугал его короткий «тяф» Рэкса. Пёс уставился в густые тенистые кущи и снова тявкнул.
- Цыц! – приказал Егор, он всмотрелся в зелень, но ничего, кроме покачивающейся на ветке трясогузки не увидел.
- Птица, - сообщил он собаке. – Просто птица. Спи, давай.
Умный пёс послушно убрал лапы с дверной ручки, улёгся на заднем сиденье, задумчиво глядя в потёртую обивку двери. Ему хотелось зарычать, Егор слышал это по сдавленному дыханию, но Рэкс не осмелился ослушаться хозяина.
Егор смотрел на собаку, повернувшись через плечо, когда боковое зрение уловило какое-то движение. «В том месте, где сидела трясогузка», - отметил он, и повернулся к кустам. Ветка покачивалась, но птицы на ней не было. Егор вздохнул. Городской житель, он никак не мог привыкнуть к этой лесной живности, что вечно снуёт то тут то там, отвлекая внимание. Он проверил, все ли дверцы пикапа закрыты на защёлки, поудобнее устроился в кресле. Он решил немного поспать, ведь когда вернётся Бак, о сне можно забыть – тот до конца смены будет расписывать свои похождения.
- Второй, это база, ты на какой трассе? – рявкнуло из динамика. Егора передёрнуло.
- Возле развилки на Сосновку, - огрызнулся Егор, он впился пальцами в рацию так, словно хотел раздавить.
- Чё злой, я там вас от чего-то оторвал? – невидимый собеседник хохотнул.
- Умолкни, Снегирь, - посоветовал Егор. Он узнал весельчака Мишу, который получил своё прозвище за вечно розовые щёки.
- Горыныч, это ты? – весело спросили по рации.
- Я, а что?
- Ничего, просто обычно Серёга отвечает.
- Поссать отошёл. Что у тебя?
- Ты там шавку белую, с чёрными пятнами не встречал?
- Да нет, - пожал плечами Егор, - если только Рэкс сожрал.
- А так ничего подозрительного?
- А должен был? – повысил голос Егор. Его начали раздражать идиотские вопросы дежурного.
- Да нет, работай. Просто, уже третья собака за неделю пропадает…
- Да мало ли бичей, - Егор посмотрел по сторонам, вокруг по-прежнему было тихо.
- Да, наверно, - не очень уверенно согласился Снегирь, - всё, конец связи.
- Придурок! – в сердцах сказал Егор, когда рация отключилась. Сон был испорчен.
Он снова огляделся. Ничего. «Странно, я уж давненько новых бичей не встречал», - подумал Егор. Своих-то вроде как отучили собачатинкой лакомиться. Да и передохли они. Свои-то. Неприятное предчувствие обрушилось, слово с крыши весенний лёд. А что, если тигр? Но он тут же отмёл эту мысль. Здесь, в средней полосе России тигров отродясь не было. Это когда он маршировал в учебке под Хабаровском, там предупреждали: собака – главное лакомство для лесной кошки. Но здесь кроме двуногих хищников у собак врагов не было.
------------------------
Мать снова ушла на работу, но играть Лёша не спешил. С самого утра он чувствовал, что камин ждёт, когда мальчик останется один. Или не камин, а тот, кто в камине прячется.
Леша по обыкновению сидел в углу, игрушки лежали в стороне. Он изо всех сил пытался смотреть в сторону, но камин притягивал взгляд. Наконец Лёшка не выдержал. Он повернулся к кирпичному сооружению… и чуть не сошёл с ума. Между прутьев решётки поблёскивали два глаза. Теперь это не были мимолётные блики, мальчик видел два круглых глаза, величиной с Лёшкину ладонь каждый. Глаза, не моргая, смотрели прямо на Лёшу.
- Мама, - тихо заскулил малыш. – Ма-ма, ма-моч-ка… - ничего большего он из себя выдавить не мог.
Ему показалось, что в самой глубине камина мелькнула ещё одна пара глаз, но он не был в этом уверен. Наконец два светящихся круга шевельнулись, и… о боже… решётка ещё немного сдвинулась! Лёшу трясло. Он почувствовал, что ладони прилипли к полу; на горло будто кто-то накинул удавку - мальчик едва не задыхался.
Теперь между решёткой и крайней стенкой камина образовалась щель, равная расстоянию между прутьями. Мальчик с ужасом понимал, что если решётка сдвинется ещё немного, щель станет достаточной для того, что бы в неё могло протиснуться… Что? Чудовище. Он не знал ответа и не хотел знать. Единственное, о чём он сейчас мечтал, это чтобы пришла мама. Тогда всё снова стало бы хорошо. Как всегда.
Но глаза из камина продолжали поблёскивать голубоватым светом. Это были глаза хищника.
И решётка снова шелохнулась, отъехала в сторону. Мальчик приготовился с замершим сердцем ждать нового сдвига, но больше тяжёлая железная решётка, бывшая когда-то спинкой кровати не сдвигалась. Она просто отлетела в сторону, словно была сделана из лёгкого пластика, и с грохотом повалилась на пол в метре от камина.
Лёша даже не сообразил, как оказался на подоконнике.
В тёмном провале камина произошло движение, Лёша ясно представил, как два или больше? жутких монстра толкаются щупальцами или клешнями (мальчик не видел различия в этих конечностях), борясь за самый вкусный кусок. Лёша попытался размышлять, что же в нём самое вкусное, но ответа не нашёл. Ещё бы, ведь он не пробовал себя. Да что там, он не пробовал даже другого человека. Может, самое вкусное – это печень? Он вспомнил, как злая черепаха охотилась за обезьяньей печенью. Обезьяна очень похожа на человека… Лёша не мог с уверенностью указать, где у него печень, но ему стало нехорошо.
Все мысли мгновенно улетучились, как только их камина появилось коричневое. Он оцепенел. Плоская коричневая или зелёная морда высунулась из полукруглой кирпичной пасти. Теперь глаза чудовища казались меньше, но от этого выглядели только страшнее. Мальчик почувствовал, как в паху потеплело. В нос ударил аммиачный запах.
- Ма-ма, - снова проскулил Лёша.
Когда чудовище вытащило тело полностью, перепончатыми лапами упёршись в крашенные доски, Лёшка не сразу признал в бесформенной, бугристой, словно пирожок с ливером глыбе… жабу.
Огромное, как несколько мешков картошки, сваленных в кучу, создание сделало шаг в направлении окна. Жаба замерла, словно прислушиваясь. Она обвела глазами комнату, и вернулась к скрючившемуся на подоконнике мальчику. В глазах, до этого будто слепых, появился огонёк. Лёше показалось, что жаба смотрит злобно, но это было не так. То, что мальчик посчитал злобностью, было просто голодом. Так смотрит змея на затаившуюся в кустах мышь.
Лёша навалился спиной на стекло, надеясь, что оно не выдержит, и у него появится шанс к отступлению, пусть даже он порежется осколками или разобьёт колени о камни. Но стекло и не думало трескаться. Жаба сделала ещё два ленивых шага и оказалась у самого подоконника.
Лёша хотел кричать, но из горла не доносилось ни звука. Целую вечность невероятных размеров жаба и дрожащий в луже собственной мочи пятилетний мальчик смотрели друг на друга. Лёша, несмотря на сковавший его ужас, подумал даже, что жабе скоро станет неинтересен маленький человечек, прилипший к стеклу, и она развернётся и втянет неуклюжее тело в камин. Интерес в глазах чудовища, казалось, пропал. Горящий взор потух… Лёша даже не сообразил, что произошло, когда широкая пасть приоткрылась, и оттуда, словно дикая птица из клетки, вырвался язык. Длинная белесая лента, блеснувшая в полуденном солнце, метнулась к мальчику. Раздался отвратительный «шлек» и подоконник опустел.
---------------------
«Датсун» громыхал разбитыми стойками по грязно-жёлтой просеке, которая когда-то была дорогой. От тряски разболелась голова, а Рэкс, которому сзади было совсем плохо, издавал протяжные звуки – то ли скулёж, то ли тявканье.
- Да поаккуратней ты, - скривился Егор. Его голова не на шутку разболелась.
- Не ссы, щас приедем уже! – жизнерадостно провозгласил Бак. Егор подумал, что если бы он так же, как Бак, провёл день, то, возможно, тоже был веселее.
А ведь ничто не предвещало такой неудачной смены. Вернувшийся почти в пять Бак принялся, как и предполагал Егор, расписывать прелести Машули (фу, мерзость), но это, как он думал, будет единственным, что омрачит сегодняшний день. В окрестностях давно уже не случалось никаких происшествий. Но в 19.20 на пульт дежурного поступило сообщение о пропаже мальчика. Через минуту был вызван участковый, ещё через десять спецы-криминалисты. Бак принял вызов в 20.20.
Пикап выскочил из леса на заброшенную улицу – только на нескольких домах сохранилась крыша – и, выбивая щебень из-под стёртых протекторов, устремился к одинокому домику на краю деревни. Бак знал Анюту и уверенно вёл машину по указанному адресу. Возле покосившейся изгороди стояли пыльный «Урал» с коляской и белые «Жигули», крышу которых украшала синяя мигалка.
Егор только открыл дверцу, когда старший из криминалистов, хмурый мужчина лет пятидесяти, махнул рукой. Егор узнал в нём капитана Шульгина.
- Не вылазь, - крикнул капитан, - Едем на кладбище.
Егор пожал плечами, сел на место. Бак молча проводил взглядом просевшую от набившихся в неё людей «Жучку», медленно тронулся следом.
- Михалыч, что у вас там случилось? – спросил Егор, переключив рацию на волну участкового. Он видел как тот, заметно нервничая, взбирается на мотоцикл.
- На месте узнаешь, - раздражённо ответил участковый и отключил связь.
До кладбища было метров сто-сто двадцать, не больше. Через минуту «датсун» уже клюнул капотом и остановился. Излишне резко в вечерней тишине захлопали дверцы – спецы торопливо выбирались из «Жигулей».
Кладбище было ещё более заброшенным, чем деревня. Некоторые памятники валялись рядом с заросшими холмиками могил, те же, что ещё держались, представляли удручающее зрелище. Когда-то серебристые или белые теперь они были ржаво-коричневыми с проблесками зелёного мха. Надписей, а уж тем более фотографий разобрать уже было нельзя.
- Что здесь произошло-то? – спросил Бак, пожимая руки коллегам.
- Ребёнок пропал, - лаконично ответил один из криминалистов.
- Это я слышал, - кивнул Бак, - я спрашиваю, зачем мы припёрлись на кладбище?
- Туда посмотри, - хмуро ответил старший спец. Он протянул руку в сторону одной из могил. Бак повернулся в указанном направлении. Егор, стоявший рядом, последовал его примеру.
- Что за дерьмо? – насупился водитель. Рэкс неодобрительно заворчал.
Егор не сразу понял, о чём говорит криминалист, и что так поразило Бака. Но, присмотревшись, дрожь прошла по телу. Он увидел. Возле одной из могил, под поваленным гранитным памятником была нора. Слишком маленькая, чтобы быть берлогой, но взрослый человек в неё мог вполне пролезть. Не нужно обладать выдающимся интеллектом, чтобы понять – нора ведёт к могиле. Поваленный памятник прикрывал чью-то нору, как козырёк, видимо, неплохо защищая хозяина убежища от дождя. Вот только кто мог быть хозяином этого места? Егору стало нехорошо. Всплыли почти забытые кадры фильмов ужасов: встающие из могил трупы.
- Может, собаки? – неуверенно предположил Бак.
- Не думаю, - сухо сказал старший спец. – Не думаю.
- И… - Егор с трудом справился с голосом, - кто же это, по-вашему?
Криминалист покачал головой. Лицо его оставалось серьёзно-сосредоточенным.
- Не знаю, - тихо сказал он.
И тут Рэкс, до этого спокойно сидевший у возле машины, зарычал. Егор увидел, что пёс подобрался и, крадучись, приближается к входу в нору.
- Тс-с, - Егор приложил палец к губам. Все умолкли.
- Рэкс, что там? – шёпотом спросил Егор, заметив, что пёс не решается без команды идти дальше. Он стоял в пяти метрах от почти не видимой из-за густой травы норы. Умное животное посмотрело на хозяина.
- Рэкс, ищи, - приказал Егор.
Пёс, глухо рыча, приблизился к поваленной плите.
- Пусть лезет, - тихо сказал старший спец. За неимением прямого Егорова начальства, капитан Шульгин становился руководителем «операции».
- Давай, Рэкс, - кивнул Егор. Он почувствовал, как внутри кольнуло, но не придал этому внимания. – Лезь.
Было видно, что соваться в дыру пёс не хочет. Но, не смея ослушаться хозяина, он полез. Лёг на передние лапы и, переваливаясь, пополз.
Егору вспомнились слова командира части: «Собака, это всего лишь животное. Оно обязано погибнуть, но защитить человека. Однако, помните, вы несёте ответственность за своего подопечного».
Здоровенная овчарка без труда вместилась в нору, торчал только хвост, но и тот вскоре исчез в глубине. Егор заметил, что не только на него произвело впечатление убежище невиданного хищника. Бак, облокотившись на капот «датсуна», внимательно следил за хвостом, на его губах не было и тени улыбки, что было ему совершенно не свойственно; участковый нервно пожёвывал беззубым ртом; Шульгин продолжал хмуриться, а остальные спецы вообще старались держаться поодаль.
Через некоторое время из под земли донёсся короткий «гав» и всё снова стихло. Звук шёл (или Егору показалось?) из-под самой могилы. Оттуда, где должен стоять гроб.
- Рэкс, что там? – не выдержал Егор.
Пёс молчал.
Прошло двадцать минут напряжённого ожидания, но больше ни одного звука из норы не донеслось. Двое из криминалистов, видно заскучав, разбрелись по разные стороны. Никто их не останавливал.
- Э-эх, чёрт, - сплюнул Егор и полез в кобуру.
- Ты чё это? – обалдело уставился Бак.
- Полезу, - выдавил Егор.
- Чё, совсем? – изумился водитель.
- Опасно, - предупредил Шульгин, но отговаривать не стал.
Егор, вытащил «Макаров», снял с предохранителя, зачем-то поглядел в дуло.
- Дай фонарь, - он повернулся к Баку. Тот, с проворностью, удивительной для его комплекции, метнулся к дверце.
- Где там «скорая»? – раздражённо спросил кто-то из спецов.
- Сказали же, как заправятся, так и приедут, - ответили ему.
Бак вернулся с фонарём. Щёлкнул выключателем, фонарь тускло засветился.
- Так, привяжи к ноге, - сказал Шульгин, протягивая Егору моток капронового фала.
Со стороны это выглядело забавно, но никто из собравшихся в этот вечер на кладбище не улыбался. В воздухе витало предчувствие… (Того, что мы не одни). Каждый из милиционеров это чувствовал, но предпочитал помалкивать.
Егор соорудил прямой узел, затянул покрепче.
- Возьми рацию, - предложил участковый.
- Куда я её, - Егор отмахнулся. В одной руке он держал пистолет, в другой фонарик.
- Как узнаем, когда вытягивать? – спросил Бак.
- Услышишь, - заверил Егор.
Он подошёл к норе, Бак, Шульгин и участковый последовали за ним. Остальные, казалось, наоборот, отступили. Егор сглотнул, ему не хотелось соваться в нору, ведущую к могиле, но он отвечал за подопечного. «Ты насчёт собаки, сынок?» «Так точно, товарищ прапорщик!» он опустился на колени, опёрся на локти. Вспомнилось, как вместе с Рэксом, полз так же на локтях под сеткой из колючей проволоки. Только тогда в руках был автомат, а сверху, словно надзиратель, маячил сержант. Сейчас не было сержанта, и, по совести говоря, можно было спокойно дождаться экскаватора, который бы разрыл эту чёртову могилу. «Вы несёте ответственность за своего подопечного» - звучало в мозгу.
И Егор пополз. Медленно - ведь никто его не подгонял, - прислушиваясь к темноте, которую не мог рассеять фонарик. «Надо было батарейки заменить», мелькнула мысль, но Егор её отбросил. В машине батареек точно не было, а езда в участок заняла бы почти час.
Ему показалось, что он услышал… Будто колыхнулась вода в бадье. Он остановился, стараясь осветить как можно дальше, но точащие корни, паутина и запутавшиеся в них старые листья вставали на пути и без того слабого луча. Странно, подумал Егор, проход зарос так, словно по нему давно никто не передвигался, но ведь прошло всего полчаса с того времени, как здесь прополз Рэкс. Он должен был расчистить путь.
Егор прикинул, что он продвинулся примерно на пять-шесть метров. То есть, его ноги давно скрылись из виду. Он хихикнул, представив, как его ботинки исчезают в норе возле могилы. Бред. По его расчётам, буквально через два метра он должен наткнуться на гроб. «Лазаем по чужим могилам? Ай-яй-яй, нехорошо. А ну как кто-нибудь полезет в твою. В твою могилу, а Егор?» Он вдруг почувствовал, что хочет, во что бы то ни стало выбраться из этого места.
Но, разумеется, он не собирался отступать. «Давай, пошёл!» - скомандовал призрачный голос. И Егор снова пополз. Дышать было тяжело, но не настолько, как он предполагал вначале. Если вдыхать осторожно, то пыль почти не попадала в нос. Хуже было с локтями. Видавшая виды камуфляжная куртка, которая при нормальных обстоятельствах легко прослужила бы ещё полгода, не выдержала столь грубого обращения. Егор не мог видеть, но он чувствовал, что ткань на локтях прорвалась, и теперь голая кожа впивалась во влажную землю.
Ему показалось, или лаз расширялся? Егор сделал еще несколько движений локтями и теперь мог убедиться: ход стал шире и выше. Ему снова показалось, что слышит переливающуюся воду. Только теперь «бадья с водой» была гораздо ближе, буквально на расстоянии вытянутой руки.
- Рэкс, - шёпотом позвал он. Пёс не ответил. В какой-то момент ему показалось, что тускнеющий луч фонарика от чего-то отразился. В темноте сверкнули две мимолётные вспышки, когда он провёл фонарём справа налево. Он двинул фонарь в обратном направлении.
-------------------------
Участковый и Шульгин напряженно всматривались в неровный овал норы, спец подтравливал верёвку. Бак стоял, облокотившись на капот «датсуна», в его пальцах тлел забытый окурок «Бонда». Ещё один милиционер сжимал в руках рацию и в нетерпении поглядывал в сторону дороги, откуда уже давно должна была появиться «скорая». Два других криминалиста слонялись где-то неподалёку.
Все четверо вздрогнули, когда из-под земли глухо бахнули два выстрела.
Не прошло и секунды, как Шульгин ухватился за верёвку.
- Эй, Егор, ты в порядке?! – взревел Бак. Он отшвырнул истлевший до фильтра бычок и подскочил к главному спецу.
Больше из норы не доносилось ни звука, Шульгин вновь подёргал верёвку. Фал натянулся, и, похоже, парень в норе этому не слишком-то сопротивлялся. Капитан упёрся в землю кроссовками, которым давно уже было заготовлено место на свалке. Он кивнул Баку, тот тоже ухватился за твёрдый капрон.
Сначала верёвка не поддавалась, но в какой-то момент она ослабла так резко, что мужчины едва не упали. Они словно выдернули огромную пробку. Теперь верёвка, хоть и не без усилий, шла. Сначала показалась нога в перепачканной штанине, за ней последовала другая, и вот уже на свет появилась голая спина – куртка задралась до самой груди.
- Ещё немного, - прошептал Шульгин.
Они налегли на верёвку, и Бак с облегчением увидел, что все части напарника на месте. Голова была измазана землёй, сквозь которую поблёскивала слизь, но, по крайней мере, она была на месте! Руки Егора безвольно волочились по траве, в них не было ни фонаря, ни пистолета.
Мужчины одновременно кинулись к распластавшемуся на земле товарищу, едва всё тело было вынуто наружу.
- Егор! – крикнул Бак, нагибаясь над напарником. Только теперь он разглядел, что голова того была не просто вымазана, она была покрыта слоем коричневатой жижи. На лицо и волосы налипли комья земли, но коричневая слизь преобладала. Егор, казалось, не дышал. Они повернули его лицом вверх, Шульгин стал рукавом вытирать лицо.
Егор был жив. Веки его вздрогнули, он моргнул, а потом открыл глаза. В эту минуту на поляну с рёвом выскочила «Буханка» скорой. Она ещё не остановилась, а двое – мужчина и женщина, уже выпрыгивали, сжав в руках сумки с красными крестами.
-------------------------
Егор отказался ехать в больницу, чему медицинская бригада была только рада. Они сгорали от любопытства, что же такое могло скрываться в могиле, уж не живой же труп, в самом-то деле. Егор откинулся на спинку сиденья «датсуна» и наблюдал за работой нескольких мужчин. Они усердно вгрызались лопатами в сырую землю, но переплетённые корни растений изо всех сил сопротивлялись.
Наконец одна из лопат звякнула о камень и ушла вглубь почти с ручкой. Рабочий, выпустивший из рук черенок, тупо смотрел вниз.
После короткого совещания рабочие стали копать ещё упорнее, но заметно аккуратней. Никто не хотел провалиться в могилу.
Егор видел, несмотря на сгустившиеся сумерки, как побледнели лица людей, обступивших круглую, словно воронку от снаряда, яму. Он не заметил, как сам выскочил из машины и метнулся к замершим людям.
Первым пришёл в себя Шульгин. Он выхватил из-за пояса пистолет, и тишину кладбища потрясли разрывающие перепонки выстрелы. Выстрелы прекратились только тогда, когда обойма опустела.
Капитан ещё сжимал пистолет (это был не табельный «макаров», а боевой ТТ), а Егор уже достиг людей заворожено глазеющих на дно могилы. Он посмотрел вниз, и в голове помутилось. В лучах нескольких фонариков зрелище было омерзительным. На дне могилы, как раз в том месте, где должен был находиться сгнивший гроб, распластались три бугристых лепёшки. Это было невероятно, но в могиле лежали три жабы. Все они были громадных размеров, но одна из жаб явно превосходила других двух. Егор подумал, что она вполне может весить центнер, но даже на самый трезвый взгляд в ней было никак не меньше восьмидесяти килограммов. Две других были заметно мельче, но и их вес исчислялся десятками килограмм. Егор всматривался в трупы земноводных, пытаясь сообразить, в кого же из них он всадил две девятимиллиметровых пули (сам он факта стрельбы не помнил, но Бак уверял, что слышал два выстрела из-под земли).
Народ, наконец, пришёл в себя, поляна сразу ожила, и тут Егор наткнулся взглядом на одного из криминалистов. Парень стоял ни жив ни мёртв.
- Ну, - спросил Шульгин, - что у тебя?
- Там… - выдавил парень. Он указал на кладбище.
- Что «там»? – грубо спросил старший спец.
- Там сотни таких дыр, - выдохнул парень, глаза его подёрнулись плёнкой, и он повалился на спину, лишившись сознания.
2.03.07
- Ешь давай, а то кто тебя в обед покормит? – женщина вздохнула. Недавно ей стукнуло сорок, а Лёшка был не только её единственным ребёнком, но и единственным родственником. Поэтому, ей приходилось с утра до вечера пропадать на шахте. Выборщица – не самая достойная, но вполне сносно оплачиваемая работа.
А Лёшка целыми днями сидел дома – в разваливающемся селе не осталось ни одного детского сада, да и у Анюты, как звали женщину немногочисленные подруги, не было лишних денег. Лёшке строго-настрого запрещалось шататься по комнатам, и он от завтрака и почти до заката сидел в зале, возясь с игрушками: побывавшим в зубах кота Васьки пластмассовым Бэтманом, и старой советской машинкой неопределённой марки. Иногда в машине сидел злой мистер Фриз или руководитель корпорации «Хронос», тогда машина, оборудованная антигравитационной установкой, ловко взмывала в небо, закладывая виражи, стреляла из бластера, а Бэтмэн мгновением раньше, чем смертельный снаряд превратит его в пыль, менял местоположение, и уже сам охотился за противником. Иногда, напротив, полицейские гонялись за сошедшим с ума Бэтменом, который норовил разрушить город с мирными жителями.
- Я не хочу кушать! – нахмурился мальчик.
- Ешь, кому говорят! – сердилась мать, - Мамы долго не будет, а ты весь день голодным просидишь.
- Она не вкусная! – заявил Лёша. В свои пять лет он великолепно усвоил этот приём. Особенно он удавался утром. Мама торопилась на работу, поэтому, прикрикнув пару раз, сдавалась, и вытаскивала из верхнего ящика буфета маленькую шоколадку.
Так случилось и в этот раз.
- Мам, я же покушал каши, больше не хочу! – сказал малыш, - теперь хочу сладенькое.
- Ах ты мой хитрец, - улыбнулась Анюта. – Ладно, давай ещё ложечку за маму, и я поищу тебе сладенькое.
Лёша с тяжким вздохом ткнул потемневшей алюминиевой ложкой желтоватую массу и, не зачёрпывая, вынул. Сделав вид, что усиленно жуёт, он облизал ложку и отложил её в сторону.
- Мам, всё, я съел! – отчитался он.
- Ладно, лис ты мой, - женщина убрала в сумочку косметичку и зеркальце, подошла к буфету. В зале из мебели были только стол, пара стульев, небольшой шкафчик с посудой – зал одновременно служил и кухней, - буфет и… камин. Камином, насколько помнил мальчик, никогда не пользовались. Кривая кирпичная арка ощерилась чёрной беззубой пастью и словно поджидала свою жертву. Арку прикрыли кроватной решёткой, отчего темнота каминных недр выглядела ещё более зловещей. Пока мама была рядом, Лёша не боялся камина. Он мог даже пройти мимо хищной пасти или бросить меж прутьев решётки скомканный фантик от конфеты. Но он никогда не дотрагивался до решётки.
- Вот, на, - мать протянула узкую, двадцатипятиграммовую плитку шоколада «Алёнка». Леша предпочёл бы «сникерс», но и «Алёнка» вполне годилась.
- Что нужно сказать? – строго спросила мать.
- Спасибо, - дрожащим голосом ответил мальчик. Он видел, как камин ухмыляется, понимая, что женщина с минуты на минуту уйдёт, а малыш останется. Останется наедине с камином!
- Умница, - грустно улыбнулась мать, - только не ешь сейчас. Лучше – в обед.
- Да, мама, - еле слышно произнёс мальчик. Его начинало трясти как всегда, когда мать уходила на работу.
Анюта натянула коричневое пальто, купленное восемь лет назад, чмокнула сына в обе щёки, погрозила пальцем:
- Смотри, веди себя хорошо. Скажи, ты знаешь, как нужно себя вести?
- Да, - тихо ответил мальчик.
- Ну всё. Пока, - Аннушка послала сыну воздушный поцелуй и исчезла за дверью.
Из сеней послышались скрип открываемой и закрываемой внешней двери, дважды щёлкнул замок, и всё стихло. Лёша остался один.
Он покосился на камин, но тот как будто потерял интерес к ребёнку. Лёша знал, что рано или поздно камин спохватится, но пока что опасность исчезла, а мальчику только это и было нужно. Он робко, держась ручонками за крашенную без обоев стену, прошёл до угла комнаты, где его ждали Бэтмэн и машинка. Бэтмэн лежал лицом вниз, похоже, вражеский бластер всё-таки достиг цели, хорошо, что он забыл снять бронежилет.
Лёша аккуратно взял «раненного» Бэтмэна, и поволок по полу – человек летучая мышь уползал от сидящих в машине директора «Хроноса» и его злобных помощников. Игра мгновенно увлекла мальчика, угрюмый зал с жутким камином растворился в сказочном мире детских грёз, теперь самым важным делом на свете было спасение Бэтмэна.
- Рэкс, заткнись, - крикнул через плечо Егор. Он развалился на переднем сиденье «датсуна», курил в окошко. Пёс тихо поскуливал, просясь вперёд, к хозяину, но место было занято – за рулём сидел Бак.
- Слышь, Серёга, мож, заедем к Фариду? – лениво спросил Егор, выпустив изо рта длинную густую струю сероватого дыма.
- Чё забыл? – так же лениво спросил напарник.
- Да, Рэксу чё-нидь пожрать, а то достал уже.
- Эй собака, - Бак повернулся к развалившемуся на заднем сиденье псу, - тебя ж час назад кормили. Сытым должен быть.
Рэкс помолчал, потом издал звук «э-у», отвернулся. Меньше всего его интересовали умозаключения Бака.
- Да, ладно тебе, давай заедем, - сказал Егор, - мне всё равно надо сигарет купить.
- Угощаешь, - предупредил водитель.
- Ладно уж, - согласился Егор. Он щелчком отстрелил окурок, но окно закрывать не стал. Под августовским солнцем машина и так накалялась, как сковорода, а кондишен давно загнулся.
«Датсун» глухо зарычал дряхлым дизелем и тронулся с места. Расшатанные стойки загремели по давно не ремонтированной грунтовой дороге. Пёс заскулил громче.
Егор с Рэксом несли военную службу по контракту. Два месяца назад ефрейтора-кинолога перевели с Дальнего Востока на запад, помогать сельским милиционерам. К ментам он прибыл в застиранном камуфляже и со спущенным почти до мошонки ремнём. Он презрительно поглядывал на новых коллег, а Рэкс вообще смотрел так, словно ментов не существует.
Капитан Рогов оценил пополнение, что-то там прикинул и дал Егору в напарники Серёгу-Бака, а с ним и убогую рухлядь, которая имела очертания пикапа и носила громкое название «Нисан Датсун». Бак, в отличие от высокого худого Егора, был роста небольшого, но все два метра в обхвате.
- Ты, служивый, рожи тут не корчь, - сразу же осадил ефрейтора Сергей. – Тут ты – дерьмо, а свои фазанские замашки оставь.
Так и познакомились. Но прошло два месяца, и приутих сам Бак, а Егор что называется, взял правление в свои руки.
«Датсун» накренился, что-то заскрипело, словно ржавая конструкция вот-вот развалится. Егор очнулся от дрёмы, огляделся. Бак, видимо, мня себя великим гонщиком, входил в поворот. В районе заднего моста хрустнуло, пикап жалобно взвизгнул, но манёвр был уже позади.
- Ты когда-нибудь нас угробишь, - проворчал Егор. Пёс тявкнул, соглашаясь с хозяином.
- А ты, никак, вечно жить собрался, вояка, - усмехнулся Бак. – Не ссы, я на этой телеге три года катаюсь, и хоть бы что.
«Датсун» взвизгнул тормозами, его качнуло, как шаланду на пятибальной волне, мотор затих.
- Приехали! – сообщил Бак таким тоном, словно для него самого это было неожиданностью.
Егор подождал, пока осядет выбитая шинами пыль, выскочил из салона.
- А ты сиди! – приказал он ринувшемуся было следом Рэксу.
- Привет, Фарид, - кивнул он сморщенному старику с крючковатым бугристым носом и живыми глазками, поблёскивающими из-под кустистых бровей.
- Здоров, здоров, - закивал старик. – Что-то часто к нам милиция заезжать стала, - пожаловался он.
- Часто? – вскинул брови Егор. – Да мы у тебя уже неделю не были…
- Не вы, так городские, - прошамкал старик.
- Постой, Фарид, - насторожился ефрейтор, - какие городские?
- Обычные. Как вы, только из города.
- Что это они у нас забыли? – удивился Егор.
- Бабка Марфа пропала, - поделился старик. – Три дня как…
- Это та сумасшедшая, штоль? Которая дочку всё ищет.
- Она самая.
- И как, нашли? – Егор уже стоял в дверях сельского магазинчика, в котором торговал когда-то сам дед Фарид, а теперь трудится его внучка Роза.
- Нет, - покачал головой старик. Егор вошёл внутрь. Он-то думал, городские приезжали по какому-то серьёзному поводу, а тут старая Марфа. Да заблудилась она в лесу, и всего то. Ей уже под девяносто, а с тех пор, как убило на шахте её дочь, у старухи помутился рассудок. Вечерами она уходила на кладбище и разговаривала с душой дочки. Она всерьёз утверждала, что когда на кладбище никого нет, выходит из лесу её Настенька и зовёт мать.
- Чего стоишь, забыл, зачем пришёл? - насмешливый голос вырвал его из размышлений. Маленькая, с чёрными, как перо ворона, волосами Роза насмешливо глядела на Егора.
- Привет, цветок, - улыбнулся Егор, - «элэма» дай.
Он подтянулся, поправил ремень.
Продавщица пододвинула к высокой полке стул, сняла босоножки, вскарабкалась на него, потянулась за пачкой. Егор любовался смуглыми ножками, упругими ягодицами… Про старую Марфу он забыл в ту же секунду.
--------------------
Машинка валялась вверх колёсами, а Бэтмэн, довольный, сидел на спинке стула. Лёшка, счастливый тем, что его любимый герой снова расправился со злодеем, улыбался. Да, в этом углу комнаты Бэтмэну нет равных, но что будет, если он окажется в другом месте. Например, возле… Улыбка слетела с губ малыша так же стремительно, как минуту назад была повержена машина мистера Фриза. Камин изучал мальчика. Он ухмылялся невидимой улыбкой. Мальчик отвёл глаза, заставил себя смотреть на стол. Там лежала забытая из-за увлекательной игры шоколадка. Лёшка постарался думать о шоколадке.
«Пожалуйста, смотри, сколько хочешь», - возникли в мыслях слова камина. - «Можешь даже подойти и съесть эту чёртову сладость. Я буду ждать. Но когда-нибудь ты забудешь обо мне, и тогда…»
Лёша подбежал к столу, схватил шоколадку и тут же, сломя голову, кинулся обратно в угол комнаты. Сердце колотилось, словно собиралось выскочить из этого тела, что вынуждено сидеть взаперти, ожидая, когда злобный камин…
«Нет!» - сказал себе Лёшка. – «Камин – всего лишь груда старых кирпичей, и он не может накинуться!» Ободрённый такими рассуждениями, он смело зашагал к подоконнику. Это было гораздо ближе к камину, чем угол, в котором он играл, но возле окна было светлее, да и Бэтмэн мог чудно прыгать с подоконника, который в детском воображении представал нью-йоркским небоскрёбом.
Скрип. Лешка замер, прислушиваясь. Нет, в зале было тихо, как на кладбище. И всё же… Это был звук… звук сдвигаемой решётки! Конечно, это «шхемм» донеслось от камина. Мальчик испуганно уставился на кирпичную арку. Да, он знал, что это не более чем груда кирпичей, но он так же знал, что она опасна. И решётка действительно сдвинулась на несколько сантиметров! «Нет, я просто напуганный маленький мальчик, которому со страху показалось, что решётка сдвинута», - сказал себе Лёшка. – «Решётка не может сдвинуться сама по себе, это же просто кусок железа!». – Но сердце продолжало бешеный пляс, у мальчика даже заболело в груди от этих сумасшедших ударов. Какое-то сомнение оставалось, и тут Лёшку осенило. Конечно, решётка не может сдвинуться сама, но её может сдвинуть кто-то, притаившийся внутри камина! Лёшка почувствовал, как по телу разбегаются мурашки. Крупные, упругие, они превратили кожу мальчика в жабью шкурку. Его передёрнуло, и новая волна озноба пробежала от груди к кончиками пальцев. Ему захотелось влезть на подоконник, но тот был слишком высоко. Мальчик ухватился за выступающую доску подоконника – она находилась на уровне его шеи, - и попробовал подтянуться. Ему удалось оторвать носки от пола, но руки предательски задрожали, а пальцы разжались. Будь Лёша на год-два старше, он с лёгкостью бы преодолел препятствие, но пока что его руки были слишком слабы. Он сел на пол, прислонившись спиной к стене, и заплакал.
Когда слёзы кончились, мальчик постарался унять непроизвольные всхлипывания, и посмотрел на камин. Перед глазами плыло, как часто бывает после долгого плача, но он смог разглядеть кирпичную кладку, железную решётку, когда-то выкрашенную синей краской, а теперь только отсвечивающую синевой из-под слоя грязи и ржавчины. И ещё он увидел… нет, в глазах по-прежнему стояла пелена, поэтому ничего конкретного он не разглядел.
Лёша, наконец, справился с последствиями плача, щёки его были сухи, а грудь не сотрясали всхлипы. Какое-то время он смотрел в пол, приводя в норму зрение – так его учила умершая в прошлом году бабушка. Постепенно на сплошной коричневой плоскости проступили границы досок, а ещё немного погодя мальчик разглядел и гладкие шляпки гвоздей, отполированные ногами. Пол давно не красили и шляпки, казалось, были этому рады: они весело поблёскивали в лучах пробивающегося в окно солнца, десятками глаз оценивая мальчика, оставшегося одного в этом огромном зале. «Поиграй с нами», - словно говорили эти глаза-шляпки, «посмотри, какой сегодня солнечный денёк, и какое дело нам до камина». Мальчик осторожно дотронулся до одной из шляпок. Палец ощутил тепло нагретого металла. - «Ну же», - подбадривали остальные глазки, - «видишь, мы совсем не страшные».
Внезапно солнце закрыла небольшая бледно-серая туча. Скорее даже не туча, а чуть более тёмное, чем положено, облако.
Озорные огоньки в железных глазках поблекли. Лёше показалось, что теперь доски смотрят на него не так радостно. Да что там, синеватые шляпки словно преобразились. Холодный, изучающий взгляд десятков глаз впился в одинокого мальчика, растерянно уставившегося в пол.
Но смотрели на него не только с пола. Взгляд, физически ощутимый, настолько реальный, словно рука тянущаяся к жертве. Холодные скрюченные пальцы коснулись его груди.
- Уйди! – закричал Лёша. Он вскочил на ноги и влип в стену.
Ощущение взгляда из камина не исчезло, наоборот, мальчику показалось, что сквозь толстые прутья сверкнули самые настоящие глаза. Он посмотрел на пол. Шляпки гвоздей продолжали поблёскивать, но это были просто гвозди и ничего более. А вот в камине…
Ужас парализовал детское тело. Лёша попытался выдавить из себя крик, но горло сдавил спазм. Камин откровенно разглядывал мальчика. И… О боже! Решётка ещё немного сдвинулась! Нет, она не выглядела так, будто её чуть-чуть переместили. Она двигалась прямо на глазах! Сначала вздрогнула, потом, словно поразмыслив, отошла в сторону. Всего два-три сантиметра. Но теперь её последний прут достиг края каминного зева.
--------------------------
Шахта №1 давно бы закрылась, как и большинство других шахт, которые коснулась всеобщая разруха, но часть народа из посёлка и близлежащих деревень всё же решили остаться, а не ломиться, как потерпевшие, в город. Поэтому, пусть всего на десятую часть своих возможностей, но шахта работала. Если в середине восьмидесятых за ней числилось полторы тысячи забойщиков, взрывотехников, выборщиков, администрации, наконец, то на нынешний момент вряд ли набиралось человек двести.
Анюта стояла на выборке. Узкий наклонный коридор, по которому движется лента с колотым углём. Внизу, в забое, вгрызаются отбойными молотками в чёрную твердь два десятка мужчин, давясь угольной пылью и дурея от метана. Сколотый уголь поднимается наверх, и сыпется на ленту. Задача Анюты – намётанным взглядом обнаружить среди чёрных валунов породу и отбросить её в сторону. Но определить породу не так просто. Покрытая слоем чёрной пыли, она умело маскируется под уголь, и пытается пройти незамеченной мимо выборщиков, чтобы потом благополучно отбыть на городскую ТЭЦ.
Анюта только перешла на середину ленты (каждый час выборщики менялись местами), и теперь ей приходилось более зорко всматриваться в чёрную массу – искать то, что пропустили на первом, верхнем этапе очистки. Резкий безжалостный укол в сердце заставил её согнуться. Лента шла мимо, куски породы победно ухмылялись.
- Анют, тебе плохо? – донеслось сквозь скрежет давно отработавшего положенный срок механизма.
Анюта ничего не смогла ответить. При малейшем движении, даже вздохе, игла впивалась с новой силой. Она услышала, как шестерни заскрипели ещё яростнее, а через несколько мгновений всё смолкло. По гнилым доскам затопали несколько пар ног, и вот уже чьи-то руки бережно коснулись её плеча.
- Сердце? – сочувственно спросила Семёновна, пятидесятилетняя баба, с угловатым мужским лицом. Уже десять лет она была мастером выборки.
- Щас пройдёт, - выдавила Анюта. И действительно, боль отпускала. Она, наконец, смогла набрать полную грудь воздуха, но осторожно, боясь нового приступа.
- Может, домой пойдёшь? – из-за плеча мастерши выглядывала Манька. – Мы и без тебя управимся.
- Да нет, мне уже лучше, - выдавила улыбку Анюта. – Всё, запускай ленту.
- Точно лучше? – нахмурилась Семёновна.
- Да, всё нормально. Кольнуло немного.
- Мужика тебе, Анюта, надо, - пробасил откуда-то снизу Тимофей. – Негоже бабе по две смены вкалывать.
- Ладно тебе!- оборвала Семёновна. – Включаю.
Механизм заскрипел пуще прежнего, казалось, шестерни сорвут друг с друга резьбу, но всё обошлось. Лента вздрогнула и сдвинулась с места.
Анюта смогла вернуться к работе, но то, что кололо её сердце, осталось. Притихло, но осталось. Она подумала о сыне. Предчувствие. Ничем не объяснимая тревога, которая так свойственна матерям. Лёша в опасности. Она не могла предположить, какого рода опасность ему угрожает, но это и не имело значения. Так же, как не имела значения степень опасности. Мать и сын были связаны невидимой нитью, и вот теперь на одном из концов этой нити происходило что-то ужасное. И, совершенно точно, не с анютиной стороны!
Когда минутная стрелка на старых, со стёртым покрытием часах «Победа» достигла двенадцати, а часовая вяло, как разомлевшая на солнце ящерица подползла к восьми, Анюта, быстро переоделась и, проигнорировав душ, поспешила домой. На улице было ещё светло, оранжевое солнце только-только подбиралось к макушкам деревьев на краю села, но уже пахло вечером. Тонкий аромат наступающей ночи, принесённый неуловимым, с прохладными жилками ветерком; далёкая трель сверчка, сменившая дневной хор кузнечиков. Но главное, чем летний вечер отличается от любого другого – запах грусти. Уж неизвестно, из каких сусеков выдувает вечерний ветерок эту мягкую, какую-то ностальгическую грусть, но каждый, кто выбирался коротким российским летом за пределы шумного, лишённого всякой поэзии города, тот знает этот запах. Вдохнёшь полной грудью (а иначе и не получится), этот неуловимый поток, и защемит, запоёт с тоской в груди. Но не хочется прогонять это состояние. Есть в этой грусти что-то, наверное, ещё чувствованное нашими предками, может быть, это и есть древнерусская тоска, не дающая покоя классикам.
- Лёша, сынок, ты будешь встречать маму? – позвала женщина, возясь с замком.
Ответа не последовало. Наконец раздались два натянутых щелчка – замок давно следовало заменить, да некому – и дверь, скрипнув, отворилась. Быстро, почти бегом, Анюта преодолела вечно сумеречные сени, ворвалась в зал.
Мальчик сидел в углу. «Как всегда», - подумала женщина. На его личике, таком нежном и чистом не было слёз, но красные, словно выведенные карандашом, круги вокруг глаз сказали матери о многом.
- Сынок, ты плакал? – она подбежала к малышу, с трудом подняла.
- Что случилось, ты скучал по маме? – она прижимала сына, гладила его тонкие светлые волосы, а в сердце опять заворочалась игла.
- Мамочка, не оставляй меня больше одного, - попросил мальчик и теперь на его глазах навернулись слёзы. – Я боюсь! Там, - он указал на камин, - злое. – Лёшка никогда в жизни не произнёс слова «камин», для него не было страшнее созвучия.
- Чего боишься? – нахмурилась Анюта, - Камина, што ль?
Лёшку словно ударило током.
- Да, - одними губами сказал он.
- Брось, сынок, это же всего лишь куча…
- Кирпичей! - тонко прокричал мальчик, и его голос зазвенел, словно что-то хрустальное коснулось железной решётки, прикрывающей ненасытную каминную пасть. – Я знаю, знаю, что это кирпичи, - Лёша не сдержался и захныкал.
- Ну, чего ты, - успокаивала его мать, - вот видишь, ты сам знаешь, что это…
- Я всё равно боюсь! – мальчик обхватил обеими руками мамины ноги и вжался в них так, будто это единственное спасение.
Анюта промолчала. Она ощущала, как маленькое, такое родное тельце прижимается к её ногам, и не хотела прерывать непередаваемое чувство единения.
- Я видел его глаза, - прошептал мальчик. Хватка его ослабла, но полностью выпускать мамины ноги он не спешил.
- Чьи глаза? – удивилась Анюта. – У камина нет никаких глаз, и ты это знаешь. Ты ведь не какая-то лялька, ты у меня большой, верно?
- Да, - неуверенно кивнул Лёша, - но я всё равно боюсь. Он хочет меня съесть.
- Алексей, не говори ерунды, - строго сказала мать, - камины не едят маленьких мальчиков. Они вообще никого не едят. А хочешь, мы подойдём к нему вместе, и ты увидишь, что он совсем не страшный. Пошли, - она взяла сына за руку.
- Нет!!! – завизжал мальчик. Он сам не ожидал от себя такой реакции, но ничего не мог с собой поделать, ведь в этом кирпичном монстре действительно скрывалось что-то страшное.
- Ну тихо, тихо, - вздохнула женщина. – Не хочешь, не надо. Давай лучше что-нибудь перекусим. Ты хочешь кушать?
Лешка молча замотал головой.
- Ты же целый день не ел. Давай, я поджарю яиц. Ты ведь любишь яичницу?
Мальчик сделал неопределённый жест. Еда? Да, живот сердито урчал, но мысли Лёши были далеки от яичницы или что-там-у-нас-на-ужин. Камин затих, голодные глаза не поблёскивали между ржавых прутьев, но это обманчивое затишье. Просто он ждёт, когда я о нём забуду. И тогда…
- Ну, давай, - Анюта оторвала сына от пола и водрузила, словно жрец тотем, на стул.
---------------------------------
Егор задумчиво разминал пальцами сигарету – армейская привычка – и смотрел на лес сквозь заляпанное грязью ветровое стекло «датсуна». Бак подался к какой-то девке из деревенских, обещал быть к трём. «Какие в этой дыре могут быть девки?» - недоумевал Егор, но спорить не стал. Он покосился на часы, зелёные циферки на приборной панели показывали 12:32. Бак ушёл полчаса назад.
Старую Марфу так и не нашли. Егору было по большому счёту плевать на безумную старуху, которую он видел всего два-три раза, но мысли то и дело возвращались к удивительному исчезновению. «Ничего в этом нет удивительного», - убеждал себя Егор. «Мало ли что могло померещиться этой дуре. Упёрлась, куда глаза глядят, да и заблудилась в лесу». Но какое-то чувство – Егор начисто отметал версию интуиции – подсказывало ему: что-то в этом деле не так. Марфа всю жизнь прожила в деревне, и знает окрестные леса лучше лесничего Кузьмича. А уж тот-то облазил местные сосновники и орешники в поисках давно здесь не объявлявшегося лося вдоль и поперёк.
Егор вздрогнул. Не сразу понял, что напугал его короткий «тяф» Рэкса. Пёс уставился в густые тенистые кущи и снова тявкнул.
- Цыц! – приказал Егор, он всмотрелся в зелень, но ничего, кроме покачивающейся на ветке трясогузки не увидел.
- Птица, - сообщил он собаке. – Просто птица. Спи, давай.
Умный пёс послушно убрал лапы с дверной ручки, улёгся на заднем сиденье, задумчиво глядя в потёртую обивку двери. Ему хотелось зарычать, Егор слышал это по сдавленному дыханию, но Рэкс не осмелился ослушаться хозяина.
Егор смотрел на собаку, повернувшись через плечо, когда боковое зрение уловило какое-то движение. «В том месте, где сидела трясогузка», - отметил он, и повернулся к кустам. Ветка покачивалась, но птицы на ней не было. Егор вздохнул. Городской житель, он никак не мог привыкнуть к этой лесной живности, что вечно снуёт то тут то там, отвлекая внимание. Он проверил, все ли дверцы пикапа закрыты на защёлки, поудобнее устроился в кресле. Он решил немного поспать, ведь когда вернётся Бак, о сне можно забыть – тот до конца смены будет расписывать свои похождения.
- Второй, это база, ты на какой трассе? – рявкнуло из динамика. Егора передёрнуло.
- Возле развилки на Сосновку, - огрызнулся Егор, он впился пальцами в рацию так, словно хотел раздавить.
- Чё злой, я там вас от чего-то оторвал? – невидимый собеседник хохотнул.
- Умолкни, Снегирь, - посоветовал Егор. Он узнал весельчака Мишу, который получил своё прозвище за вечно розовые щёки.
- Горыныч, это ты? – весело спросили по рации.
- Я, а что?
- Ничего, просто обычно Серёга отвечает.
- Поссать отошёл. Что у тебя?
- Ты там шавку белую, с чёрными пятнами не встречал?
- Да нет, - пожал плечами Егор, - если только Рэкс сожрал.
- А так ничего подозрительного?
- А должен был? – повысил голос Егор. Его начали раздражать идиотские вопросы дежурного.
- Да нет, работай. Просто, уже третья собака за неделю пропадает…
- Да мало ли бичей, - Егор посмотрел по сторонам, вокруг по-прежнему было тихо.
- Да, наверно, - не очень уверенно согласился Снегирь, - всё, конец связи.
- Придурок! – в сердцах сказал Егор, когда рация отключилась. Сон был испорчен.
Он снова огляделся. Ничего. «Странно, я уж давненько новых бичей не встречал», - подумал Егор. Своих-то вроде как отучили собачатинкой лакомиться. Да и передохли они. Свои-то. Неприятное предчувствие обрушилось, слово с крыши весенний лёд. А что, если тигр? Но он тут же отмёл эту мысль. Здесь, в средней полосе России тигров отродясь не было. Это когда он маршировал в учебке под Хабаровском, там предупреждали: собака – главное лакомство для лесной кошки. Но здесь кроме двуногих хищников у собак врагов не было.
------------------------
Мать снова ушла на работу, но играть Лёша не спешил. С самого утра он чувствовал, что камин ждёт, когда мальчик останется один. Или не камин, а тот, кто в камине прячется.
Леша по обыкновению сидел в углу, игрушки лежали в стороне. Он изо всех сил пытался смотреть в сторону, но камин притягивал взгляд. Наконец Лёшка не выдержал. Он повернулся к кирпичному сооружению… и чуть не сошёл с ума. Между прутьев решётки поблёскивали два глаза. Теперь это не были мимолётные блики, мальчик видел два круглых глаза, величиной с Лёшкину ладонь каждый. Глаза, не моргая, смотрели прямо на Лёшу.
- Мама, - тихо заскулил малыш. – Ма-ма, ма-моч-ка… - ничего большего он из себя выдавить не мог.
Ему показалось, что в самой глубине камина мелькнула ещё одна пара глаз, но он не был в этом уверен. Наконец два светящихся круга шевельнулись, и… о боже… решётка ещё немного сдвинулась! Лёшу трясло. Он почувствовал, что ладони прилипли к полу; на горло будто кто-то накинул удавку - мальчик едва не задыхался.
Теперь между решёткой и крайней стенкой камина образовалась щель, равная расстоянию между прутьями. Мальчик с ужасом понимал, что если решётка сдвинется ещё немного, щель станет достаточной для того, что бы в неё могло протиснуться… Что? Чудовище. Он не знал ответа и не хотел знать. Единственное, о чём он сейчас мечтал, это чтобы пришла мама. Тогда всё снова стало бы хорошо. Как всегда.
Но глаза из камина продолжали поблёскивать голубоватым светом. Это были глаза хищника.
И решётка снова шелохнулась, отъехала в сторону. Мальчик приготовился с замершим сердцем ждать нового сдвига, но больше тяжёлая железная решётка, бывшая когда-то спинкой кровати не сдвигалась. Она просто отлетела в сторону, словно была сделана из лёгкого пластика, и с грохотом повалилась на пол в метре от камина.
Лёша даже не сообразил, как оказался на подоконнике.
В тёмном провале камина произошло движение, Лёша ясно представил, как два или больше? жутких монстра толкаются щупальцами или клешнями (мальчик не видел различия в этих конечностях), борясь за самый вкусный кусок. Лёша попытался размышлять, что же в нём самое вкусное, но ответа не нашёл. Ещё бы, ведь он не пробовал себя. Да что там, он не пробовал даже другого человека. Может, самое вкусное – это печень? Он вспомнил, как злая черепаха охотилась за обезьяньей печенью. Обезьяна очень похожа на человека… Лёша не мог с уверенностью указать, где у него печень, но ему стало нехорошо.
Все мысли мгновенно улетучились, как только их камина появилось коричневое. Он оцепенел. Плоская коричневая или зелёная морда высунулась из полукруглой кирпичной пасти. Теперь глаза чудовища казались меньше, но от этого выглядели только страшнее. Мальчик почувствовал, как в паху потеплело. В нос ударил аммиачный запах.
- Ма-ма, - снова проскулил Лёша.
Когда чудовище вытащило тело полностью, перепончатыми лапами упёршись в крашенные доски, Лёшка не сразу признал в бесформенной, бугристой, словно пирожок с ливером глыбе… жабу.
Огромное, как несколько мешков картошки, сваленных в кучу, создание сделало шаг в направлении окна. Жаба замерла, словно прислушиваясь. Она обвела глазами комнату, и вернулась к скрючившемуся на подоконнике мальчику. В глазах, до этого будто слепых, появился огонёк. Лёше показалось, что жаба смотрит злобно, но это было не так. То, что мальчик посчитал злобностью, было просто голодом. Так смотрит змея на затаившуюся в кустах мышь.
Лёша навалился спиной на стекло, надеясь, что оно не выдержит, и у него появится шанс к отступлению, пусть даже он порежется осколками или разобьёт колени о камни. Но стекло и не думало трескаться. Жаба сделала ещё два ленивых шага и оказалась у самого подоконника.
Лёша хотел кричать, но из горла не доносилось ни звука. Целую вечность невероятных размеров жаба и дрожащий в луже собственной мочи пятилетний мальчик смотрели друг на друга. Лёша, несмотря на сковавший его ужас, подумал даже, что жабе скоро станет неинтересен маленький человечек, прилипший к стеклу, и она развернётся и втянет неуклюжее тело в камин. Интерес в глазах чудовища, казалось, пропал. Горящий взор потух… Лёша даже не сообразил, что произошло, когда широкая пасть приоткрылась, и оттуда, словно дикая птица из клетки, вырвался язык. Длинная белесая лента, блеснувшая в полуденном солнце, метнулась к мальчику. Раздался отвратительный «шлек» и подоконник опустел.
---------------------
«Датсун» громыхал разбитыми стойками по грязно-жёлтой просеке, которая когда-то была дорогой. От тряски разболелась голова, а Рэкс, которому сзади было совсем плохо, издавал протяжные звуки – то ли скулёж, то ли тявканье.
- Да поаккуратней ты, - скривился Егор. Его голова не на шутку разболелась.
- Не ссы, щас приедем уже! – жизнерадостно провозгласил Бак. Егор подумал, что если бы он так же, как Бак, провёл день, то, возможно, тоже был веселее.
А ведь ничто не предвещало такой неудачной смены. Вернувшийся почти в пять Бак принялся, как и предполагал Егор, расписывать прелести Машули (фу, мерзость), но это, как он думал, будет единственным, что омрачит сегодняшний день. В окрестностях давно уже не случалось никаких происшествий. Но в 19.20 на пульт дежурного поступило сообщение о пропаже мальчика. Через минуту был вызван участковый, ещё через десять спецы-криминалисты. Бак принял вызов в 20.20.
Пикап выскочил из леса на заброшенную улицу – только на нескольких домах сохранилась крыша – и, выбивая щебень из-под стёртых протекторов, устремился к одинокому домику на краю деревни. Бак знал Анюту и уверенно вёл машину по указанному адресу. Возле покосившейся изгороди стояли пыльный «Урал» с коляской и белые «Жигули», крышу которых украшала синяя мигалка.
Егор только открыл дверцу, когда старший из криминалистов, хмурый мужчина лет пятидесяти, махнул рукой. Егор узнал в нём капитана Шульгина.
- Не вылазь, - крикнул капитан, - Едем на кладбище.
Егор пожал плечами, сел на место. Бак молча проводил взглядом просевшую от набившихся в неё людей «Жучку», медленно тронулся следом.
- Михалыч, что у вас там случилось? – спросил Егор, переключив рацию на волну участкового. Он видел как тот, заметно нервничая, взбирается на мотоцикл.
- На месте узнаешь, - раздражённо ответил участковый и отключил связь.
До кладбища было метров сто-сто двадцать, не больше. Через минуту «датсун» уже клюнул капотом и остановился. Излишне резко в вечерней тишине захлопали дверцы – спецы торопливо выбирались из «Жигулей».
Кладбище было ещё более заброшенным, чем деревня. Некоторые памятники валялись рядом с заросшими холмиками могил, те же, что ещё держались, представляли удручающее зрелище. Когда-то серебристые или белые теперь они были ржаво-коричневыми с проблесками зелёного мха. Надписей, а уж тем более фотографий разобрать уже было нельзя.
- Что здесь произошло-то? – спросил Бак, пожимая руки коллегам.
- Ребёнок пропал, - лаконично ответил один из криминалистов.
- Это я слышал, - кивнул Бак, - я спрашиваю, зачем мы припёрлись на кладбище?
- Туда посмотри, - хмуро ответил старший спец. Он протянул руку в сторону одной из могил. Бак повернулся в указанном направлении. Егор, стоявший рядом, последовал его примеру.
- Что за дерьмо? – насупился водитель. Рэкс неодобрительно заворчал.
Егор не сразу понял, о чём говорит криминалист, и что так поразило Бака. Но, присмотревшись, дрожь прошла по телу. Он увидел. Возле одной из могил, под поваленным гранитным памятником была нора. Слишком маленькая, чтобы быть берлогой, но взрослый человек в неё мог вполне пролезть. Не нужно обладать выдающимся интеллектом, чтобы понять – нора ведёт к могиле. Поваленный памятник прикрывал чью-то нору, как козырёк, видимо, неплохо защищая хозяина убежища от дождя. Вот только кто мог быть хозяином этого места? Егору стало нехорошо. Всплыли почти забытые кадры фильмов ужасов: встающие из могил трупы.
- Может, собаки? – неуверенно предположил Бак.
- Не думаю, - сухо сказал старший спец. – Не думаю.
- И… - Егор с трудом справился с голосом, - кто же это, по-вашему?
Криминалист покачал головой. Лицо его оставалось серьёзно-сосредоточенным.
- Не знаю, - тихо сказал он.
И тут Рэкс, до этого спокойно сидевший у возле машины, зарычал. Егор увидел, что пёс подобрался и, крадучись, приближается к входу в нору.
- Тс-с, - Егор приложил палец к губам. Все умолкли.
- Рэкс, что там? – шёпотом спросил Егор, заметив, что пёс не решается без команды идти дальше. Он стоял в пяти метрах от почти не видимой из-за густой травы норы. Умное животное посмотрело на хозяина.
- Рэкс, ищи, - приказал Егор.
Пёс, глухо рыча, приблизился к поваленной плите.
- Пусть лезет, - тихо сказал старший спец. За неимением прямого Егорова начальства, капитан Шульгин становился руководителем «операции».
- Давай, Рэкс, - кивнул Егор. Он почувствовал, как внутри кольнуло, но не придал этому внимания. – Лезь.
Было видно, что соваться в дыру пёс не хочет. Но, не смея ослушаться хозяина, он полез. Лёг на передние лапы и, переваливаясь, пополз.
Егору вспомнились слова командира части: «Собака, это всего лишь животное. Оно обязано погибнуть, но защитить человека. Однако, помните, вы несёте ответственность за своего подопечного».
Здоровенная овчарка без труда вместилась в нору, торчал только хвост, но и тот вскоре исчез в глубине. Егор заметил, что не только на него произвело впечатление убежище невиданного хищника. Бак, облокотившись на капот «датсуна», внимательно следил за хвостом, на его губах не было и тени улыбки, что было ему совершенно не свойственно; участковый нервно пожёвывал беззубым ртом; Шульгин продолжал хмуриться, а остальные спецы вообще старались держаться поодаль.
Через некоторое время из под земли донёсся короткий «гав» и всё снова стихло. Звук шёл (или Егору показалось?) из-под самой могилы. Оттуда, где должен стоять гроб.
- Рэкс, что там? – не выдержал Егор.
Пёс молчал.
Прошло двадцать минут напряжённого ожидания, но больше ни одного звука из норы не донеслось. Двое из криминалистов, видно заскучав, разбрелись по разные стороны. Никто их не останавливал.
- Э-эх, чёрт, - сплюнул Егор и полез в кобуру.
- Ты чё это? – обалдело уставился Бак.
- Полезу, - выдавил Егор.
- Чё, совсем? – изумился водитель.
- Опасно, - предупредил Шульгин, но отговаривать не стал.
Егор, вытащил «Макаров», снял с предохранителя, зачем-то поглядел в дуло.
- Дай фонарь, - он повернулся к Баку. Тот, с проворностью, удивительной для его комплекции, метнулся к дверце.
- Где там «скорая»? – раздражённо спросил кто-то из спецов.
- Сказали же, как заправятся, так и приедут, - ответили ему.
Бак вернулся с фонарём. Щёлкнул выключателем, фонарь тускло засветился.
- Так, привяжи к ноге, - сказал Шульгин, протягивая Егору моток капронового фала.
Со стороны это выглядело забавно, но никто из собравшихся в этот вечер на кладбище не улыбался. В воздухе витало предчувствие… (Того, что мы не одни). Каждый из милиционеров это чувствовал, но предпочитал помалкивать.
Егор соорудил прямой узел, затянул покрепче.
- Возьми рацию, - предложил участковый.
- Куда я её, - Егор отмахнулся. В одной руке он держал пистолет, в другой фонарик.
- Как узнаем, когда вытягивать? – спросил Бак.
- Услышишь, - заверил Егор.
Он подошёл к норе, Бак, Шульгин и участковый последовали за ним. Остальные, казалось, наоборот, отступили. Егор сглотнул, ему не хотелось соваться в нору, ведущую к могиле, но он отвечал за подопечного. «Ты насчёт собаки, сынок?» «Так точно, товарищ прапорщик!» он опустился на колени, опёрся на локти. Вспомнилось, как вместе с Рэксом, полз так же на локтях под сеткой из колючей проволоки. Только тогда в руках был автомат, а сверху, словно надзиратель, маячил сержант. Сейчас не было сержанта, и, по совести говоря, можно было спокойно дождаться экскаватора, который бы разрыл эту чёртову могилу. «Вы несёте ответственность за своего подопечного» - звучало в мозгу.
И Егор пополз. Медленно - ведь никто его не подгонял, - прислушиваясь к темноте, которую не мог рассеять фонарик. «Надо было батарейки заменить», мелькнула мысль, но Егор её отбросил. В машине батареек точно не было, а езда в участок заняла бы почти час.
Ему показалось, что он услышал… Будто колыхнулась вода в бадье. Он остановился, стараясь осветить как можно дальше, но точащие корни, паутина и запутавшиеся в них старые листья вставали на пути и без того слабого луча. Странно, подумал Егор, проход зарос так, словно по нему давно никто не передвигался, но ведь прошло всего полчаса с того времени, как здесь прополз Рэкс. Он должен был расчистить путь.
Егор прикинул, что он продвинулся примерно на пять-шесть метров. То есть, его ноги давно скрылись из виду. Он хихикнул, представив, как его ботинки исчезают в норе возле могилы. Бред. По его расчётам, буквально через два метра он должен наткнуться на гроб. «Лазаем по чужим могилам? Ай-яй-яй, нехорошо. А ну как кто-нибудь полезет в твою. В твою могилу, а Егор?» Он вдруг почувствовал, что хочет, во что бы то ни стало выбраться из этого места.
Но, разумеется, он не собирался отступать. «Давай, пошёл!» - скомандовал призрачный голос. И Егор снова пополз. Дышать было тяжело, но не настолько, как он предполагал вначале. Если вдыхать осторожно, то пыль почти не попадала в нос. Хуже было с локтями. Видавшая виды камуфляжная куртка, которая при нормальных обстоятельствах легко прослужила бы ещё полгода, не выдержала столь грубого обращения. Егор не мог видеть, но он чувствовал, что ткань на локтях прорвалась, и теперь голая кожа впивалась во влажную землю.
Ему показалось, или лаз расширялся? Егор сделал еще несколько движений локтями и теперь мог убедиться: ход стал шире и выше. Ему снова показалось, что слышит переливающуюся воду. Только теперь «бадья с водой» была гораздо ближе, буквально на расстоянии вытянутой руки.
- Рэкс, - шёпотом позвал он. Пёс не ответил. В какой-то момент ему показалось, что тускнеющий луч фонарика от чего-то отразился. В темноте сверкнули две мимолётные вспышки, когда он провёл фонарём справа налево. Он двинул фонарь в обратном направлении.
-------------------------
Участковый и Шульгин напряженно всматривались в неровный овал норы, спец подтравливал верёвку. Бак стоял, облокотившись на капот «датсуна», в его пальцах тлел забытый окурок «Бонда». Ещё один милиционер сжимал в руках рацию и в нетерпении поглядывал в сторону дороги, откуда уже давно должна была появиться «скорая». Два других криминалиста слонялись где-то неподалёку.
Все четверо вздрогнули, когда из-под земли глухо бахнули два выстрела.
Не прошло и секунды, как Шульгин ухватился за верёвку.
- Эй, Егор, ты в порядке?! – взревел Бак. Он отшвырнул истлевший до фильтра бычок и подскочил к главному спецу.
Больше из норы не доносилось ни звука, Шульгин вновь подёргал верёвку. Фал натянулся, и, похоже, парень в норе этому не слишком-то сопротивлялся. Капитан упёрся в землю кроссовками, которым давно уже было заготовлено место на свалке. Он кивнул Баку, тот тоже ухватился за твёрдый капрон.
Сначала верёвка не поддавалась, но в какой-то момент она ослабла так резко, что мужчины едва не упали. Они словно выдернули огромную пробку. Теперь верёвка, хоть и не без усилий, шла. Сначала показалась нога в перепачканной штанине, за ней последовала другая, и вот уже на свет появилась голая спина – куртка задралась до самой груди.
- Ещё немного, - прошептал Шульгин.
Они налегли на верёвку, и Бак с облегчением увидел, что все части напарника на месте. Голова была измазана землёй, сквозь которую поблёскивала слизь, но, по крайней мере, она была на месте! Руки Егора безвольно волочились по траве, в них не было ни фонаря, ни пистолета.
Мужчины одновременно кинулись к распластавшемуся на земле товарищу, едва всё тело было вынуто наружу.
- Егор! – крикнул Бак, нагибаясь над напарником. Только теперь он разглядел, что голова того была не просто вымазана, она была покрыта слоем коричневатой жижи. На лицо и волосы налипли комья земли, но коричневая слизь преобладала. Егор, казалось, не дышал. Они повернули его лицом вверх, Шульгин стал рукавом вытирать лицо.
Егор был жив. Веки его вздрогнули, он моргнул, а потом открыл глаза. В эту минуту на поляну с рёвом выскочила «Буханка» скорой. Она ещё не остановилась, а двое – мужчина и женщина, уже выпрыгивали, сжав в руках сумки с красными крестами.
-------------------------
Егор отказался ехать в больницу, чему медицинская бригада была только рада. Они сгорали от любопытства, что же такое могло скрываться в могиле, уж не живой же труп, в самом-то деле. Егор откинулся на спинку сиденья «датсуна» и наблюдал за работой нескольких мужчин. Они усердно вгрызались лопатами в сырую землю, но переплетённые корни растений изо всех сил сопротивлялись.
Наконец одна из лопат звякнула о камень и ушла вглубь почти с ручкой. Рабочий, выпустивший из рук черенок, тупо смотрел вниз.
После короткого совещания рабочие стали копать ещё упорнее, но заметно аккуратней. Никто не хотел провалиться в могилу.
Егор видел, несмотря на сгустившиеся сумерки, как побледнели лица людей, обступивших круглую, словно воронку от снаряда, яму. Он не заметил, как сам выскочил из машины и метнулся к замершим людям.
Первым пришёл в себя Шульгин. Он выхватил из-за пояса пистолет, и тишину кладбища потрясли разрывающие перепонки выстрелы. Выстрелы прекратились только тогда, когда обойма опустела.
Капитан ещё сжимал пистолет (это был не табельный «макаров», а боевой ТТ), а Егор уже достиг людей заворожено глазеющих на дно могилы. Он посмотрел вниз, и в голове помутилось. В лучах нескольких фонариков зрелище было омерзительным. На дне могилы, как раз в том месте, где должен был находиться сгнивший гроб, распластались три бугристых лепёшки. Это было невероятно, но в могиле лежали три жабы. Все они были громадных размеров, но одна из жаб явно превосходила других двух. Егор подумал, что она вполне может весить центнер, но даже на самый трезвый взгляд в ней было никак не меньше восьмидесяти килограммов. Две других были заметно мельче, но и их вес исчислялся десятками килограмм. Егор всматривался в трупы земноводных, пытаясь сообразить, в кого же из них он всадил две девятимиллиметровых пули (сам он факта стрельбы не помнил, но Бак уверял, что слышал два выстрела из-под земли).
Народ, наконец, пришёл в себя, поляна сразу ожила, и тут Егор наткнулся взглядом на одного из криминалистов. Парень стоял ни жив ни мёртв.
- Ну, - спросил Шульгин, - что у тебя?
- Там… - выдавил парень. Он указал на кладбище.
- Что «там»? – грубо спросил старший спец.
- Там сотни таких дыр, - выдохнул парень, глаза его подёрнулись плёнкой, и он повалился на спину, лишившись сознания.
2.03.07
— Андрей Лыков , 07.03.2007
ты должен быть залoгинен чтобы хуйярить камменты !
ты должен быть залoгинен чтобы хуйярить камменты !
— Ебитесь в рот. Ваш Удав
Оригинальная идея, авторские права: © 2000-2024 Удафф
Административная и финансовая поддержка
Тех. поддержка: Proforg
Инженегр, 07-03-2007 10:08:50
таг каг...
6376021цыркуль, 07-03-2007 10:08:52
негр?
6376022Краскопульт, 07-03-2007 10:08:57
ф песду...
6376023Разрушитель семей, 07-03-2007 10:09:07
ахуеть
6376025Mirinae, 07-03-2007 10:09:21
пиздец букафф
6376030цыркуль, 07-03-2007 10:09:22
кстате, букв шопесдец, дома почетаю, иле вметро
6376031Россомаха, 07-03-2007 10:09:32
скрол сломался
6376032зубо-скалик, 07-03-2007 10:09:44
книгу написал??
6376033йфя, 07-03-2007 10:09:52
скрол кончился
6376035Краскопульт, 07-03-2007 10:10:17
Афтор - брат Агафьи Лыковой?
6376045Краскопульт, 07-03-2007 10:10:46
Ну, с дибютом, хуле
6376051Инженегр, 07-03-2007 10:12:40
пра рудники нед... пра шахту есть - зачод!
6376081бывший, 07-03-2007 10:28:22
Почитать можно, побояться не удалось.
6376254Дварняга, 07-03-2007 10:29:02
Попытка зачтена. Стивен Кинг и все-все-все.
6376266Косяки -
1. жаба в "десятки килограмм" хуй пролезет в трубу.
2. "На дне могилы, как раз в том месте, где должен был находиться сгнивший гроб, распластались три бугристых лепёшки". В то же время : "Егор прикинул, что он продвинулся примерно на пять-шесть метров.
То есть, его ноги давно скрылись из виду". Автор, ты на похоронах был ? Скока метров глубина ямы для гроба, как ты думаеш ?
3. "- Там сотни таких дыр, - выдохнул парень, глаза его подёрнулись плёнкой, и он повалился на спину, лишившись сознания." Ага, и на жопу упал, как в журнале еролаш. Мерзкий нежизнеспособный штамп.
йфя, 07-03-2007 10:31:29
пра земноводных
6376290Стъебель, 07-03-2007 10:45:29
Собачкку жалко. А так - понравилось
6376463Русскоязычная, 07-03-2007 10:47:48
на одном дыхании прочла
6376486Лучший способ избавиться от дракона, 07-03-2007 10:48:06
Стивен Кинг?
6376491Неплоха. Нагнал страху. 6 звезд пожалуй.
визит к псехеадру, 07-03-2007 10:54:52
ниасилил
6376583Дон Рэба, 07-03-2007 11:07:04
Ниасилил, потому не осуждаю.
6376696Аслы (Имя нам - Легион) группа пеара перванаха wizzla, 07-03-2007 11:17:53
пра аццкех жабегоф
6376797Медленно превратившийся в хуй, 07-03-2007 11:21:30
то есть вы хатите сказать что это надобно прочесть ... хммммм.
6376829Я Драчистый Изумрут, 07-03-2007 11:22:53
хуясе нопесал...
6376840Медленно превратившийся в хуй, 07-03-2007 11:31:44
прочитал.
6376970зачотно написано.
слабо представляется камин в разваливающейся деревне и как отъезжает каминная решетка под воздействием жабы, бесшумно сидящей в камине.
ну и как уже песали - жаба в трубу не пролезет.
ЛИНКОР, 07-03-2007 11:36:27
афтер! ща лавкрафт и баркер вылезут из могилке и тибя зохаваюд!
6377045ЖеЛе, 07-03-2007 11:55:03
блядь... сцуко... а работать ты за меня будешь теперь, афтар...
6377237прачетал... не без нестыковок, но вопщем нормально...
да чо там - харашо написано...
концовка токо похабная как песдетс - гэг "нарошно не предумаешь"...
Сан Саныч, 07-03-2007 12:03:26
фигасе....добрался до конца.
6377316местами нудно, пару абзацев не читал. сюжет крут
Мыслитиль Палавой Галавой, 07-03-2007 13:14:38
Ниасилил, многа букаф
6378072Нахуй уходит в небо! ®, 07-03-2007 13:25:34
Нихуя ни асилил. Хотя пыался, шо песдец. Аффтар, убей себя ап стену.
6378208КГ/АМ
Дон, 07-03-2007 14:01:37
Из детства
6378746...в одном черном-пречерном городе стоял черный, пречерный дом...
Далее по тексту.
Написано хорошо, сюжет "заглатывает".
Не просто зачет, а 4 Конан Дойля!
Роланд, 07-03-2007 14:17:16
Автор, пиши покороче. Попытку осилить предпринял,
6379004но она не удалась. Незачет.
Бабик, 07-03-2007 14:45:38
07-03-2007 13:54:52 Sliff_ne_zoSSchitan
6379419присоединяюсь. не больше страницы в ворде
Пасерьезнаму, 07-03-2007 16:10:26
Патом каг нибудь...букав многа...
6380276м ахернаторный камбенатар, 07-03-2007 16:40:24
Втыкнул..страшна но зачод..нагнал блять в меня аммичного запаху
6380635Кирзач, 08-03-2007 05:07:35
Хорошо написано, кроме концовки. Её откровенно слил, будто кому другому дал дописать или сам заебался уже.
6386425Жаба обыкновенная в норах не живет.Насчёт описанной в крео аццкой жабы уже сказали камрадв. добавлю,что если мальчик тихо сидел, то жаба, даже аццкая,его вряд ли заметит - особенности зрения таковы. Реагируют на движующиеся объекты.
Русскоязычная, 08-03-2007 11:45:58
первая часть напоминает фреддикрюгера.
6387301МахнаЧ, 08-03-2007 18:08:32
Страшно что пиздец, я просто на работе сижу а напроитв меня, отгадайте что??? Правильно . . . КАМИН!!! Хотел прекратить читать, но написанно ахуенно и затягивающе, очень затягивает, аж блять интересно что же там дальше, пусть меня схавают но продолжение узнаю Вот я припустил жидкого то в штаны!!!
6389031Афтр сего опуса, 09-03-2007 02:08:05
Хуле, песадь старалсо, а как вышло - сказали вы. Песпезды спасибо за каменты.
6391340тварец, 09-03-2007 09:06:38
ну ты млин стивен кинг
6392058будда, блять, 09-03-2007 09:39:22
пионерлагерь, младший отряд. страшныя скаски на ночь... жудь, блять. а написано неплохо. явные литературные способности.
6392222Храпулин Фюллер, 09-03-2007 10:03:29
Бля, жуть нах! Зачет!
6392410ЧП (Член Пиздидиума), 09-03-2007 15:47:37
Спасиба, дристанул. Меняю памперс.
6395364ЧП (Член Пиздидиума), 09-03-2007 15:50:42
Если серьёзно то молодец. Пиши обязательно ещё. Жду продолжения. А то вот тут один, тоже начинающий, написал ещё год назад первую часть ахуенного рассказа "земля пидоров", и сник... потому что все начали орать что, типа, "Ахтунг!! КГ/АМ!!!", а рассказ был - ахуенный, и пидоров в нём отстреливали.
6395385Так что молодец. Радуй ещё.
ЧП (Член Пиздидиума), 09-03-2007 16:09:46
Вот. Зацени. http://udaff.net/creo/48447.html
6395507Чмопиздрокл, 10-03-2007 07:27:18
прачетал каменты
6401891видимо надо папытацца асилить
и еще. никогда, слышышь афтар - НИКОГДА не разбивай россказы на части. вываливай все и сразу - вот как сейчас.
Чмопиздрокл, 10-03-2007 09:08:07
пра лигужку
6402058Angrybastard, 16-03-2007 14:15:22
Зачод, хатя букоф дахуя 50% смело можна слить, фтаричназть сужета кампинсируицца соцриализмом. Сабаку жалка, ф канце нада паставидь сакраминтальное to be continue...
6464482Афтарпишиисчо!
Angrybastard, 16-03-2007 14:17:06
да, и камин как аснавной образ ниработаит почти, патаму заглавие сбиваит с васприятия канцебта...
6464520