Когда-то у меня был друг – земляк,  с которым я познакомился в военкомате, после окончания контракта в Абхазии. Он оформлялся в миротворческую миссию, в Приднестровье. До этого мы, конечно, знали друг друга, как ученики параллельных классов одной школы, но были слишком разными, чтобы общаться. В трусах, на медосмотре все равны, как в бане. Да и отличались мы уже немного от тех 16-тилетних мальчишек-допризывников. Зачем я тогда проходил медкомиссию – уже и не вспомню, но почему-то, разговорившись с Сергеем, тоже заразился идеей ехать в Приднестровье: повёлся, наверное, на солидную зарплату в валюте на фоне всеобщей разрухи и безработицы в стране. Почему-то при виде своих старых друзей, активно увлёкшихся «бизнесом», охватывало лёгкое омерзение, а тема «купи-продай» всегда была противна мне по своей сути.

   Через месяц, сидя на перроне оружейного склада в Тирасполе, мы тихо охуевали от наблюдаемого беспредела, стрельбы и зарева пожаров. Ни он, ни я не могли себе представить, что через несколько лет, в Сербии и на Кавказе, всё это мне покажется просто детской игрой в войнушку.
   Обожравшись местного вина, мы периодически разговаривали о том как и где напьёмся после контракта и на что потратим заработанные деньги. Почему-то мы совсем не думали о том, как бы нам просто выжить там: всё было под относительно жёстким контролем военных, позже легендарной, 14-ой армии. После Абхазии мне даже казалось, что я попал в какую-то военную часть, где царит уставщина и всё жёстко регламентировано. У Сергея же не было вовсе опыта контрактной службы, он был после срочной, которую провёл в период развала СССР на западноукраинской границе, в какой-то дальней погранзаставе. Так что ему сравнивать всё это было не с чем.

   Ровно через год Сергей тащил меня с простреленной ключицей на своей спине из-под муслимского обстрела около Нови-Сада. А за несколько месяцев до этого мы окончательно сдружились, пьянствуя и куражась на гражданке по самые помидоры. Временами я забывался под действием лекарств и от большой кровопотери, а он всё время разговаривал и пробовал неуклюже смешить меня рассказами о своих амурных похождениях. Как оказалось мне ясно тогда, он пробовал приударять за моей соседкой, в сторону которой я не смотрел, руководствуясь одной простой истиной: не еби, где живёшь и не живи, где ебёш. Ещё он рассказал, что его мечта – выпить стакан «Курвуазье» ХО залпом и сожрать ложку чёрной икры. До своих мы шли три дня, обходя минные поля и ночами прячась то в зарослях камыша, то в болотистых перелесках. Холодные и туманные ночи сделали своё дело: к сербам мы пришли больные насквозь. У него было воспаление лёгких, т.к. тёплой одеждой он ночью укрывал меня, а я отделался простудой. Около месяца мы пролежали в госпитале вместе.
   Через несколько дней после выписки ранили его. В одном из походов, пока он лечился, мы набрели на брошенное сербское село, в котором был брошен целый магазин с самым разным заморским пойлом, сигаретами и прочим тому подобным товаром. Магазин был примечателен тем, что на фоне общей разрухи блистал своей витриной, как модница в провинции. Вокруг были минные поля – видимо, поэтому его не растащили. Все три его стены, кроме витрины, были разрушены; две боковых, видимо, снесло одним снарядом, который насквозь пробил их и разорвался где-то далее, а третья стена, скорее всего, рухнула сама вместе с крышей. Фасадная стена с витриной осталась стоять вместе с фрагментом крыши никем не тронутая. Наш взвод сгрёб всё, что можно было унести и погрузили всё в БДРМ. Найденную там банку чёрной икры с жёлтой крышкой и бутылку «Курвуазье» ХО я сложил в свой рюкзак, не доверяя никому. Через сутки я всё это отдал тому, кто об этом больше всего мечтал.

   На несколько лет потом мы потеряли друг друга из виду. В 2000 году, глубокой осенью, когда мы с женой уже окончательно перебрались в Москву, я узнал от наших общих знакомых, что он живёт и работает в этом же городе. Как водится, мы встретились и напились в хлам и проделывали это достаточно регулярно позже. Сферы наших рабочих интересов также пересекались и нам было о чём говорить всегда. Мы засиживались до утра то вспоминая совместную службу, то обсуждая житейские вещи.

   Ранней осенью 2001 года, уже за полночь, он позвонил мне и каким-то чужим голосом рассказал о том, что где-то на улице задел в движении чужую Ауди А8, повредил ей переднее крыло и попросил 1500 долларов, чтобы рассчитаться с владельцем, который слишком настойчив был в своих требованиях. Этот фраерок настолько напугал его, что он сумел забыть обстоятельства, которые нам когда-то пришлось пережить совместно. У тех обстоятельств было гораздо больше оснований нас напугать, чем у той расфуфыренной дешёвки с Ауди. Пришлось ему это напомнить и снова научить верить в себя. В тот раз полторы тысячи я ему, конечно же, дал, но отдавал он их владельцу Ауди уже на равных, а не как напуганный терпила.

   Зимой уже 2002 я лихо отдыхал от жены один в восьмикомнатной квартире до самого кануна её приезда от тёщи. Две близняшки-соседки, которые снимали комнату в соседнем подъезде, из числа подруг жены давно попали в моё поле зрения: с ними я и проводил последний холостяцкий вечер. Причём, слово «проводил» не характеризует ровным счётом ничего, кроме течения времени. То, что мы вытворяли тем вечером приличным словом не называется… Я проснулся от того, что в комнату вошла жена и Серёжа, который по её звонку приехал её встречать на вокзал, так как мой телефон на её вызовы не отвечал. Слава Богу, что у девчонок хватило ума уйти ночью со всеми следами своего пребывания. Меня только удивляет одно: количество пустых бутылок и объедков на столе ни у кого почему-то не вызвало подозрений, что я был не один.
   В середине осени того же года я сменил радикально сферу деятельности, но наши отношения сохранялись. Прошёл ещё год и Сергей стал идти в гору по карьерной лестнице. На самом деле давно было пора. В одной беседе я ему даже сказал, что он уже вырос и из этой должности и даже из уровня той организации. Ему нужен был качественно новый рывок – свой бизнес. Через несколько месяцев посеянное мной развилось в здоровую амбицию, воплощению которой мешало лишь отсутствие необходимых производственных площадей. Он нашёл вариант аренды, а я порадовался за него.

   Встречать 2004 год Сергею реально было просто не на что. В долг он у меня уже брал и больше не просил. Какой-то там у них в конторе случился кризис и зарплаты он не видел около 4-ёх месяцев. Мы с женой лишь старались чаще приглашать их с ребёнком в гости или сами напрашивались к ним, отдавая или принося с собой как можно больше продуктов. В самом начале января, когда народ запойно пропивает продолжительные выходные, они приехали к нам, на Суворовский. Мы прилично выпили и закусили, а перед уходом я полез в холодильник и сгрёб с нескольких полок всё, что там было. Протянул ему пакет, а он расплакался… Потом, конечно, всё наладилось, но отсутствие собственных площадей сильно его тормозило и вынуждало к невыгодным альянсам. Как известно, в Москве – это проблема, решить которую ему самому было не под силу и я пообещал ему помочь. Предлагались различные варианты помещений, но его партнёры иногда не всегда оперативно реагировали на предложения или требуемой для залога суммы не находили – всё перечёркивалось и нужно было начинать поиск сначала. Для меня это означало, что нужно заново лезть к другим людям в глаза и что-то просить, чего я предпочитаю не делать вообще, потому что, как сказал один одиозный персонаж, «…сами всё принесут». Конечно, все эти накладки не приносили пользу нашим отношениям, мне было это очевидно. Жена пробовала внести долю позитива во всё это, но все её шаги остались у него как-то без внимания – приглашения на дачу или в гости игнорировались.

   Полгода назад, в конце мая, наша встреча закончилась очень натянуто. Он сел в свою серебристую Ауди А8, в такую же, как когда-то он рихтанул на Дмитровке тем дождливым сентябрьским вечером 2001 года, и уехал. А я подумал: «…когда-то у меня был друг».

гражданин Фильтруйбазаров – который давно без врагов, но уже и без друзей.
E-mail: filtr-bazar@rambler.ru

Tweet