Иван Федорович Пароход был совсем не похож на Крузенштерна. Он вообще ни на кого не был похож, кроме как на Ивана Федоровича, сорока шести лет, электрогазосварщика 4-го разряда в управлении механизации. В это субботнее утро он шел по улице с маленьким бетоном в руках и носом втягивал выдыхаемые им же пары вчерашнего вечернего перепоя с коллегами. Думал о коллегах: ну и суки же эти мудаки бля! Хуй вам, больше не заменю никого. А то как выручить то блядь, пожалуйста, Ваня, блядь, а как пить то блядь Ваня ты и беги, хули тебе, ты среди нас молодой. Какой я молодой? Ну подумешь я всех младще всего на год-два. Уроды!

Иван Федорович нес былей эмалированный бидон, проволочная ручка скрипела в том месте, где на нее была одета деревянная хуйня для удобства переноски этого самого бидона.
Он шел за квасом. После вчерашнего жена вставила ему пиздюлей и утро прошло с небольшим скандалом. Утренний скандал был всего лишь продолжением скандала вечернего, тоже небольшого. В понимании Ивана Федоровича скандал был небольшим, так как обычно он заканчивался побоями или жены или мужа, все зависело от состояния опьянения. Поэтому при употреблении спиртного Иван Федорович думал не только о том, как дойти домой, а еще и о том, что возможно придется держать оборону от больших кулаков жены. При ее массе в 130 килограмм плюс-минул скалка или доска для разделки мяса давали ей неоспоримое преимущество. Иван Федорович часто всем говорил что его жена весит центнер, и искренне считал что центнер равен весу в 100-200 эталонных килограммов. Причем точное значение колебалось от большего к меньшему, в зависимости от настроения жены.

В итоге только квас мог в это утро мог стать похмельным элексиром, так как при слове «пиво» у жены рука непроизвольно потянулась в шуфляду с кухонными предметами.
Солнце пекло в затылок. Бидон скрипел, вдалеке он увидел много людей. Они столпились у магазина, вернее у его тыльной части где гордо, как часовые на заставе, стояли два ларька, выкрашенные в белый цвет. На одном сияла надпись «КВАС», на втором «ПИВО». В общем читать можно было и не уметь. и не надо даже тонко разбираться в запахах, что просто ужасно, жутко перекислыми дрожжами валили от обоих ларьков, чтобы понять где продается пиво, а где этот злополучный квас, на который ему выделила жена денег, так как отобрала вчера его кошелек, да еще и пригрозила ему «не перепутай, квас! Возьмем с собой на дачу, детям попить». Пивной ларек был более цивилизован. Как лес в пригороде. Чем ближе к городу тем больше дерьма всякого, мусора, больше вероятность получить пезды от прогуливающихся молодых людей, или от БОМЖа бутылкой по голове за то что ты так презрительно посмел оскорбить этого интеллигента, сбившегося с пути истинного, своим ответом (ИДИ на ХУЙ) на просьбу оставить бутылочку. Точно так же и пивной ларек отличался от окружающей его действительности. Об был со всех сторон обставлен лавками, на близлежащей травке валялись разбитые стеклянные банки. Иван Федорович подумал – вот сука жена, можему не дала банку трехлитровую, и влазит больше с одной стороны, и нести как то сподручнее, крышкой закрыл, с сетку положил и все. А так как пиздабол с бидоном иду. Сука, одно слово. Не понимет блядь, нихуйя. Вот если бы купли пиво, шел бы сейчас с битоном, а сосед сука у подъезда сидит, тоже перепил вчера, скажет: Ванька, дай хлебнуть. Что я ему, хуй покажу?
Иван Федорович представил картину как на просьбу соседа в грязной рваной майке он такой, бля, с белым бидоном в руках, вывалит свой хуй потрясет и пойдет домой. Бу-га-га! Заржал себе под нос Иван. Еще можно сказать ему: хуй тебе а не пиво!

Пиво – хуй мне а не пиво! Иван Федорович не стал представлять картину жены в том же положении что и он к вымышленному соседу, по причине отсутствия у нее хуя. Хотя то, что он мог у нее вырасти Иван Федорович не сомневался. Только не там, где у всех, а на лбу. И тогда как только он, Иван Федорович Пароход обращался к ней – сразу бы видел в ее лице ответ: какой, всем понятно.
Он шел к ларьку с квасом. Отсутствие покупателей уже издали смущало его взгляд. Зато у ларька с разливным пивом народу было тьма. Он представил что, наверняка в этой толпе есть кто-нибудь из его коллег по бригаде, и блядь будут в понедельник ржать как он покупал квас. Стопудова будут ржать. И в понедельник и сейчас, стоя с банкой холодного разбавленного хуй знает чем, но все же пива, и ржать.
- Круженштерн! – крикнули из толпы.

Иван Федорович не обернулся. Вот скоты – думал он, - все прекрасно знали, что его фамилия Пароход, ну хуй его знает, такая уж есть, но блядь его дразнили «Крузенштерном». Он никогда не сомневался, что если бы его фамилия и впрямь была бы «Крузенштерн» - его дразнили бы «Пароходом». Блядь, кто это придумал? Какая сволочь прославила этот самый пароход назвав его фамилией – «хуй произнесешь с бодуна». Вот соседа, Руставели, нихто не дразнит пароходом. Может потому что его зовут не Шота, а Армэн?  Гы! Его зато дразнят «Аншлагом», с тех пор как эта, кстати любимая Иваном Федоровичем передача устроила покатушки на пароходе. А Армэн Руставели был правильным горцем. А вернее правильным хачем. Он назвал кафе, владельцем которого являлся, «Аншлагом» и был доволен. Такой вот пиар. Конечно слова «пиар» Иван Федорович не знал, а знал, что Армэн называл свой кафе Анщьляг, с протяжным «яяя». И причем имел не слабый доход. Ну это все по хуй, подумал Иван Федорович. Не похуй одно. В это утро, он с опохмела идет не за холодным пивом, а за ебаным квасом, и какая-то еще сволочь обзывает его.

-Федорович!! Ну не обижайся! За пивом идешь! Мы вот тоже с ребятами, с утра сидим, неплохо вчера пошло, у Никанорыча аж руки тресутся. Ха! – в голосе из толпы Иван Федорович узнал бригадира, первую суку на работе, со всеми пьет и потом всех же сдает начальству. Иван давно мечтал приварить его как-нибудь куском арматуры к железке да побольше, да потяжелей да и отпиздить.
- Да, вот иду – отозвался все таки Федорович. Подошел к толпе. Вблизи толпа вовсе не была толпой а просто кучей людей, разделенных на более мелкие компании. В компании, к которой он подошел, он узнал вчерашних собутыльников, Никанорыча, человека лет 55, у которого действительно тряслись руки, и не только руки, а еще ноги и подбородок с нижней губой; бригадиру-суку, Иван Федорович не стал заострять на нем внимание; сосед с нижнего этажа, который должен ему денег - Поликарпович, та еще сука; потом какой-то неизвествный мужик с большими усами и татуировкой в виде подковы и коня под ней и еще несколько человек с работы.

Иван Федорович поглядел на них, по здоровался со всем, и как мог, чтобы не заглядывать в банки с пивом, показал всем бидон и рассказал историю о жене, и о том, куда она его послала, и за чем. Приврал, конечно, для понта. И направился к ларьку с квасом. Товарищи по работе или просто собутыльники, теперь не будут смеяться над его проблемой, сейчас он купит квас, пойдет домой. Там жена еще может и поворчит, но успокоится к полудню. Там они будут на даче. К вечеру она совсем успокоится. А может уже и успокоилась и разрешит ему купить бутылочку пивка, холодного, и он поедет на дачу в электричке как король.
Подойдя к ларьку Иван Федорович понял, что его опасения были не напрасными. Отсутствие людей, а вернее обычно это были дети или мамы с колясками, у ларька с квасом говорило только об одном – кваса нет. Ну это звучало конечно не так пронзительно, как «пива нет», но все же неприятно.

Он вернулся к знакомым.
- Кваса нет - сказал он. Никанорыч, когда долг отдашь.
- Ну тебе теперь точно пиздец – разжал бригадир.
У Ивана Федоровича налились кровью глаза. Вот еще секунда и он уебет этому идиоту бригадиру и пойдет домой без кваса, как вдруг Никанорыч протянул ему деньги. Почти всю сумму.
Иван Федорович без ухмылки или даже улыбки, от которой все светлей, просто тут же на месте охуел. Он забыл, а вернее забил на бригадира. Его мозг работал теперь в другую сторону.
В руках он держал «свободные» деньги, никто, а под этим «никто» была исключительно жена, о них не знал кроме его самого.

Он пошел в магазин. Сдал бидон бабушке, та дала ему корзину с номером и он пошлепал по нагруженным всякой херней стеллажам осматривая все и просто охуевал, вспоминая советские времена когда ничего подобного в магазинах не было. Он всегда херово вспоминал советские времена после зарплаты, когда мог зайти в магазин и купить невиданную до для той поры хунй, в виде чипсов  или еще чего-то, свалившегося к нам с западных магазинов. Зато когда деньги заканчивались, он тужил и говорил что в советские времена все было заебись, а чипсы идут на хуй, зато за 8 тысяч можно было купить «Жигули». Жигулей Иван Федорович не покупал, и даже не мог сделать, однако мысль о том, что у него на сберкнижке лежало около 10% от заветной суммы вселяла в него уверенность что он уже за рулем этих самых «Жигулей». Единственными Жигулями в его жизни было жигулевской пиво. А другого вообще-то и не было.  Он прошел мимо прилавка с «Импортным» как он называл его, пивом. Импортным было любое пиво, дороже того, что пьет он. А точнее разливного. Иногда он баловал себя пивом «Балтика», но только в бутылке, так как банки он не умел открывать и всегда расплескивал пенящееся пиво и ругался.

«Пати микс» - прочитал Иван Федорович на вселяющей злобу перед возможным расплескиванием пива знакомой банке с надписью «Балтика». Хуяссе! Лимоны какие-то, пиво с лимонами. Оооо! С апельсинами! Че за муть такая? На хуй! - сразу отрезал он поганую мысль. Покружив немного у пива он направился в секцию напитков.
«Квас» - прочитал он на здоровой пластиковой бутылке. «Хорошая бутылка», подумал он. Еще с тех времен, когда напитки в этой изумительной таре появились на прилавках, а точнее в киосках с жевачками и прочей дрянью, в его семье их почему-то хранили. Высаживали потом рассаду, садили цветы, и если при драках с женой они случайно падали – то не разбивались. Определенно отличное изобретение.
Иван Федорович взял бутылку с квасом и пошел в кассу.

В голове горел и уже конкретно искрил великолепный план. Достав из кармана вернувшиеся из долговой ямы деньги он направился к «Пиву». Денег хватило на целый бидон и еще на банку. Быстро осушив ее он направился домой, жалея только об одном, что набрал полный бидон, хотя достаточно было на 2 см недолить до верха и нести было бы удобнее. Попутно вспомнил недобрым словом жену, что не дала трехлитровую банку.

Зайдя в подъезд он открыл бидон и решительно приложился к пиву. Отпив треть он понял что больше не сможет. Живот забурлил, отрыжка вырвалась наружу. Явно вчера был перебор. Нести домой – жена дома, блядь, и соседа, которому он хотел показать хуй нет, так хоть бы его угостил, глядишь и он его потом отблагодарит. Может к нему зайти? – подумал Иван, отпил еще немного и подойдя к соседской двери нажал на звонок. Дверь открыла жена сосдеда: - Вань! Ты к нам? Че ключи забыл? Твоя то у нас!
- Ванька, приперся? Я говорила ключи возьми! – послышался откуда-то голос жены.
Вот идиот, жены нет дома, в итоге: сосед на хуй идет, вернее хуй ему, блядь, сейчас его застукают, а судьба то, злодейка, как подфортила, жены нет дома, НЕТ ДОМА!!!
- Да нет! – нашел выход Иван, я просто спросить, когда поедем? Собираться?
- Да я уже собралась – крикнула жена, - Сейчас приду, иди пока. Пол часика.
Иван полетел на свой этаж как пуля. Открыл дверь. На пороге его встретил сын в хоккейной маске. Иван Федорович привык видеть сына в хоккейной маске, хуле, сын занимается хоккеем, молодец, в 12 лет он тоже хоккеем занимался, потом бросил, а сын ничего, молодец. В этой маске сын был похож на Лорда Вэйдера. Правда Иван Федорович не знал кто такой Лорд Вэйдер, но это ему было в общем по хуй. Он думал, что бы сделать с пивом, ну еще пару кружек он осилит, но останется еще литр. Нихуевый бидон, подумал он. Больше банки трехлитровой.
- Пап, а ты квас купил? – спросил сын и потянулся к бидону. Резко повис, хватанул его и опрокинул. Иван Федорович еле подхватил но все же часть пива успела вылиться на пол.
- Аккуратней! Дурак! – гаркнул он, - Вот тебе квас! – протянул он двухлитровую бутылку с разноцветной этикеткой.

Квас, квас, квас! – запрыгал сын и полетел на кухню – Папа квас купил!
Не пей! – мама сказал на дачу брать! – заорал Иван Федорович, роясь в шкафу.
Сын опешил, но зная характер мамы не стал спорить и поставил бутылку рядом с собранными сумками «на дачу».
Иван Федорович вытащил из шкафа пустую полторалитровую банку. «Живем!» - радовался он, и хвалил себя за запасливость. Все таки всякий хлам в виде пустой тары от напитков нужен.  – Буга-га-га!!!!!
Он перелил пиво. Допил то, что осталось в бидоне на дне и быстро его вымыл, чтобы нихуйя следов не было.
Но тут возросла новая проблема – нет пробки у полторалитровой бутылки – «Епппп твою мать!!! – думал он. Некуда теперь ее спрятать, да и вообще закрыть надо, а то как то нехорошо.
Обшарил все – пробки нет. Зайдя на кухню он увидел стоящую у сумок, что на дачу, бутылку с квасом.
- Сынок, хочешь кваса? - спросил он. Живот тем временем бурлил.
- Да, да! – обрадовался сын, но мама….
- Да ну ее! – сказал Иван Федорович и открыл бутылку.

Сказать что квас из бутылки был плохим – это ничего не сказать. Такого пойла из консервантов, красителей, подсластителей и заменителей вкуса, идентичных натуральному, Иван Федорович не пил давно. Сын мило улыбался. Надо было во что бы то не стало прикончить эту бутылку. О налил второй стакан сыну и себе. Тот отпил половину и сказал что больше не хочет.
- Хотел так пей! - гаркнул Иван Федорович. По правде ему и самому не лезло. После выпитого вчера, потом пива утром, и не мало, тут еще этот квас. Живот объявил войну.
Сын допил кое как это пойло. Иван Федорович тоже допил свой стакан, за одно обрадовался тому, что запах от пива теперь можно будет скинуть на выпитый квас. Он вылил немного из бутылки в раковину. Потом еще немного и оставил ровно на полтора стакана, для жены, так сказать.

Жена вернулась быстро: «Ой, что то у вас двоих сушняк? Ну ладно папа – презрительно она глянула на Ивана Федоровича, - а у тебя, сынок? Хи-хи, ха-ха. Она допила остаток кваса.
- Наверное возьмем бутылку и наберем воды, - сказала она -  в электричке жарко, думала квас попьем, а вы его выпили, ну ладно, все эти напитки – от них толко больше пить хочется.
«От пива не хочется…» - подумал Иван Федорович. Что, пиво? – блядь, пробки то нет.
- Какая вода? – ехать всего два часа, не захотим. А захотим так потерпим.
- Я захочу, сказал сын.
Иван Федорович возненавидел его в эту минуту.
О ушел в комнату, Где за шторой стояла бутылка с пивом и залпом выпил половину. Пошел в туалет. Вышел, собрался с силами и выпил остальное. Пошел в туалет еще раз.
Так и обоссаться можно – подумал он. Как же бля, я поеду в электричке. Вот захотите пить, а я ссать, вот и нассу вам в рты, мудаки! – Иван Федорович злился на жену, думал что вот относилась бы она к нему с пониманием, не было бы такой хуйни. Спокойно купил бы пива и все.
Жена взяла вымытый им бидон, положила туда пождрать ребенку в дороге и он отправились к электричке.
На перроне  было много народа. Ебаные дачники и ебанутые дачницы с норовящими выколоть глаза саженцами, так и пытающиеся отрубить лопатой кому-нибудь ногу только за то, чтобы посадить свою жопу на лавку, покряхтеть и попиздеть с соседом напротив об охуенном урожае рассады, которая наверняка приведет к еще более охуенному урожаю плодов. Именно в эти минуты луди, превращающиеся в дачников, не говорят о политике.

С боем взяв вагон Иван Федорович оттеснился от жены и стоял в тамбуре. Обычно они ехали на дачу и постоянно ругались. Чаще из за того, что кто-то, а именно он что-то там забыл взять, хотя вещи собирала жена. Но это ей по хуй, так как она собирала вещи, а он такой гад, не додумался даже помочь.
В этот раз они ехали тихо, потому что всю дорогу Иван Федорович простоял в тамбуре. Живот бурлил дико. Да еще и ссать приходилось постоянно. Благо изобретатели поездов, предусмотрели эти проходы между вагонами, не надо в туалет бежать которые вечно закрыты или заняты.
Приехав на дачу Ивану Федоровичу стало совсем плохо. Ебаный квас из бутылки так и рвался наружу из всех дыр. А особенно из жопы. Диарея нах!
Еле добравшись до домика, коим служил вагончик от хуй знает какой военной спижженой ранее машины, он полетел в сколоченный из досок сортир. Как то срать у чужого огорода по дороге ему было стремно. Хуй докажешь этим дачникам, что ты нихуя не срешь а удобряешь почву. У них блядь удобрением считается только то, что ни сами поливают. А чаще всего это и есть их же собственное говно. А тебе могут и по ебалу дать.
Иван Федорович расслабился. Из задинцы полетела струя жудко пахнущего месива.

Шампанское! – пошутил он, - Точно, шампанское, пенится. Ой блядь… отпускает кажись….
Он вышел из сортира. Погода радовала, но тут все накрылось конкретным скандалом.
Сын, этот сука что бегал в маске Вэйдера, растрещал маме что папа, блядь, пиво принес вместе с квасом. И все выпил. На хуй он это сделал? Надо было отпиздить его прямо в хоккейной маске – два преимущества, и пизды дал, и побоев нет. Этого Иван Федорович не учел.
Предвкушая большие пиздюли со стороны жены он подошел к вещам и начал разбирать их.
Поставив руки в бока и с криками:- Сука, пьяная твоя рожа, мало тебе вчера…. – жена направилась к нему. Подойдя она пнула его ногой. Иван Федорович упал и нащупав по собой злополучный бидон схватил его за ручку, встал и резко сверху уебал жене по голове.

Та села на жопу с грохотом. Сын, блядь, стоял радом. Этот уебанок захватил с собой маску выйдера, а точнее хоккейную и надел ее на голову. Вот блядь, как Иван Федорович хочет на дачу взять удочки – так места нет и так тяжело нести, а как блядь летом хоккейную маску – так можалуйста. На хуй она летом? На хуй она вообще на даче? – думал Иван. – все, пиздец вам!!!
Иван Федорович уебал сыну по голове бидоном. То тоже сел на жопу.
Ни жена ни сын нихуя не поняли что произошло. Ну она точно не ожидал от него такого поворота событий, а сын просто охуел.
Иван Федорович вышел на улицу и направился к озеру.

Он ел на привязанную к берегу цепью лодку и закурил. Тихая прохладная вода слегка плескалась о борта, солнце жгло спину. Он сидел и дума. Иван Федорович Пароход. Человек и Крузенштерн… хуй, сидит на лодке и фтыкает на воду, лес и все озеро. Пошли они все на хуй, - думал он, - зато просрался пиздато. А квас все таки хуевый, Бу-га-га-га!

Tweet