Я ненавижу свой органайзер…Я ненавижу функцию будильник в своей мобиле…Привычная упорядоченность дня, сменяется хаосом ночи.  
    Последняя грань между ночью и утром. Между забытьём и воспоминаньем.                    О том, что я был Лёхой и ещё не бросил институт, убегая от себя, погружаясь в водоворот торговых оборотов. Когда у меня был друг…    
Первый курс.  Трибуна стадиона. Первая пара. Пьём пиво.  Гитара. «Кино». «Чиж». Вторая пара. Ещё пиво. Рок-н-ролл. Пиво кончилось. Третья и четвертая пара. Вино.  
Футбол. Трёп. Снова гитара.  
Конец последней пары. Поиск чужих конспектов. Метро. Общага…
- Юрка, опять сожрал ночью две банки тушёнки?- запулив тапком, заорал Палкин.              - Из-за тебя сволочь, теперь неделю пустые макароны хавать.              
- Бляяя, гад, мало тебе вчера сгущёнки было – лениво позёвывая, возмутился   тут же       проснувшийся Лёха.          
- Крыса, как есть крыса, почти весь харч в одинаре уничтожил –  сквозь зубы процедил, Палкин, перекладывая в свою тумбочку макароны и пачку соли.  
- Да, седьмого уже стипуху дадут  - беря в руки гитару, невнятно пробубнил Юрик – зато я новую песню придумал, » гниль» называется. И он затянул, какую то бесконечно унылую балладу о гниющей душе в затхлом болоте совести.
- Муть, - безапелляционно заявил Лёха, расчесывая пятернёй всклокоченные непокорные вихры на голове.
- Ни хрена вы не понимаете – запихивая в рот кусок сахара, обиженно надулся Юрка, - посмотрю, чего Мара скажет.
- Чё, опять в Балашиху попрешься? – поинтересовался Палкин.
- Она сама приедет, вы же в киношку собирались – озабоченно посмотрел на друзей Юрик.
- Непременно, только денег давай – недовольно буркнул Лёха.
- Займите у кого-нибудь, выручите, позарез нужно встретиться – заныл Крыса.
Лёшка, нагнувшись завязать шнурок, старательно делал вид, что не слышит просьбы Крысы.  
  Палкин направился к двери, но остановился и оглянулся, пристально посмотрев Юрке в глаза.  
Вернулся, достал учебник по сопромату, отыскал в середине заветную бумажку, - эх, опять мою флейту пропиваем – уже с улыбкой произнёс он.    
Через пару минут, они ушли, оставив ждать Юрка свою избранницу.
- Ну что, в «стекляшку» или матане сегодня засветимся?  – застёгивая на ходу куртку, спросил Палкин Лёшку.
- В «Три шара» по пиву шарахнем, -  ответил Лёшка, и они свернули в ближнюю кафешку за углом.
- А может и не нужно туда тот кусок с флейтой вставлять? – вдруг произнёс Игорь Палкин, усаживаясь за столик, стоявший возле искусственной пальмы.  
- Тебе же Семёныч сказал, что будет с флейтой записывать, обалденная вещь получится, так что не выдумывай больше ничего лишнего.
- Вон, Юрка какую бы херню не написал, всё шедевром считает, ещё и армянке своей прыщавой хвалится, придурок – сказал Лёха, доставая сигарету из пачки.
- Зря ты так, у него проигрыши стоящие получаются, а Мара,  зато беспонтовая такая, обычная девка, только жаль мне её немного, трудно ей одной с бабкой - алкашкой жить,   – возразил Игорь.
- Не знаю, я с её рожи блевал бы неделю, но Крысе в самый раз будет, может он жрать столько  перестанет – заржал Лёха.
Они ещё немного посидели, потом поехали в студию звукозаписи, вечер же провели у Захаровой. Вернулись обратно ближе к полуночи.
Поднявшись на свой этаж, ребята услышали прискуливающий плач этажом выше, сразу рванули туда. Это была Мара. Она сидела на лестнице, обхватив колени руками, с практически сухими глазами. Прислонив голову к стене, она уже не плакала, а просто выла. Игорь присел рядом, положив руку ей на спину. Лёха спустился обратно вниз.  
- Вот сучка, устроила мне динамо – расстроено проворчал Юрка, потирая ладонью оцарапанную щёку.
- Дурак ты, не мог бабу уломать – насмешливо и слегка презрительно сказал Лёшка и улёгся на свою койку.  
Палкин и Мара дарили уснувшему городу звуки своих шагов до утра. Она молчала, а он читал ей тексты своих неспетых песен.
Память юности и время сессии стёрли ластиком заголовки обид. Зачётки добились заветных автографов.
Скатерть в клетку, украшала комнату перед отъездом на каникулы. Стекло бутылок отражало хмельные улыбки друзей. Струны гитары рвались сквозь стены.      
  - Хочешь, я покажу тебе, где спят вороны? – обратился Юрка к девице с губами цвета баклажана. Та, хихикнув и для приличия пожав плечами, встала и пошла к двери. Выйдя на площадку, она бесконечно слюнявила и муслила Юрика, пока он не посадил её на подоконник и, дёрнувшись пару раз, шумно вздохнул и отвалился в сторону.      
Девчонка поправила юбку, и пошла обратно, разочарованно виляя задом.
- Мне пора домой, - быстро вскочила Мара, скользнув взглядом по футболке Юрика с пятнами от помады.  
- Игорь, проводи меня – нарочито громко сказала она.
- Чего это ты вдруг, лучше утром поедешь –  спросил Палкин, всё-таки откладывая  гитару  на стул.
- Пожалуйста – ещё раз попросила она, надевая пальто.
Игорь понуро плёлся рядом с однокурсницей, к облезлому дому, располагающемуся неподалёку от станции. Он думал, что иногда жалость оборачивается правом собственности на него другими людьми.
- Может, зайдёшь? – робко прошелестела Маринка.
- Нее, я тут минутку посижу и пойду – ответил Игорь, запрыгнув на подоконник, - душно у вас – и он распахнул окно.
- Я хочу, чтоб ты остался со мной навсегда, - расстегивая блузку и придвинувшись к нему совсем близко, сказала она.
- Не нужно придумывать себе сказки, иди домой – внимательно вглядываясь ей в лицо, произнёс Палкин.  
- Почему вы меня все ненавидите??? – резко закричала она, - да, у меня прыщи и живу я почти на помойке, но я тоже могу полюбить, почему ты не хочешь этого??? Тоже мне нашёлся гений, смазливый – истерика захватила всё её существо, она брызгала слюнями и уже невозможно было разобрать обрывки слов, что она выстреливала из себя.  
Отпустив на свободу свои конечности, она что есть силы, толкнула его в грудь.
Игорь, откинулся назад, на секунду задержался в воздухе, паря в раскрытом курточном парашюте с резким хлопком встретился с асфальтом. Последняя песня вытекла из него кровавой струёй.
Встряхнув смоляными волосами, Мара вышла из подъезда и направилась к шоссе. Долгий путь по трассе. Плечевая.
Прошёл месяц. Крыса тяжко вздыхал и  рассказывал всем, что погиб бог.… Позже записал его песни в своей аранжировке, только флейта в них уже не звучала.