Ужасно я последнее время не люблю в командировки отправляться. Возраст, понимаете ли: безжалостными ножницами он режет с бугристой поверхности моей души, выпирающие ломти дорожной романтики, оставляя взамен блекло-ровный круг домашнего очага, да теплые тапочки перед телевизором. Я с этим смирился, и даже стал получать удовольствие.


Но не ездить с моей работой не получается, а потому, езжу, содрогаясь от жалости к самому себе. Сажусь в поезда, чтобы через день-два вылезти в незнакомом месте, жить в гостиницах, есть казенную пищу и общаться с незнакомыми людьми. Вот и недавно съездил. О чем и спешу поделиться с вами, дорогие мои.

Утро
Приехав на вокзал города Ч., я с удивлением обнаружил, что меня никто не встречает. Подумав, что должно быть встречающие попали в автомобильную пробку я, не спеша, прогуливался по перрону, затягиваясь первой, утренней сигаретой. Через полчаса, проявляя мелкое нетерпение, позвонил своему шефу узнать, в чем причина задержки. Он, перезвонил нашим партнерам и выяснил, что они встречают меня в аэропорту.


Почему ими было принято решение встречать московский поезд в аэропорту, а не на вокзале, он не уточнил, прорычав в трубку примерно следующее:
-    Вот тебе их номер, нах, звони и требуй, нах, чтобы эти уроды немедленно за тобой приехали, мля!   Потом мне отзвонишься, нах!  


Начальник мой сильно страдает нетерпимостью к провинциалам. Впрочем, справедливо будет заметить, что он вообще не любит людей, о чем постоянно охотно напоминает.
Короче, звоню. Те, конечно, давай извиняться, мол, не так поняли, и что все так спонтанно, и что там всегда говорят в таких нелепых случаях. Причем искренне так говорят, как только в провинциях и умеют. В столице хорошо, если матом не пошлют. Озлобленные потому как все.


Попросили меня подождать, но я ответил, что и сам вполне доберусь, не стоит им так беспокоиться, адрес только хотелось бы выяснить. Координаты все записал, и решил добираться самостоятельным порядком: первый раз в этом городе и то, всего на пару дней, когда еще посмотрю, а так утренний променад совершу: хоть галочку на карте поставить не совестно будет.

      
Подхожу к первой же женщине и, немного переигрывая с извинениями, выспросил у нее как попасть до нужного мне места.
-    Так вы сейчас выйдите на бульвар Доменщиков,  -  женщина указала мне на тропинку, ведущую к малооживленной улице, - оттуда через квартал выйдите прямо на Металлургов, а там первый поворот на Сталелитейщиков и до проходной Мартена.
-    А, понятно! – говорю, начиная вникать в суть фразы «градообразующее предприятие». – А сколько это по времени пешком займет?
-    Так и не очень много, минут двадцать то. Можно, конечно и на трамвае, но тогда Вам надо сразу через этот переход, к Чугунному проезду, там остановка 8-го трамвая. Доедете до остановки Металлистов, 5. А там и пешком всего пару шагов.


Горячо поблагодарив словоохотливую женщину, я прошел до ближайшей дороги и остановил такси, понимая, что самостоятельный трип по «металлическим» бульварам и улицам ни к чему хорошему не приведет.

День

В детстве у меня была книжка «Завод как на ладони», в которой автор, подробно, стараясь по-детски простыми словами, попытался поведать юным читателем, что есть такое современный завод. Текст был обильно пересыпан картинками с подписями из книги. Что-то типа такого: «А это - Мартеновская печь. Она способна в час плавить столько-то тонн металла!» И картинка: огромное, аляповатое здание с дымящими трубами и суровые лица сталеваров сбоку.


На меня этот рассказ тогда произвел неизгладимое впечатление, причем резко отрицательного характера. И если в вопросе «кем ты хочешь стать, когда вырастешь?», я довольно долго (по сей день, если честно), не мог четкого дать ответа, то кем я точно не хочу быть, я определил еще тогда. Само слово «завод» у меня вызывало неприятное ощущение, как от шуршания пенопласта.


    Неудивительно, что при виде всей этой индустриальной картины, сошедшей со страниц детской книги, настроение мое стремительно скатилось к «все заебло, хочу домой». Но я, конечно, остался работать. И даже, поймал себя на мысли, что мне приятно ощутить себя хотя бы на день винтиком огромного механизма. Нужным винтиком, конечно.


    А еще было приятно побывать в столовой. Чисто все так. На стенах – задорные плакаты. Еда вкусная, хотя ножей нет, а вилки быстро разбирают. Сорок два рубля за полноценный, не лишенный изящества обед. Торжество справедливости!


    Выходил в 20.00 через проходную завода, как настоящий рабочий. Гордость испытал, почти неподдельную, потом, правда, плечами дрогнул.

Вечер

    Вечером, часов в девять, возвратясь в гостиницу и приняв  навязанный местным РЭУ контрастный душ (пока мылился, шла холодная вода, а затем только горячая), я решил сходить поужинать. Поскольку города я не знал совершенно, то самым разумным решением было вечерять в ресторане при гостинице, что я и сделал.


    Я, в общем, в ресторанных науках человек неискушенный, посещаю их только либо в силу необходимости, либо по причине пьяного куража. Не сложилось у меня воспитание радости от гастрономических изысков. Поэтому облик выбранного мной заведения никак не расстроил меня, хотя и несколько удивил своей нелепостью и архаичностью.

Тринадцать лет уж как в пучину безвозвратного прошлого погрузился «дредноут» СССР, а вместе с ним должны были уйти в небытие лепные эполеты высоких потолков, резные, крайне неудобные стулья и восхитительно ленивые официанты с разлинованными блокнотами. Но не ушли. Во всяком случае, в этой точке общепита, они, по-моему, даже эволюционировали.


    Захожу, понимаете ли, в абсолютно пустой зал, щедро освещенный китайскими псевдоантикварными люстрами и уставленный резными готическими стульями, сажусь за столик, какой по укромней, и жду официанта. Минут через пять, ко мне подошел юноша, с изможденным  лицом тюремного заключенного и с каждым слогом теряя силы, прошептал тихим голосом:
-    Ну, так Вы что нибудь себе выбрали?
-    Да нет еще. Скажи, друг, а можно мне девицу в официантки определить. И вам чаевые гуще, да и мне приятнее будет?– попытался я наладить общение и поменять эту спирохету на что-нибудь более живое, но юноша как устаревший процессор, зациклил на меня глазами-кнопками, и, поскрежетав механизмами соображалок ответил:
-    Нет, не можно. У нас все официантки щас заняты: выполняют спецзаказ. Ну, так Вы говорите, что нужно, я принесу.
-    Хорошо. Скажи, у вас пиво бочковое имеется?
-    Ну, так да. Балтика №7.
-    И все?
-    Ну, так и все, остальное – бутылочное.
-    Тогда мне кружечку ее, бочковой. И еще жульена принеси, крылышек острых, да вот это: «мясо по-мулянски» с гарниром каким.
-    Ну, так хорошо. Что на гарнир кушать будете?
-    Давай, что есть!
-    Ну, так, много что есть. Вы скажите, чтобы я повару то сказал.
-    Хорошо, друг, принеси мне макароны!
-    Ну, так хорошо, сделаем.


  Он скороговоркой, как молитву языческую, пробубнил мой заказ и исчез.
Через какое то время этот умирающий официант появился вновь, неся пред собой кружку пенящегося пива. Молча, водрузив бокал на мой столик, он поспешил к следующему заказу: стайка возрастных тетенек, только осела шумнясь болтанием рядом со мной.


    Пиво оказалось теплым. То есть даже не комнатной температуры. Пить его было никак нельзя, разве, что в качестве наказания. Я подозвал официантку, что стояла напротив, и вроде, ничем таким важным не занятая. Девушка, взглянув на меня с упреком, подошла, лениво кидая по краям разумного свою насыщенную фигуру.
-    Что, Вам, мужчина? – вызывающе погнув красивый обод смоляных бровей, спросила она.
-    Мне пивка холодного хотелось бы. А принесли теплого.
-    Щас, погодьте. – И не спешно барражируя, откатилась обратно.
Подошел паренек, тот, что болезный такой весь. Спрашивает, нагибаясь вполовину своего вязкого тела:
-    Вы звали?
-    А что с пивом то? Почему теплое?
-    Ну, так Вы сами просили бочковое.
-    А что, бочковое непременно теплое должно быть?
-    Хорошо, - уже совсем неслышно прошептал официант, - хотите, может другое какое?
-    Давай, что есть холодное. А это в холодильник поставь.
-    Да, - обречено выдавил он и поспешно скрылся в недрах ресторана.


В очередном ожидании заказа, я, закурив сигарету, обсмотрелся вокруг. Все здесь оставалось со времен здорового позитивизма страны. Лишь робкие плитки «армстронга» по краям, да пара здоровых кондиционеров обозначали какой год на дворе.
Народ, между тем все пребывал, причем преимущественно кучными женскими кружками с проходным балом в 40 лет. Через двадцать минут свободных столиков осталось ничтожное меньшинство: весь зал был оккупирован нарядно одетыми дамами, сидящими обособленными стайками друг от друга и беспрерывно пускающими струйки сигаретного дыма.


Наконец, и прямо передо мной усадили женскую парочку. Причем, обслуживал их все тот же юноша, который мне когда-то обещал принести пива и еды. Я, дабы не расстраивать его, даже не обозначил свое присутствие. Впрочем, он этого оценить не смог, так весь был занят выполнением заказа, перекосив себя над столиком, за которым сидели две миловидные дамы с разноцветным перманентом на голове и сумочками на плечах. Одна из них лениво затягивалась тонкой сигаретой, пренебрежительно осматривала зал, вторая же изящно обхватив бутылку вина, о чем-то выспрашивала официанта. Я прислушался.


-    Ну, так это у вас десертный букет?
-    Да.
-    А вот это, полусладкое?
-    Да.
-    Хм, ну принесите нам десертное, оно гораздо интереснее выглядит!
-    Ну, так хорошо.
Официант, подхватив обе бутылки на поднос, удалился, не взглянув в мою сторону.
Но, спустя буквально минуту вернулся, неся на том же подносе банку запотевшего «Гессера». На его невыразительном лице промелькнули на миг победные мотивы.
-    Ну, так Ваше пиво. Щас жульен с крыльями будет.
-    В одной тарелке?
-    Не понял, в чем?
-    Да не в чем. Иди вон, женщинам помоги! – я не то чтобы разозлился, просто это отсутствие сообразительности немного утомило меня.
Он, опустив руки, перешел к соседнему столику. Я быстро перераспределил жидкость и продолжил просмотр шоу.
-    Вы знаете, робко начал мой «друг»,  - этих вин, что Вы просили, нет.
-    Как это нет? Вы же нам их показывали? – Тревожно улыбнулась старшая девица с каштановыми локонами и рыжей сумочкой на плече.
-    Да, показывал. Но в продаже их нет. Ну, так что нибудь еще хотите?
-    А что у вас есть? – ничуть не огорчившись, спросила «рыжая».
-    Ну, так шампанское, «Советское» полусладкое.
-    Вот и хорошо, принесите нам бутылочку, молодой человек! И плитку «Вдохновения», пожалуйста!


Я цедил баночное пиво калужского разлива с немецким названием и норвежской стоимостью. Внезапно, почувствовал чью-то руку на своем плече,  обернулся, вижу – женщина с прической Мэрий Матье, но немного моложе, смотрит на меня, сощурив лицо ухмылкой.


-    Потанцуем? – призывно груднЯ свой голос спросила она. Я немного растерялся, ибо только теперь обнаружил звуки музыки, доносившихся со сцены, где отплясывал зажигательную песню ресторанный ансамбль.
-    Ну, как хотите. – Не дожидаясь моего ответа, дама, не спеша, перебирая пышными бедрами, двинулась к танцплощадке, залитой лимонным светом фонарей.
Наконец, принесли заказ, причем весь сразу. Мой стол моментально покрылся грудой тарелок разных размеров и раскрасок. Жульен принесли на блюдце, обвязав ручку распушенной салфеткой, крылья – на тарелке, размызгав по ней витиеватыми узорами кетчуп. Мясо «По–Мулянски» - кусок жареного мяса украшенный неприличной на вид декорацией из специй, подали и вовсе на огромном блюде, орнаментировав его брызгами резаного укропа. Гарнир, маслянистые макаронные изделия, подали в пиале.
Еще, видимо в нагрузку, принесли нарезанный батон черного хлеба, застенчиво накрытый голубой салфеткой.


    Уныло поковырявшись вилкой в пище, я продолжил наблюдение за соседним столиком. Туда как раз подошел все тот же нездоровый парень в форме официанта, неся впереди бутылку «Советского». Глядя на его болезный вид, я испугался, что он не сможет открыть бутылку, но опасения мои были глубоко напрасны: он и не собирался ее открывать. Просто водрузил на стол, что-то шамкнул девицам и легкой дымкой растаял в тени.


«Каштановая», уверенно свернула пробку, отточенным движением разлила пенящуюся золотую жидкость по стаканам. «Младшая» неумело развернула шоколадку. Выпив по бокалу, мои соседки энергично поднялись из-за стола, предварительно заткнув горлышко бутылки салфеткой, и отправились танцевать в круг, где уже находилось не менее десятка женщин примерно одинакового возраста.
Местный ансамбль бухнул что-то из современного. Закрутился шарик с блестками, и дернулись, не особо стараясь попасть в такт музыки, женщины. Я принялся за «мулянское» истово лопатя резцами твердое мясо. Не помогло. Через пару отжигательных композиций ансамбль разменялся на медляк. Приглашали всех. Даже моего «мертвого» паренька из обслуги. Ко мне подходили трижды. Каждый раз, я, утирая салфеткой губы, отказывал, удрученно ссылаясь на раздробленную в шахте ногу. На четвертый мне не поверили. Я прокружил несколько минут в танце с очаровательной девицей, возрастом, не уступающим моей маме. Во время танца мы вели непринужденную беседу.


-    А Вы давно женаты? – спросила партнерша, уверенно сжимая сильными кистями мои плечи
-    Ну, с чего это Вы решили, что я женат? Я вовсе даже холостой парень! – испуганно соврал я, пытаясь ослабить могучую хватку танцовщицы.
-    Ну, так, а я тоже не замужем! Вы так, я погляжу не местный? – еще сильнее сдавливая меня, спросила партнерша, одновременно, приблизившись ко мне на вовсе неприличную дистанцию.
-    Не местный, из Мурманска. – Ужасаясь своему вранью, и пытаясь восстановить промежуток между телами, я осторожно продолжал крутить волнообразные движения под заунывные стенания вокалистки.
-    Из Мурманска! А у меня там дядя живет, на Ленина, 25! А Вы где? – обрадовано, словно земляку, проговорила мне девица и одним решительным броском вновь приплотнилась ко мне, руша все «отвоеванные» мной дистанции. Крупное, будто спешащими мазками выполненное в краске меловых тонов, ее лицо никак не отвечало моим представлениям о красивых женщинах. К тому же, на носу забралом лежали крупные очки, из-под дужек которых сочился пот, тонкими струйками забираясь в ноздри моей напарнице, отчего она время от времени взбрыкивала, точно лошадь, тем самым еще глубже укрепляя мою уверенность в ошибочном выборе гостинице. Благо, танец скоро окончился.


Следующие пять минут я, уже под прицелом нескольких пар глаз, ждал, когда это чудовище из компьютерных игр, решившее подработать официантом, принесет мне счет. Наконец, расплатившись и даже оставив щедрых чаевых, я уверенно двинулся в сторону выхода, на всякий случай, припадая на одну ногу. В дверях меня застал этот «бойкий» парень, что меня весь вечер обслуживал. Вы не поверите, но он запыхался, на его щеках играл нездоровый румянец, а лицо взволнованно дыбилось глупой гримасой.


    «Не доплатил, должно быть» - решил я, но ошибся.
-    Ну, так Вы это, пиво же свое не выпили! Ну, которое я в холодильник поставил!
-    Завтра допью, а ты пока братец, научись быстрее передвигаться. – Махнув рукой на прощание, я вошел в холл гостиницы, предвкушая чистую постель и крепкий сон.
Как же я ошибался в своих нелепых мечтах. Гостиница города Ч приготовила мне гораздо более вкусную программу, чем просто банальный сон.

Ночь

Собственно, неприятности начались еще до попадания в номер. Я умудрился обронить паспорт в шахту лифта. Благо, все это произошло на глазах горничной, и меня не выгнали на улицу, а напротив -  пообещали даже, что утром документ будет возвращен в целости. Потом меня еще немного озадачил способ проникновения в номер: чтобы открыть дверь, надо было с силой прокрутить ключ и резко толкнуть плечом, пока «собачка» замка не вернулась на прежнее место.


Через какое то количество попыток у меня это получилось. Довольный, я раскидал свои вещи по углам номера и отправился на практическую экспертизу санузла, благо материал, полученный в ресторане, давал много пищи для опытов. Однако все получилось вовсе не как ожидалось. Хлипкий механизм зарубежного унитаза поперхнулся нажатием кнопки, и робкая волна, окатив величественные фортификации моих какашек, лишь только огладила формы строения, никак не нарушая их целостности.

Раз за разом я посылал «Ниагары» водопроводного гнева, но каждый раз куча, едва сжимаясь в размерах, оставалась царствовать в нижнем уровне унитаза, дерзко темнея на фоне керамических стен сосуда. Я предпринимал все новые штурмы, до тех пор, пока кнопка возмездия не потеряла силу над водной стихией. Иными словами, пока я не сломал унитаз. Куча, не более четверти часа назад, обретшая независимость, теперь кидала мне вызов своим существованием, опираясь на физические законы и качество финских унитазов. Независимая и дерзкая, она провоцировала меня через резкий, весьма отталкивающий запах. Я, утратив все свои гидрополки и  гидророты, с бессильной злобой смотрел на нее.


    Через какое то время мой пытливый ум полководца нашел изящное решение проблемы. Я порылся в своей инструментальной сумке и вызволил из кучи монтажного инструмента отличную термоусадочную трубку на 20мм. Остальное было делом техники: споро прикрутив желтую кишку пластика с помощью изоленты к душевому раструбу и «простриповав» проблемные узлы нейлоновыми стяжками, я повернул оба крана на полную силу. Тугая струя воды, помноженная перепадами калибров, ударила по осажденным. Победа была сокрушительной! Крепость моментально смыло в пропасть забвения, лишь кучи беженцев ощерились по углам унитаза. Ну и конечно, пострадало само помещение. Многие литры усталой воды, с бурыми вкраплениями повстанческих войск потоками зажурчали по кафельному полу. Тысячи недорезанных банд-формирований нашли себе приют на стенах. Предстояла тяжелая кропотливая работа. Но силы мои были подорваны борьбой, и окончательный разгром врага я перенес на завтра.


    Зашторив окна, я расстелил постель и рухнул на подушку, при этом, больно стукнувшись затылком о несущую конструкцию кровати – дюже скромных размеров подушка оказалась, у иных моих знакомых носовые платки толще. Сон не шел, что-то грозное, шедшее снизу не давало мне отдаться на откуп сновиденьям. Прислушавшись, я обнаружил, что источник звука – низкие барабанные удары, шли аккурат из недр моей кровати. Еще немного послушав нехитрый мотив, я пришел к единственно правильному решению – ресторанные колонки были подо мной, всего в нескольких метрах. Странно, что я не заметил этого раньше. Впрочем, такому соседству я не особливо то и огорчился, ибо нервы мои могли поспорить в твердости с крупповской сталью, а также имелся комплект импортных «берушей». Разнуздав тело по кровати с наибольшей комфортностью, я, напичканный впечатлениями, гнусным пивом и хорошими берушами, вскорости уснул.


    Однако менее через час был вынужден совершить экстремальную побудку, по причине переполнения мочевого пузыря. Облегчившись в раковину, я отправился дальше спать. Но «беруши» пропали. Один я спросонья спустил в унитаз, и он размок в озере забвенья. А второй вообще таинственным образом исчез.
Я попробовал уснуть без них, убеждая себя, что издаваемый скверными динамиками шум, только лишь плод моего воображения.


    Не получалось. Настырные звуки и вопли, постепенно складывались в дикую органику, выдавая раз за разом:
    « А у реки А у реки А у реки!», и тут же, выдергивая мозг из дремы: « ЭсПэБэ Точка Ру!!!!».
Так прошел час, я нервно лежал, слушая концерт внизу. Репертуар, плодовито обновлялся с каждой композицией, заставляя меня все горше жалеть об утраченных ватных тампонах. Наконец, обрушилась тишина, полная, ультимативная тишина. Лишь только пульс ровно бился в раковины моих ушей. От счастья, я пустил слезу, которая, пробуравив щеку, затекла под ус и там робко свернулась. Мне стало хорошо, так, как никогда с рождения, пожалуй, что и не было. Тишина.


    Счастье было скоротечным, даже искрометным: не успел я толком возрадоваться обретенному покою, как хриплый голос через микрофон, межэтажное перекрытие, простыни и гусиный пух подушки шепнул мне на ухо:
«Собирая наши встречи, наши дни как на нитку
Это так долгоооооо!
Я пытаюсь позабыть, но новая попытка
Колет иголкооооой!»
И потом, как девятый вал хором весь ресторан, обрушил на меня жуткие откровения пухлой девушки про сложные маршруты любви.


Я в гневе вскочил с кровати и, извергая проклятья, обрушил свою злость на шторы. Те проворно уклонились, позволяя рассекать моим сонным кулакам лишь воздух. Тогда я сгреб их в охапку и с силою рванул вниз. Шторы охотно рухнули, увлекая за собой гардины, одна из которых пребольно ударила мне по голове. Тут я  вовсю позволил себе вольности русского языка. Сжимая в руках обломки гардин, я громко, с душевным надрывом орал о необходимости орального секса с жителями этого города, о возможных интимных отношениях с матерью всех музыкантов ансамбля, и отдельно с матерью плотника, что сделал эти гардины. Потом, не снижая тембра голоса, я предложил анальный секс всему населению планеты. Видя, что меня никто не принимает всерьез, я предложил акт соития  гостиничному персоналу, взамен на обеспечение порядка в гостинице. Еще оставалось только выдвинуть предложения о варварских способах сексуального наслаждения с авторшей этой песни, но имени ее я не знал, только лишь осоловелое от счастья лицо ее крутилось перед моим возмущенным взглядом. С  ним и вступал, рыча во весь голос правила проживания в гостиницах.


    Наконец, обессилев от гневных страстей, я упал на кровать, и, кутаясь в одеяло со шторами, попробовал заснуть. Ничего путного из этого не получилось, сон оставил меня, как оставляют девушки парней уходящих в армию. Причиной тому был мерзкий звук, доносившийся из ресторана, и еще уличный фонарь, по причине падения штор, бивший мне прямо в глаза. Вдобавок, мне показалось, что в воздухе скверно воняет говном. Проведя тщательную проверку тела и одежды, я убедился, что это не галлюцинации – отдельные куски повстанцев сумели проникнуть мне на подошвы ботинок и в иные интимные места, откуда продолжали вести свою преступную деятельность. Покончив с врагом решительными водными процедурами, я обрызгал окружающее пространство туалетной водой, и принялся за наведение спокойства вверенном мне номере.


    Включив свет, я внимательно изучил степень повреждений гардин и штор. Собственно ничего особо и не пострадало, просто крепеж от резкого толчка был вырван из стены. Поставить его на место, оказалось парой пустяков. Оставалось только закрепить жерди. Я проворно вскочил на подоконник и, прижимаясь к стеклу животом, попытался вставить гардины в пазы крепежа. Трудность заключалась в том, что мне необходимо было запихнуть в эту долбаную дырку одновременно две палки с нанизанными на них шторами. Довольно долго я, громко матерясь, пытался безуспешно справиться с этой задачей. Наконец, обе жерди установились в пазах, и мне оставалось только закрепить их, как в дверь решительно постучали. Я дернулся, в этот же миг одна из палок выскочила и рухнула мне на ногу, отчего я, потеряв равновесие, мешком повалился вниз, увлекая за собой всю конструкцию. Вторая гардина при падении сломала телевизионную антенну и разбила стакан. В дверь настойчиво долбили. За окном раздавались вопли и хлопанья в ладоши - несколько посетителей ресторана, стала свидетелем моих гардинных злоключений. Я же беспомощно лежал на полу заваленный злополучными шторами.


Убедившись, что кости все целы и организм мой вполне функционирует я, потирая ушибленные места, пошел открывать входную дверь, вполне догадываясь о составе гостей и их целях. Так и есть: за порогом стояла свирепого вида старуха и не менее свирепый милиционер.
-    Я администратор гостиницы, что здесь происходит?! – визжащим голосом заголосила старушенция.
-    Документы – лаконично потребовал милиционер, отодвигая меня и проходя вглубь номера.
-    Я, простите, понимаете, тут такое дело… - замямлил я, понимая, что здороваться в такой ситуации было крайне неуместно.
-    Какое еще дело?! Всю гостиницу на уши подняли – истерично повизгивая, администратор устремился за милиционером. Я робко последовал за ними.
-    Документы –  на этот раз немного раздраженней потребовал у меня представитель власти – усатый мужчина с багровым лицом употребляющего человека.
-    У меня, их в данный момент нет. Они провалились в шахту лифта, понимаете ли…  

                                                                                                                                                                                                                                       злясь на себя за малодушие, я продолжал глупо стоять посреди комнаты. Старуха шумно осмотрела место моих оконных «боев», собрала шторы и, сложив их на подоконнике, прошла в санузел. Я невозмутимо стоял, вперив свой взгляд в экран выключенного телевизора. Милиционер, продолжал размышлять над моим размытым ответом. Истеричный вопль из туалетной комнаты вывел его из оцепенения, и, бросив на меня гневный взгляд, он поспешил на крик. Я за ним.
-    Извращенец. – Процедил сквозь зубы блюститель порядка, бегло осмотрев место сражения и задержавшись взглядом на моем изящном техническом решении.
-    Степан Игнатьевич, гляди: он и унитаз сломал. А еще москвич!
-    А паспорт говорит, в шахту выбросил.
-    Я не выбрасывал! И если бы у вас тут щетка туалетная была…
-     То что?! Ты нашел бы ей применение?! Ну, мы разберемся, давай-ка, собирайся, поедешь со мной в отделение. А Вы пока, - обратился он к старухе – составьте опись попорченного имущества.


Мы вышли на улицу, встречаемые толпой пьяных посетителей ресторана, преимущественно, женского состава. Весь путь до милицейской машины я ловил на себе любопытные взгляды дамочек и вслушивался в обрывки разговоров.
-    Это тот самый?
-    Ну, да!
-    Что неужели прямо об оконное стекло членом терся?!
-    Да! Я сама видела! В жизни бы не подумала, что такие бывают!
-    А я с ним за соседним столиком сидела. Тогда еще мне показалось подозрительным его лицо.

После долгого разбирательства с привлечением той самой горничной, что видела падение моего паспорта, я был отпущен. В гостинице мне выписали удивительный по размерам суммы штраф и невежливо попросили покинуть их достойное заведение. Измученный до предела их гостеприимством, я, не споря, оплатил все квитанции, вызвал такси и уехал в другую гостиницу. Прибыв на место, первым делом поинтересовался, нет ли у них ресторана поблизости с живой музыкой. Заспанная администраторша с видимым сожалением ответила, что пока еще нет, идет ремонт. Но не позднее чем через два месяца он откроется. Мысленно поблагодарив судьбу, что моя командировка не затянется на такой срок, я поднялся в свой номер, аккуратно проверил исправность всех элементов номера, особенно: унитазного слива, гардин и телевизора. Убедившись, что все в порядке, я разделся и лег в кровать. Подушка была мягкая и большая, кругом стояла великолепная тишина, от простыней приятно пахло свежестью. Я лежал на спине и плакал, второй раз за ночь. От счастья вновь обретенного покоя. Потом, наконец, заснул.


    
За паспортом, я заехал на следующий день. Дневной персонал, наслышанный, видимо от ночной смены, про мои приключения, смотрел на меня с неподдельным любопытством. Мое же лицо хранило невозмутимость. Я хранил себя и свои нервы для работы на заводе. Вот где испытания на прочность – не то, что ночь в гостинице. Но, об этом в следующий раз.

Tweet