Насте почему-то не везло в жизни. И на поезда она постоянно опаздывала, и трусы в общежитском умывальнике воровали только у неё, и в очередной машине, подьезжавшей к общежитию, чтобы набрать свежую партию блядей для веселого времяпровождения, не хватало места, и от дешёвой водки её ужасно рвало. Никого не рвало, а её рвало. Причём обильно. Даже от безобидного портвейна. А когда сблюёшь на глазах у парней, кто пойдёт с тобой? Не везло Насте...

Все её подруги уже переболели триппером, сделали аборты, некоторые даже вышли замуж и тут же развелись, а у Насти был только тот, самый первый в её жизни сексуальный контакт. Первый, но как ни странно не единственный. Бывает и такое.

Тот первый был проведен, как и положено, до самого конца. Правда потом, вернувшись в свою комнату, Настя старательно замазывала отвратительный лиловый фингал толстым слоем крем-пудры. И долго ещё любопытные подруги допытывались, что случилось. Настенька врать не умела и совершенно неуклюже пыталась обьяснить, как бросилась на защиту прыщавого любовника, встретившего своих смертельных врагов, когда он провожал её в общежитие. Подруги хихикали и до конца семестра обсуждали Настино "геройство".

Над девушкой явно висел злой рок. Были, были и другие контакты, как не быть, но заканчивались они обычно почти сразу. Иногда даже не успев начаться. И вовсе дело было не в дефекте дикции. Был у Насти такой недостаток, что ж тут скрывать. Говорила она гортанно, в нос, глотая при этом не только буквы, но и целые слова. Вот почему она старалась появляться в компаниях, когда все, уже основательно разогревшись спиртным, начинали вожделенно оглядываться, сглатывая слюну. Когда слова, как-то особенно не нужны, когда бывает достаточно жеста, взгляда, кивка головой... Так, что гнусавый говор Настя всерьёз за помеху не принимала.

Одной из серьёзнейших причин досадных срывов было просто дьявольское невезение с пропажей белья в умывальнике. Потому Настенька почти никогда не стирала свои трусики. Не хватало её жалкой студенческой стипендии на покупку модных, красивых и безумно дорогих предметов женского туалета, а тут ещё и постоянное, бессовестное воровство! Вот и приходилось по нескольку месяцев, до следующей покупки, носить "выходное бельё". А кому из мальчишек понравится, когда у тебя под пальцами хрустит соляная корка мочи? В самый ответственный момент? Когда ты, безумно возбудившись и уже затащив шалаву на кровать (или диван), а то и просто в подьезде - пытаешься стащить со своей кратковременно-возлюбленной трусы. Думаю мало, кому это покажется приятным. А мы, парни, особенно, когда подвыпивши - народ больно горячий. За подобный облом и в дыню дать просто таки нужно, а не можно. Соль на пальцах. Бррррр.. Но на то и существует маленькая, но стипендия, чтобы иногда, сэкономив на завтраках, обедах и ужинах покупать новые вещи. Ах, разве можно устоять, когда такие красивые девушки показывают со страниц журналов, как аппетитно ты будешь выглядеть, купив именно такие трусики, колготки или бюстгальтер. И она конечно покупала. Но в эти дни Настю били за другое. Фигурка у девушки была отменная, золотой эталон. Эрекция мгновенно комом подступала к горлу любого видевшего её со спины. Со спины почему-то лучше оценивается фигура. Да и на мордашку Настенька не была обижена. Смуглолицая, латинский типаж, эдакая волевая, но страстная красота. Спереди, когда в одежде, ещё тоже, ничего отталкивающего. Вполне приличные сиськи прут через одежду. Многим мужикам, почему-то, нравятся именно такие, прущие сиськи. Но горе тому, кто решит начать Настино раздевание сверху. Есть среди нас любители полностью голеньких, так сказать "Full контакта", чтоб прижаться, ощутить тепло и трепет молодого тела, чтоб победой насладиться (визуально)...

Вот тут и поджидает "счастливчика" сказочного улова сюрприз. Как интересно вы отреагируете, когда из ужасающего размера лифона на вас неожиданно глянет появившееся вымя (трудно подобрать другое слово), с соском в половину вашего лица? Да ещё и с отвратительно чёрными волосами, идеальным кругом очерчивающие расплывшуюся границу этих гигантских сосков. И Настю снова били. Но не так сильно, как за хрустящие трусы.

Вот почему Настя терпеть не могла ни дневного, ни электрического света в интимных ситуациях. Но хуже всего обстояло дело именно при выключенном свете. Когда она и трусы снимала, сама и поспешно, и когда вожделеющий ничего не подозревал о тарелочных сосках и чёрных волосках. Как иногда мы бываем, слепы в темноте...

Вот тут и наступало настоящее невезение. Настино влагалище было совершенно сухими и шершавым! Как милицейская кобура, как высохший коровий язык, как наждачный камень. Вожделеющий нетерпеливо пытался втиснуть какую-то часть себя в это заветное лоно, но редко кому это удавалось. Несчастные! Счастливчики были именно те, которым обычно не удавалось... И вот тут, и те и другие - били Настю всерьёз. По настоящему, по-мужски. Парадокс. Так притягательна внешняя красота, но висит груша и совершенно нельзя её скушать. Что только не предпринимала бедная и несчастная девушка. И мази всякие пробовала наносить и кремы, но только впитывалось любое средство, даже самое фирменное, почти мгновенно! Да что там почти. Именно, что мгновенно. И не было Настенькиному горю конца. Сколько слез, она выплакала. И в одиночестве, и на груди у старушки мамы, и перед какой-нибудь случайной знакомой. Женщины и без всяких причин любят поплакаться. А здесь даже не причина. ТРАГЕДИЯ!

Скажите надо было к гинекологу Настеньке сходить? Ходила. И не раз и не два. Да только, что они могли эти гинекологи сделать? Чем они могли ей горемычной помочь? Самый известный на всю Москву, на которого вся надежда была, и на которого были потрачены все мамины сбережения - поковырялся, постучал зеркальцем по стенкам влагалища, разорвал резиновую перчатку, случайно зацепившись пальцем за правую малую губу, безнадёжно развёл руками и выписал малоутешительный рецепт, на который Настенька даже не взглянула. Последняя надежда растаяла вместе со щелчком закрывшейся за ней двери в кабинет.

Постояв на краю тротуара рядом с бешенно мчавшимися автомобилями, словно собираясь духом, перед отчаянным прыжком в ледяную воду Настенька решительно шагнула на проезжую часть Большого Садового Кольца, где-то в районе Курского вокзала. Она не слышала ни пронзительных криков прохожих, ни запоздалого свистка милиционера, ни отвратительного визга тормозов "Её" машины.

Недавно я случайно забрёл в ту часть кладбища, где похоронили Настеньку. На могилке кто-то, задыхаясь от злопамятства, нервно написал чёрной краской "Волчья пасть".

Вот такой грустный конец у этой истории. Может быть, кто-то и скажет, что притянута концовка за уши или за яйца, но жизнь странная штука. И не обязана она оканчиваться гладко и складно.

2003 год

Степан Ублюдков писатель-прозаик, философ, отьявленный негодяй.