Над телом девушки, лежащей возле дивана, сидел на корточках, по зековски, стриженный под площадку худой, мужчина. Затянувшись сигаретой, выпустил струю дыма вверх, подперся одной рукой и с интересом рассматривал неподвижное лицо девушки. На всю ширину его спины растянулась полинявшая татуировка церкви, которую по бокам обвивал молодой цветастый дракон, хвостом задевая западные купола и дыша огнем на южные. Взял за запястье руку девушки, поднял и отпустил. Рука шлепнулась об пол.
­ Пиздец, она не дышит.
Затянулся и выпустил струю дыма в лицо девушки. Видимо ему доставляло удовольствие вот так сидеть, курить и рассматривать труп. Сплюнув соринку спросил­высказал:
­ Н­да, и хули теперь делать?
В конце коридора зашумела в унитазе вода и, погодя, в комнату вошел, ковыряясь в носу кабанистый пацан.
­ Витек, иди, глянь, она окочурилась, ­ позвал с корточек.
­ Пиздишь, братан.
­ Иди сам посмотри, раз не веришь.
Витек, как бы нехотя подошел, почесывая яйца в цветастых семейниках, и стал в шаге от девушки. Пнул ее носком босой ноги.
­ Вставай, мы тебя ебать будем. И пнул еще раз.
Тело приняло пинок, грудь резонировала, но жизни в теле не прибавилось.
­ Да. Не надо было ей колес давать после водки. И че теперь с ней делать?
­ Хуй его знает.
Витек задумчиво ковырял в носу, с интересом рассматривая вытянутую соплю, а его подельник курил, пуская дым через нос все рассматривая девушку. Не оборачиваясь, он сказал:
­ Помню в кино, бля, мужик на тачке обдолбаную шалаву к хмырю свез и ей там в сердце укол делали. Адреналин че­ли. Оживили.
­ Ха. А у тебя хуйня есть такая?
­ Ты че мужик, я ж не Травольта.
­ Тра.., чего?
­ Заебал, дебил, мужик в фильме. Поздно базарить уже. Значит так, Витек, собирайся. Отвезешь ее в Урочище и скинешь подальше от дороги под куст. Там свалка есть. Прикрой там чем нить. А я тут за этой, подругой ее, посмотрю. Если спросит че, то эту ты повез значит эту шкуру домой, что ли.
­ Иван, а че все я да я. Шифер грузить я, батареи носить я. Блядей тебе во привез, а теперь, во, и увозить мне одному. ­ скорчил обиженную рожу Витек.
­ Мужик, да ты че? Тачка же твоя. Если менты стопорнут, то вопросов меньше будет. Да и ты ведь у нас качек, Шварц, бля. Сравни свою битку с моей. Бицепс, трицепс, мышцы сильные спины.… А как бикса проснется одна в моей квартире, то еще спиздит че нить, а потом бля ищи.
Против сильных аргументов Витек больше сопротивляться не стал. Натянул спортивные штаны, кожан. Легко взвалил на плечо тело, прикрыл ее спину пледом и вышел во двор двухэтажного дома. Иван осмотрел комнату, собрал одежду девушки и вышел следом.
Дом находился на Пьяном углу. Это был единственный двухэтажный дом в этой части города. Когда­то его построили для советских служаших, работающих на строительстве химкомбината. Рядом стоял низкий, осевший барак, а немного далее старые частные дома скрывались за кустами сирени и алычи. Не даром это место носило название Пьяный угол. Одна часть совслужащих во время мирного соц строительства вымерла, другая переехала подальше, а самые самые остались здесь и переродились в алкоголиков и пьяниц, мелких хулиганов и потомственных зеков. Вот такими были все обитатели барака и жители дома. Витек и Иван не боялись, что их могут увидеть в этот предрассветный час. Аборигены уже либо спали влив в себя все что горит, либо еще не проснулись с похмелья и не повылазили на улицу. А если и кто их видел, то и так никого это не интересовало так как были научены, что меньше знаешь, лучше спишь.
Ехать до Урочища было километров пятьдесят. Уцепившись за руль шестерки, Витек старался не гнать, а все больше думал о жизни. Но мысли у него, как и у Буратины были коротенькие и все больше вертелись вокруг того, что он вот едет тут хер знает чего, а там, в теплой квартире остался Иван. А Иван не промах, навярняка забрался уже в кровать к шалаве и трахает ее за себя и за того парня. За него, то есть. И оттого, что он должен крутить руль, а кто-то трахаться, стало Буратине грустно и досадно. Однако мысль покатилась себе деревянным шариком дальше, и Витек задумался над своим мертвым грузом. Как он снимал ее с подругой возле киоска, привел в дом к Ивану. Как они весело пили водку, курили. Трахались. Глотали колеса и трахались опять. Размусоливая мысли, он вспоминал размеры ее груди, розовые соски, ноги, зад, промежность. Как он потом укладывал ее в багажник, поправляя тело. Как его руки касались гладкой, еще теплой кожи. От этих мыслей, член Витька напрягся, как нос у его деревянного двойника. На это ушли все жизненные запасы крови. Ведь Витек был на половину деревянным, и крови у него хватало только для какой нибудь одной функции: вести машину, думать и иметь вставший член он не мог физиологически. Он свернул машину на проселочную дорогу, свернул в первую просеку мелкого леска, загаженного строительным мусором и другими признаками человеческой активности. Выйдя из машины, открыл багажник, отбросив плед, схватил тело за бедра, приподнял и положил животом на край багажника, свесив ноги наружу. Теперь из багажника смотрела не него довольно привлекательная девичья задница. От такого зрелища у него участилось дыхание, член запульсировал еще сильнее. Витек спустил до колен штаны, плюнул себе в ладонь, размазал по залупе, присел и с силой вогнал член в бритую мякоть влагалища.
­ Уууууу… кайф! Вот это ебля.
Не останавливаясь Витек совершал в полуприсяди сильные коитусоидальные движения. Тряслась его жопа, трясся труп, тряслась машина.
Такого здесь еще не было. От изумления перестали петь ранние пташки и даже кузнечики, принявшиеся было настраивать свои скрипки пороняли смычки в траву.
­ Аааааа… давай, давай, ­ стонал злостный некрофил, схватившись за талию и всаживая член как можно глубже. Резко вынял и кончил на зад.
Солнце, выглянув из-за верхушек деревьев, застеснялось и спряталось за тучу.
Отдышавшись, он подтянул штаны, взвалил тело на плечо, отошел к кустам, приподнял ее над собой и бросил как можно дальше. Тело девушки, описав дугу, упало на кучу мусора. Летя спиной вперед создалась иллюзия, что руки хватаются за воздух, стараясь остановить движение. Раздался глухой стук и над кучей поднялся рой мух. Из под головы показалась кровь, она стекла на труп кошки в котором не останавливаясь копошились опарыши и замерли готовые к последнему метаморфозу куколки. Одна из куколок, ставшая красной от крови зашевелилась, лопнула и из нее вылетела муха.
Муха поднялась в воздух и сразу же села на тело и принялась очумело тереть голову, руки, крылья. Она все терла и терла как бы стараясь стереть себя хитиновую кожу.

2. Муха
Я вот уже который день муха. Сначала я не могла понять, где я и что происходит. Сначала был как будто сон, что меня куда-то везут, наверное, потом я с кем-то трахалась. Было удивительно легко и хорошо. Потом возникла боль и вдруг я вижу все не так как надо. Как будто на меня надели очки с множеством линз. С сотней линз.
(продолжение следует)