В дверь муторно и долго звонили - эта старая баба Варя, соседка по площадке, как обычно мучавшаяся бессонницей учуяла едкий, настойчиво пробивающийся к ней в квартиру запах. В его сон проник звук, отдаленно напоминающий поминальный колокольный звон в деревенских церквях, кого - то хоронят, хоронили его, вернее выносили полуобгоревшее, конвульсирующее тело на носилках из подъезда.
Три месяца прибывал он на больничной койке, рядом на тумбочке обосновался его единственный посетитель за все это время - конверт с извещением об увольнении с работы. "Завтра выписка" - пронеслось в голове, прежде чем окончательно уснуть. В ту ночь ему снилась она, встречающая его с больницы, долгий страстный поцелуй, снова вместе, он первый раз улыбнется за все это время: "Я ждал, я знал, ты придешь:", эти ночные отголоски сна прокатились одновременно с раскатом грома в его голове. Лишь дождливое Питерское утро неприветливо встречало его на выходе из больницы. Капли ровной пеленой ложились на его обожженное лицо, затекая за шиворот казенной рубахи, все тело то и дело передергивало от озноба и холода. Разбитая дверь полувыгоревшей отсыревшей квартиры угрюмо приветствовала его, скрипом приглашая войти. Внутри еще стоял запах гари, все, что было ценного спиздили соседи, оставшийся хлам, как шакалы растащили бомжи. По всей комнате валялись бутылки из под сивухи, в углах кучами лежало дерьмо. Кто-то явно обжил квартиру в его отсутствие, этот кто-то тихо похрапывал на балконе - грязный вонючий бич.
Он умиротворенно смотрел с балкона на дождь, размывающий по асфальту остатки мозгов, так ничего и непонявшего бомжа. Часом позже он также спокойно в теплой и уютной соседской кухне созерцал, как в сковородке жарились, мастерски разделанные конечности бабы Вари. Всегда не любил эту старую крысу, из-за своей бессонницы та часто стучала костылем в стену, за противоположной стороной которой скрипела и трещала кровать, где он раком загибал свою подругу. Подходя ближе к оргазму, он ебал ее еще быстрей и яростнее все чаще ударяя головой об стену, но баба Варя не понимала тонкостей ебли и в ответ ебашила костылем, думая, что с ней ведет переговоры с того света азбукой Морзе ее покойный супруг:
Первый раз за три месяца он ел свежее жареное мясо, запивая самогоном, который гнала баба Варя в свободное от просмотра сериалов время. Дождь кончился, в окно начали пробиваться первые лучи солнца, теперь ему было, где жить, что есть и пить, но не было кого ебать, что слегка омрачало приподнятое с таким трудом настроение. Все время, проведенное в больнице, он только и делал, что мечтал о ней, трахая самую нормальную из всех дежуривших по ночам медсестер, воображая, что ебет ее, и хоть на миг, но становилось легче.
Вечером того же дня, прогуливаясь с кастетом по "яблоневому" саду, где впервые повстречал ее, встретил еще раз, это могло быть настоящее провидение, посланное ему свыше, если бы эта встреча не состоялась в кустах, где он отливал, а она скакала верхом на каком-то пидаре. Он нес ее в новую квартиру на руках, без сознания она была еще лучше, как спящий ангелок, внешне было похоже, что девушка просто перепила и юноша относит ее домой. Единственно немного странным в его внешности, не считая ожогов, была его казенная рубашка, словно полинявшая из синевого в багрово-красный, он улыбался - никто не опознает кусок мяса, лежащий в тех кустах...
Эта была по началу странная любовь, переросшая в такую же привязанность, но уже к двум вещам. Кастет, с помощью которого он по вечерам, гуляя по округе, обеспечивал всеми мирскими радостями себя и свою собаку. И самой любимой была вторая вещь - собственно собака, с выбитыми зубами, когда-то бывшая Ей, лежащая на привязи у своей миски, в те моменты, когда он не наебашивал ей на клык или не драил в жопу:

На этом пока все,
Чаще Ебитесь,
Слон.