- Ничего особенного, маленькая простуда. Но я вам советую бросить
курить, у вас в сердце легкий шумок, еще немного и всё.

- Как всё? - ахнула мама.

- А вот так - сказал доктор - Кердык. Пиздец в некотором смысле.

- Какой пиздец? - затупила мама.

- Какой, какой… Обыкновенный. Человеческий. Муженек ваш ласты склеит, хоронить потом придётся. Такие вот дела, голубушка.

И когда он ушел, мама сказала папе:

- Ты реально мудак - доводить себя до болезней этими проклятыми
папиросами. Ты еще такой молодой, а вот уже в сердце у тебя шумы и хрипы…

- Какой еще триппер?! - испугался папа - У меня туберкулёз походу.

- Хуеркулёз блять! - выкрикнула с сарказмом мама - Уж лутше бы триппер, всё равно от тебя толку ноль, пидар..

И тут они начали обзывать друг друга всякими словами, некоторые были очень гадкие, а некоторые я даже и не знал, например имбицил, вафельница, ебанько и тому подобное.

- Ну, - в конце концов примирительно сказал папа, - ты преувеличиваешь! У меня нет никаких особенных шумов, а тем более хрипов. Есть всего-навсего один маленький шумишко. Это не в счет. Поняла, тварь?

- Нет - в счет! - воскликнула гневно мама. - Тебе, конечно, нужен не шумишко,тебя бы больше устроили скрип, лязг и скрежет, я тебя знаю, пидараса... Вот сдохнешь, где мы возьмём денег на похороны?

- Да ебись ты в пасть! Во всяком случае, мне не нужен звук пилы, - перебил ее папа.

- Я тебя не пилю, - мама даже покраснела, - но пойми ты, это
действительно невероятно вредно. Ведь ты же знаешь, что одна капля папиросного яда убивает здоровую лошадь к хуям!

Ни хуя себе!? Я посмотрел на папу. Он был, конечно, нормальный такой мужик, но не лошадь вроде. Не, ну как напьётся, на павиана похож. Или вот когда в гости к маме дядя Руслан по кличке Гоблин придёт, то на быка. Но чтобы на лошадь…

И главное при чём здесь убийства-то эти ебаные?!. Не, то что я один раз курил у Миши трубку папы его эту ебучую, да эта хуйня точно убивать умеет, потому как ноги с неё таким слабыми становится, что и не убежать ни от кого не сможешь, а руки при этом, как говорит Мишка вовсе не сильными становятся.

Но папа-то не то вовсе курит!

Я один раз взял у папы папиросу его, он их хранит ещё в туалете, в шкафу там с плоскогубцами всякими и гвоздями, хотя покупает в магазине, и пачку держит на виду у мамы. Дык вот, пока никого не было дома, взял я у папы сигарету эту, лёг, значит на диван, курю значит. И так смотрю, что я вроде большой сразу стал, почти как папа, когда он в павиана превращается, весело чота. Мне тогда показалось, что я стал больше даже самой захудалой коровы. И что было ништяк, так что корова бы хрен поместилась на нашем диване, а я помещался свободно. Я тогда рехнулся прям весь от щастья.

Так что фигня это всё со смертью от этой капли яда. Пиздит мама. За ней это водится, кстати.

А в субботу папа вдруг хуяк и выздоровел, и к нам пришли гости. Пришел дядя Руслан по кличке Гоблин с тетей Катей, Алексей Александрович Тайлер и жена ево тетя Тамара. Все пришли и стали вести себя очень прилично, типа будьте любезны, извините, отнюдь нет, извольте, а тетя Тамара как только вошла, так вся завертелась, и затрещала, и уселась жрать винище рядом с папой.

За столом она стала окружать папу заботой и вниманием, спрашивала, удобно ли ему сидеть, не дует ли из окна, и в конце концов до того наокружалась и назаботилась, что всыпала ему в чай три ложки сахару. Папа размешал сахар, хлебнул и сморщился.

- Я уже один раз положила сахар в этот стакан, - сказала мама, и глаза
у нее стали зеленые, как крыжовник.

Думаю "Ну всё, каюк тете Тамаре, щас наступит ей пиздец!" Мамаша у меня глаза-то уже залила, страху ноль, залютовать может с полоборота.

А тетя Тамара расхохоталась во все горло типа гы-гы-гы. Она хохотала, как будто кто-то под столом кусал ее за пятки. А я уверен, что это был не "кто-то", а дядя Руслан. И не за пятки он её кусал и втихаря щипал за сиськи. А папа походу тоже въехал в этот блудняк, набычился и отодвинул переслащенный чай в сторону.

Тогда тетя Тамара вынула из сумочки тоненький такой портсигарчик и подарила его папе.

- Это вам в утешение за испорченный чай, - сказала она. - Каждый раз,
закуривая папироску, вы будете вспоминать эту смешную историю, ее
виновницу и уссываццо ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы….

Папа угрюмо тряхнул головой и буркнул:

- Угу, абассака проста.

Я, чесно говоря, одурел от такой сучности. Вот с хуяли тётя Тамара пытается дать папе папироски, от которых лошадь может кони двинуть?! Ведь у папы есть свои, от которых лошади оживают типа. Вот возьмёт он свою папироску, покурит, вообразит себя лошадью и захочет курнуть тёти Тамары папироску, курнёт, а ведь они убивают лошадь! Но ведь от папиных-то лошади оживают! И от такой дуальности невъебической может стать папе не то что плохо, а совсем как пиздец хуйово.

Сами подумайте, папа-лошадь воскресает и умирает одновременно!

Я так думаю, что избить надо тетю Тамару за такие запутки ублюдочные. Вот нахуя она папе весь кайф обломать хочет?!

Ну и говорю я ей, дуре дикой:

- Вы ебанулись что ли, тетя Тамара! Чтоб вам не обнимаццо года два ни с папой ни с дядей Русланом, ни тем более с Алексей Санычем Тайлером! И приходите пожалуйста следующий раз без портсигарчика. Мне его подарите лучше.
Чтобы ноги вашей толстой больше здесь не было!

Я сказал это вроде как про себя, в мыслях типа, а на самом деле - хуй! Получилось почему-то громко и отчетливо. Но все были так безобразно пьяны, что никто ничего и не понял.

А папа закосил под идиота, взял портсигарчик и глупо повертел его в руках.

- Спасибо, Тамара Сергеевна, - сказал папа, - я тронут без пизды. Но сюда не войдет ни одна моя папироска, портсигар такой маленький, а я курю "Казбек". Впрочем...

"Угу, Хуйзбек!" - подумал я. Уж я-то знал, что весь Казбек-мазбек папа выбрасывал в унитаз, а вместо Казбека забивал в папиромы са-а-а-а-а-а-а-авсем другой табачок.

Тут папа взглянул на меня.

- Ну-ка, Денис, - сказал он, - вместо того чтобы в одну харю ебошить третий стакан косорыловки на ночь, пойди-ка ты дружок в туалет, там на второй полке сверху, рядом с банкой олифы, лежит коробка "Казбека", вот её, родимую, ты и притащи-ка ты мне. Заодно и поссышь. И, кстати, наполни этот вот портсигарчик и это…. заодно и поссышь.

Собственно, что такое олифа я не знаю нихуя, да и цифры там, вторая, третья, понимаю совсем хуйово, так что все эти папины ебучие указания были для меня хуйнёй какой-то непонятной. Но где лежит "Казбек", я знал точно и без него.

Я пошел в сортир, поссал там, взял папиросы и на всякий случай олифу. Возвращаюсь в комнату и чото все какие-то неадекватные сидят. Я им олифу, значит, показываю, мол вон берите, тока винище и олифа вещи противопоказаные. А папа посмотрел на меня как-то странно и весело рассмеялся:

- Полюбуйтесь-ка, что сделал мой ёбаный сын!

Тут все гости стали наперебой выхватывать друг у друга портсигарчик, который я всучил папаше, и оглушительно хохотать. Особенно старалась, конечно, тетя Тамара. Когда она перестала смеяться, она согнула руку и костяшками пальцев постучала по моей голове.

- Как же это ты догадался отрезать папиросы так, что они стали еще длиннее? Вон, в портсигар не помещаюццо!!! Высовывоюцо из нево! Откуда ты взял такие длинные папиросы, сука? Это не "Казбек"! Мундштуки нормальные, а табаку чота дохуя. У тебя в голове - песок или опилки?

Я сказал:

"А у тя в башке говна дохуя, Тамарище Семипудовое!"

Сказал, конечно, в мыслях, про себя. А то бы меня эта Тамара легко уебать с ноги. Ну её нахуй. Она и так смотрела на меня что-то уж чересчур пристально.

- Ну-ка, иди сюда, - вдруг встряла мама и взяла меня за подбородок, - посмотри-ка мне в глаза! Откуда у тебя эти папиросы???

Я стал смотреть в мамины глаза и почувствовал, что у меня щеки стали
красные, как флаги.

Я уж решил закосить под придурка и затупить, как папа весело сказал:

- А! А это мои новые папиросы! По случаю достал! Это я вас так разыграл!!! Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы!!! Типа мои папироски в ТРИ раза длиннее портсигарчика этово ёбаново! Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы! А ну-ка, Дениска, неси их сюда! Угощайтесь, гости дорогие!

Ф-у-у-у-у-у-у!!! Затупил-то не я, папаша мой походу, ну да и хуй с ним! Не запалил меня мамаше - это покайфу!!!

Хотя мамаша - хуй с ней! Гораздо больше мне не понравилось, как на меня смотрел Алексей Саныч Тайлер, ну который с тётей Тамарой пришел, помните? А дядя Тайлер смотрит на меня и говорит значит странно:

- Слышь, родной, ты это, давай с тобой покурим чоли, в плане?

Тут-о я и понимаю, что там где я брал, лежали папины папиросы с которых лошади оживают и я в корову могу превратится, почти такую же как мама, а между второй полкой и олифой этой ёбаной лежит, то что папа просил!

А мама спрашивает зло так:

- Денис, чьи это попиросы!?

Так дети начинают говорить неправду.

Пиздеть, проще говоря.

- Да, - сказал я, - я ошибся, я взял не то. Сейчас исправлюсь. Олифа нужна?

- Выйди из комнаты, - сказал устало дядя Тайлер, и папа так грустно подмигнул мне.

Я то ущел, а они-то остались, я сидел ещё долго в темной комнате и слушал их. Хуй знает, но в тот вечер я понял, что капля никотина убивает не только лошадь.

А походу портсигар тот я таки спиздил.