Я вышел на улицу. Свежий ветер нес запах горелой резины, с каким-то кислым привкусом. Во рту и в глазах неприятно щипало. Люди-кузнечики, поскрипывая хитиновым покровом, молча и сосредоточенно прыгали на обрубках конечностей. Я не удержался и пнул одного, отчего он упал, потом поднялся и быстро застрекотал своими большими челюстями. Провода низко свисали со столбов, густо утыканные птицами - ламиями - глухо урчащими и почти слепыми существами с белыми огромными глазами. Некоторые из них пережевывали горелые куски падали с ближайшего пепелища. Горел перевернутый автобус, и кучи ламий спешили урвать свою добычу, потому что обыкновенные люди, из костей и мяса, даже обгорелые, были вкуснее и питательнее безмозглых хитиновых тварей.

Я был зол; злость никак не проходила, потому что мне поступил приказ от Главного. Ему зачем-то понадобилось лицо, и это лицо я должен был сейчас ему добыть. Было бы проще всего попытаться найти что-то подобное, разогнав ламий и проникнув в горящий автобус, однако я знал, что стоящего товара достать не получится, ведь была очень малая вероятность, что даже уцелевшее от пожара лицо окажется Кричащим. Да и авария автобуса была подстроена обезьянами, которые, издалека учуяв Кричащих, к такому транспортному средству и близко не подойдут.

Сильно болели покрытые язвами босые ноги, но я знал, что Главный, после того как я принесу ему желанную добычу, даст мне еще немного бальзама, с помощью которого боль отступит. И настанет хавра - мое всегдашнее состояние после выполнения его задания. Его звонок раздавался в моем мозгу только лишь после того, как он чувствовал, что хавра закончилась, и мои язвы снова будут разъедать мое тело, пронзая меня мучительной болью, снова буду я вдыхать вонь пожарищ и смрад разложения - пока не сделаю то, что он просит.

Я услышал громкое стрекотание вверху и посмотрел на крышу ближайшего многоэтажного строения - угловатого и безобразного, исковерканного Пси- Метаморфозой, как и весь остальной мир. Люди-кузнечики и большие слепые белые мухи с атрофированными крыльями падали на торчавший из земли искореженный железобетон и один за одним разбивались. Им вслед раздавался урчащий смех ламий-неудачниц, которым не посчастливилось полакомиться обгорелыми трупами из автобуса.

Несколько ламий поджидало падавших внизу. Хотя они почти ничего не видели, они прекрасно ориентировались в помощью своих ультразвуковых локаторов, и с удовольствием разрывали людей-насекомых острыми как лезвие зубами, однако их не поедая, просто ради забавы. Когда я с ними поравнялся, они, недовольно урча, пропустили меня - ведь они и меня с большой радостью предали бы такой же участи - и лишь печать Главного у меня в голове, добросовестно переданная их локаторами, их останавливала.

Вскоре я дошел до заброшенного трамвайного кольца и забрался на наклоненную под большим углом палубу ракетного катера, наполовину торчавшего из-под земли. Этот катер также попал сюда вследствие всеобщей Метаморфозы, постигшей мир какое-то время назад. И он служил местом перехода - где наш мир неуловимо менялся, перетекая в мир нетронутый. Надо было просто пройти через рубку - и тогда ты оказывался в метро другого мира.

Я был зол в основном потому, что именно момент перехода причинял мне величайшую боль, выламывал все мое тело, о чем Главный, несомненно, знал - и меня не жалел. Когда-нибудь я его убью, если хватит хавры.

Но теперь надо доставать Кричащее лицо.

(2)

Место перехода из катера выходило в один из вагонов, движущийся между станциями. И хотя я приблизительно рассчитал время, когда на этой ветке и на этом направлении почти не бывает людей, риск все равно был - можно было запросто угодить между вагонами или попасть на рельсы, под колеса. И еще эта боль.

Но я как-то справился и ввалился в практически пустой вагон благополучно. Теперь в этом мире я выглядел как обыкновенный бездомный - до предела опустившийся бомж с дырявыми штанами и проглядывающими из дырок язвами, в сальной ушанке и с безумными глазами. Все-таки в моем мире мне было лучше.

В вагоне было всего четыре человека - было уже поздно, и поезд удалялся от центра. В дальнем конце дремал в наушниках подросток, еще дальше на сиденье обнималась поглощенная своей страстью парочка, а вот рядом со мной было, похоже, то, что нужно. Это была небывалая удача, и у меня сразу улучшилось настроение - не надо было пересаживаться из поезда в поезд, ускользая от блюстителей порядка, стараясь отвести их от себя примитивным гипнозом.

Девушка была в белой шубке и читала книгу. Она также не обратила на меня никакого внимание. Из-под белой шапки выбился рыжий локон, и она красивым движением убрала его на место. У нее было породистое, даже аристократическое умное лицо. На обложке книги было написано "Джереми Мур. Призраки Мухтихамунди". Я бегло просканировал книгу - она один в один отвечала излучаемыми мозгом запросами девушки. Запросами ее Кричащего лица.

И она была мне нужна.

Времени у меня оставалось минуты три, и я надеялся успеть - если позабуду о боли в ногах и во всем теле, если представлю, что вогнал в себя добрую дозу хавры, если позабуду в Главном, о моем мире, свои воспоминания, если…

Я прыгнул и сбил ее с сиденья, садясь на нее верхом, одной рукой зажимая рот, ногами блокируя ноги, а другой рукой - руки. Книга отлетела далеко в сторону, я мельком посмотрел на пассажиров в другом конце вагона - никто из них так и не обратил на меня внимания. И тогда я пронзил ее лицо долгим и очень сильным взглядом. Она прервала свои попытки что-то сказать, и я убрал руку с ее рта.

Потом она открыла глаза и тихо спросила:

- Кто вы? Что вам нужно?
- Мне нужно твое лицо, и никто не виноват, что ты одна из кричащих и нужна Главному и нашему миру. Прими это как должное.
- Но почему, почему именно я, мы…

- Ты знаешь, когда кто-то из людей вашего мира оставляет на земле кучку кала, эта вещь - отброс человеческий прости, вопит, умоляет, чтобы ее отнесли в канализацию, чтобы она могла там свободно и вольно резвиться со своими подругами. Но если кучка кала лежит где-то в кустах под забором, или припорошена снегом, то никто не откликается на ее крик, никто не проявляет к ней такого милосердия. И это -- грех на вас, людях. И кучка кала - это самый простой пример. Подумай также о пулях, снарядах и бомбах, которые лежат в смазке, на полках армейских складов. Они должны выполнять свое прямое предназначение, однако люди - неблагодарные свиньи - не внемлют их крику, их стонам.
И точно так же кричит твое лицо, оно должно выполнить свое предназначение у нас, оно умоляет тебя, всех вас, его отпустить, оно должно действовать! Ты должна это понять. Будь милосердна и пойми меня. Пожалуйста. Как я проявляю милосердие к этой вот своей бритве, которое также уже залежалось без работы.

До станции оставалось меньше двух минут, я взял бритву поудобнее и стал быстро вырезать ее лицо. Лицо Кричащей, которое вознаградит меня моей хаврой.