"Залатууую карусельь…", "Изакнаизакнаизакна видишь тыыы…". Все это я впитывал. С этого все начиналось. Я передразнивал маму, напевавшую популярные мелодии. Сначала - втихаря, потом - обнаглел.
Помню, мама очень рассердилась, когда, вернувшись домой, застала меня перед зеркалом с густо намалеванными губами, в ее черной шляпке и туфлях. Я стоял в них, будто в двух кораблях, готовых разойтись разными курсами. Я кривлялся перед зеркалом. Проигрывателель проигрывал пластинку Аллы Борисовны. Мама смекнула, что я изображаю не Пугачеву, но ее, маму. Тогда меня выручила бабушка. "Ребенок все-таки, ну что ты, да Бог с ним… Чем бы не тешилось…"

Бабушка стала моей союзницей. Она интеллигентно хихикала, когда я корчил рожи за спинами ее подруг-пенсионерок. Вздрагивала, когда я, тихо подкравшись сзади, орал ей в ухо голосом кота, которого дернули за яйца. Между прочим, соседи спрашивали ее: "Нина Гавриловна, вы котика завели? Так кричит… Не болеет?"
Однажды я до полусмерти напугал дедушку. Выстрелил ему в затылок из пистолета с пистоном и выдавил из себя Высоцкого: "А теперь Гарррррбатыйй!"

В школе жертвами моего таланта становились учителя, само собой - завуч и даже директор. Попался только однажды: учительница музыки неслышно вошла в класс, где я под общий хохот долбил по клавишам фортепиано, в такт потряхивал головой и приговаривал, картавя: "Хог`ошо, Хог`ошо…". Учительница музыки была глуховата. Она меня похвалила.

В институте я стал осторожнее. Я больше не дразнил тех, от кого могло влететь по ушам. Зато дворники, ключницы и буфетчицы от моего обличительного обезьянниченья даже увольнялись с работы. Особенно вдохновенно у меня получалось в компании девушек после стаканчика шампанского.

Вот так, под стаканчик-другой, и пошла писать моя губерния. "Аншлаг", фантастический успех в пародии на Президента… Тут же - дуэт с Аллой Борисовной. Выяснилось - у меня есть голос. Я пою! Когда звали на телевидение - даже поломался немного, обсуждая гонорар. Взял дополнительных бабок за обязательство надевать очки. Конечно, без диоптрий, но ведь я уже - звезда!

Однажды я понял, что устал сочинять фразы типа: "Жаль, Михаил, что у вас больше нет 500 рублей…. Потому что вы выиграли тыщщу!"
Я предложил девчонкам-редакторам придумать что-нибудь для меня. Настя при этом покраснела и отвернулась. Настя хорошая. На следующее утро в моей электронной почте появилось 118 новых вариантов игры на игроцких нервах за скромной подписью "Н.". Настя, кажется, в меня влюблена.

В то, что чувство меры и вкуса мне ни разу не изменяло при этом, я верил свято. Каждый вечер я разговаривал по телефону с бабушкой, а ее интересовало только это. "Мося, ты не переигрываешь?" - "Бабуля!". И даже тут не мог удержаться, чтобы с трубкой у уха, глядя в зеркало, не пошамкать глумливо своим широким ртом.

Сегодня меня, участника восьми новогодних Голубых огоньков, Президент награждал в Кремлевском дворце. Знаком "Заслуженный деятель эстрады".

И тут что-то случилось. Пожимая Президенту руку, я ответил ему в лицо его же голосом "Спасибо". На его лице стало рождаться изумление, но меня уже понесло. Я растянулся в шпагате и стал читать рэп-речетатив, ища глазами среди сидевших в зале Евгения Вагановича. Его не было.

Отталкивая шефа службы кремлевского протокола, ко мне спешила испуганная бабушка.

Батоно.