Если считать по-старому, то Гошнаг разом выдула добрую косушку горилки, так ей хотелось хоть на какое-то время избавиться от боли и усталости. Хорошо, что напиток был «гражданской» выгонки, а не походной казачьей, которая чуть ли не в два раза крепче казённой водки. Вкусная прохладная горилка мягко проскользнула внутрь, и девушка на какое-то время неподвижно замерла с листочком щавеля во рту, прислушиваясь, как целительная влага наполняет её сосуды и растекается по всему телу, придавая сил и заглушая боль.

Василия всё не было, и Гошка решила сделать пока самое необходимое. Чертыхаясь и хватаясь за ветки деревьев, она допрыгала до того места, где разделась, чтобы заманить кого-нибудь из аркашкиной шайки. Куртка, брюки, трусики, спортивная майка с немецким хищным орлом на груди — всё было на месте. Да и кто бы их унёс? Паломники и калечные ночью в чащобу не полезут, медведям с волками одежонка без надобности, а лежащему в десяти шагах трупу Бобожона и подавно ни к чему.

Да уж, невелик гардеробчик, и грязное всё, как будто обладательница под забором валялась. Впрочем, за эти часов тридцать в основном и валялась то там, то сям, пока некоторые в заграничных шмотках на автомобилях с женихом разъезжали. Гошнаг подумала про Бомбану с Касымовым и рассмеялась, вспомнив, как лейтенант кувыркался в канаве у цыганского табора. Эх, простирнуть бы одёжку с песочком — теперь, когда лишняя лошадка есть и верёвка тоже, можно примотать кобылке на спину, бельишко и высохнет по дороге. Мыльнянки бы ещё надрать, всем стиркам стирка получилась бы! Но без лампы ночью мыльный корень трудно найти, его бело-розовые цветочки до утра закрыты уже, да и подкопать нечем, всё у Васьки в седельных сумках. Где его черти носят? Придётся песком, по-простому.

Помяни его, как говорится, — он и покажется. Талько даже испугалась, заслышав громкий треск кустов со стороны храма, у неё ничего не было, чтобы защитить себя, но Буцефал только лениво повёл ушами, не повернув головы на шум. На поляну выехал необычный конный поезд, возглавляемый Василием, гордо сидящим на армейской кобыле, к которой были пристёгнуты запряжённые парой лошади ушкуйников. Процессию замыкали волочащиеся по земле трупы Вовчика и ещё одной кобылы.

— Воистину, тебя только за смертью и посылать! Зачем ты дохлятину эту сюда приволок? — Гошка была настроена миролюбиво, но держала фасон.

— Путь к храму освобождал от посторонних предметов. Пойдут православные к Богу, а тут безобразие такое! Молиться будут и думать про увиденное, нехорошо это. Ещё и лошадь одна прибежала, Бабая наверно. Всё не с пустыми руками в Шунтук к дяде приедем. Верно ведь?

— Верно, верно. Мертвечина тоже для дяди?

— Где я их на горке спрячу? Она голая, как коленка, а тут найду в роще овражек и ветками забросаю.

— Молодец, тогда уж и Бабая подбери заодно, обшмонай только. Сало и всё остальное со штыком сюда давай, я на камушек рушничок с петушками постелю и нарежу всё красиво. А ты чего Вовчика за ноги привязал? Теперь у него от головы почти и не осталось ничего. Вот пойдут твои паломники, а на дорожке глаза лежат. Что глядите на меня, тёмно-голубые? — Гошка пропела строку из романса и глупо рассмеялась.

— И когда ты только нализаться успела, подруга?

— Не переживай, тебе больше осталось. Трогай давай, насусалар сарапульский. Мыльнянку знаешь? Надери на стирку, ага? Буцик, что ты меня так смотришь? Порицаешь, да? И зря. Я тебе так скажу по секрету: Гошнаг Платоновна Талько тоже человек. Со своими слабостями, вот. Я не про горилку с водкой, я про душу свою бессмертную... Ничего-то ты не понимаешь, глупое животное, но я тебя всё равно люблю, потому что ты — друг. Приедем домой, я тебе ведро пива куплю. Там ты будешь пить, а я смотреть. Нет, не так — вместе будем, я пиво тоже люблю. Пойдём до купели, где вода переливается, я руки помою с лицом и штык почищу. Можешь тоже копыта ополоснуть, и тебе гостинчик перепадёт.

Вернувшись на полянку, Гошка постелила на плоский камень полотенце и стала накрывать на стол.

Первым делом она отрезала солидную горбушку, обильно посолила её из плетёной походной солонки и протянула коню:

— Ешь братишка, приятного аппетита!

Мама с детства приучила дочку, что на столе всё должно быть не только вкусно, но и красиво, потому что это проявление уважения хозяйки прежде всего самой к себе, человек не уважающий себя, не сможет уважать других.

На импровизированном столе появились красивые канапе из аккуратно нарезанного хлеба, вкуснейшего подкопчённого сала с мясными прожилками, приготовленного на вишнёвой и абрикосовой щепе, и полуколец ростовского репчатого лука. Вся эта красота была сколота остроганными кусочками сухих веточек, валявшихся под ногами. Одну большую луковицу Гошка разрезала поперёк не снимая шелухи и осторожно извлекла сердцевины, оставив под кожурой по паре слоёв. Получились две симпатичные луковые пиалки, ёмкостью как раз на один глоток благодатной амброзии. Кулинар слегка подрезала донышки, чтобы чашки из натурального продукта устойчиво стояли на камне. Обрезки и крошки Гошка смахнула в траву, и к ним тут же подбежала семейка ежей, устроив весёлую толкотню. Аромат сала разносился по округе и грозил появлением животных куда более крупных и опасных, чем забавные колючие фыркалки, но Василий Константинович на этот раз не промешкал, и опередил всех потенциальных конкурентов.

— Быстро я? Там промоина большая от прежнего перелива, все поместились. Держи корешки, хватит столько?

— Тут весь Тульский обстирать можно. Дай парочку, остальное в сумку обратно сложи, я тебе татарского мыла сварю, в казарме пригодится, любую заразу на коже лечит.

— Я слышал. У нас дома его собачьим мылом называют. Ух ты, какая красота! — Василий потянулся к канапе и тут же получил по рукам.

— Куда клешни свои тянешь? Только что мертвечину таскал же! Быстро помыл вместе с рожей, и за стол!

Умывшийся Корепанов долго складывал свои длинные ходули вокруг камня, пока Талько наливала горилку в луковицы.

— Хорош лягаться! Боишься, что меньше достанется? Давай, за наше здоровье! Не отнекивайся, тебе тоже нужно после таких передряг. Ой, какая же вкуснотень! Всё-таки есть на этом свете хоть какая-то польза от хохлов.

— Наша бабушка говорила, — хохол без нычки, что лес без птички!

— Верно, права была бабушка! Давай Вовчика помянем! Ты допивай всё и доедай, я купаться и стираться полезу, — Гошка скинула с плечей накинутую куртку и бодрым воробьём проскакала на одной ножке мимо Васьки к узлу с одеждой, а потом с узелком до купели, невольно позволив разглядеть себя при свете луны и лампы во всех проекциях.

Опыт близости с женщинами, хоть и небольшой, у поповского племянника уже имелся, вся жизнь Сарапула крутилась вокруг пристани, где он работал грузчиком в артели. Работа была тяжёлой и грязной, но оплачивалась хорошо при любом строе, а где варенье, там и мухи. Василий был достаточно привлекателен, романтичен, но прижимист, имея за спиной трёх домочадцев женского пола и расходы на хозяйство, отчего дам в его послужном списке было, как пальцев у однорукого труженика лесопилки.

Он уже видел Талько полностью обнажённой, но это было в бою на тропинке или через пробоину от картечи, когда его мозг больше внимания уделял совершенно другим деталям. Теперь же, в относительно спокойной обстановке, да еще после выпитой горилки...

Гошнаг и в мешковатой рабочей одежде, бывшей ей на пару размеров больше, и в грубых рабочих ботинках, была симпатична, а сейчас вовсе стала необыкновенно прекрасной в своей наготе, и это не было обманкой от выпитой Василием горилки. В этой красоте, что удивительно, не было ничего детского, кроме, может быть, не очень высокого роста, но это ничуть не портило её безупречных пропорций. Высокая упругая грудь с немного торчащими в стороны друг от друга острыми коричневыми сосками, прямые плечи, узкая талия, круглая подтянутая попка, стройные ноги — всё было настолько привлекательно и желанно, что юноша быстро опрокинул три луковые стопки горилки, закусил ароматным салом и стал смотреть в сторону, чтобы не выдать своего волнения.

Гошнаг было неудобно стоять, опираясь коленями на каменный обод купели и стирать, к тому же она понимала, что в такой позе, в десяти шагах от Васьки, она переходит даже свои, довольно свободные рамки приличия. Пришлось целиком залезать в воду и взбивать пену вещами со стружкой мыльного корня в небольшом углублении лавового дна рядом с берегом. Закончив замачивать свою одежонку, она вымыла голову, сгребла пожитки повыше, и улеглась на них затылком, почти полностью погрузив лицо в прохладную, но не холодную воду купели.

Не зря источник издревле называли Живоносным. На Кавказе источников, родников, ключей, криниц и подобных выходов воды хоть пруд пруди, больше всего в мире, и общим числом, и на единицу площади. Много в разной степени полезных, но равных действительно нет. Видимо, сложилось невероятное количество геологических, географических, климатических и ещё каких-то факторов, но что есть, то и есть. Автор имел возможность проверить это на себе, когда размозжил себе кисть сдвижной дверью Газели прямо в день покупки, когда ещё не знал об этой гильотине и был наивен и беспечен.

По счастью, дело было неподалёку, и отец продавца, лично знавший Лаврентия Павловича, сел за баранку и отвёз автора на источник, где надавал пинков и лещей вертевшемуся под ногами служителю культа, раздававшему паломникам обоего пола листовки о вреде аборта, и велел принести ведро с целительной влагой. Автор сидел на скамейке, держа клешню в ведре, а неугомонный дед начал исполнять перед стадом паломниц роль змея-искусителя, предлагая заняться первородным грехом. При этом уровень его пикаперства не вмещался ни в какие левелы и рейтинги. Простите за прямое цитирование: «Ты чего сюда припёрлась? Руки-ноги есть, морда симпатичная, сиськи по коленкам не шлёпают, щетина не растёт вроде... Какая, нахрен, депрессия? Твоей жопой в кровати двоим подмахивать, а не воду в купели баламутить. Поехали ко мне! У меня прудик для полива на участке, лягушек из него прогоним — и сиди там хоть до морковкиного заговенья. Лбом можешь об тротуарную плитку постучаться, голова поболит немного и пройдёт, зато о депрессии своей разом забудешь!»

Нынешние психологи только хлеб даром едят и деньги из трудового народа тянут. Впрочем, я не про дедово НЛП сейчас. Руку начало отпускать уже в ведре, а назавтра уже сам рулил целый день. Было чуток больно да оставалась небольшая отёчность, но всё функционировало в полном объёме, а на третий день и вовсе ничего не напоминало о травме.

Дед умер в прошлом году, прямо после празднования своего девяностолетия. Гонялся голый и пьяный за сорокалетней дочкой соседки, требуя продолжения интимных утех. Полез через кованный забор с острыми навершиями-пиками. Голая скользкая нога сорвалась, и он оказался, как шпрота на вилке, но не мучился, одна из пик проткнула сердце. Достойная быстрая смерть, по мнению автора, царствия деду небесного...

Вода поддерживала Гошнаг в невесомом состоянии, раны, ушибы и порезы переставали болеть, всё тело наливалось энергией, а ещё через несколько минут девушка поняла второй смысл названия источника.

— Василий Константинович, ты там по тридцать три раза пережёвываешь?

— Я не считал, а что?

— Мне твоя помощь нужна, — Талько перевернулась на живот, вытащила из под себя уже снова белые носочки, напихала в них стружки мыльного корня и не туго завязала горловины. Получились две удобные пенистых мочалки.

— Фто флуфилоф?

— У меня занозы в спине остались, не могу дотянуться. А ты что шепелявишь?

— Фкурка у фала фкусная. Уфэ иду, — Корепанов завернул остатки трапезы в полотенце, придавил камнем от наглых ежей, быстро разделся, оставшись в одних кальсонах, и поспешил к воде.

— Ты ещё валенки надень! Обратно в мокрых поедешь? Лампу возьми, как ты занозы увидишь?

Васька принёс летучую мышь, повернулся спиной к Гошке, и под её ехидные реплики стал возиться с пуговицами манжет нательного.

— Это тебе в околотке выдали красоту такую начсоставскую?

— В Самаре на рынке купил, проездом. Командирские под носки удобнее и ткань получше. Петли ещё не разработались — вторые, нет, третьи сутки всего ношу.

Бочком-бочком обладатель начальственного исподнего залез в купель по колено, прикрываясь ладонью и размахивая другой рукой для баланса, всё также целомудренно глядя в сторону храма на горе.

— Корепанов, как ты меня обрабатывать собрался? Или у тебя глаза на затылке и руки, как у куклы в балагане на ярмарке, во все стороны гнутся?

— В каком смысле обрабатывать?

— В сельскохозяйственном — занозы у меня на спине пропалывать. Лови мочалку, сам тоже помойся перед тем, как меня шарить начнёшь, от тебя лошадями за версту несёт, сейчас медведи со всей округи набегут и подковы с тебя сдирать начнут!

— Нет тут медведей, не сочиняй. Но помыться и взапрям не помешает, я сестру с самого детства к чистоте и аккуратности приучаю, а тут сам подзавонялся, есть такое дело.

Василий начал тереть себя душистым пенящимся носком, громко сопя от удовольствия. Гошнаг, не теряя времени, достирала свою одежду, бросила её на берег и, оглянувшись на соратника, неожиданно отметила для себя, что в том конкурсе, где Аркашка с сотоварищи занимались измерениями, Корепанов явно претендовал бы на победу.

Девочки на юге созревают рано, Талько не только не была исключением, а благодаря своему умению разбираться в нюансах человеческой психики и физиологии, прекрасно понимала, чего она хочет. А если уж Гошнаг чего-то хочет...




— Запомни, Василий, между нами ничего не было, просто каприз подвыпившей женщины и ничего больше, какая женитьба? Лучше помоги стираное отжать и на лошадь привязать.

— Но ведь тебе было хорошо?

— Очень хорошо, оба раза. Ты молодец, спасибо. Надеюсь, тебе тоже понравилось. Осторожней, руки мне оторвёшь! Не нервничай, я хотела, ты хотел — всё, закончили упражнения. Тебе в армию идти, в казарме жить. Мне в соломенные вдовы прикажешь записаться? А чем я провинилась? Что пару раз приятное нам сделала? Мне учиться надо, профессию получать, чтобы Шунтук поднимать. Ты хороший парень, симпатичный, смелый, добрый — зачем тебе такая оторва? Я корову доить и поросятам попы мыть не собираюсь всю жизнь, да и мужа с детьми обстирывать, хотя и умею всё по дому. Ты не сердись, тебе для семьи другая нужна — тихая, покладистая. Подумай головой своей, а встречаться иногда можно, я же не против, для здоровья это полезно. Выводи лошадей, пора ехать.

— Но я... — хотел продолжить отвергнутый жених, но в этот момент небо над холмом озарилось алым светом и раздался взрыв такой силы, что скала содрогнулась под ногами, и вода из купели хлынула через край.

— Землетрясение! Ложись, Гошка! — Василий пихнул Талько и повалился на неё.

— Корепанов, слезь с меня! Ишь, разохотился как! Я же вроде всё объяснила. Может быть, но не сейчас, это бочка с бензином взорвалась, а их там с дюжину, да ещё масло машинное, ноги уносить надо, пока народ не набежал с хутора, на нас же поджог повесят, шевели копытами! — Гошнаг набросила на плечи многострадальное пальто и вскочила на коня.

Взрывы слышались один за одним, горящая бочка пробила крышу храма, дав огню приток воздуха, вспыхнули балки перекрытий, деревянный каркас обшивки. Церковь горела факелом, выбрасывая наружу чёрные густые клубы масляного дыма, который можно было бы увидеть даже из Краснодара, если бы дело было днём, а уж из Майкопа аркашкин погребальный костёр был как на ладони.

— У нас горилка осталась ещё? — обратилась Гошнаг к попутчику, когда маленький караван пересёк окружную дорогу и въехал в спящий город.

— И горилка, и сало c хлебом, я всё в ручник завернул, кроме стопок луковых. Достать?

— Давай, надо привал сделать небольшой в спокойных условиях, ты мне про Елизавету ещё хотел рассказать, не забыл? — Талько свернула на маленькую полянку, где были сложены доски с кирпичами, и слезла с коня без посторонней помощи.

Василий завёл лошадей за придорожные кусты, спешился, достал из сумки свёрток и уселся на доски рядом с девушкой:

— Лампу зажечь?

— Не надо, мимо рта не пронесём как-нибудь. Слышишь, колокольчик пожарной машины? Нечего нам светиться, за пожарными наверняка милиция едет, ясно же, что не рыбацкий костёр у реки горит. Аркашка дурак, по мне из этих гаубиц палил, а попал по бочкам и по ящикам с шинелями. Бензин пулей не запалишь, а вот сухое сукно тлело-тлело, да и вспыхнуло. Я в крыше лаз проделала, потом мы дверь на всю ивановскую распахнули, тяга и пошла. Хорошо, что ты ослушался и к храму приехал. Коптилась бы с Аркадием и крысами на одном огне, бр-р-р, — Гошка сделала глоток, занюхала салом и протянула флягу Васе.

— Спасибо, я не хочу. Галка ругаться будет, она на батю насмотрелась в своё время. Да и тебе не надо больше.

— С чего бы это, и как немая может ругаться?

— Глазами она ругается и всем своим видом. А тебе не надо, потому что ты ещё глупостей наделаешь.

— То-то тебе глупости так не понравились, что замуж зовёшь. Сейчас ты мне всё про Лизку эту расскажешь, Корепанов! — Талько встала и распахнула полы пальто. — Давай лампу зажжём для разговорчивости?

— Зачем издеваешься? Там и рассказывать особенно нечего. На телефонной станции она работает, день через день, на две ставки. Ей, с ещё одной барышней, город выделил двухкомнатную квартиру с удобствами прямо в здании станции, двери в двери, но туда Лиза никого не водит, напарница не при делах, как я понял. Елизавета — дочь майора Булатова от директрисы детского дома, Зины, но майор с ней сожительствует, когда в город приезжает. Аркадий её клеит, клеил то есть. Девятнадцать ей вроде, и красивая. Вот всё, что я про неё услышал, пока меня к храму везли. А так всё больше про вино и девок говорили, можешь пальто застёгивать.

— А ларчик просто открывался! Я не про тебя, не переживай. Теперь понятно, почему Булатов в курсе всего был. Хорошо, что мы местных подручных перебили, а то бы послал людей гимназию штурмовать.

— Я только за сестру переживаю.

— Пустое, никуда майор до утра из Тульского не рыпнется, а людей под рукой у него нет. Где станция телефонная, я знаю, это недалеко от гимназии, прихватим Лизку по пути, и еще к кавалеристам в расположение заглянем, всё рано мимо ехать, — Гошнаг допила горилку, сунула фляжку в седельную сумку. — А ты молодец, герою полагается награда! — Талько сбросила на доски пальто и встала перед сидящим Василием на колени...




Около гимназии Талько спешилась и попросила Василия позвать кого-нибудь помочь впрячь Буцефала в телегу и принести из медпункта халат размером поменьше — одежда, привязанная к лошади ещё не высохла.

Корепанов постучал в двери, открыл Виктор Аполлинарьевич и вышел с маузером в руках на улицу:

— Мы уж и не чаяли вас увидеть! Вроде оба живы и здоровы, слава богу! Сейчас Ведява принесёт, что ты просила. Тамара с больными и девчонкой сидит, книжку им читает. А вот и Гораций собственной персоной, учуял минут за десять до вашего приезда, до этого у Галинки с рук не слезал, прихвостень, сразу сообразил, кто у нас теперь главный! Что у нас на повестке дня сейчас, Гошнаг Платоновна?

— Если Сергей Николаевич не против будет, пусть кот с Галкой и живёт, заодно мышей в часовне будущей гонять будет и породу кошачью в Шунтуке улучшать. В моих планах вам всем доложиться и поспать пару часиков, я с ног валюсь, да ещё и выпила прилично. Это ничего, я молодая, быстро очухаюсь. Дверь входную заприте просто, не от кого уже охранять. Спасибо, Ведява, наплевать, что велик, моё высохнет и переоденусь. Виктор, в сумках где-то набор отмычек на кольце, возьмите с собой. Вина из корзинки достаньте и закусить. Вам тоже не помешает нервы успокоить. Идёмте, а то я стоя засну, как лошадь.

24 мая — праздник горилки


Мыльнянка. Прекрасное средство для стирки, от моли и для кожи. БЕСПЛАТНОЕ!


Берестяная солонка-утица