Погоди-ка, — я взял лампу-переноску и посветил на Ирму, параллельно трогая руками. — совершенно гладкое, безупречное тело без хоть какого-то следа мучений, даже наоборот — ни до, ни после я такого не видел. Хоть бы прыщик какой или волосок, — кроме маленького чёрного аккуратного треугольничка вообще ничего. Неудахина сидела смирно и никак не реагировала, — можно я закончу?
Когда я умирала в первый раз, то как будто камера отдалялась постепенно.
Айварс сидел за столом, пил водку и разговаривал с ам с собой, или с кем ещё: — ну да, брошу в лесу, типа поссать пошла и заблудилась пока я спал, а там на кости растащат.
Он надел трусы и куртку, взял меня за ногу и поволок на двор. Я даже рассмеялась, когда моя полуотрезанная голова застряла на входном проёме, а он, хотя я знала уже не он, а тот кто вселился в его тело, дёргал и дёргал. Скользкая от крови нога выскользнула и Айварс упал лицом в угол скамейки. Он встал, шатаясь дошёл до машины, рухнул за руль, газанул и Волга, снеся секцию забора, исчезла из вида.
Я как бы поднималась всё выше и выше, глядя как машина, виляя из стороны в сторону, несётся в сторону города по узкой лесной дороге. За одним из поворотов шла молодая девушка, из редких тогда тамошних дачниц, дочка за руку держится мелкая, коляска с грудничком, шарик воздушный ещё к коляске привязан, — праздник же...
Айварс убил всех троих разом, — Волгу занесло на гравии и она вынесла семью с дороги как городошная бита и, кувыркаясь по дороге, прибрала и отставшего немного отца семейства или дедушку, — я толком не разглядела, — было высоко и свет гас, как в кинотеатре перед началом сеанса.
Не ищи на мне шрамов или следов порезов, — это не совсем моё тело. 
Или моё, но сильно изменённое, у меня даже родинки пропали и веснушек больше нет, а с ними такая смешная была...
Сейчас принесу, я знаю где стоит в шкафу, я же там ключ от мастерской... — Ирма поднялась и вышла из палатки. Я сидел и любовался на её безупречную фигурку.
*
Мы прожили вместе почти два года, но я так и не привык к её постоянной наготе, — что-то надеть дома кроме носочков, это целая проблема, — хоть полотенце накинь, я же курсовую пишу (переписываю, но тоже концентрация внимания требуется) .
— Ну извини, на мне ничего нового не выросло, но я и так вроде ничего, смотри что у меня есть, тебе же нравится? — какая уж тут курсовая нафиг...
*
Я проснулась, или очнулась в морге, на холодной жёсткой каталке и тут же принялась себя ощупывать, — всё было на месте и целёхонько, — живот, грудь, горло, губы, — только выбитых бутылкой зубов не было, хотя рот не болел совсем.
Слезать было трудно, — я как бы напрочь забыла, как двигать руками и ногами, но это быстро прошло и я двинулась на свет полуоткрытой двери морга
Шум был большой, но быстро унялся, - я живая, пусть у родителей и свидетельство о смерти двухдневной давности на руках — следователь и медики напутали в праздники по пьяни, делов-то.
Хуже стало, когда я умерла во второй раз, через неделю, на руках у папы, в той же палате. Сепсис спалил меня быстро и дотла, может нож грязным был или ещё что.
На это раз я пробыла Там трое суток и кое-что успела понять. Не буду сейчас тебе рассказывать, это долго, а у тебя и так глаза по пять копеек. Прости, но ты должен всё знать, ты же мой муж и господин, правда? 
— Правда. Я буду с тобой сколько надо, хоть всю жизнь. А ты здесь для...?
— Да. Ещё до этого у нас в Карелии пропало несколько девочек, и потом, когда он уже был под следствием, под подпиской, ещё трое. Отец его заплатил огромные деньги. А что, — Айварс пьяный, лицо разбито о скамейку, я тоже пьяная, — бытовуха, а у машины тормозной шланг или что-то вроде этого оторвалось. Чтобы народ за ту семью с детьми не шумел, Айварса в судебно-психиатрическую у нас же на Матросах упекли, чтобы отцу не далеко ездить было. Год назад его перевели в лёгкое отделение, на территорию можно самостоятельно выходить.

— И опять началось?
— Да. Уже четверо. Пятая, девочка восьми лет, выжила, но он там её...всю... ну ты понимаешь.
— А...
— И не думай даже. Ты смелый и сильный, я знаю, иначе сейчас с тобой в палатке не сидела бы и замуж не просилась. Это другое, если здесь убить, то он перескочит, а ещё дед его... Это моя война, а тебе я и так уже благодарна.
Да, я не заменю Машу, не рожу ребёнка, кстати и она не смогла бы, не буду обихаживать твоих родных, половая жизнь тоже не полная будет, я с тех времён только с девочками, да и то редко, хозяйка из меня тоже так себе, но я чистюля и дом содержать умею, ты не пожалеешь ни разу, я тебе обещаю.
Так оно и вышло. Я не только не пожалел, а все два года если и не летал, то вполне себе помуркивал, хотя причуд у Ирмы было выше крыши.

* * *

— Ну что, ребятки, приготовим походное? Такого в Москве не подадут, вы там у закрытой консервной банки с голоду помрёте. Ты, Венька, вроде в художественную ходил, тебе и карты в руки, засукивай рукава и вперёд. Я не оставил друга в одиночестве и мы вместе обмазывали утиные тушки, внутрь которых Егорыч насовал зелёных дичек, лук, чеснок и пригоршню крупной соли в каждую. Аким пристально следил, чтобы глина попадала под перья. Получилось примерно так:

Влияние художественной школы очевидно, как я полагаю.
Та же участь постигла и рыбу, добытую дядей Акимом. Он же расковырял угли в ямах, в одну положил четыре кокона с утками, переложив пучками травы, чтобы они не слиплись между собой, закидал угли обратно, вдавил в землю рогульки, разместив на них вертел с зайцем.

Наш заяц наверно немного поменьше был, но принцип такой же.
Вторую яму на дно была брошена картошка, а сверху через слои плоских камней расположилась рыба. Тяга из средней ямы давала ровный приток воздуха, а если огонь разгорался сильнее нужного, к отверстию прикладывался камень для регулировки. 

И тут Егорыч продемонстрировал нам своё мастерство. Бросив поверх одного очага две палки, поставил на них сковороду, достал свой топорик и настрогал две луковицы кольцами прямо у себя на ладони. Лук он сгрузил в сковороду, с минуту пожарил его и засыпал сыроежками, — солить надо после приготовления, иначе хруста не будет, — марш купаться, а то вывозились как Мариванна в луже у дома. Тебя, Аким, тоже касается, и вас, шелудивые. Я чуть позже окунусь, пока вы стол накрывать будете.
Два раз нас просить не пришлось, вода в Пре была тёплой, где-то около 20 градусов, и мы резво спустились с косогора к реке. Чтобы потом не сушиться, скинули всё с себя, даже Аким расстался на время со своим орденоносным пиджаком, рубахой и поколенными трусами. Мы с Венькой вздрогнули даже, — брёвнами на переправе фронтовику не только оторвало руку, на нём буквально живого места не было, как только он выжить смог в такой мясорубке?
Егорыч, отстегнувший деревянный протез ноги и проскакавший с палкой в воду, впечатлил не меньше, и я сразу вспомнил, как ходил с дедой в Селезнёвские бани, когда отключали горячую воду летом.

Это было всегда днём, чтобы народа поменьше, но один раз попали ближе к вечеру, когда там блатота собиралась. зашли в помывочное, а там мат-перемат, — деда сказал: не бойся, это бакланьё кукарекает. Те что-то рыпнулись было, но мы уже зашли в парное, где деда вежливо поздоровался с находящимися там, — мне с внучком помыться надо, если у кого замечания и предложения есть, то потом говно вопрос, — я его домой отведу и вернусь, а сейчас ему место дайте пожалуйста, он простуженный, я-то и так постою, не гордый, — деда ухватил возникшего за спиной урку и прислонил мордой к каменке, после чего скинул с себя простыню и засунул меня на полку.
— Отец, прости неразумных, не ведают они... — Их старший, весь в куполах и звёздах, соскочил с полатей, — проси что хочешь, ни в чём отказа не испытаешь, мы же с уважением. (это я дома к дедовому телу привык, там четверти попы не было, и вся спина в жутких шрамах, — попал его Студер со снарядами под Мессеры на белорусской земле, ну я рассказывал же уже небось.

Мы собрались за импровизированным столом. Нам налили чая из термосов, а деды распили чекушку явно не казённого производства, закусив хрустящими сыроегами

и солёными рыжиками, напластав перед этим кирпич серого ноздрятого хлеба.

Тут отступление, естественное как сам хлеб, — к началу 80-х «Серого» в Москве и не достать было, но в Подмосковье он водился, — там военные технологии работали и серый пекли по тем ещё рецептам. Серый годился и под сладкое и под солёное. Хорошо помню, как бабушка давал нам с дедой бутерброды, чтобы мы не крутились на кухне, на ломоть 10×15 масла любого, сахар-песок и капусты квашеной из бочки на балконе, и мы были счастливы некоторое время до обеда. Это Москва, её центр, если что. Такие были времена, ну.

*
Про еду я могу много говорить, а про хорошую и вовсе вечно, но такое... И не потому, что трава зеленее была и всё такое, старопердящее, — а вот вкусно всё было действительно, — , хоть фотки не пость, чешуя и перья на глине оставались, рыжики смолянисто таяли во рту, но мне больше всего понравились хрустящие сыроежки, — в Подмосковье мы их если и брали, так только ради массы в жарёнку, когда приличных грибов не было. Про уток и зайца даже говорить не надо.

Наевшись до отвала, как ефимкины щенки, мы уселись на край косогора и смотрели на неторопливую многотысячалетнюю Пру, одну из артерий, взрастившей Древнюю Русь. Деды сидели в паре метров от нас, чтобы не прокуривать махоркой нашу одежду, Мумон положил свою лошадиную голову на мне колени и сыто дремал, Гришка лениво вытаскивал шнурки из Венькиных кедов, в реке прыгала всякая мелочь, за которой иногда вылетали здоровенные рыбины, на том берегу устраивались на ночлег утки, тихонько перекрякиваясь между собой, в листьях водяных лилий надрывался холостой ещё лягух. Всё дышало спокойным величием, на реку опускался туман
В кувшинках лязгнула пастью щука, истошное кваканье смолкло и Егорыч сказал: пора и нам на ночлег, завтра рано ехать, поднимайтесь.
— Деда, а мы куда? Тут же всего навалом...
— Туда, где доят верблюдА, — Аким, ты с нами завтра? — Егорыч нарисовал руками круг в воздухе.
Гигант замотал головой и ребром единственной ладони провёл себе по горлу.
— Не может он хозяйство оставить, самое время урожая сейчас. Ну да ничего, из него экскурсовод, как из Мумона плотник. Сейчас вам медовухи по сто граммов и спать в колокольне, а я у него переночую.

* * * 
Мой визит к ректору со всеми концепциями прошёл неожиданно легко.
— Угу, это пойдёт, — ты не стой, присаживайся, а то шея у меня заболит. Вот это спорно, надо фактов, разоблачающих империализм подкинуть и переводы подтянуть, а так всё хорошо, пропорции 50\50 верные англо-русские. Теперь по нашей эстраде. Не морщись, я понимаю. Вот что я думаю, даже из библиотеки номера Московского Комсомольца попросил принести. Сами-то в курсе?

— Ну дык...
— Предлагаю взять за ориентир. 
* Чтобы было понятно, тупо копирну:

1980 год
Лучшая певица
1. Алла Пугачёва
2. София Ротару
3. Татьяна Анциферова
4. Ксения Георгиади
5. Жанна Рождественская
6. Мирдза Зивере
7. Жанна Бичевская
8. Ирина Понаровская
9. Ольга Зарубина
10. Екатерина Суржикова

Лучший певец
1. Валерий Леонтьев
2. Юрий Антонов
3. Яак Йоала
4. Николай Гнатюк
5. Михаил Боярский
6. Александр Градский
7. Андрей Макаревич
8. Лев Лещенко
9. Тынис Мяги
10. Игорь Иванов

Лучший ВИА
1. Машина времени
2. Аракс
3. Группа Стаса Намина
4. Зодиак
5. Автограф
6. Песняры
7. Весёлые ребята
8. Апельсин
9. Красные маки
10. Ариэль

Лучший диск
1. «Звезда и смерть Хоакина Мурьетты» — Алексей Рыбников
2. «Диско Альянс» — «Зодиак»
3. «Люксембургский сад» — Джо Дассен
4. «Музыкальный глобус» — «Весёлые ребята»
5. «Большой успех» — Демис Руссос
6. «Альбом» — «АББА»
7. «Гимн Солнцу» — Группа Стаса Намина
8. «Прибытие» — «АББА»
9. «Сестра Керри» — Раймонд Паулс

Я мысленно представил себе, как после дуэта Сьюзи с Крисом

наши хиппи-рокеры Лена и Вова исполняют хит-парадную песню Мирдзы Зивере:

и закрыл лицо руками, не зная, смеяться мне или плакать.
Не стоит уж так буквально понимать, — ректор похихикал в кулак, — суть ясна?
— Вывернемся.
— Вот и славно. Заявку я подписываю на аппаратуру, отнесёшь своему Палпалычу, деньги есть, только сами всё ищите. С кадрами что?
— Решаем, просматриваем. Желающих много, но нужна команда, поэтому отсев очень большой.
— Понял, ступай по делам, а шефу твоему на кафедру позвоню, скажу чтобы не загружал тебя учебным процессом, но не наглей и по институту языком не болтай, ласковый телёнок. Кейс себе оставь, а то ходишь как вахлак, и это вот ещё, — ректор встал и утонул в одном из шкафов кабинета. — Держи, стойку не брал в самолёт. Другу вёз, но вам сейчас нужнее, подождёт он.

— Вот спасибо! Ребята так рады будут, а стойку я сам выточу, там работы на час.
Прибежав на кафедру и открыв красивую коробочку, сначала восхитился американским детищем, но потом длинно и грязно выругался, — внутренняя резьба была не только дюймовой, но ещё и мелкой, — такой плашки у меня не было (значит и во всём институте), резечик можно было теоретически сварганить, но там гребли с плясками ради одной титановой палки и всю коробку гитары станка перенастраивать...

Нашёл оцинкованный болт, примерно подходящий по диаметру, отпилил ему шляпу и посадил в отверстие на эпокситку. Тут как раз позвонила Воронцова, сообщила что Палпалыч на месте и ждёт, Яша уже тоже в пути. Спрятал микрофон под верстак, убрал и запер инструмент (учёный люд, он такой, да) схватил заявку и понёсся на второй этаж к проректору, а оттуда в клуб, где вручил банде музыкантов газету с хит-парадом, объяснив вкратце задачи, откопал в кулисах гнутую микрофонную стойку. Сказал, что прибуду через час и ускакал на кафедру, радуясь что институт маленький и ноги до коленей не сотру.
— Ты чего бегаешь, у вас там в клубе война или пожар? — уже уведомлённый о моём статусе завлаб ехидно посмотрел на меня.
— Вроде того. Микрофон надо срочно в дело запускать, подмогнёшь?
* Музыка сегодня будет сборная, про все культовые женские рок-персоны написал, но есть несколько вещиц, которые мы взяли в работу.
В ирландской семье Ноланов детей было столько, что сами родители запутались, одних только девочек шестеро вроде, хотя это не точно. Особой красотой барышни не блистали, хотя и страшными тоже не были.

И даже иногда и так:

Диско нам не особо заходило, но работали на разные категории публики и некоторые программы надо было разгружать, а Нолансы для этого вполне себе годились, тем паче что они в основном занимались кавер-версиями и были всеядны.

Чаще всего на сцену выходило четверо-пятеро, но и остальные без дела не сидели, участвовали в записях, подменяли на гастролях и тому подобное. Я в них всегда путался, что немудрено, если сам их папа Томми, радиоведущий профессиональный алкоголик их путал как между собой, так и со свой женой Морин. В строгой католической семье никого это не волновало, даже то, что папашка фактически открыто сожительствовал с дочкой Энн с её одиннадцатилетия. Это не сплетни, а факты из автобиографии самой Энн.
На фото Энн крайняя справа.

Так или иначе, но сёстры, ставшие на стыке 70-80х кумирами ирландцев, довольно быстро вылезли в топы Великобритании, Австралии, Новой Зеландии, а с синглом «Сексуальная музыка» взяли главный приз музыкального фестиваля в Токио, а это не жук чихнул:

Много, очень много секса, ага. А какая сценическая пластика? Куда там Робин Мэри Пэрис:

Мы часто производили своеобразное тестирование, ставили диск или плёнку и раскрывали двери актового зала настежь во время большой перемены. Так как клуб находился на третьем этаже, в двадцати шагах от студенческой столовой, то буквально через несколько минут набегало с полсотни человек. Мы делали вид, что занимаемся своими делами, а на самом деле наблюдали за подопытными приматами, — зевают, прислушиваются или начинают ритмично перебирать конечностями..
От ректора нам достался свежайший альбом Ноландсов «Поднимая волны» от 1980 года, и довольно неожиданно тестируемые забегали по институту, собрали минимум 200 человек и попросили поставить музыку заново.

Через полчаса импровизированная дискотека закончилась тем, что волосатый рокер Вова гаркнул в новый микрофон фразу Фаины Раневской про пионеров, но только в гораздо более взрослой форме, совершенно забыв, что ползающие по полу с проводами и паяльниками Герц и Мыкола пробно подключили акустический прибор к институтской радиосети. Вычислители были рады, — из старого гундосило хуже, чем на вокзалах, а тут прям всё чисто и разборчиво...
Вот вам ещё пара композиций, они не так уж и плохи:

Как сказали бы сейчас, пипл хавает.
Для чего я про эту музыку написал? Ну не одному же это переслушивать, да и для того чтобы ясно было, — бритиши бесспорно двинули новую музыку далеко вперёд по всему миру, но и попсятина там колосилась так же буйно, как и везде.
А мы вынесли для себя урок: всякий концептуальный выпендрёж хорош только тогда, когда за плечами есть меценат\спонсор.
Что до девушек, то в Британии самые красивые однозначно были в шоу Бенни Хилла, гениального комика и очень интересного человека. Там всё намного тоньше, траст ми.