— Катя, печатайте тогда сразу и приказ о своём переводе, — у Палпалыча отпали последние сомнения в верности решения, — что-что, а печатать по образцу всякие канцелярские формы Воронцова наловчилась, да и на курсы секретарей-машинисток от безделья ходила раза три, и лихо барабанила на роскошном проректорском электронном Роботроне 202, — сможете завтра, в воскресенье, вещи свои перетащить? Я комендантше распоряжение дам, она вашу кафедру физики откроет, — так меньше разговоров будет.

— Держите, Палпалыч, — Катя протянула приказы, — всё правильно?
— Отлично! Сейчас вам от кабинета ключи выдам и вступайте во владение, — проректор покопался в сейфе и достал связку из трёх ключей с небольшим резиновым зайчиком-брелоком.

У меня ёкнуло сердце, а Катька заревела в голос.

— Что случилось?
— Это Машкин зайка, её детская игрушка, Альбертыч ему петельку на спину ещё приклеил, чтобы не прокалывать под кольцо...

— Простите, ребята, я и не сообразил в этой суете. Сам же в сейф тогда спрятал, никому не давал. Что теперь делать? Давайте я в Дом быта схожу, копии сделаю быстро.
— Герц сбегает, у него ноги длинные. Вы пока, Палпалыч, коробочку найдите и платочек какой-нибудь, заберём мы зайца этого.
— Есть у меня платочек, и коробочка тоже есть, — мне Яша на Новый год духи французские подарил, как раз подойдёт. Мы сейчас на ВЦ сходим, я Альбертычу еды вкусной обещала, да у него ещё двое пленных на кафедре, мы мигом.

— Остановись уже, мне за неделю столько не съесть, — Воронцова выгребала из большого холодильника всё новые и новые деликатесы, — пропадёт, жалко же.
— Не пропадёт, у тебя ещё два рта голодных на кафедре, домой отнесёшь в конце-то концов.
— Это не рты, а задницы, там у меня гусь есть, обойдутся без ваших разносолов. 
— Пфф, гусь, прям павлин в трюфелях. Вот пячисто с горчицей и хреном обещанное, вот колбаса сыровяленая, сыр домашний, руляда куриная с солёной черемшой,

цыбрики с солёным огурчиком,

полендвица,

налистники с ягодным желе,

— всё домашнее, свежее, в багажнике холодном везли. У Яши мама и бабушка знаешь как готовят? Давай я порежу, а то пигалица твоя руки себе откромсает.
— Пигалица не моя, она жертва обстоятельств. Не знал, что есть Белазы с багажником, а насчёт рук — сама-то давно хозяйственной стала? Помню, как в Борце ты суп грибной варила, не знал плакать или смеяться.
— Так это когда было, нашёл что вспомнить. Маня меня и учила, мы же встречались часто в парке, когда она гулять ходила, только тебе не говорили, боялись, — подумаешь, что я её с толка собью. Не-не, я при ней никогда, и сама почти перестала. Курить вот бросаю потихоньку, — Яша мне не запрещает, но сам-то он не дымит, неудобно как-то даже. 
Держи, всё готово уже, давай в коробку сложу, а то рассыплешь ещё по дороге, и не ври мне про Недавахину свою, видела я, как ты на неё смотрел.
— И как же я на неё смотрел?
— С вожделением. Впрочем, тебе можно, не то что некоторым.— Не выдумывай. Спасибо за угощение, кстати, ты собери Палпалычу всего понемножку на красивой тарелке, сдаётся мне, что коньяк в сейф уже не вернётся.
— А он такое будет есть?
— Такое и Леонид Ильич будет.
— Который с Термеха?
— Который с научного коммунизма. Всё, побежал я, а то подопечные дел ещё наделают. Набери мне, когда Яшка примчится, я тоже к проректору подтянусь.
— А ты во сколько домой собираешься?
— Наверно в институте заночую, а что хотела?
— Ключи от спортзала можешь взять на полчаса, нам бы с Яшей ополоснуться в душе, я тоже домой не хочу, на ВЦ останусь, ты тоже приходи, отметим назначение.
— Так у меня свой ключ есть, сейчас от связки отстегну. Только вы без меня в душ идите, я потом, после вас.
— Дурак ты, иди уже, мышь твоя заждалась небось.

* * *

Вот про кого писать легко, так это про Целиковскую.

Людмила Васильевна родилась 8 сентября 1919 года в Астрахани, в семье известного дирижёра и педагога Василия Васильевича и оперной певицы Екатерины Лукиничны.

Надо отметить, что Астрахань начала 20-го века была ещё весьма сытым патриархальным посткупеческим городом и семья Целиковских жила в достатке.

Так как в этом городе при СССР мне довелось побывать не единожды, то вас ждёт неминуемое отступление.

Вот что в 1333 году написал странствующий берберский купец Абу Абдулах Мухаммад ибн Абдуллах ибн Мухаммад ибн Ибрахим ибн Юсуф аль-Лявати ат-Танджи ибн Баттута ибн Хамид аль-Гази ибн аль-Курайш аль-Али, или попросту Ибн Батутта:

«Мы отправились в путь с султаном и со ставкою и прибыли к городу Хаджитархану (Астрахани) ... Это один из лучших городов, с большими базарами, построенный на реке Итиле, которая одна из больших рек мира. Султан остаётся здесь до тех пор, пока усиливается стужа и эта река замерзает. Замерзают и соединённые с нею воды. Потом он приказывает жителям этого края привезти несколько тысяч возов соломы, который они кладут на лёд, сплотившийся на реке. По этой реке и соединённым с нею водам ездят в арбах на расстоянии 3 дней пути. Часто по ней проходят караваны, несмотря на конец зимней стужи, но при этом тонут и погибают.»

Московия активно торговала с Астраханским ханством и в 1533 году заключила с Цитраханом (европейская транскрипция Хаджи-Тархана) договор о союзе и взаимопомощи. Однако развивающийся город привлёк внимание Крымского ханства, Ногайской Орды и наших заклятых турецких друзей. Начался делёж лакомого куска.

Что сделали клятые москали под началом Ивана Грозного? Правильно — дважды (1554 и 1556) послали по 3000 (в Википедии 30000, ыы) стрельцов и душевно окормили всех оптом и в розницу. Население принесло присягу русскому царю, и территория вошла в состав России.

Тут же началось строительство Кремля (начали с деревянно-земляных стен), а к 1580 году из Москвы приехали генподрядчики Михаил Вельяминов и Дей Губастый, которые за восемь лет возвели на Заячьем бугре 1.5 километра каменных стен высотой от 3 до 12 и толщиной от 3 до 5 метров, с восемью башнями. Укрепления демонстративно-назидательно строили из «мамайского» кирпича, привозимого с развалин бывшей столицы Золотой Орды, Сарай-Бату, за 200 километров.

Кстати, Сарай-Бату можно посетить и сейчас:

Отставить собирать чемоданы! Это декорации из говна и палок из глины на деревянном каркасе, слепленные к фильму Орда (2012). Всё сикось-накось с самого начала, а сейчас и вовсе разваливается на глазах. Вы там погибнете под черепками, а мне отвечай.

А детинец Астраханский получился на диво:

С этим Кремлём связано много историй. И трагических — в нём отсиживалась перед пленением коронованная российская царица Марина Мнишек со своим третьим мужем, «верным донским казаком» Иваном Заруцким, уроженцем Тарнополя, и трёхлетним сыном от Лжедмитрия 2.0 Иваном Ворёнком.

Мнишек и Лжедмитрий — 1. Фотография 1606 года из личного архива В. И. Шуйского.

Они же в живописи. Лжедмитрий — в красном облачении:

Мнишек и Лжедмитрий — 2

Иван Заруцкий (до торжественного всхожденья на кол в Москве)

История всё-таки занятная дама — портрет Заруцкого никакой интернет-мем не напоминает?

Вообще-то за свои восемь лет пребывания на Руси курва из Ляшек Мурованых (Каменная Кладка, ныне село в Львовской обл.) наделала дел от души, но Господь всё видит.

Первого Лжедмитрия прикончили на свадебных торжествах в мае 1606 года (Мнишек пробыла официальной царицей неполных 9 дней), тело выволокли на Красную площадь, положили на торговый прилавок, на грудь бросили его карнавальную маску, а в рот вставили шутовскую дудку. 

Наш народ добрый, Марианну не тронули, отправили всей большой семьёй с челядью и ксендзами, всего 375 человек, в Ярославль, где богато содержали за счёт казны. Поляки вели себя нагло, постов не блюли, постоянно напивались и дрались (между собой в основном).

Наш народ смекалистый, — когда подтухшего за три дня Отрепьева прикопали в «убогом доме», — кладбище упившихся, замёрзших и неопознанных, за Серпуховскими воротами (через них год назад самозванец с помпой и въехал в Москву), на столицу обрушились мороз и снег. Дело для конца Малого ледникового периода обычное, но среди населения, напуганного Великим гладом 1601-1603 годов, поползли мистические слухи, активно подогреваемые поляками и прочей русофобской дрянью.

Пришлось изобретать экспресс-доставку (многие наивно полагают, что она появилась в 1885 году в благословенной америке, но это не так). Тушку извлекли из могилы, провели соответствующую термообработку (вес вложений ограничивался техническими возможностями, — воеводы были, но не ракетно-стратегические ещё), смешали с порохом и пульнули в сторону Речи Посполитой. В каком состоянии и дошло ли отправление до адресата — доподлинно неизвестно, Почта России изначально имела некоторые недочёты.

Второго Лжедмитрия, бежавшего из осаждённого Тушина в Калугу на телеге с навозом 27 декабря 1609 года, король Сигизмунд-3 хотел выбрать потщательнее, но очень поджимало время, на Москву наседал Иван Болотников (запасной проект семьи Мнишеков, а вовсе не освободитель крестьян) с Лжепетром Илейкой Муромцем. Первый неудачно занялся подводным плаванием в проруби, а второго так неловко повесили на толстом мочале, что пришлось добивать дубиной по голове прямо в петле.
Кроме того, по Руси и окрестности с разным успехом бегало с три десятка детей лейтенанта Шмидта особ псевдоцарских кровей.

Как и всегда, польские амбиции значительно превосходили возможности исполнителей. Выбор пал на выкреста из Шклова (роль приписывают нескольким лицам, но в пользу этой кандидатуры говорят:
1. На то время Шклов находился в прямой зависимости от Речи Посполитой.
2. Шклов был на расстоянии суточного спокойного перегона на перекладных от Стародуба, где формировалось первое войско Лжедмитрия.
3. Выходца из местечка никто в Московии знать или опознать не мог, если кто из бояр или ратных людей и заметил бы подмену, то сидел бы тихо — на то оно и Смутное время, не знаешь как дело повернётся.
4. Самозванец-2 умел читать-писать на польском и русском, а также читал Талмуд и книги раввинов.
5. См. портрет.
О череде бесконечных предательств всех и вся в Смутное время написано много, читайте сами, а лишь закончу отступление: Лжедмитрия-2 зарубили в 1610 году на охоте братья Урусовы, татары-выкресты, начальники личной охраны, за убийство им касимовского хана.
Заруцкого, как сказано выше, в 1614 усадили на кол, сына самозванца и Марины Мнишек, Ворёнка Ивашку повесили в том же году на уже знакомых Серпуховских воротах:

Про смерть самой Марины говорят разное. По официальной версии тех лет она умерла от тоски в башне Коломенского Кремля,

но это вряд ли, скорее всего её действительно утопили подо льдом, уж больно опасно было оставлять её живой, польские дрожжи ещё бродили на Руси.

Отец Марины, Ежи Мнишек, умер годом ранее то ли в Самборе, то ли в Сандомире.

Странное дело, но с завершением Смутного времени и погода наладилась и урожайность повысилась, хе-хе.

Кому мало статичных картинок, вот вам динамическая с музыкой:

Начал писать про Целиковскую, а вот куда само вырулило, и это даже про Астрахань не всё у меня, уж извините.