Однажды, я искал на кладбище могилу старого друга, десять лет не был. Все мои ориентиры спилили и закрасили, помойку перенесли ближе к воротам. В общем, я заблудился. Кое-как, ориентируясь по куполу церкви, вышел на центральную аллею. На обочине стоял автобус и несколько автомашин. Неподалеку хоронили, было слышно, как поп читал молитву. Из распахнутых дверей автобуса выглянул усатый дядька.
- Братыш, - это было мне, - держи.
Я подхватил тяжелую сумку, у него такая же, он держал ее двумя руками. Мы пошли по тропинке.
- Сюда, - нас шепотом встретила женщина в траурном платке. Стала быстро раскладывать яства на деревянном столе, усатый открывал бутылки, мне вручили консервный нож и несколько банок со шпротами. После «аминь», батюшка скомандовал:
- Теперь помянем усопшего.
Народу было немало, стали передавать стаканчики, бумажные тарелки с закуской. Старухи загалдели:
- Гере, Гере…
Мужика с усами звали Герой, он дрожащими руками принял полный стакан, залпом выпил. Я глянул на портрет усопшего, сердце дрогнуло – совсем молодой. По выгоревшим от слез лицам, я понял, кто близкие родственники. Завыла мать, ее усадили на скамейку, в руках опытных старух замелькали пузырьки с лекарствами. Надо было сваливать, конечно, но эти бутерброды и водка. Тем более это все проходило через мои руки, женщина в платке, вдова, называла меня Олегом.
- Олег, передавай.
И я передавал. Через час все пошли к автобусу, я уже освоился, знал некоторых по имени. Многие приехали на своих авто, кто-то прощался и шел пешком до ворот. В автобусе я сел рядом с Германом, всю дорогу он мне рассказывал про какие-то двадцать тонн, и сволочь бригадира…
Дома стол, накрытый, как на свадьбу. Хлопнула последний раз дверь в ванную, отскрипели стулья, все уперлись глазами в тарелки. Слово взял толстый парень.
- Вот и нет с нами нашего друга… Тамара Сергеевна, спасибо вам за сына…
Наконец, он кончил. Замелькали тарелки, вазы с салатами. Полчаса пролетели в неловкой тишине, лишь стук вилок и шепот по углам.
- Ребята, если курить хотите, на кухне можно.
Народ, покашливая в кулаки, высыпал в коридор. Любое чинное застолье кончается после первого перекура, свадьба это или похороны. Я сидел рядом с женской половиной стола. Женщины отвлекали Тамару Сергеевну от воспоминаний, что бы опять не завыла.
Пришла тетя Галя, которой «нельзя». Все-таки ее уговорили, она тяпнула водки, тут же замкнулась, глаза сплюснулись в злобном прищуре. Какая-то женщина по имени Маргарита Михайловна рассказывала про мужа:
- Я в больницу теперь каждый день, уколы сама, все так дорого…
Галя махнула водяры, громко брякнула стаканом о стол:
- Сюзанна гребаная сидит!
Все сделали умные лица, как будто Гальки вообще нет.
- Столько денег все это. Лекарства, апельсины…
- Сюзанна гребаная сидит.
- А дорога? Маршрутки по сорок рублей, все сама…
- Галина прекрати!
- Я дочь кузнеца, и мне все похер!
Только я заметил, как исчезли двое, толстый и его лучший друг, за столом они сидели вместе. Долго ерзали задницами на своих стульях, пошли курить и пропали. Когда я ходил в туалет, слышал из маленькой комнаты мат, глухие удары, толстый взвизгнул. Мимо по коридору прошел мужик, сказал весело:
- Теперь будут до смерти.
Женщины ушли к соседке, все, кроме Галины.
- Пусть молодежь без нас…
Давно уже играл музыкальный центр, потом чья-то другая рука рубанула на всю катушку.
Шат ап анд слип виз ми,
Комон, вай донт ю слип виз ми?
Ша тап анд слип виз ми,
Комон, вай донт ю слип вмз ми?
Дядя Гера вскочил с дивана, как будто не спал! И пустился в пляс - перелом, выкидывая далеко вперед свои нижние конечности. Танцевали все! Толстый с лучшим другом, брызгая воду с мокрых волос, Галина Ивановна, хлопая ладонями по пяткам.
Ю а янг, ю фри,
Вай донт ю слип виз ми…
Пришли какие-то люди с водкой.
- О-о-о!!!
Один был на костылях. Он танцевал словно игрушечная обезьяна из фильма «Приключения Электроника». Хоп, кувырок назад, между костылей, хоп еще! Кто-то крутанул «нижний брейк», зацепил журнальный столик, хлеб рассыпался по полу. Тете Гале разбили голову и уволокли домой, этажом выше.
- Люди! Пойдем на Пятак!
- На Пятак! Я шавермы хочу!
- Сейчас ларьки будем переворачивать.
Люди, спотыкаясь и хохоча, вывалили в прихожую, одноногого  передавали на руках, через головы летели его костыли, дядя Герман одевался, лежа на полу…
Я остался один в пустой и чужой квартире. Рюмка стояла на краешке скатерти, накрытая кусочком хлеба, рядом блюдце с остекленевшим оливье и портрет. Я попрощался с покойным, спустился по лестнице на свежий воздух и пошел в сторону метро.

Tweet