http://udaff.com/read/creo/137189/

Милицейский народный “мем” - на работе о бабах, с бабами о работе - не работал совсем, потому что на работе с бабой, работающей на этой же работе - совсем грустно выходило. Непонятно, о чем говорить.
Посидели, поболтали впустую, снимая напряжение прошедшего дня. Вадим проглатывал одну сигарету за другой - Ирочка недовольно фыркала, щурясь от дыма вонючей “Бакланки”. Пили дешевый кофе, то смеялись, то молчали, думая каждый о своем.
О разговоре с Розенбаумом Дюймовочка ничего Вадиму не сказала - вот она, знаменитая чекистская выдержка.
Работа обрыдла и так, а натужно рассказывать старые анекдоты или повторять пошлые шутки не хотелось. Тем более не хотелось обсуждать процент раскрываемости или направляемость дел в суд. Развлечений в ментовской жизни было не особо - сплетни, пьянка да концерт на День милиции. Выйди из кабинета, дойди до дежурки - вот тебе развлечение на любой вкус, от музыки до стриптиза.
Такого цирка даже не покажут по телевизору. Никогда, потому что видеть это - не для психики нормального человека.
Опер быстро договорился с водителем, на дежурной машине отвёзти следователя домой. Бензина было мало, поэтому ждали очередного происшествия – закину по дороге, - пообещал Толик.
Попрощались друг с другом быстро, - обстановка в райотделе к романтике не располагала, наоборот - тяготила.
Оперативная группа поехала на висельника, захватив с собой Ирочку. Трупы Ирочка не любила, нет, не боялась - брезговала.
Погибшей оказалась бабушка 93 лет, которая повесилась на поясе от халата, завязав его на кривой трубе сушителя в ванной.
“Я устала жить”, - криво написала она в посмертной записке слабеющей старческой рукой.
Напоследок бабушка испустила зловонный дух прямо под себя, чем были недовольны ее внезапно появившиеся многочисленные родственники - нет в самоубийстве никакой романтики. Обычная смерть, десятки за день таких милиция обслуживает.
Зато наследники завладели, наконец-то долгожданной квартирой в центре города - неплохой бонус к мертвому телу...
Можно было ждать вызов уже на драку...
Все подробности выезда на место Вадиму рассказала Ирочка по телефону, сообщая о своем прибытии домой. Оперу стало приятно, что она позвонила — значит, она думает о нем.
Провожая даму своего сердца, на входе в отдел рыцарь столкнулся со стайкой проституток, которых околоточные волокли в отдел. Маньяк продолжал действовать, и его потенциальные жертвы тщательно прорабатывались репрессивной машиной.
При наличии ещё хотя бы одного трупа проститутки, руководство ГУВД торжественно поклялось отлюбить Дьяченко, весь уголовный розыск, участковых и ППС. Без вазелина и средств индивидуальной защиты.
Полученные образцы отпечатков пальцев и фото будущих трупов позволяли быстро опознать их.
Любая, даже самая незначительная толика информации, полученная от проверяемой шлюхи, могла помочь выйти на след серийного убийцы.
Поэтому каждый вечер шли рейды. Проституток таскали оптом и в розницу, ставили на дакто-фотоучет, проводили профилактические беседы и отпускали – не жениться же на них, право слово, хотя после «беседы» многие сотрудники были просто обязаны это сделать… как порядочные люди.
Задержанные жрицы любви с улыбкой называли свою весёлую стайку – «А зори здесь тихие…» и относились к задержаниям философски – издержки профессии.
Заводить ОПД Вадиму сегодня не хотелось, поспать бы - завтра сутки… От выпитого кофе шумело в голове, сон не шёл… Книжки подходящей не было – в доме у деда была шикарная библиотека русской классики. Вадим никогда не засыпал без книги, - но не читать же перед сном приказ 004 или наставления по стрелковому делу. И уж тем более, заведенные задним числом фуфлыжные дела оперативного учета...
"Книга - лучший подарок, - подумал Вадим, - но милиционеру такие подарки не дарят - ведь книга у него уже есть...”
****
Истошный женский крик разорвал тишину. На втором этаже кого-то убивали – дело для любого райотдела почти житейское. Бывает. Вадим за пару месяцев привык к ежедневному насилию, воспринимая его как часть окружающего мира.
Бьют кого-то и бьют... А может и не бьют - разговаривают просто. Мало ли.
«Из кустов раздавался девичий крик, плавно переходящий в женский…», - подумалось…
Крик усиливался, приближаясь, и начинал раздражать. Вечер переставал быть томным.
Вадим вышел к лестнице, ведущей на второй этаж, к кабинетам участковых инспекторов.
“Помогите, насилуют! - прибежали, помогли...”
По лестнице участковый Трутнев волок какую-то девку вниз, к дежурке, - Будешь сосать, тварь, будешь, - я сказал… - приговаривал он.
Мытя, намотал длинные, чёрные как смоль волосы жертвы на кулак и подбадривал пленницу ударами ноги.
Она, вцепившись руками в рукав форменной куртки, пыталась вырваться, но Митя, в ответ бил её кулаком по голове и лицу.
Напоминало сцену из «Домостроя», будто бы справный крестьянин поучал жизни свою нерадивую жену.
«Совсем ебнулся, - подумал Вадим, убьёт же на хрен…
- Митяй, ты чо творишь, бля?
- А хуле она не сосёт? – спросил Митяй с обидой в голосе, непонятно у кого, смотря мимо опера.
- Дай сюда, – опер двинулся навстречу, намереваясь отобрать у самца его законную добычу.
- Не дам, пусть отсосет сначала… В камеру пошла, бля...
Девка с ужасом смотрела на обоих.
- На, сука! - пользуясь паузой, проститутка извернулась и ударила Митю рукой по голени.
- Ааа, - взвыл Митя, отпустив жертву от неожиданности.
Пользуясь моментом, опер ухватил жертву за руку и дёрнул к себе.
Шлюха, пролетев пару ступеней вниз, скатилась на пол первого этажа.
- Ну и хер с ней, - заключил Митя, - у меня ещё две есть, - хвастался он. А эта пусть у тебя сосёт.
Казалось, он совсем не расстроился. Ну не отсосала эта – отсосет другая. На свободу все хотят – говорил его взгляд.
- Вставай, - опер протянул руку девке.
- Руки убрал! – отшатнулась она, - я сама…
Дама встала на ноги.
- Ко мне в кабинет пошли...
- Что тебе, мусор надо, - кричал затравленный зверёк, - стучать?
- Успокойся, пожалуйста, - ничего мне не надо, заходи - распахнул дверь Вадим.
- Денег тебе дать? – рыдала она, - я позвоню, привезут… сколько ты стоишь?
- Милиция у нас бесплатная… Присядь ...
- Да пошёл ты… - проститутка плюхнулась на диван.
- Пойду, - усмехнулся Вадим, - пойду…
- У тебя тоже отсосать, за заботу?
- Зачем? – я его не на помойке нашёл… – шлюх Вадим действительно никогда принципиально не трахал.
- Что? - оскорбилась шлюха.
- Молчу, на вот, - он протянул зверьку полотенце из “тревожного чемодана”, вытрись...
- Колготки порвали, - всхлипнула она, жалуясь
- Дай посмотрю на фингал…
- Не подходи, урод, - взвизгнула путана, выставив перед собой руки.
- Всё, молчу, - Вадим потянулся к кипятильнику, - кофе будешь?
- Буду…
- Сейчас набодяжу... Давай так, - я сейчас сбегаю в дежурку, к холодильнику, - а ты сидишь тихо. Я лёд тебе принесу, к глазу приложишь.
- А этот, в форме, не придёт?
- Не придёт, не волнуйся, - к нам никто сам не ходит. Разве что приводят или привозят, - пошутил Вадим, но по испуганным глазам девушки понял, что шутка вышла неудачной.
Зверушка испугалась ещё сильнее.
- Я быстро, - сказал Вадим и исчез
Вернувшись через пару минут, он застал гостью на том же месте, где и оставил Она забилась в угол дивана, обхватив руками колени с ссадинами на них. Казалось, она боялась пошевелиться. Всё в кабинете было для неё чужим, да и опер представлял угрозу.
- Голова не болит? – как можно более участливо спросил Вадим, - вот, я таблеток в аптечке набрал, - протянул он горсть «колёс».
- Нет, - всхлипнула она.
- Значит, сотрясения нет, - на, приложи – опер протянул тряпку с завернутым в ней льдом.
Она взяла тряпку и приложила к синяку под глазом.
- Кровит, - сказала она, - веко лопнуло…
- Дай я сам… можно?
- Да…
Вадим наклонился, глянул… - да, веко лопнуло… сейчас пластырь дам. Сильно он тебя. Может, «скорую»?
- Да пошёл ты со своим участием… - уже спокойно, без ненависти сказала девушка, - оставь свою «милость к падшим» себе…
«Какие мы начитанные», - отметил про себя Вадим, но промолчал.
- Ходить можешь?
- Могу… - девчонка встала с дивана, - вроде не качает.
- Пойдём в туалет, умоешься, если штормить начнёт - хватай меня за руку, я не кусаюсь...
Ковыляя мимо “дежурки” парочка поймала на себе язвительный и довольный взгляд Мити. Он сидел за пультом и лоснился – видимо у него отсосали.
Опер завёл даму в мужской туалет и встал у двери. К туалету, попыхивая сигаретой, подтянулся Митя.
“Лучшая оборона – это нападение” - подумал опер и зашипел: - Занято, - перегородил рукой дорогу в туалет, - Дим, ты ебнутый?
- А чо я то? – от Мити за версту несло самогоном
- Клейстер недавно мужику челюсть сломал, ты девку избил. А если она заявит в прокуратуру?
- Да ну, кто её слушать там будет? – пытался отшутиться Митя, но было видно, что он испугался. Слово «прокуратура» действовало на сержанта мистически.
- Прокуратуре “палки” нужны по сотрудникам. Моли бога, что бы сотрясения мозга не было, иначе госпитализируют и врачи сами в прокуратуру сообщат.
- Может, ты с ней порешаешь, чтобы она на «больничку» не ложилась? – начал юлить Митяй. Он понял, что отделал он девку крепко, - с меня магарыч.
- Попробую, ты пока туфли её принеси. И сумочку. И смотри, что бы деньги были целы, - опер глянул Мите в глаза.
- Понял, - засуетился Митяй, сейчас сделаю. Ты только договорись, что бы она “заяву” не писала
- Давай, решай вопрос, я ее обработаю... -
“Удивляюсь я с него, человека искалечил, и не парится с угрызениями совести... Только прокурора боится. Когда-нибудь я таким стану, если так дальше дела пойдут, - думал опер, - или нет... не все же люди одинаковые...Завтра Митяй всем растрепет, что я вписался за шлюху. Да и хрен с ним...” - махнул он рукой вслед мыслям.
- Ты чего? - спросила спутница.
- Ничего, о своем, - сказал опер, прошу вас, мадемуазель - раскрыл он дверь мужского туалета. В женский нужно было идти на второй этаж.
В "толчке” недавно прорвало трубу, пол был залит водой. Задержанная, смыв с лица кровь и остатки косметики шла назад в кабинет, шлепая ногами в рваных колготках, оставляя на полу мокрые следы.
- Присядь, - опер указал на диван, - Гюльчатай, открой личико, - задержанная повернула голову, - сильно он тебя. Как тебя вести к экспертам, фотографировать?
- Не надо меня к экспертам, - давно на учёте, можешь в РУБОП моё фото запросить. “Пальцы” там же.
- Ого, - присвистнул Вадим, - уважаемый человек. В определённых кругах…
- По говну не ходим - попыталась улыбнуться путана, - а если и ходим - только по свежему...
Опер достал из ящика стола амбарную книгу, которую приватизировал в тепличном хозяйстве, когда ездил на кражу компьютеров. Хорошая книга, толстая, кондовая, советская…
- Фамилия, имя, отчество?
- Васильева Виктория Александровна, 14 февраля 1974 года рождения, не замужем, не судима, не была, не привлекалась, - затараторила она заученные наизусть слова.
- Вадим.
- Очень приятно, - вальяжно развалилась она на диване. Видно было, что дамочка начала приходить в себя.
Проститутки, когда сидят, расставляют ноги небрежно в стороны, хабалисто, будто бы тяжело свести их вместе.
Вика же свела колени, чуть сдвинув их в сторону – девочка – припевочка, сама невинность…
Ладонями закрыла ссадины на них и дырки на колготах – леди…
“А красивая она...”, - заметил Вадим, глядя на точеную фигуру и на торчащие из-под “топика” сиськи, -
Сиськи были великолепны, на них можно было смотреть бесконечно, словно на огонь, воду или чужой труд. По пяти бальной шкале сисек они были на пять с огромным плюсом.
- Вы что-то ещё от меня хотите, гражданин начальник? – спросила она, сверкнув голубыми глазами.
Голубые глаза и черные волосы... Восхитительное сочетание...
- Уже нет. Сейчас вас отпустят - вот мой телефон, - Вадим перешел на “вы” в официальном тоне и протянул “визитку”, распечатанную на матричном принтере.
- Зачем она мне? – удивилась Вика, но визитку взяла, положив в портмоне.
- Мало ли, пригожусь еще... Пойдемте, я провожу, - предложил опер, - нужно рассмотреть протокол и расписаться.
- А можно вызвать от вас машину? - спросила она, проверив наличность в портмоне, - глянь, всё цело…
«Мытя испугался, не стал мародерничать, - подумал Вадим, - да, конечно – он пододвинул телефон, - через «девятку».
«Алло, Джон? – я во Фрунзенском, - нет, уже отпустили, заедь за мной»
- Джон - “шмаровоз”? – удивился Вадим.
- Женя - это парень мой, - козырнула Вика, вздернув вверх носик, - проводите меня, пожалуйста…
“Ни хрена себе, с кем я связался... Это телка самого Джона... Вот оно какое, свежее говно...
Джон слыл в городе одним из самых отмороженных братков. Круглый сирота, воин- афганец, еще в конце 80-х сколотил вокруг себя банду из таких же бойцов, как и он сам.
Его бригада быстро взяла под контроль проституцию и наркоторговлю в городе. РУБОП тоже не спал - самого Джона много раз закрывали в СИЗО, но по странному стечению обстоятельств, уголовные дела рассыпались “за недоказанностью”. Опера заливали злобу водкой, а прокуратура пила дорогой коньяк - а что им еще оставалось делать?
“Вот я и познакомился с организованной преступностью, - думал Вадим, засыпая на раздолбаном диване, - у мафии, оказывается, не только звериное мурло, но, и неплохие сиськи...”.
Вика расписалась в протоколе, в графе “объяснения правонарушителя” размашисто нацарапала - претензий не имею и задорно подмигнула здоровым глазом оперу.
“- Да уж... - избили и пытались изнасиловать - Вадиму вдруг стало стыдно, будто бы это сделал он, - какие уж тут могут быть претензии... Жива - и ладно...”
Опер возвращался в свой кабинет.
- Пора спать, поздно уже, думал он, завтра в «группу».
Навстречу ему по коридору пустого райотдела шла маленькая, хрупкая молодая женщина.
На ней, словно медвежья шкура, висел бесчувственный Розенбаум, обнимая её за шею. Ноги его волочились про гнилому старому линолеуму. Стеклянными от пьянки глазами он глянул на Вадима и силился что-то сказать, но не смог.
За него сказала женщина, стараясь не смотреть на опера, - Валера хороший, Валера больше пить не будет…
Розенбаум промычал что-то невнятное.
- Не будет пить, не будет – повторяла, словно заклинание женщина, волоча бесчувственное тело майора милиции к выходу…
****
Дежурство на «сутках» - оно разное. Бывает с утра сядешь в машину – и до следующего утра по местам происшествия кружишься.
Кража – грабеж – кража – кража – труп – кража – труп с кражей – криминальный труп.
Ночь – семейный скандал – порез – семейный – травма – травма – травма.
Намного реже – тишина, так, мелкая кражонка на “отказной”, опять тишина – бац, - убийство…
- Иван Иваныч? - опер тронул коллегу за плечо.
- Чо тебе, молодой? - старый, вернее старший участковый инспектор милиции, дремавший в кресле, поднял голову, дыша перегаром, посмотрел на опера.
- Поехали, Иван Иваныч, надо мир спасать. Школу с дитями заминировали.
- Хрен с ней, буркнул Ваня-Ваня. - Есть чо?
- Нет ничего, всё вчера выпили.
- Ладно, спускайся, скажи дежурному, я сейчас. По дороге пива зацепим…
Через несколько минут оперативная группа Фрунзенского РОВД уселась в дежурный "козёл" под управлением водителя, старшины милиции Толика.
- Но, кобыла, пошла, родимая - прокричал Толик и нажал на педали старого, сгнившего «дормидонта», рискуя стоптанными ментовскими туфлями продавить фанеру, заботливо уложенную на прогнивший пол.
Через пять минут оперативная группа прибыла на место. Детей уже эвакуировали. Они верещали у забора, радуясь сорванным урокам. У ворот школы стояли озабоченные директор и военрук.
- Мы тут это, пакет подозрительный обнаружили, - сообщил Ване директор.
- Пошли, - кивнул Ваня, посмотрим на ваш пакет... Боженька, может наконец, я сего дня взорвусь... - мрачнел Ваня
- “69-й” – «Пруту» ответь, в “дежурке” прохрипела рация, - что там у вас?
- Ничего, разбираемся, ответил Толик. Как обычно, заминировали.
- Разминируйте быстрее, на Красном поселке алкаши друг друга режут.
- Разбираемся. Направьте кого-нибудь.
- Нет никого, ППС не заступил, ОВО сменилось. Опера не поедут, "Нива" сломалась. Следственный "УАЗ" на аресте в прокуратуре. Вам ехать.
-... вам, вам, к йухам..., выматерился Толик, уже мимо рации и побежал догонять опергруппу.
- Господа, у нас на Красном «порез», ножевое, но дежурный сказал вам ждать здесь ответственного по ГУВД. Вдруг рванет?
- Может, им ещё и МЧС с саперами вызвать? - съязвил Иваныч.
- Поехали на "порез"? - радостно спросил Опер. Он понимал, что скорее всего никакого взрыва в школе не будет. Таких вызовов было по десять в сутки на район, а вот по Дикому будет “палка” по 111 - й. Раскрыто по горячим следам.
- Ты что, вдруг учения? Ответственный же едет? - спросила старшая опергруппы, следачка Ирочка у старого воина.
-Не, ну "глухой" "убой" лучше, блин, пробурчал в ответ участковый, пока мы здесь время теряем, там уже зарежут всех. Толя, беги к машине, слушай “музыку”. Мы сейчас, быренько...
-«69-й» - «Пруту» ответь.
- На связи, “69-й”, - что бы вы провалились, - Толян был явно не в настроении.
- Что там у вас?
- Пакет в вестибюле. А на Красном мужика режут. Что делать?
- Стойте, ответственного по ГУВД ждите, вдруг учения ФСБ проводит.
- Так зарежут?
- Ждите, алкашей много, ответственный один. А рванёт в школе?
Водителю «дежурки» Толику всё заморочки были по барабану, он работал сутки/трое, и было безразлично в принципе - порез или “минирование”.
Солдат спит - служба идет.
- “Прут” – “69-му”, - прогремела рация.
- На связи “69-ый”.
- Что там у вас?
- Разбираемся.
- А у вас?
- Зарезали мужика на Красном.
- Совсем?
- Наглухо. Пусть опер позвонит, по “02” прошло.
Молодой опер хлопал глазами и не мог понять, что делать. Организм участкового требовал похмелиться, а организм опера - подвига.
- Ир, - отойди подальше, мало ли... - Вадим взял следователя за локоть. Она неохотно подчинилась
Ваня-Ваня, перекрестившись и выдохнув перегар последний раз в жизни, шагнул к мине-пакету. Поднял. Вдохнул, выдохнул и заорал, словно раненый на случке медведь:
- Кто сменную обувь по середине вестибюля бросил, идиоты? Зачем вызывать милицию? Вы же офицер, что, разобраться не могли? - заорал он на военрука, - поехали, сказал Иваныч, поворачиваясь к группе, - поехали отсюда.
- Куда, на "порез"?
- Нет, теперь уже на труп.
- А ответственный? А МЧС? А ФСБ?
- Хрен с ними, там труп. "Глухаря" райотделу по "тяжким" повесить решил, салабон? - участковый снисходительно посмотрел на опера.
- «Прут», это «69-й», мы на Красный поселок.
- Погодите, там же ответственный и ФСБ?
- А там "порез". Мы едем, с ответственным сам решай.
Через десять минут на Красном опергруппу встречала делегация бабушек, более чем полностью состоящая из комсомольского актива времен коллективизации. Исключительно женского пола.
- Вы где были, ироды? - закричали бабки. Колька то Петьку зарезал и голову ему отпилил. Так с ней по Красному и бегает!
- Точно, Петька то без головы - сообщил Иван Иваныч остальным, первым посетив место происшествия. Знаю я обоих, нахмурился невеселым мыслям участковый… - у меня залет. "Подучетные", бля... Не получить мне капитана и в 45 лет...
- Эй, комсомолки, куда побежал Колька-то? - спросил Ваня у делегации.
- Какие мы тебе комсомолки, ирод! - загалдели хором отчаянные бабки, - если бы вы вовремя приехали, Колька живой был бы! Мы в милицию звонили, когда они пили и дрались ещё! А где вы были, менты поганые? Вон, в конец улицы убёг, вместе с петькиной головой…
Опергруппа прыгнула в УАЗ, оставив Ирочку охранять место происшествия. "Оставайся с комсомолом, будешь вечно молодой" - пропел ей на прощание Иваныч песню из своей бурной молодости.
Погоня за убивцем началась. “Канарейка” на всех парах неслась по частному сектору
В конце улицы, выдохшийся от бега, весь перепачканный в крови, уныло брел местный алкоголик и тунеядец Колька. В одной руке у него был огромный окровавленный нож, в другой - Петькина голова, которую он держал за волосы. Картина маслом, как говаривал Давид Гоцман в фильме, который снимут через 12 лет.
Увидев милицейскую "канарейку", Колька побежал. Но голову не бросил. Пальцы, намертво вцепились в застывшие от крови волосы Петькиной головы.
На заднем сидении УАЗа сжимал пистолет, мечтавший о подвиге молодой опер.
И только участковый Иван Иванович кричал в окно "УАЗ" вслед алкоголику Кольке голосом, которым кричал Остап Бендер отцу Федору:
- Отдай голову, я всё прощу! Петька без неё не может, она ему дорога, как память! Мы её назад пришьём - лучше старой будет! А тебя отпустим! Орден дадим!
В залитом кровью доме убиенного Петьки на подоконнике невозмутимо сидел полосатый кот, наблюдая, как в телефонной будке, размазывая губную помаду, плакала следачка Ирочка...
Ей было страшно.

Tweet