Закрыли на пересчет. За стеной арестанты галдят, стучат кружками в пол и в стены. «Африка» — мой со-камерник, проснулся, сидит на полке, читает Библию, раскачиваясь и шатая головой, в согласии с прочитанными истинами. Соседи за стеной повышают громкость и всё матом. Что с ними сегодня? Африка улегся обратно спать, ноги замотаны в одеяло, шапочка на глаза, ушел...
Зэк за стеной рассказывает что-то, все громче и громче, хотя никто ему
не противоречит. И зачем так кричать? Еще один стучит в двери. Атмосфера. Сосед за стеной на повышенных тонах (как они не хрипнут) рассказывает какую-то криминальную историю (про своего кузена)... через другую стенку стучат кружками об пол, а дальше по коридору колотят ботинками в двери. Тихий час.
Удары в двери стали сопровождаться криками. Двери открылись, шумные соседи вывалили из клеток и зал превратился в шумный зверинец. Африка спит себе
и похрапывает.
Я вышел и понял причину шума: футбол! Американский регби. Болельщики стоят перед ТВ и религиозно смотрят вверх (телики подвешены высоко, чтоб не переключали). Вот почему они галдели во время пересчета, они слушали игру по радио. Что же там происходит, чтобы так волноваться?.. Один бежит по полю с мячиком под мышкой, остальные за ним гоняются.
Начало второго после обеда. Африка все ещё спит, четырнадцатый час в астрале.
Майк и доктор ходят по кругу. Слышу их голоса из клетки. Майк хохочет. Это профессиональное. С двадцатилетнего возраста в бизнесе по продаже недвижимости, привычка улыбаться, казаться честным, открытым, дружелюбным. Доктор же, напротив, угрюмый и задумчивый. Ему, по профессии не положено хохотать, ему надо казаться сострадательным к пациентам. Он продавал рецепты на «Oxicontin» (обезболивающее, действующее как наркотик) и подсадил тысячи пациентов на этот легальный опиат. Люди возвращались толпами за новыми рецептами, которые он им охотно продавал по сто баксов. В новостях, после ареста, была передача про доктора, называли его там «Королем Таблеток». Вот не понимаю, когда легальный бизнес дает приличный доход, как как
у этого «Короля Таблеток», зарабатывающего сотни тысяч долларов в год... зачем еще мутить?
Утро и тишина. Невероятно. Такое редко бывает. Все спят. Никто не галдит даже за стенкой, только вент шумит. Если бы в магазине тюремном продавали «тишину» - я бы покупал. Хоть пять минут бы побыть в полном уединении... А в тюрьме, говорят, можно купить отдельную клетку. Одиночная камера — от четыреста до тысячи долларов.
Есть зэки, которые могут себе это позволить. Отложили заранее на тот день, который называется: «арест». Майк (агент по недвижимости) покупает все услуги
в тюрьме. Ему убирают клетку, стирают одежду, приносят из кухни еду поприличней, телефонные минуты приобретает. Разрешается только триста минут в месяц использовать, а он ведет свой бизнес изнутри и тратит по сто минут в день. Даже рабочее место себе купил: киномеханик. Показывает кино раз в день. Благодаря этой работе имеет отдельный офис с кондиционером и компьютером. Но это всё в лагере Моргантаун, где он тянет основной срок, а тут он транзитом. Говорит, что месяц тут ощущается как четыре там.
Холодно уже, сплю одетый. Двумя одеяльцами укрываюсь, а третье подстелил, чтобы чуток мягче было. Выпросил дополнительное одеяло (угловая клетка, положено), еще одно стянул с третьей полки, там пока никого нет.
Африка спит и похрапывает. Черная шапочка натянута на глаза, так что вся башка сейчас как уголь. Лежит одетый, в униформе и курточке. Читает Библию, молится, спит, иногда что-то говорит, но я не понимаю: сильный акцент.
Сегодня я проснулся в пять, Африка же только что – в полпервого после обеда. Почистил зубы, сел на полку и стал читать Библию. Потом будет молиться. А я решил замутить печенье в микроволновке. Перемешал овсянку, пакетик изюма и немножко какао. Добавил воды, завернул в пластиковый пакетик и подержал в печке пару минут. Затем насыпал сверху горсть орешек, сплющил смесь в плоскую лепешку, аккуратно всё завернул обратно в пакет, положил на пол, сверху ящик, добавил книги для весу. Может затвердеет. Потом нарезать на мелкие печенья или шоколадки. С изюмом сверху выглядит привлекательно.
Мусорные пакеты — это один из немногих аксессуаров с улицы, которые можно достать здесь. Их выдают уборщикам зала. С помощью такого пакетика готовится почти вся еда в микроволновке. Их используют также как тренажеры. Два пакета наполняются

водой и привязываются к концам палки от метлы. Получается штанга. Вес регулируется количеством воды. Из них можно также изготовить веревку. Пластик растягивается и туго скручивается... очень туго. Получается прочная бечевка.
Туалетная бумага – тоже практичный аксессуар. Её можно использовать как салфетки, платочки, маленькие полотенца.
Носки. Используются как мочалка, носовой платок, варежки... надеваются на телефонную трубку в целях санитарии. Или... всовывают в носок замок и — получается оружие.
Полотенце: шарф или дополнительная шапочка-косынка. Перевязывают голову при морозе, сверху шапочка. Теплее.
Ножик можно смастерить из расчески, ручки, зубной щетки или из косточки курицы. Затачивается об стенку или шероховатые поверхности. В тюрьме — это основное оружие. Сила не так важна как злость и решительность, доказать что не боишься, показать что ты псих.
Злых и сумасшедших полно. Это криминальная среда и лучше быть со всеми
в меру вежливым. «Респект» — это всё что зэки хотят. За респект они и сидят. Или за то, что нелегально денег пытались заработать. За глупости сидят большинство: наркотики, незаконное хранение оружия, грабежи, нападения.
Тут много негров, но не совсем черных. Некоторые похожи на турков или арабов, другие совсем светловолосые, с африканскими чертами лица.
Напротив за столиком египтянин сидит, у него на ноге тату: «Egypt». Смесь африканца и европейца. Попал за вождение в нетрезвом виде. Остановили копы, а у него в подстаканнике — открытая банка пива. Попросили выйти из машины, руки на капот, обыск. Пробили криминальную историю, обнаружили бывшую статью за пьянку. Наручники и в тюрьму. Два года обещают.
Помню, как я однажды купил пиво на заправке, когда только приехал. Расплатившись, весело открыл банку и направился к выходу... и тут клерк меня окликнул.
— Ты собираешься так выходить на улицу? — спросил он, показывая на банку. — Да-а... а что-о?
— Копы на улице. Арестуют!
— За что? — удивился я.
— За открытую тару с алкоголем.
Он протянул мне коричневый пакет. И я вспомнил людей разгуливающих с коричневыми пакетиками, из которых торчали горлышки бутылок. Египтянин лоханулся, забыл сунуть баночку в бумажный пакет, получай два года.
С ним в карты играет старый высокий негр лет семидесяти. Двадцать лет
за наркотики. Сидел в молодости за продажу крэка, но недолго, а сейчас влип серьезно. Это когда уже думал что бурная молодость позади и никому он больше не интересен, ходит себе в церковь, читает Библию, пенсию получает... вдруг останавливают копы на улице, ни с того ни с сего.

— Сэр, извините... Вы тут живете?
— Да...
— А куда идете?
— Да куда... — почесал он башку. Не помнил негр куда шел. Может в магазин,
может в церковь. Но не в банк. Банковского счета у него давно не было. Подал
на банкротство еще в 85-ом. И почему подал? Из-за пяти тысяч баксов. Смешно. Но тогда это было спасением. Кредиторы звонили. И ночью, и днем, и рано утром, и поздно вечером, когда он сидел с супругой на плюшевом бордовом диване, щелкал пультом, просматривал негритянские сериалы, пил диетическую колу со льдом (ну иногда он бурбон туда добавлял) и закусывал любимыми яблочными пирожками, купленными
на заправке за доллар двадцать девять центов. Тогда он чувствовал себя свободным, срок за крэк позади, другой пока не светит, теплая жопа жены рядом, вибрации от нее морально поддерживают негра, он гладит ее ногу... гладит, кушает пирожок, запивает диет колой и качает головой, усмехаясь на персонажей в сериале... Тогда —
звонок! «Кто же это может быть»?
После третьего звонка, перед тем как включиться автоответчику, жена взяла трубку. Ее лицо, еще под воздействием вибраций любви мужа, улыбалось, но постепенно оно стало менять окраски, уши покраснели, это был знак надвигающейся свирепости... знак, что ему надо было убрать руку с ее ляжки. Что он и сделал. Супруга очень изобретательным матом послала кредитора подальше, но настроение было испорчено.
И это был только один эпизод.
Были и утренние звонки, когда жена храпела, а он планировал встать, пошлепать на кухню, сварить кофе, неторопливо, так чтобы запах кофеина поплыл ароматным ковриком и защекотал бы ноздри супруге. Или, самому принести ей кофеечек в постельку. Разбудит поцелуем... она открывает коричневые пуговицы глаз и резко прекращает храпеть. Смотрит на него из астрала, круглая черная и любимая голова в цветных бигудях... а он протягивает ей дымящуюся чашку с кофе... выражение ее глаз меняется, трансформируются, наполняются нежностью и любовью...
Сколько они ждали вот этого времени, когда все одиннадцать детей наконец съедут (семеро правда в тюрьму переехали) и они вдвоем, только вдвоем... как тридцать лет тому назад... И тут — звонит телефон! Как сирена в тюрьме, когда он тянул срок за крэк! И он скривился словно от зубной боли: воспоминания тюрьмы ворвались в сознание. А телефон продолжает звенеть! Сколько раз он планировал купить другой аппарат, с более мелодичным нежным звонком...
Жена, со спадающими на лоб бигудями, поднимает трубку и, уши ее багровеют. Стыдно. Стыдно за то, что не могут вернуть несчастные пять тысяч. А ведь отдавать неохота, потому что весь кредит вначале был всего лишь тысяча семьсот пятьдесят долларов, но — проценты! Проценты набежали... а теперь: пять тысяч и два доллара должны. За что?! За стиральную машину в кредит, холодильник и большой, словно сундук, телевизор, чтоб сериалы смотреть.
Поэтому он подал на банкротство. И с горя захотелось курнуть. Но на кокаин денег нету. Есть на крэк. Гораздо дешевле. И вставляет почти так же. Приобрел через младшего сына, тот откинулся неделю назад. Купил, и радостный, в предвкушении, находясь полностью в настоящем, зашагал домой в гетто, где они снимали с женой квартиру по 8-

ой программе. Шел он не спеша, борзой гангстерской походкой (он этот походняк в лагере усовершенствовал), а рядом, шелестя, остановилась полицейская машина.
— Сэр... — очень вежливо.
Но у Джамала (так зовут негра) скулы заиграли, руки задвигались, не любит он копов... даже — ненавидит. И они это чувствуют. Попросили руки на капот. Обыскали пенсионера. Десять граммов крэка в кармане. Десять граммов счастья. Наручники, и
в тюрьму. В знакомую тюрьму в центре города, где он бывал уже несколько раз. Также как и почти каждый чернокожий Кливленда. Чуть ли не все тут побывали. «Cuyahoga County Jail». Мороз по коже от названия. Грязь, вонь, тараканы, крысы, восемьдесят рыл в зале без окон. За что?! За то, что хотел побыть счастливым... За нелегальное счастье.
Сегодня воскресенье, проснулся рано, открываю глаза, и не понимаю... «где я»? За узким окном темно, негр лежит на соседней полке, в натянутой на морде шапке. Я закрыл глаза... и представил себе что я дома... «встаю, включаю чайник, выхожу
на улицу, смотрю на небо, ополаскиваю лицо под краном холодной водичкой... а чайник уже кипит... Делаю себе чай, вытаскиваю че-нить вкусненькое из холодильника...
А может ванную теплую душистую принять... почему нет... воскресенье... Не спеша, радуюсь каждому мгновенью». Уснул обратно и поспал до девяти.
Утром, стою в очереди у микроволновки, воды для чая вскипятить. Мимо проходит охранник, женщина лет пятидесяти. Подходит такая, смотрит на меня, и вдруг как крикнет: «RUSSIAA!» И идет дальше.
Негр, стоящий в очереди с кружкой, спрашивает меня:
— Ты из России?
Тут неважно из какого ты региона в СНГ, все для них русские.
— Да, — отвечаю.
— Как тебя зовут?
— Алекс.
— Goddamn*! — восклицает. — Every motherfucker from Russia is Vladimir*. —
И хохочет.
Подходит другой негр, обращается к соплеменнику.
— Эй, нигер, назови мне какое-нить русское имя.
Тот отвечает: «Владимир».
— А еще...
Тот думает секунду.
— Владимир... — и добавляет, — Путин!
И оба весело расхохотались, сверкая золотыми зубами.
— Меня «Я-Я» зовут, — представляется первый негр, протягивая руку. — «Я-Я»?
— Это мое настоящее имя, — отвечает. — Вам разрешают носить оружие
в России? — спрашивает. Наверное, сидит за незаконное хранение оружия. — Да, вроде, — говорю.

— Goddamn! — обрадовался «Я-Я», — Всё... еду, еду в Рашу. А у вас есть негры в России?
— Не так много.
— Меня убьют там?
— Не думаю.
— Эти гребанные русские ненавидят негров, не так ли?
— Да не...
— Все, я еду... еду...
— Когда?
— Ну, мне еще пятнадцать лет сидеть... потом — поеду...
Goddamn! Ни фига себе!
Every motherfucker from Russia is Vladimir Каждый сукин сын из России - Владимир
Познакомился с индусом, Пави зовут. Коренастый, лысый, энергичный, лицо подвижное как у ребенка. «Король Логистики», так себя называет. Кокаин траками из США в Канаду перевозил.
Эмигрировал из Индии в 1994-ом. Устроился дальнобойщиком, через год купил первый трак. Потом еще и еще... Через пять лет имел сорок грузовиков. Сам уже не ездил, а руководил из домашнего офиса, на телефоне и компьютере целый день. Девять миллионов — годовой оборот.
Сошелся с индусами наркодельцами, те предложили бизнес: «Игра» называлась. Перевозить кокаин из Калифорнии в Канаду. От него требовалось лишь находить местные грузы, чтобы все выглядело чисто и легально по документам. Остальное за ними: грузовики, трейлеры, водители и все расходы. $1000 за кило. $270 тысяч за рейс. Пара телефонных звонков и всё.
И пошли грузы из Калифорнии и денюжки к Пави в карман. Несколько грузовичков курсировали между Торонто и Сан Диего, наркотики были запрятаны в запчастях. Арестовали случайно.
Водители были Синдхи. А для американцев, все иностранцы в тюрбанах — террористы. Кто-то позвонил в полицию, увидев двух подозрительных индусов в чалмах, сидящих в траке возле мексиканской границы в Сан Диего. Подъехали федералы, уже имея при себе ордер на обыск. Семь часов копались и нашли 270 кг кокаина...
270 кирпичей. И это была только одна перевозка.
Как-то, спокойным воскресным утром, Пави направился в Старбакс, купить капучино для себя и жены и пирожное для дочки. На светофоре перед ним вдруг мигнула стоп сигналами легковушка и встала. Пави еле успел нажать на тормоза. Справа, слева
и сзади остановились еще три автомобиля, из них выбежали мужчины в гражданке.
Не успел Пави даже вспомнить Кришну, как увидел несколько стволов направленных
на него. Выволокли, повязали и привезли в Америку.
Четыре года уже сидит Пави. Несколько адвокатов работают над тем, чтобы добиться его депортации в Канаду. Там он надеется получить условный или сесть
на домашний арест. А пока ждет и не жалуется. За такое количество наркотиков федералы

могут дать ему несколько пожизненных, но он молится на Канаду, надеется на депортацию и ведет себя так, будто ему на следующей неделе домой.
Африка спит как обычно: в униформе, в курточке, шапочке, да еще под одеялом. И храпит. Не понимаю, как он может столько спать, 12—14 часов в сутки. Но, с другой стороны, зэк спит — срок идет. Завидно даже, что у него так получается.
Так как сегодня воскресенье, то по всем ящикам идет футбол. Вопли доносятся из клеток (слушают по радио), удары в двери, болельщики бесятся, стучат в пол кружками, орут, волнуются.
Африка проснулся, помолился, почитал Библию и принялся за стирку. Вот зачем стирать простыни в мусорном ведре, когда есть бесплатная прачечная? Вся клетка пропитана химикатами. Я понимаю если бы дорогая там нежно-шерстяная или шелковая кофточка, а то ведь – носки, трусы и простыни. Навонял порошками. Отстирывает так, будто в атомной войне побывала эта простынь. А ведь пару дней назад он ее стирал.
Открыли двери, я вышел в зал, сел за столик. В блоке сейчас шум как в переполненной московской электричке, мчащейся на полной скорости.
Через столик сидят Майк, доктор и Мекхан — индус комбинатор. Последний объясняет что-то Майку, пытается привлечь в свои махинации. Доктор сидит
с саркастической рожей. Длинный, за два метра, сгорбленный, ходит как паук, ноги руки расставлены, над всеми насмехается.
Пара художников за столиками разрисовывают конверты. Примитивные рисунки карандашом: сердечки, дельфины, цветочки. Раскладывают свое творчество на стол
и раскрашивают, делая вид, что творят для души, покупатель их не интересует, им важен лишь процесс.
Парикмахеры есть, сегодня как раз день стрижки, принесли инструменты в наш блок, стригут под машинку за небольшое вознаграждение.
Есть заработок и для тех, кто на кухне работает. Остаются апельсины, молоко, печенье... прячут за пазуху или в носки, несут в блок, меняют на продукты.
Негры собрались в кружок и коллективно занимаются. Майк хохочет вместе с Мекханом... Доктор смотрит на них с презрением.
Негры закончили разогрев и начали качаться. Амбал по кличке «Грузовик», два метра ростом, метр в ширину, подтягивается на турнике, раз сорок я уже насчитал. Сделал круг по залу и опять на турник.
На брусьях отжимается другой негр-качок, кличка: «Мальчик моря». Лицо в татуировках, черные слезинки-тату «капают» на щеках.
Два «писателя» сидят строчат в углу с тетрадками. Первый похож на больную облезлую собаку: вытянутое печальное лицо, длинные жидковатые волосы, лысина
на макушке. У второго – круглый как мячик живот и редкие волосики на голове, как пушок у цыпленка. Пишут романы про Апокалипсис. Все педофилы, получившие длинные сроки, страстно мечтают об конце света... так чтобы «стены тюрем рухнули»

и дабы только они выбежали на свободу, а весь остальной мир пусть горит синим пламенем.
Сегодня уикенд — День Благодарения. На свободе намечаются четыре дня разъездов, полетов, застолий, потраченных денег, семейных встреч и посиделок. А я съел три пакетика кашки и всё. На завтрак не ходил. Мой ужин Дня Благодарения в этом году: овсянка. Развлечения: попытка побить шум в блоке. Мой День Благодарения в прошлом году: Лас Вегас, ресторан «Del Toro», «Circus de Solei» шоу. Год назад может я и кушал омаров и смотрел дорогое представление, но зато сейчас я ценю простые вещи и мне даже удается иногда быть за всё это благодарным.
Африка сегодня проспал четырнадцать часов. Встал и опять затеял стирку. Вот зачем стирать простыни и полотенца в мусорном ведре? Закончил стирку, развесил белье по клетке, затем намазался кремами и принялся готовить обед: налил барбекю соус
в лапшу с колбасой и хавает.
Сегодня исключительно шумно в зале: праздник. На несколько децибелов выше обычного. Говорят, в праздники, люди чувствуют острее одиночество. Это так: «одинокий среди девяносто человек».
Вышел в блок, уселся за железный столик, курточку на сиденье, затычки в уши, шапочку на глаза. Посижу тут, пока Африка колбасу кушает.
Пави подошел, рассказал про родственника своего: только арестовали (тоже
на траке курьером работал), сейчас в тюрьме в Питтсбурге. Повздорил с невестой... обычная ссора: он ее толкнул слегка, она обиделась, закрылась в туалете и, рыдая, позвонила маме пожаловаться. Та сразу набрала 911, копы приехали: «домашнее насилие». Парня в наручники, в хате обыск. Нашли триста тысяч кэш в коробке из-под обуви и два кило кокаина в корзине для белья. Наложили арест на всё, включая выплаченный дом
и Мерседес. На Мерсе как раз невеста его ездила. Теперь она к маме обратно перебралась, а там тесно, шестеро детей, она старшая. Планировали свадьбу в июле.
В зале стон голосов. Прозвучала команда «Count!»... вой поднялся в громкости и зэки стали медленно расползаться по клеткам.
Заперли двери. В помещении остро воняет кремами. Африка потеет в куртке и шапке, а вечером мажется. Сейчас вот, прикрыв глаза, лежит ровно, вытянувшись на полке, руки по швам, шапочка на глаза, слушает радио.
За стеной – галдеж. Футбол опять, болельщики кричат, стучат в пол. Африка, угрюмый, встал и, ни сказав ни слова, открыл Библию. Он читает те же самые страницы каждый день... иногда опускает голову и затихает... либо молится, либо кимарит. Соседи орут за стеной... Африка горячо запричитал, раскачиваясь на полке.
Уикенд Дня Благодарения почти на исходе. Сегодня утром Майк уехал обратно в свою любимую тюрьму – Morgantown. Он так мне ее расхвалил, что прям не терпится туда попасть. Кто бы мог подумать, что когда-то буду мечтать об отправке в тюрьму.
Count Пересчет заключенных в тюрьме

Перевели меня обратно в пятый блок, где я раньше сидел пять месяцев. Не могу поверить насколько здесь тише. Даже вид из окна тот же – парковка и лес. Нахожусь на первом этаже, клетка номер сто одиннадцать. Поселили с «Буддой», такая кличка
у типа. Сорок три года, белый, лысый, беззубый, с бородкой... Буддист?
«Все познается в сравнении», справедливое изречение. Этот блок, по сравнению с теми тремя где я побывал, словно дом престарелых. Та же тюрьма, но гораздо тише
и народу поменьше. Странно чувствовать себя счастливым в тюрьме, но сейчас я именно таковым себя ощущаю.
Раннее утро. Странно, что не надо идти в столовую и что так тихо. Даже завидую этим людям, которые тут спокойно обитали, после чего меня перевели, забыв о моем существовании. Сидят себе спокойно, переговариваются, без криков и понтов. Хотя, чему завидовать? В этом блоке многие получают сроки по двадцать-тридцать лет.
За окном светает, темно-синее небо, голые деревья. Та же парковка пустая в субботу утром, тот же вид, что я наблюдал месяца четыре тут, летом и осенью.
«Будда» храпит одетый в униформу и куртку, плюс три одеяла сверху. Я сижу
в футболке. Не холодно. У этого тоже кипа таблеток, штук десять принимает, хотя на вид здоровый.
Зинк Масон Ле Вон, датчанин из Южной Африки, с которым я познакомился пару месяцев тому назад в суде, тоже здесь. Был богатым на свободе. Дом около миллиона баксов в Калифорнии, ранчо в Неваде. Федералы всё отняли. Сидит – ждет своей участи.
Пообщался с ним, смотрит на срок от семи до десяти... грустный, озабоченный. Малик тоже тут, сидит, ногти кусает. Третий месяц закрыт, но никак не успокоится, переживает: пять лет обещают. Трент имел слушание, чтобы выйти под залог — отказали. Норман получил пять лет, ждет отправки. Набрал еще десять кг. Тощий «СН» (сексуальный насильник) по кличке «Карандаш» — получил 12 лет. Ричард пузатый —
12 лет, Кенни старичок — 9 лет, Боб (бывший коп) — 30 лет, лопоухий механик с тату
на башке — 30 лет. Такие новости.

Tweet