Осточертели эти блаженные. То ли они,  в  светлых одеждах и с распущенными волосами, похожи на хиппи со старинных картинок, то ли на извращенцев-сектантов с других картинок, не менее древних. Шатаются толпами,  пьяные, распевают нестройными голосами свою идиотскую песню:
    Но стоит утихнуть этому дню, лечь и поесть хлеба
    Стоит уснуть и во сне я пою - Это лифт на небооооо
Стекается весь этот сброд знамо куда -  к расположенному в конце улицы вокзалу космопорта.  Вон, за его  приземистыми стеклянными корпусами  медленно вращается  подсвеченное огнями колесо Большого Лифта и уходит вертикально вверх, в облака,  петля орбитального троса.
Ничего, скоро блажь с них сойдет, уж я то видел. Пару-тройку дней задержек, переносов, неопределенности, спанья на креслах зала ожидания, потом заканчиваются деньги, а имущество то все уже продали, чтобы купить заветный билетик, и начинается традиционное блеяние на тему «же не манж па си жур…».  Плавали, знаем. В этот момент, кстати, еще не поздно одуматься и вернуться, но где там. Последнее, что покидает мертвое тело, это его иллюзии.
Когда-то,  когда мои ровесницы еще были сексуально привлекательны, а Лифт был  новым и быстрым,  все было по-другому.  Всеобщая эйфория, душевный подъем, оркестр, напутственные речи,  трогательные сцены прощания. Лифт легко и быстро поднимал всех желающих. Не поверите, но так было.
Много с тех пор километров троса истерлось,  еще больше переселенцев вознеслось к Небесной Тверди.
Теперь, когда Лифт уже не тот,  все чаще звучат голоса – нахрена он вообще нам нужен, на кой сдалась эта Твердь, когда внизу куча проблем и прочее бла-бла-бла. Вон, американцы мол, никаких лифтов не строят, летают себе, как и сто лет назад, дешевыми многоразовыми канистрами-ракетами, которые проходят сквозь эту вашу твердь, как нож сквозь масло, не замечая.
А чего, скажите, тогда их  каждый раз так штырит, когда они из этих своих ракет наблюдают, как мы пешком ходим по нашей тверди, а?  Объяснял ведь академик Капельница, что твердь тем тверже, чем ниже твоя скорость относительно нее, теоретически обосновывал. А им все смешно…
Как эти идиоты потешались-то, когда мы строили лифт, помните?  А сколько было вылито говна, когда мы его  запустили? А как дразнили нас сырьевым придатком,  когда сверху пошли первые ископаемые?
Но все это были еще цветочки. Ягодки начались, когда мы силами одного стройбата за световой день переставили звезды Большой Медведицы  в положение, более соответствующее  ее названию.
Вот тогда эти тупни всерьез переполошились. А какой вой поднялся – всемирное достояние, вмешательство в международные дела! Наказать, поставить на место. Идиоты, что нам ваш поросячий визг!
Да,  возникли небольшие проблемы из-за запрета на поставки нам графеновых волокон. Пришлось даже, временно, вернуться к почти утраченным  паутинным технологиям, со всей их полузабытой спецификой.
Ничего, восстановили паучиные фермы, нарастили дойное стадо. Возродили профессию доярок,  поскольку только ручное доение пауков дает волокно нужного качества.
Да, к сожалению, скорость Небесного Лифта пришлось понизить вдвое и теперь  подъем на орбиту занимает не трое суток, как раньше, а  все шестеро.
Злые языки в подворотнях  утверждают,  что якобы масло, которым смазывается нижнее и верхнее колеса Лифта, в последнее время безбожно бодяжат пальмовым, а оно на больших скоростях вращения начинает гореть. А хорошее масло стало дефицитом вследствие того, что нам перекрыли кредитные линии на покупку подсолнечника в Гондурасе. А перекрыли их  из-за той самой, мать ее,  злополучной Медведицы.
Но когда вечером ты шагаешь усталый с работы, то, подняв глаза в небо, понимаешь, что все не напрасно. Соевые  пельмени съедятся и забудутся, а обновленная Большая Медведица останется в  небе навсегда.

В районе вокруг Лифта селится в основном народ, связанный с ним по работе.  Жилье тут не самое дорогое и на то есть ряд объективных причин.
За пять километров до земли в кабинах лифта, согласно инструкции, закрывают сортиры, чтобы говно из них не летело прямо на землю. Однако проводники, мать их ёб, за мзду открывают сортиры обратно и поэтому метров на пятьсот вокруг большого ролика и даже в самом космопорте все ходят в шляпах и запахи стоят, как в последнем  деревенском сортире.
Кроме этого, расположенный рядом грузовой порт работает, а следовательно шумит круглосуточно. Работенка там – я те дам. Отцеплять с троса контейнеры, искать свободное место, куда их приткнуть, да так, чтобы растущие штабеля не мешали работе лифта. А пока нижний ряд полностью не заполнишь – его не вывозят. Рабочие орут,  мастера орут, менеджеры орут, контейнеры гремят. То еще соседство.
Но что-то я заговорился.
Сегодня мне в рейс. Я приму в свой плацкартный  вагон очередную пару сотен упоротых переселенцев, выдам им белье, чай  и  сопровожу на Твердь, где они начнут свою новую, небесную жизнь, о которой так мечтали. Жизнь среди звезд на небесном гектаре.
Беда в том, что никто болезным не рассказал -  делать, по большому счету,  человеку наверху нечего.  Так уж вышло, что принадлежащий нам по праву открытия сектор Небесной Тверди богат лишь двумя ископаемыми (или нашими национальными бедами, как сказал классик) – золотом и алмазами.
Однако, стоимость добычи на орбите и текущие мировые цены  делает их невыгодными для экспорта, поэтому  используются  они как балласт, перевешивающий понимающуюся часть  небесного лифта. А поднимаются наверх в основном вахтовики, которые работают в алмазных карьерах Млечного Пути  и идиоты – переселенцы, позарившиеся на халявный небесный гектар, где в черных дырах можно найти золото  . 
И все же, останавливать лифт  ни в коем случае нельзя. Он существует, пока работает. Вот и приходится, напрягая последние силы, поддерживать наш главный инфраструктурный проект.
Раньше то, пока лифт работал нормально, на Твердь поднималось много богатых туристов -  прогуляться к Большой Медведице, выковырнуть себе на память звезду, покататься на джипах по  Луне. Теперь же,  когда трос изношен, того и гляди, порвется, когда цены скаканули, почитай, втрое, таких экстремалов остались практически единицы. Больших денег  на них не сделаешь.
Остается мелкая фарца с оказией, для тех, кто мотается наверх по служебной надобности - менять  у американцев  на остановке монорельсовой космической станции крупные алмазы и самородки на джинсы, кроссовки или жевательную резинку. А ведь когда-то, я еще помню, пели песни про то, как будут в тверди яблони расти. Какое там, до сих пор никакая дрянь не хочет расти на отвалах твердинских карьеров.
В общем, если так дальше пойдет,  точно придется писать заявление по собственному и идти во фриланс, майнить биткойны.  Там, говорят, людям с моим IQ за 12 часов использования ресурсов мозга дают ваучер на тарелку натурального борща с чесноком и салом в Макдоналдсе. И раз в неделю бутылку рисовой водки.  А водка, как известно, в смутные времена  самая надежная валюта, его никакая инфляция не жрет…

***

Образы, казавшиеся такими реальными, внезапно потускнели, отдалились, застыли и рассыпались на разноцветные пиксели. Ашот Камшотович Ахмудинежуев, крупный инвестор, глава венчурного фонда, меценат и филантроп открыл глаза и снял шлем виртуальной реальности.
- Эдик, зачем я  это увидел? Я уже немолодой человек, почему ты меня не жалеешь?
- Шеф, я сейчас все объясню  - Эуард, старший  менеджер стратегических проектов, метросексуал и блогер–пятитысячник,  протараторил фразу, после которой в комедиях положений  всё веселье обычно и начинается -  это  кибер-панк, вариант альтернативного будущего. Сейчас модно.
- Погоди, мы вломили тысячи охулиардов денег, которые еще предстоит отдавать, в устройство, которое генерирует подобный бред?
- Ашот Камшотович, наше устройство само ничего не генерирует. Это ментальный экстраполятор, точнее его прототип. Он анализирует снимок личности и экстраполирует ее представления и жизненный опыт  в будущее, на заданный срок, с учетом тенденций, сложившихся в окружающей реальности.
- Ты хочешь сказать, что я в будущем стану вот этим  пупкарем на канате?
- Вы что, нет, никогда – закашлялся Эдик. Это просто демо-релиз, вариант будущего, построенный на снэпшотах  сознания нашего охранника с первого этажа.
- А что это за гадость вон в той колбе, колбасный фарш?
- А это препарат его мозга,  то, что анализируется устройством. Мозг, к сожалению, на время анализа приходится изъять у владельца.
- Эдик, ээээ, а есть более неразрушающие методики, чтоб без вот этой вот мерзости? И вообще, что с картинкой?  Как, скажи мне,  японцы умудрились сделать свою виртуальную серию «Жизнь Замечательных Людей»? Там ты за три часа полностью проживаешь всю жизнь персонажа, от и до. А у тебя ералаш какой-то, на коленке сляпанный.
- Так японцам проще, все замечательные люди уже, слава богу, умерли. Берешь образец ДНК и извлекаешь из него все прижизненные воспоминания.  У нас тот же принцип, но ориентированный на прогнозирование, поэтому требуется немного больше ДНК.
- То есть у нас технологии, позволяющей изучить  жизненный опыт личности, не проворачивая ее мозги через мясорубку нет?
- Пока нет, но мы стараемся. Аппарат планируется для  работы с фокус-группами, поэтому потери в несколько десятков человек на федеральном уровне  мы оцениваем как незначительные.  Отдача же, как вы понимаете, огромная.  Мало того, что мы видим, что творится в голове у испытуемого, так мы еще можем  спрогнозировать, как будет выглядеть мир будущего через призму его сознания. Это открывает грандиозные перспективы для планирования в области экономики, политики, науки, искусства…
- А другие, прошу прощения, препараты у тебя есть? - Ашот Камшотович с брезгливостью смотрел на колбу с фаршем.
- Есть, но... – Эдик поморщился – там все еще хуже.
- Понятно. И кто они?
- Буфетчица и дворник. У нас тут среди сервисного персонала возник некий конфликт на почве адюльтера и неожиданно  появились три препарата для анализа. Грех было не воспользоваться. Но не переживайте, шеф, главное, что прототип работает, как запланировано. Осталось подобрать правильную  фокусную группу, чтобы подготовить  препараты получше.
- Получше, говоришь? Ну ладно,  действуй, не тяни. Нам через неделю презентовать разработку заказчику. Нужна качественная картинка, чтоб все как у японцев, но по-нашему. И с правильным прогнозом.
Дождавшись, пока Эдик уйдет и за ним закроется дверь, Ашот Камшотович достал мобильный телефон и подслеповато глядя на бликующий экран  набрал по памяти номер.
- Махмуд? Здравствуй, дорогой. И я. И тебе тоже.  Дружище, помнишь,  у меня  пидорок такой работает, Эдик Синекуров? Ну да, с бородкой и хвостиком, дрыщ-очкарик. Значит смотри, сейчас он от меня вышел.  Проследи, чтоб никуда не скрылся. И привези, пожалуйста, того  хирурга, ну ты помнишь,  завтра к одиннадцати. Да, ко мне.  Вместе с Эдиком. И с инструментами.  Нужно будет приготовить качественный препарат мозга для анализа.
Завершив звонок,  Ашот Камшотович  достал из ящика стола диск с надписью «Жизнь замечательных людей. Чингисхан» и вставил его в проигрыватель с лейблом Sony.  Затем надел шлем виртуальной реальности, переткнул штеккер из прототипа в проигрыватель, нажал кнопочку PLAY и расслабленно откинулся на спинку кресла. 

***

Вначале была абсолютная, бархатная и обволакивающая темнота. Из темноты вдруг, как взрыв, пришел свет, яркий, нестерпимый. Он проник повсюду. Со светом  пришли образы, воспоминания, ощущения ,звуки,  запахи. Возник мир, который наполнился жарким и колючим степным ветром, жгучим солнцем, запахом полыни, конского пота, топотом копыт,  скрипом колес и гортанными криками. Мир настоящий, жесткий и беспощадный. Твой мир, всё в котором подчиняется малейшему движению твоей руки.
И стало так.

(с) Фрезеровщик ака Че катилло

Tweet