11



Я переминаюсь с ноги на ногу и ожидаю личного друга Гульбеддина Хекматияра, скандально известного боевика Саида Аюб Хана в ташкентском аэропорту. Счастливые пассажиры вокруг, детишки с мороженным , понимаешь. А я один на один со всем международным терроризмом. Нужна быстрая атака, мгновенная импровизация.

На моё счастье, Саид первый заметил меня в толпе встречающих. У некоторых встречающих в руках были плакаты пи ай эй. У меня не было плакатов, но я махал руками подражая вентилятору.

Через пятнадцать минут Объект уже укладывал  чемоданы, набитые кожаными куртками в багажник такси оперативника Базарбая. Все как доктор прописал.

«Источник сообщает, что с объектом прибыло ещё двое довольно приветливо улыбающихся муджахеддинов, имена которых запомнить не удалось. Пастор»

- Нда... Тебе надо когда-нибудь попробовать себя в большой литературе. Это что ещё за «приветливо улыбающиеся муджахеддины» - ты хочешь , чтоб надо мной все руководство теперь потешалось? И потом – да, мне удалось втянуть Объект в нашу машину, тогда я так сильно обрадовался, что обоссался прямо в штаны, и не запомнил имён сопровождающих Объект боевиков. Шикарно сработано, ничего не скажешь

- Да я... Сегодня же.

- Не беспокойся, слава аллаху, там еще Базарбай был с тобой, сконтачил с погранцами. Этих людей в нашей картотеке пока нет, но это совсем ничего не значит.

- Опыта у меня маловато...

- Так. Проехали. Дальше, что у них по программе? Всю дорогу в Ташкенте пробудут или ещё куда выезжать планируют?

- Сегодня вечером объект с друзьями встречается с неким узбекским бизнесменом. Фамилия  бизнесмена –Ташбаев, или как они его называют ТашбаЁв. Ташбаёв проживает ориентировочно в районе Юнус-Абада.

- Ну-ну. Затараторил. Ориентировочно проживает – вон оно как! А почему в письменном отчёте не слова о Ташбаеве, Шурик? Это брак в твоей работе.  Пробел. Ты обязан находится при Объекте до того момента, как он спать ляжет. День и ночь. Ночь и день. Забудь обо всём остальном. И регистрируй детали. Если он с кем-то переглянулся в общественным туалете – тоже помечай. Если остановил такси и вдруг решил прогуляться – с ним выходи. Фиксируем каждую мелочь. Объект, объект и ещё раз объект.

Теперь скажи мне такую вещь – они как наедине остаются не начинают сразу же поклоны на полу бить? Типа – Аллах Акбар и всякое такое непотребство?

- Да нет, Михал Ваныч, какие там поклоны к черту. Они водку лупят как воду, правда и хмелеют достаточно быстро.

- Водку, говоришь, лупят? Это, Шурик, очень хорошо. Водку это просто прекрасно.  Я людям которые вовсе не пьют – совсем не доверяю. Непьющие - это очень опасные люди. Имей в виду на будущее. А пока - старайся вытянуть Объект на откровенный разговор, когда он под мухой. Подружись с ним на тонком, личном уровне, понимаешь меня? Это сложно с такой личностью, как Объект, но с другой стороны, подружиться с пьяным обычно несложно. Ты меня уважаешь, я тебя уважаю – классика. Смотри только сам не ужрись сдуру. Обманывай партнёра – пропускай тосты пока все пьют, не допивай рюмку до конца, ешь побольше жирного и, по возможности, пей во время пьянки не водку, а сырые яйца – блокируют лучше чем сало, а принимать их быстро и легко.

Наблюдай. Не всегда вещь является тем, чем она выглядит. Повнимательней будь.

Давай, удачи тебе сегодня. И чтоб без брака, типа приветливо улыбающихся муджахеддинов, понял?

- Понял, Михал Ваныч, все понял, так я побежал? О! Вот забыл спросить – а что если не будет яиц?

-  Каких яиц? Сырых? Сливочное масло тогда поглощай. И все время, каждую секунду помни для чего ты там и что ожидает от тебя Родина. Давай, беги уже.

Хотя это... слушай...там если только будет возможность...это... один куртафан кожаный оцепить, вот как у тебя цветом...

- Да-да, конечно же, Михал Иванович, без проблем, как раз вашего размера у них всегда много.

Михаил Иванович резко встал из-за стола и оказался перед мной быстрее , чем я успел моргнуть. Всеми своими инстинктами я понял, что сейчас он мне влупит и зажмурился.

Михал Иваныч с шумом выпустил воздух и сказал уже довольно ровно:

-  Не надо! Не надо мой размер, понял, да? Не надо. Не мне это. У меня тоже, бляха, начальство есть. Курточные морды. Растянули уже всю страну на куртки, им только дай. Глянь на меня – вот на один размер больше чем я, понял? А не получится – и не страшно. Хер им. У нас тут не ОБХСС, понял, да?

***

Скажу вам честно квартиры настоящих бизнесменов я представлял совсем иначе.  В халупе Ташбаёва царила весьма спартанская обстановка – совсем ничего лишнего. Тумбочка, шкаф, телефон, проигрыватель «Нота». На полу курпачи и дастархан, где сейчас расположились правая рука Гульбеддина Хекматьяра и его уже изрядно вгашенные муджахеддины сопровождения.

Сам Ташбаёв тоже скорее походит на доцента какой-нибудь липовой кафедры, чем на бизнесмена. Совсем не тянет на, как их сейчас называют – «нового русского» или, скорей нового «узбекского

Женщин в доме Ташбаёва нет, если не считать надрывно плачущей с Ноты узбекской Аллы Пугачевой – Юлдуз Усмановой. Зато много водки, плова и салата аччук-чучук.  В тот вечер я совершил свой первый подвиг разведчика. Поняв, что неожиданно и бесконтрольно напиваюсь паскудной пшеничной Ташбаёва, я, покачнувшись, встал с курпачей будто бы в туалет. Тайком от Ташбаёва и душманов, я прокрался на кухню, открыл холодильник – такой же пустой и спартанский, как и вся квартира бизнесмена, и залпом саданул пару сырых яиц. Михал Иванович был прав – помогло практически сразу, но не так чтобы я снова кристально стал трезвым. Терпеть не могу эту водку. Бррр. Скажите, как можно пить эту гадость, когда бог дал людям бамбук?

Чтобы избежать мерзкого пойла, я не стал возвращаться к плову, а встал рядом с  Нотой и принялся изучать скудную музыкальную коллекцию Ташбаева. Это было совершенно на мой взгляд естестественно для юнца моего возраста. Кроме того позволяло сделать вид, что суть разговора меня утомила и совершенно не интересует.

Музыкальные пристрастия бизнесмена Ташбаёва оказались крайне ограничены. Здесь было несколько пластов Юлдуз Усмановой и один сборник сур из Корана на арабском языке. С чуством глубокого шовинистического отвращения я стал слушать Юлдуз. Краем уха  я все же регистрировал болтовню Ташбаёва, который находился под впечатлением будто он говорит по английски. Всегда мягкий и участливый ко всем Саид ему горячо поддакивал. Глаза у Саида были добрые и черные, как маслины из спецраспределителя.

И тут вдруг меня торкнуло:

Майда, майда, майда,         

Настарин, гули майда..

Майда, майда, майда,       

Бундай гул бордир қайда-а-а?

То ли тогда еще нежный голос Юлдуз, то ли цветастая восточная мелодия, то ли  простые слова про цветки шиповника, но вдруг совершенно неожиданно для себя, я с ужасом признал, что узбека внутри меня оказалось гораздо больше, чем мне этого хотелось бы.

А может просто водка сыграла со мной свою стандартную малокреативную шутку? Так или иначе я стал проигрывать песню раз за разом, подряд, совершенно игнорируя факт нравится ли это окружающим или нет. Майда, майда, майда, майда, майда, майда!

Где на пятнадцатом безостановочном запуске Майды, вдруг накрыло и самого счастливого обладателя альбома - бизнесмена Ташбаёва. Он задрал руки к верху, так сильно, что под шелковой рубахой чётко выявился предмет национальной гордости узбекских мужчин – ладное круглое брюшко, и пустился в пляс. Это походило на ритуальный дэнс, что регулярно пытается исполнить на Праздник сам великий Юртбаши.

Полевой командир афганских повстанцев Саид Аюб Хан подошёл ко мне, больно сжал плечо и сказал:

- Ю вери гуд мэн, Шурик, вери вери гуд мэн индид.

Вот так совершенно случайно, используя Юлдуз Усманову, в качестве психотропного оружия,  я выполнил ещё одно задание Михал Ваныча, а именно «подружился с Объектом на тонком, личном уровне»

***

Источник сообщает: «В течении последних суток Объект провёл в Ташкенте две встречи. Встречи были организованы бизнесменом Ташбаевым.  Объект встретился с товарищем Каном – помощником главного инженера Ташкентского Авиационного Объединения имени Чкалова. На встречи обсуждали перспективы создания СП (совместного предприятия). Во второй половине того же дня Объект встретился с товарищем Муртазаевым – генеральным директором ОАО «Ташсельмаш». Был составлен протокол о намерениях создать на базе Ташсельмаша совместное узбекско-пакистанское предприятие по производству газонокосилок. Пастор».

- Ну вот! А ты говоришь – кожаные куртки привезли продавать. Вот тебе и куртки. Не зря значит, мы с тобой тут время теряем, а? Молодчик, пацан. Кстати, а как там насчёт моей личной просьбы?

- Куртка? Взял, Саи, вернее- Объект дал сразу без разговоров. Я её просто дома забыл, на следующую встречу принесу обязательно.

-  Шурик, слова «забыл» не должно быть в твоём словаре. Совсем. Тогда будешь жить счастливо, а главное – долго, понимаешь? Но с курткой специально особо не суетись. Её номер сто десятый. Сейчас не до курток. Смотри вон какие дела заворачиваются!

- Дела. Вместо курток, оказывается тут у нас тефлоновые кастрюли и газонокосилки «заворачиваются». Просто супер.

- Иронизируешь? А тот факт, что во время войны Сельмаш был танковым заводом, это ничего? А Чкаловский тогда военно-транспортный ЛИ-2 собирал, а сейчас флагман ВДВ - ИЛ-76 строит, это тебе как - кастрюли?

Михал Ваныч даже встал и сделал круг по залу нашего секретного кафе-мороженное. Кивнул буфетчице. Потом присел за стол и вытащил из папки какую-то таблицу, пачечьку сумов из которой отсчитал несколько  относительно крупных купюр.

- Вот. Распишись-ка! Поздравляю, Пастор! Ты работай побольше, а насчёт «подумай» тут есть кому, понял, нет?

Это были первые тридцать серебренников Родины. Их эквивалент составлял что-то около одной шестой от того, что Саид Аюб Хан платил мне в день, не считая усиленного питания. Я понял, что вставая на опасный путь служения Родине мы не должны сильно сосредотачиваться на аспекте денежной мотивации. Любовь к Родине нельзя измерить в сумах.

***

Боже, какое счастье после всех этих длиннющих часов ворваться в вертеп Веры Петровны и обнаружить там уютную и домашнюю, давно поджидающую меня мою Анну.

Анна лежит на кровати, положив голову на скрещённые руки. Она снова без макияжа, это самое страшное её оружие. Глаза такие печальные и немного обиженные и на меня, и  на весь мир. Ее розовая домашняя маечка потянулась вверх, обнажив сладкую полоску талии и животик. Мягкий несовершенный кружок увенчанный сережкой. А дальше тонкая застиранная леопардовая юбчока, которая скорее подчёркивает, чем скрывает.

Я набрался смелости и просто лег на эту юбчонку сверху. И мне повезло. Она не сбросила меня на пол холодным взглядом. Она повернула голову и мы вдруг поцеловались.

И был этот поцелуй как чистое, студеное озеро в горах, в которое вам вдруг удалось окунуться после  бескрнечно долгого дня в звенящей от зноя пустыне.

***

- Ну что махнём в Европу, а? Кушать-то как хочется!

Анна вернулась из душа росистая, снова желанная и крепенькая как свежий огурчик с утренней грядки.

Европа это снова второй квартал Чиланзара. Что ты тут будешь делать? Заклятие долины змей!

- Анюточка, красатунечка моя, а давай рискнём и всё поменяем в жизни?

- Ты мне, что, Шурик, предложение хочешь сделать?

- М-м-может и предложение. Может и хочу. Но для начала – дорога  длинной в сколько-то там китайских километров начинается с одного шага. Давай мы сегодня с тобой поднимем бунт!. Давай-ка возьмём, да и опробуем другой ресторан, а? Что скажешь, мать?

- Я тебе дам сейчас «мать»...

Анна воспользовалась своим любимым запрещённым приемом – сбросила полотенце и скрестила ноги. Положив ладони на плечи – слегка прикрыла совершенство груди. Это был акт неприкрытой агрессии означавшей – на колени, бестолковый фавн, кто вообще позволил тут тебе заливаться соловьём?

Я малодушно прикрыл глаза ладонью.

- Я тут на днях был у другана. Его зовут Малявин. По замашкам он вроде фраер, но не фраер – эт точно. Познакомлю, пазнакомлю, а чего не познакомить? Так вот там рядом с ним рестор видел – грузинский. Как его? Гамарджоба что ли... А нет , погоди, не гамарджопа, а «Генацвале». Точно, точно – генацвале. Давай поедим, любимая? Как в омут с головой окунёмся в генацвале?

- Ну хрен с ним. Генацвали так генацвали.

- Мы познали генацвали! Генацвали нас призвали! Чем кормили в генацвали, робко я спросил у Вали!

- Балоболка! Если бы тебе за каждое пустое слово давали доллар, давно в Ниццу можно было переехать. Давай Малявина твоего тоже позовём? Чтобы скучно не было.

Я испытал неожиданный укол ревности. Неужели ей уже скучно со мной? И потом я сразу проиграю на фоне холенного товарища.

- Малявина-то? А чего же не позвать? Можно и Малявина.  Слушай, а ты в него не влюбишься? Он ведь богатый – на шведов работает.

- Дурачок ты у меня, Иван-царевич, честное слово.

***

Ну что вам сказать? Ресторан «Генацвали» внутри походил на изнасилованный молью инвентарь умирающего провинциального театра, вдарившегося на гастроли с антрепризой Ханумы.

Я глядел в меню мысленно сравнивая его с Европой и предчувствовал великий нагоняй от моей принцессы.

Малявин, как обычно затянулся в свой депутатский черным костюм, красную шелковую рубаху и галстук-президент. То ли от того что люди-генацвали, одетые в костюмы тбилисцев девятнадцатого века экономили на кондиционере, то ли от прямо скажем от агрессивной и красоты и совершенства Барби, с багрового лба Малявина на перегонки слаломом сбегали капелюги пота.

«Мне завтрак старого мегрела, пожалуйста» - просипел он и, невнятно извинившись, сбежал от нас в комнату для мальчиков.

- Какой-то он несчастный, Малявин твой, нет?

- Ещё бы! Понимает фраерюга, что ему за кабак платить придется, хах!

- Да я не об этом! Какой-то он у тебя...обделённый женским вниманием, что ли?

- Анна! Прекрати сейчас же, слышишь? Я сначала убью себя, потом тебя, а насчет Малявина я пока не уверен, может и его убью. Я жутко ревнив, Анна!

Анна довольно хохотнула. Ей всегда льстила неприкрытая констатация её неимоверного женского могущества.

- Я не об этом. У него же яйца наверное синие от самоотречения. Может с Раношкой его свести?  Что скажешь, мой повелитель?

Если она не сбрасывала с себя полотенце, то укладывала меня на лопатки такими вот приёмчиками типа «мой повелитель»,  или «яйца отрежу».

- А давай сведём! Вполне жизнеспособная идея. Только не с Раношкой, а с маленькой Наташей, а? Я его хорошо знаю. Перед экзотикой ему точно не устоять. А то я сейчас предложу Раношку, а он отнекиваться начнёт. Лучше заманим его в вертеп и покажем маленькую Наташу. Ты ведь, кажется, права, Анна, не все ладно на этом фронте у камрада Малявина. Он мне недавно по пьяни выдал типа: «не знаю как с бабами теперь отношения строить – всё кажется их мои деньги интересуют, а не я сам».

- У-у-у! Как все запущенно-то! Знаешь, иной раз думаю и чего я не мужик, так уже эти месячные задрали, просто спасу нет.  Ан нет, вам, потаскунам, ещё тяжелее. Точно. Сначала мучаетесь куда вложить свой драгоценный хер, а потом не спите и переживаете о том как бы теперь бумажник с часами спрятать.

***

Безусловно Анна была права. Терапия оказала на Малявина животворное воздействие. Видели бы вы его входящим в ВВП! Он походил на несчастного нэпмана арестованного и доставленного в подвалы Лубянки прямо с банкета по поводу удачной перепродажи партии крупы. Если бы ему, как и всем вечно окружающим нас мужчинам не хотелось произвести впечатления на Анну, он и на порог вертепа бы не ступил.

Малявин бывал и в Берлине и в Гамбурге и в Амстердаме. Он жил  и не подозревал, что всего-то в каких то двух шагах от Дворца Дружбы Народов, раскинул свою липкую паутину настоящий вертеп. Он жил и не подозревал, что живёт в этом ВВП маленькая Наташа – молодая хохотушка с мозгами пэтэушницы и кожей борца за права негров Анжелы Дэвис. Впрочем, по паспорту Наташка была Осиповой. И это только добавляло шарма. Отыметь Наташку было все равно, что притиснуть молодому лицеисту Александру Сергеевичу Пушкину, который тоже по паспорту числился русским.

***

Вышел Малявин от Наташки с видом гладиатора, только что замочившего льва. Победителю сейчас аплодировал весь Колизей. Малявин сиял. Я вышел его проводить.

- Слушай, Малявин, ну как она ваще, маленькая Наташа? Я, знаешь, как то случайно её головы коснулся, на кухне, когда она в холодильнике ВВП рылась, блииин, у ней волосы на башке как пух мягкие. А вот скажи-ка мне брат Малявин, как путешественник и первооткрыватель, какими качествами сии волосья обладают у Наталии на звезде-с?

- Ну ты и циник вообще. Все о срамном да срамном. Не  лезь, пожалуйста, ко мне в нижнее белье.

Малявин глянул на меня с отвращением.

- Слушай, а ты сам часто тут бываешь?

- Малявин, ты не поверишь, но я тут не бываю часто. Я тут просто теперь живу. В постоянном  составе труппы, так сказать.

Во второй раз за последние дни где-то глубоко внутри меня мелькнула абсолютная уверенность, что прямой доступ в таинства ВВП это очень  серьёзный финансовый актив. Только я пока не знаю как это все дело обналичить в кэш.

- Да... Ты всегда был шустрый сукин сын, не устаю поражаться твоим способностям.

- Я просто долго-долго бродил по пустыне, Малявин. Помнишь как Красная Шапочка – «если долго долго долго, если долго по дорожке, если долго по тропинке...» А сейчас вот дошел до колодца и понял, что жить всё таки лучше рядом с источником. Источником вечного наслаждения и радости.

-  Гедонист херов. По любому я твой должник. Спасибо за отеческую заботу.

- Иди к черту, Малявин. Это я твой должник. Ты и так сегодня заплатил за завтрак старого мегрела. И потом – это была идея Анны, а не моя.

- Ах, Анннны!

Малявин сразу встрепенулся.

- А она много про меня выспрашивала? А ты ей что про меня говорил?

- Вообще не спрашивала.

- О!

Малявин заметно сник. Он поджал губы и глянул в пустоту.

- Тут это... слушай, тут есть работёнка на два дня. Платят сто пятьдесят баксов. Фокус группы, маркетинг – бла-бла-бла от Джонсон и Джонсон. Мне некогда –  может перекроешь?

- Перевод?

- Синхрон

-  Синхро-о-он? Давненько же я не брал в руки шашки. Не уверен, что готов к серьёзному марафону.

- Не плачь. Кинут в воду и поплывёшь. И потом там тройка  будет работать – двадцать минут, бац, смена, сорок минут едешь, а деньги все равно идут, ну?  И потом там не первичная обработка хлопка, ковёрный маркетинг, бабуля почему вы выбрали именно эту бутылку?  А я в последнее время от синхрона уставать начал, возбуждение какое-то неестественное.

- Понятный хер. Говорят синхронисты после Нюрнберга от нервов лечились полгода.

- Ну ты сравнил – Нюрнберг и маркетинг. Там же этот – «не щипит глазки»

Малявин улыбнулся своей широченной улыбкой

- Конечно, прикрою, друзья нам для чего даны? Спасибо, отец родной! Большое сердечное комсомольское спасибо!

- Не за что. Вот адрес и телефон. Отзвонись. Кореянка будет, Ким Елена Брониславовна, скажешь от меня. Я ей тоже звякну, предупрежу.

- Супер!  Значит - Джонсон и Джонсон, говоришь?

- Не щипит глазки!

-Нежный и ласковый!

Наш юмор синхронизировался на одной волне, как в старые добрые времена, когда мы рубили бамбук в джунглях Вьетнама, и мы заржали прямо в морду подъехавшему  малайцу-кэбби.

На прощание Малявин сделал мне ещё один – по истине царский подарок.

Когда я спросил, почему у Елены Брониславовны Ким такой длинный номер, Малявин глянул на меня, как на идиота и сообщил, что вот уже полгода номера большинства телефонов в Ташкенте семизначные. Чтобы не было запар, нужно просто добавить единицу перед старым номером и вуаля.

В трубке сразу пошли гудки вызова.

***



Проблема оперативной разработки под прикрытием заключается в том, что вы не только влазите под кожу объекта и приручаете его на тонком уровне. Проблема в том, что это процесс обоюдный. Иуда тоже не мало тусовал с Исусом по Иерусалиму. Пил вино, отпускал сальные шуточки проходящим мимо юбкам, участвовал  с ним в различных чудесных презентациях и благотворительных марафонах. А потом взял и слил его первосвященникам, обрекая на верную смерть.  А помните чем все дело кончилось? Не помните? Иуда повесился.

Я до сих пор не могу вам точно сказать был ли Саид обычным мелким купцом из Пешавара или коварным половым командиром, задумавшим навредить нашей молодой джамахирии. Но я точно знаю, был момент, когда я испытывал к нему искренние дружеские чувства.

Во время очередной пьянки на тонком уровне, Объект отозвал меня в сторону и сообщил следующее:

-  А я ведь собираюсь жениться, мистер Шурик!

- Поздравляю, от всей души поздравляю, мистер Саид! Но вы вроде говорили, что женаты и дети есть?

Саид вытянул из за пазухи бумажник той же нежной кожи, что и наши тогдашние кормилицы и поилицы – куртофаны, и показал мне фотку  с тремя женщинами. Трудно было сказать, красивые или уродливые были эти женщины, и кто именно из них была женой Саида. Дело в том что шапочки на их головах плавно переходили в мешок гофрированной ткани. Сзади мешок прикрывал их волосы, а спереди в нем был сделан разрез для глаз. Сам разрез тоже был плотно изолирован подобием москитной сетки. Головные уборы так плавно переходили в длиннющие платья, что у фигур не было никаких углов. Эта гладкая зализанность делала их похожими на матрёшки – традиционный русский сувенир.

- Вот и они, мои три красавицы! Ариана – дочь Шерали Хана, Мириам дочь Усман Хана, и Беназир, дочь Шахнавоз Хана. Думаю, что теперь пришёл черёд для четвертой жены. Я снова готов к серьёзным отношениям.

Я с умилением глянул на три замотанные в ткань фигурки и сказал:

- Только посмотрите, какие красавицы!

Саид, как бы не веря моим словам сам глянул на фотографию. Его глаза увлажнились:

- Да сохранит их Всемогущий Аллах, мистер Шурик!

- Воистину так, воистину так! А когда же свадьба?

- Свадьба!

Это слово Саид Аюб Хан сказал с таким смаком будто его нёбо облепили кремом вкуснейшего пирожного.

- Свадьба очень скоро! Тут уже все в ваших руках, мистер Шурик! Моя прекрасная Джумагюль совсем не понимает ни по английски, ни пушту, ни тем более – урду. Через два дня дела зовут меня в Пешавар. Обратно в Ташкан вернусь недельки через три. И у меня для вас есть серьёзная работа. Нужно срочно обучить английскому мою невесту Джумагюль. А то пока она только одно понимает «ай лав ю».

Саид хохотнул и слегка прослезился от умиления.

***

В вашей равномерно распланированной или, наоборот, бестолково запутанной жизни хоть раз встречалась настоящая живая туркменка?Ну и ладно, даже если и встречалась. Вот кто вам точно не встречался так это настоящая туркменка-нимфоманка. Прекрасная Джумагюль, ты до сих пор живешь в моем сердце!

В современных английских романах такие моменты называют «общая химия». У влюблённой пары была общая химия. Имеется в виду состав их молекул был настолько сходным, что при встрече, при первом же контакте на уровне взглядов наступала бурная взрывная реакция. По-советски это называется ещё более плоско и пошло: «они просто были созданы друг для друга, это была любовь с первого взгляда».

У меня на это счет личная теория, и если вы ее уже слышали это вовсе не означает, что я ее спёр. Это означает только что моя теория нашла очередное подтверждение. Ни у кого в мире нет малейшего основания утверждать, что теория корпускулярной любви Пастора нагло спиженна из открытых источников. Она конгениальна. Кратко сформулировать теорию рекомендуется так:

Если взять двух собак, или двух лошадей, или двух потомков обезьян, то необычайное влечение с  самыми благоприятными для продолжения рода последствиями, возникает, как правило, у двух внешне очень похожих друг на друга особей. Подозреваю, эту шутку с нами играет эффект зеркала. Полжизни мы таращимся на своё изображение в зеркале, а потом однажды обнаружив похожий объект противоположного пола, набрасываемся на неё как ястребы на мышонка.

Когда я впервые увидел прекрасную Джумагюль я не обладал толком ни теорией, ни практикой. И заплатил за эту огромную цену.

***

Туркменка пребывала в заточении в одной из безликих девятиэтажок на Юнус-Абаде. Её охранял гигантских размеров дядя, шумная толстая тётка и хитрая бабка-прощелыга, которая все время притворялась то глухой, то подслеповатой.

Это должны были быть лёгкие деньги. Выучить английский за три недели? Да такой ереси даже Илоне Давыдовой не пришло в голову. Три недели! Всегда есть оправдание, что времени оказалось недостаточно. И потом – вернётся ли Саид после свадьбы в Пешаваре? Или может его лично застрелит Михал Иваныч при попытке к бегству? По любому – никто мне чиста за английский не предъявит, пасаны. Дело верное.

Средневековая легенда гласит, что Джумагюль, до шестнадцати лет была обычной симпатичной хохотушкой, но вскоре после того как ей минуло семнадцать лун, у ней под юбкой поселился сам шайтан. Прекрасная Джумагюль не задумываясь переспала со всеми двоюродными братьями, огромных размеров дядей, парочкой обалдевших от свалившегося счастья одноклассников и планомерно переключилась на соседей по махаля.

В маленьком провинциальном Янгиюле поведение Джумагюль нашли откровенно вызывающим. Женщины Янгиюля против нечестивой Джумагюль. Последним о случившимся в семье позоре узнал вислоусый отец Джумагюль. Легенда гласит, что старик Анакылыч, от позора и горя, хотел было насмерть засечь дочь огородным шлангом.

Вмешался дядя Оразгельды - сердобольный и подозрительно заинтересованный в судьбе юного дарования силач и великан. Великан и заточил прекрасную Джумагюль в одну из девятиэтажок Юнус Абада.

Когда я подходил к девятиэтажке, я ещё не знал эту старинную и красивую легенду. Говорю же вам, шовинистом я был страшным и туркменский народный эпос совершенно меня не волновал. Я шёл и представлял как долго будут тянуться эти проплаченные пуштунскими боевиками сорок пять минут. Для педагогики мало знаний, тут ещё нужно призвание и талант. И хотя неведомая невеста Саида была моей первой учительской практикой, я уже был уверен, что учитель из меня говённый.

***

Свет вспыхнул, когда я увидел в прихожей  прекрасную Джумагюль. Это была чистой воды химия – как я сейчас понимаю. И ещё  я хорошо понимаю, каким же был тогда мудаком. Гораздо большим, чем сейчас.

Джумагюль была девушкой из моих мокрых юношеских снов. Её внешность полностью соответствовала тому, что смело можно назвать «мой тип женской красоты». Даже сейчас, вспоминая её, я нерво вцепляюсь в ручки кресла.

О Джумагюль, где же ты сейчас? Обрюзгла, распухла ли под своей паранджой, нарожав Саиду кучу маленьких пешаварцев? А, может быть ты бежала на Запад с капралом из бравой роты американских джи ай? Или тебя, нечистивую женщину побили насмерть камнями на главной городской площади Пешавар-сити, рядом с базаром Даб-Гари?

Кто знает. Кто знает... Точно известно только одно – эти уроки могли бы стать самыми романтическими днями в моей жизни, если бы я не только верил в то, что мне казалось тогда смутным сигналом к действию, а  ещё и хладнокровно действовал с первых же дней короткого ускоренного курса. Курса от которого у нас с Джумагюль учащалось дыхание и кружилась голова.

Вместо бурного сумасшедшего романа, все на что меня хватило это добавить к сорокапяти минутам ещё сорок пять, совершенно бесплатно, и сильно надувать щеки, когда вся родня и сама прекрасная Джумагюль уважительно величали меня «домулла». Домулла Шурик.

Отношения наши можно оценивать как агрессивно-платонические. Прекрасная Джумагюль манила как созревший райский цветок. Её взгляды, аромат, язык сладкого тела, какие-то необъяснимые космические волны кричали мне в лицо, как пролетавшей над цветком тупой членистоногой пчеле: «Эй, кретин, возьми же мня скорее всю и целиком» А я тупо объяснял ей разницу между правильными и неправильными глаголами современного английского языка.

Напряжение между нами росло с каждым уроком. Его слегка разряжали неожиданные рейды в комнату со стороны стражников заточенной в девятиэтажке Джумагюль.

Иногда к нам наведывался сам великан Оразгельды. Он  делал вид, что то, что я пытаюсь донести до красавицы Джумагюль – давно и хорошо ему известно. Но иногда что-то в моих пламенных речах трогало и его мужественное сердце сердара. Он выплёвывал насвай, цокал языком и восторженно восклицал «Эй, домулла!»

Иногда напряжённый телепатический транс в который впадали мы с Джумагюль нарушался набегом тетушки Гюльбабек. Тетушка Гюльбабек приносила серебрянные подносы со свежим чаем и курагой. Это была её легенда-прикрытие. Никто не хотел обижать меня надзирательством, но и оставлять меня с обуреваемой нападками злого духа Джумагюль, тоже было опасно.

Наиболее назойливой была бабка моей ученицы - старуха Эдже-биби. У Эдже-биби было несколько легенд, и старая дура часто их путала между собой.  То она притворялась  подслеповатой маразматичкой, потерявшей очки под моим креслом. Слепая вдруг прозревала, когда её взгляд падал на невероятных размеров вздутие в моих штанах. То  Эдже-биби прикидывалась глухой, к которой возвращался слух от малейшего скрипа старинной родовой мебели замка.

Но что ей особенно удавалось это хромота. Хромала Эдже-биби как Армен Джигарханян в фильме «Здравствуйте, я ваша тётя».

***

Когда до конца моего сексуально-напряжённого ускоренного курса оставалась всего пара уроков, свершилось то о чем я до сих пор вспоминаю с плохо скрываемой нежностью. Пока я тупо читал вслух отрывок из Винни-пуха, прекрасная Джумагюль легла на спину, задрала подол длиннющей цыганской юбки и стянула огромные семейные панталоны. Ее освожденная плоть явственно наполнила атмосферу волной афродизиаков.

- Иди же ко мне, мой последний русский!

Пока у меня в голове крутилось обращение к памяти типа «где же это я слышал про последнего русского» и настоящего шока от неукротимой растительности в самом нежном месте прекрасной Джумагюль, красавица так нежно вздохнула, что не оставила мне иного выхода. Приспустив штаны, я бросился на Джумагюль, как парашютист обречённо выбрасывается из самолета в пропасть открытого люка.

Боюсь в пропасти открытого люка до меня побывал  сам великан Оразгельды. Дядя борозды не испортил. Он ее сравнял и покрыл асфальтом. После его необъятного величия мне там было уж слишком просторно. Чтобы почуствовать хоть немного вожделенной радости обладания прекрасной Джумагюль, я часто застрочил, как швейная машинка. Но довести дело до конца не удалось. Сзади раздался возглас давящегося яростью и насваем великана Оразгельды:

- Эй, домулла!

Я обернулся и с ужасом увидел, что на мою задницу, мирно сложа руки пялиться вся семейка туркменских извращенцев. Великан Оразгельды легко снял меня со смущённой самочки и поволок в прихожую. На лету я тщетно пытался натянуть штаны.

В моменты, когда моей жизни угрожает смертельная опасность, я моментально забываю о гордости. Но этого мало. В тот страшный для меня момент, я забыл и о Родине.  Я решил, что сейчас сообщу великану Оразгельды, что выполняю задание Службы Национальной Безопасности Джамахирии. Его будущей зять – ни кто иной как террорист номер два после Карлоса, он же Рамирес, он же Ильич, он же Шакал. Информация о тайной миссии Саида Аюб Хана должна была шокировать великана Оразгельды и спасти мне жизнь. Таким образом я уже был готов поставить долгую тщательно выполняемую Михал Ванычем операцию под угрозу срыва.

Но мне повезло. Великан Оразгельды приставил меня к стене, отечески оправил на мне одежду и сказал:

- Английский всё, домулла. Больше не нада английский.

- Хорошо-хорошо, она и так нормально набрала словарный запас. У девушки дар к иностранным языкам.

- Пусть едет к Саид в Пешавар. Ты – молчок, я- молчок, да, домулла?

Великан Оразгельды весил килограммов сто семьдесят. Это было его главным и неоспоримым аргументом.

- Да-да. Я молчок! Я ещё какой молчок, вы уж не сомневайтесь, дядя Ораз!

- Хайр домулла! Буть здароф.

***

Афганский альбом.  К-2. Карши-Ханабад

База быстро превратилась в укрепрайон, способный выстоять под шквалом стали и огня: высоченная стена, построенная из морских контейнеров с изображением орла, заполненных грунтом, проволочное заграждение с автоматизированной системой наблюдения и даже некоторое подобие контрольно-следовой полосы, по которой периодически курсировали патрульные Хаммеры американской военной жандармерии. Где только возможно появились таблички с лаконичным предупреждением на трёх языках о том, что по незваным гостям огонь ведется на поражение.

В восточное части находились непосредственно спальные помещения десятой Дивизии Горных Стрелков из Форта Драм, Нью Йорк. Здесь также располагались дизельные двигатели резервной электроподстанции базы готовой работать 24 часа в сутки, семь дней в неделю, если узбеки вырубят электричество. Дальше шли палатки подразделений логистики и аэродромного обслуживания эскадрильи грузовиков С-130.

Но самое интересное располагалось в западной части базы – тут было еще два ряда колючей проволоки, отделяющий лагерь в лагере – особую территорию красного уровня допуска.

Находясь на базе каждый обязан был носить бейдж определенного цвета. Всего цветов было четыре. И только с красным можно было ходить везде, где вздумается. Все части базы были отделены секторами и чек-пойнтами, типа колонии строгого режима. Однажды я таки сунулся в красный квадрат с лоховским зелёным бейджиком и короткое время наблюдал воочию тренировку американских спешиал форсиз.

Tweet