В один прекрасный вечер мне позвонила "слава". Голосом главного редактора толстого литературного журнала она предложила опубликовать мои опусы на выживших страницах своего издания. Я поперхнулась крещенским оливье, прервала недосказанный тост и выскочила продолжить разговор на заснеженный морозный балкон. Как истинная «звезда» я благосклонно выслушала комплименты главреда и, не взирая на легкое опьянение, гололед и снежные заносы понеслась в редакцию журнала.

До этого дня, я бывала во всевозможных редакциях печатных изданий. И, помнится, было мне там совершенно не интересно. В номенклатурно меблированные, жаркие, пахнущие типографской краской кабинеты, меня водил папа.

В редакциях мне выдавали карандаши и тетрадку и предлагали заняться творчеством. Рисовать я не любила и, исчертив тетрадь цветиками-семицветиками , зубастыми котами и цифрами 7, 4 и 3 я отправлялась искать фотографа дядю Гошу. Пока папа и редактор выпивали за воспитательную роль литературы в отдельно взятом редакционном пространстве я позировала слегка педофиличному местному фотографу. И, после наших визитов в редакцию, публиковали почему-то не папины стихи, а снимки широко оскалившейся девочки в ромашково -черном платье.

Когда я выросла и «увлеклась» рекламой я часто бывала в редакциях современных изданий. Но, никакого отношения к литературе эти посещения не имели.

Спотыкаясь на обледенелых ступенях признавшего мой талант журнала, я, конечно, вспоминала отца и высокомерно-пьющих редакторов, но никак не ожидала пережить настолько совершенное дежавю.

Заснеженное здание, в котором прочно угнездилась и не поддается выселению редакция я обошла дважды и, только потом заметила блеклую, пришпиленную к окну табличку с названием журнала. После звонка на сотовый, на крыльцо дома выглянул пожилой франт в пиджаке и клетчатом кашне. Сопроводив меня в помещение редакции он пожал мне руку и приказал не раздеваться. Две старые, зрящие в один компьютер грымзы, милостиво ощерились в честь моего прибытия. На масляных радиаторах парили и зловонили их шерстяные шапки и перчатки. Предвосхищая обмен комплиментами, редактор тут же препроводил меня в «зал переговоров» и отправился готовить чай. Не отапливаемый, уставленный стопками журналов, книг и картин зал приветствовал меня мебелью времен молодости моего папы и таким пронзительным холодом, что я почему-то вспомнила Булгакова и революцию 17-го.

Вернулся редактор, разлил по чашкам чай и разразился единоличным бенефисом. Он рассказал мне о победоносном пути развития издания от миллионного тиража до независимого полуторатысячного нынешнего.

- Мы издаем на сто экземпляров больше, чем журнал «Дружба народов» - хвастал редактор.

- Мы до сих пор платим гонорары очень нуждающимся авторам. Еще в прошлом году мы учреждали премии и находили меценатов для денежных призов . К сожалению, сейчас все наши учредители стали волонтерами и их можно понять. Половина наших русскоязычных читателей стали беженцами и меценатам сейчас не до литературы, - сокрушался редактор.

- Чем я могу помочь Вашему изданию?- окончательно замерзла я и попыталась прервать речь вошедшего в раж оратора.

- Господиии! Да Вы нам и так уже полезны, - перешел на милостивый еврейский лад редактор. – Нам приходит три тысячи рукописей в месяц, а Вы нам понравились. Знаете, Вас очень интересно читать.

- Что Вы имеете в виду? Сюжет? Стиль? Слог?

- Сюжет,- сюжет и атмосфера. Вы знаете, у Вас необычный сюжет и Вам веришь,- признался редактор.

- Конечно, необычный,- оглядывая редакцию в очередной раз, подумала я.- В таком холоде рассказы о Камбодже шедевром покажутся.

- Мне очень понравился рассказ о Марокко, тепло, знаете ли,- продолжал редактор.

- Ага. Не минус пятнадцать,- грела я руки о чашку с кипятком.

- И вот «Дунайские байки»- хороши. Постельные сцены – слабенькие, но, там так отчетливо переда советская эпоха. Так чувствуется ностальгия и, что самое главное, Вы сумели сохранить в своих произведениях настоящую воспитательную функцию литературы.

Я- охренела! После констатации воспитательного влияния моих рассказов на умы нынешнего поколения, я просто сдохла! Оказалось, что то, что, что я писала как веселую оду юношескому безрассудству, редактор воспринял как ностальгию по Совку! Я пыталась его перебить, объясниться, оправдаться в конце концов. Но… кому это надо?! Не ему, так точно.

В общем, вышла я из редакции под златозубые улыбки журнальных старлеток, под сладкоголосые фанфары: «Это наш новый автор!» И опять-таки под воспоминания детства и походы с папой по редакциям журналов.



Знаете, что говорили главреды, отказывая моему отцу в публикациях? Они утверждали, что интеллигенция портит партию и не имеет права быть услышанной. Ему отказывали, потому, что он не был ни членом партии, ни членом союза писателей. Отказывали, потому, что боялись его «неблагонадежности», завидовали таланту. Недавно я нашла папины рукописи посвященные его умершей от голода матери. Все страницы рукописи истыканы редакторскими правками в контексте Слава КПСС.

И вот теперь, те же издатели, которые отказывали в публикациях моему отцу, желают напечатать рассказы его «ностальгирующей по СССР» дочери.

Сначала мне было очень стыдно.

- Читатель всегда прав, тем более редактор, - думала я, и готова была отказаться от публикации. Но, выйдя из редакции и, ощутив за воротом колючие хлопья январского снега, я подумала.

- Бог мой! Да я же не доктор! Не педагог. И даже не писатель! Я, прости Господи, рассказчик. И я не верю в воспитательную роль литературы! Я вообще считаю, что литература и мораль не взаимосвязанные и, уж точно, не зависимые друг от друга вещи. Я просто пишу, излагаю события, творю атмосферу, а выводы делает Вы, мои дорогие, правдивые и непредсказуемые читатели.



И в заключение

«Тонкие кошки и не только…»(продолжение)

На златом крыльце сидели

Царь, царевич, король, королевич,

Сапожник, портной.

Кто ты будешь такой?

Выбирай поскорей, не задерживай

Честных и…

- Д-ааа, хватит уже. Наиг� �ались,- Барселона поймала на лету отскочивший от металлического пола теннисный мяч. – Выбирать пора.

Вики и Кристина переглянусь.

- Ну и кем ты хочешь сегодня быть? – ехидно поинтересовалась Кристина.

- Могу портной.

- Ты в прошлый раз была портной, - хмыкнула Вики.- Ни ножей, ни ножниц в доме не осталось.

- Инструмент – моя забота! - развернулась спиной к подругам Барселона.

От порывистых движений кабина висящего над городом крана слегка дрогнула.

- Найду, если назначите,- протянула уже примирительно.

Барселона стояла лицом к солнцу, и тусклые зимние лучи равнодушно гладили короткий темный ежик недавно обритой головы. Из вОрота объемной, сшитой по образцу военной, куртки жалко торчала худая шея. Кристина с завистью уставилась на затылок Барселоны и ждала, когда девушка вдрогнет или повернет голову. В такие моменты вытатуированная на голове Барселоны головка египетской кошки оживала и шевелила длинными острыми ушками.

- Слышь, мучача. Ты завязывай с этим своим самоуправством. Хватит уже кошек резать, а то… Бог накажет,- усмехнулась и перекрестила толстый широкий рот Кристина

- Лисн, бэйби, не пизди!- Угрожающе нависла над мелкой Кристей высокая гибкая Элона.- Ты со своим хирургом тоже доиграешься, вырежет он из тебя котят и никакое Покаяние тебе не поможет.

Молчавшая все это время Вики, с усилием выпрямила занемевшие от сиденья на корточках ноги, повернулась к окну и плюнула на повисшее под кабиной облако. Плевок оказался неудачным и капли слюны потекли по круглому яблочному подбородку.

- Шайзэ,- чертыхнулась дебелая девица, вытерла рот ладонью и размазала слизь по грязным камуфляжным штанам.

- Ладно, киски. Солнце садится и погодка что надо. Море студеное. Ветер шалит. Пора решать.

- Хорошо, я буду царевич,- быстро выпалила Барселона.

- Ты не можешь быть царевич, ты девочка,- злорадно хихикнула Кристина.- И я не могу, только Вики может. Она у нас совершенна, двуедина, - завистливо ёрничала злобная мелочь. Плавно, по-кошачьи изгибаясь, Кристина встала, приблизилась к Вики, и уткнулась носом в теплый затылок андрогена.

- Широкий расплюснутый нос шумно втянул приторно-сладкий запах русых волос и, не выдыхая, Крис выпалила.

- Викасю Первобытная мать в марихуане родила. – Гулким пустым горохом отскочил от стен язвительный смешок.

Барселона не выдержала. Мягко спружинили длинные ноги, одним прыжком она настигла маленькую Кристю и тела девушек сплелись и визжащим клубком покатились по полу. Кабина высотного крана ныла и раскачивалась, солнце округлило от удивления щеки и прикрыло глаза куском ржавого облака.

- Тихо, бляди!- Заорала Вики. – Начинаем церемонию мести. Крис! Ты сегодня сапожник. Барселону назначаю царевной. Вики - королем. Кто первый поймает кошку, тот отправляется на Покаяние. Вики быстро расстегнула куртку, вынула из-за пазухи крупную Египтянку, прихватила пальцами нежную замшевую кожу загривка, и бросила кошку вниз. Кошка летела, растопырив в воздухе бройлерные лапы, и на шее ее сиял зеленый неоновый ошейник.

Как только кошка шмякнулась на поросший жухлой травой склон, Кристина распахнула окно взмыла вверх и исчезла в багровом закате. Барселона ринулась к лестнице. В воздухе замелькали ноги-руки, раскачивались в воздухе металлические ступени.




«Давай!», - скомандовала себе Барселона. «Давай! Беги, лети, пой! Вейся, как жемчужная пыль над вечерним Сиамом! Давай, Барселона, жми! Это твой последний шанс умереть! Последний шанс уничтожить свою кошку.

Элона стремительно неслась по крутому, скользкому от недавнего дождя склону. Впившаяся в почву трава сдерживала неминуемое падение. Глинистая почва липла к ребристым подошвам ботинок и ускоряла движение. Спящие в тумане кустарники и карликовые деревья шарахались и прикрывали ветвями испуганные лица. В темных, виднеющихся внизу зарослях акаций, Элоне мерещились желтые глаза и зеленый ошейник Египтянки. Барселона знала, что это мираж.

-Кити-кити-кити. Билось в горле сердце.- Иди-иди ко мне, моя киса. Сердце подсказывало ей, где прячется чудовище, не дающее ей жить. Ноги, тело, руки, уши, глаза Элоны слушали только сердце и оно указывало им путь в лежбище зверя.

Элона бежала к Старику, Она неслась на старую разрушенную водой и ветром пристань. Там, прячась в тени желтых, изрытых оспой ракушечных скал седой Старик торговал рыбой. Руки старика были сильны, пальцы виртуозны. Ловким ударом он вытряхивал из жемчужных сардин глаза и вставлял вместо них лунные камни. В часы, когда Луна благословляла к страсти, в минуты, когда все кошки мира визжали мятные песни, одноглазый седой Старик творил орудие справедливости .

Всем известно, что кошкам запрещено есть лунные дары, но не все знают, что нет для кошки большего соблазна, чем проглотить в полнолуние гладкий, сверкающий серебром лунный камень. Проглотившая камень кошка жертвует шестью, данными ей Луной, жизнями. И, в оставшуюся ей, одну единственную летопись сердце кошки наполняется стремительной, безоглядной, всеразрушающей любовью. Люди боятся подобной любви и называют ее мертвой.




Кристина сидела на высокой залитой солнцем деревянной скамье. Короткие ноги не доставали до поросшего травой склона. Беззаботно мелькали в воздухе подошвы маленьких желтых сандалий.

- Сейчас я тебя покормлю, - урчала и чистила зеленый банан Кристина.- Ешь фруктики, ешь. Тебе нужны витамины. А рыбу не трожь! Даже не смотри на нее. Со Стариком я сама разберусь.

С высокого, поросшего тропическими деревьями, склона заповедника Кристина наблюдала за лунной пристанью и крадущейся в темноте Элоной.

За спиной Кристины смеялись и раскачивались на лианах мальчишки. Сквозь густую листву веером неслись вниз лучи вездесущего солнца. Мерцала смуглая кожа детей, темным золотом сверкали лужи, тыкали в небо корни бегущие баньяны и распахивали рты прилипшие к их стволам змеи. В воздухе парИли и падали наземь бело-розовые лепестки меа-леи. Аромат цветов дурманящим облаком окутывал сознание Кристины.

- Рай, ад, какая разница! Время, расстояние значения не имеют. Я настигну тебя одним прыжком. Я вытрясу все камни из глаз твоих рыб.- Ерошила в себе ярость Кристина.- Ты перестанешь плодить влюбленных кошек. Я съем твой лунный камень, рожу детеныша и Вики навсегда будет моей.

- Где, блядь, Элона?- завращала головой Кристи. Эта ревнивая дура опять все испортит. Убьет кошку и помчится на Покаяние. Этой суке лишь бы праведно сдохнуть. Помрет от любви и Вики за собой утащит, а мне опять котят топить и вечной любовницей маяться.

Кристина вскочила на скамью, высмотрела в темноте Старика и бескрылой ласточкой нырнула в лунное полушарие.


- Я убью тебя, Лооодочнииик!- отчаянно и гулко вторила Кристине Вселенная.- Я рожу тебе котяяят!- весело якало эхо южного неба.

Продолжение следует

Tweet