Совмещены и волны, и частички

В вагоне полуночной электрички:

Поймали ритм вагонные торцы,

И нищие давно, и продавцы

Рассеялись… Отплакали младенцы,

Заснули иноземцы и туземцы,

Осушена последняя бутыль,

В ноздрях осела угольная пыль,

Давным-давно затихли разговоры,

Проверили билеты контролеры,

Уходит в небо креозотный след

От старых шпал. Полупотушен свет,

Вагонный дух включил шумоглушитель,

И шар Луны (космический числитель)

Летит в математической дали

Над шаром знаменателя Земли,

А поезд мчит в разреженнном ознобе,

Весь мир движеньем, как чертою дроби,

По горизонту разделяя вдоль

И верхний ноль деля на нижний ноль.

Во тьме горит далекое окошко

Возможно, дома, может быть, сторожки,

И в поезде ребенок, аппетит

Унявши «Фантой» с булкою, глядит

Зашорив лоб ладонями, на эту

Единственную в мире точку света,

И шепчет, продолжая свой вояж:

«Храни Господь и домик бедный ваш,

У старой дачи с ветхою верандой

Под окнами — шиповник и лаванда,

И ночь, и ночь... Но полная луна

Желтеет, отражаясь от окна,

Бросает свет на три ряда картошки,

Собаки будку, мисочку для кошки,

Изогнутую в два полукольца,

Дорожку от калитки до крыльца,

Сарай, орешник, остов от шезлонга,

Скамейку, лейку, плоскость для пинг-понга,

Что пялится в полуночный покров

Кунсткамерой сферических зрачков

Двух шариков меж ручек двух ракеток

Двух разных фирм и разных двух расцветок.

Вода и ветер — все приглушено,

И дом, уснув, уснув уже давно,

Чуть-чуть осел в беззвучной благодати,

Лишь девочка, привставши на кровати,

Расплющив нос на призрачном стекле,

Глядит, как в полнолунной полумгле

Последней строчкой некоей странички

Последняя за сутки электричка

Деля миры, меж небом и землей,

Стезёю бесконечной и прямой,

Как линией невидимого фронта,

Летит по монорельсу горизонта.

И девочка вздыхает: «Упасет

Пусть Бог ваш путь на годы наперёд,

И вас самих, высоко и глубоко…

Как страшно вам!.. О, как вам одиноко!..»