Зелёный форд-скорпио восемьдесят девятого, был одинок в пути… На дороге… Во тьме. По обе стороны от него пробегали, спеша куда-то, деревья… А может это он сам бежал?.. Хотя какая разница… Иногда мы благополучно меняемся ролями… Иногда же даже с не лучшими вещами. Главное не заблудится и не потеряться…
Билли Холидэй пела приглушённо в пыльных колоночках,  встроенных в двери машины,  и грустью дышавшая песня, наверно была неким не лучшим предположением этой самой Холидэй о том, что ничто не вечно. Но всё-же она пела… Наивно незнающая, что давно мертва…*(авт.примеч_1)  -Чудненько… -говорит человек, в руках которого бейсболка с логотипом, Ред Сокс’’*(авт.примеч_2), не знала просто куда деваться от этих трясущихся, куда её только уже не засовывавших, рук.-…и что было потом?.. Водитель, удивлённо поднимая брови, смотрит на собеседника. Паренька лет двадцати двух… Смазливого… Женщинам такие нравятся. Водитель прикинул, что возраст его был, может немногим более возраста его Анны. Дочурки, которая в этом году вышла замуж. Вышла замуж. Беременна уже, а он всё ещё зовёт её дочуркой… Как в старые времена…
-А то сам не знаешь?..-вскидывая брови говорит водитель, и заприметивший огни вдали - удовлетворённо кивает. -Ну вот и приехали…
Спустя двадцать минут водителю придётся терпеть присутствие Глории…
И Сэнди…
Так звали дочь Глории. А Глория была та самая… Вторая женщина, которую водитель довозил сегодня. Всего же их было трое. Этакое своеобразное соревнование... И так каждый день… Как банка пива после работы. Водителя звали Энгус Гробан. И в своём представлении он всегда был, и оставался лучшим в своём деле… А был он коммивояжером и часто колесил с установкой , «на соревнование», которая присутствовала в нём незримо, но неопровержимо с тех самых пор, как однажды, подсадив стареющего врача, услышал мнение того о… Очень интересную концепцию сути всего сущего, если можно так сказать... Мистера Дженкиса, а именно так звали того врача, очень интересовало его - Энгуса Гробана, имя… И Энгус - тогда ещё неопытный в этом деле., открыл все карты сразу. С той не лучшей для Энгуса поры, он зарёкся спешить в подобных делах. Интрига должна присутствовать всюду. Тогда все будут довольны.
Не думаете, же вы, что я так сразу - без любви, ему и отдалась? - явно кокетливо спросила девушка поглаживающая иногда себя и на Гробана, смотря так, что редкий мужчина не понял бы… Ей было плевать на малютку дочку, с голубыми глазами, копошащуюся как котёнок в куче тряпья, на заднем сиденье форда в той же - простите за каламбур, куче тряпья. Девочка же, агукая, сама с собой, не находя ничего более занятного и вкусного увлеклась большим (хотя, глядя на эту кроху вам едва ли придут в голову мысли со словом большой) пальцем левой ручонки усердно помогая той - её , «сестрой». Энгус отрывается на миг от дороги. Смотрит на девушку. Та невозмутима… Её дочь, конечно, ничего не могла понимать из всего происходящего здесь .И может в этом смысле ей повезло. Не понимая слов, что слетали, в тот момент с губ её матери, поглаживающей теперь, иногда ногу Гробана, который встретив подобное бесцеремоние и беспардонность впервые, наверное, впал, просто в некое подобие ступора, она тем не менее на чувственном уровне верно, воспринимала чистотой младенческой души наверное, простой, но такой, не чужой материнский смех… Услышав его, девочка как воробышек покинутый замахала радостно ручками. Высвободив ножки из пледа клетчато-грязного, она и ими, стала делать всё то же…Надеясь наверное… И делая это она улыбалась маме… Думая о ней. Ища её глазами цвета фьордов самых углублённых… Но лишь, невзрачно-серая обивка потолка салона была доступна её взгляду. А смех иногда перемежаясь словами какими-то, между тем продолжался…
- Да, так сразу я ему и отдалась. Я понимаю - это невероятно, здесь она едва смех сдерживала сама…  Но всё же, справившись с собой продолжила, смотря на ногти свои при свете приборной панели…-…А что?..Хорошему человеку ничего не жалко, знаете ли… И знаете ещё что, мистер Гробан, мне кажется, Вы очень хороший человек… В контексте всего ею сказанного эта похвала выглядела более чем отвратительно и в этот момент он понял окончательно, что лучше прекратить это всё сейчас же… -Я думаю…-на выдохе как-то произносит Энгус, искренне не понимая, как так можно…- Вы должны заботится о своей дочери… И это в первую очередь. Как бы констатируя, говорит Гробан, судорожно переводя дыхание и переводя же взгляд на дорогу. Этим даёт понять, что разговор окончен.Ничуть не смутившаяся Глория, лукаво улыбаясь, и ямку на щеке тем самым симпатичную показывая, опять протягивает руку. Как бы случайно, задев его колено, рука её, немного задержавшись, возле коробки передач -берёт, владелицу свою оправдывая явно, какую-то книжонку, завалявшуюся здесь, должно быть-с незапамятных времён… В ситуации, в которой оказалась, девушка не чувствует себя виноватой и тем более плохой. Её ещё больше распаляет этакая несговорчивость и неподатливость этого человека, который при ином раскладе, вполне бы мог ей заменить отца. Для неё всё это было сродни приманке. Старая французская сказка о Синей Бороде и несчастных его жёнах, натолкнула бы девушку иную на размышления, того не лучшего смысла, который, конечно, здесь утрачивал свою актуальность почти полностью… В уюте, располагающим ко сну… В тишине почти… Слева от неё, там вдали и в вышине, изредка выглядывала то из-за одного дерева, то из-за другого-то вырываясь из целой череды собратьев этих лиственных, одинокая луна…Тосковала…
На приборной панели, со всем неотъемлемым от неё самой, была небольшая фотография. Всё понятно, наверное… Человек действительно порядочный… Фотография была, тем доказательством, если человеку, взглянувшему на Энгуса покажется, что-то затаённо-странное в тех тёмных глазах…
Билли Холидэй не пела. Её благополучно сменила вполне себе живая Шакира. Она пела одну из первых своих песен. Глория же продолжала то, что обязательно собиралась сегодня закончить. Главное, всего лишь, зайти с правильной стороны…
-Ну ладно, а что во вторую? -с просящей интонацией в голосе спросила Глория и, помедлив секунду, слово - «очередь»cказав, закончила то предложение, которое и заставило Гробана отвлечься от дороги. На вопрос в его взгляде девушка ответила тем же, после чего, театрально всплеснув руками мол: «да где же вас таких-то берут(!?)»протянула - ошеломлённо будто –«проехали», и поскучневшим взглядом уставилась на дорогу. В этот момент, она ей казалась куда более интересной, чем этот скучный тип. Правильность в людях её всегда раздражала и выводила порой из обычного её состояния кое, в свою очередь, характеризовалось легкомыслием крайних порядков. Она смотрела сейчас задумчиво вперёд. На дорогу. На дорожную разметку методично-маниакально бросающуюся, подобно самоубийце, отчаявшемуся под машину… Как, в старом чёрно-белом фильме «Мост Ватерлоо», может… Или же, другой сопливый сюжетик, воплощённый в лучших традициях «Города Ангелов» тридцатых-сороковых годов, с экранным временем часа полтора.
–Мистер Гробан, а вы смотрели «Мост Ватерлоо»? - улыбку в уголке рта затаив, тем самым, симпатичную ямку вновь, обнажив, спросила Глория. Со вздохом, отвлекшись от дороги Энгус, устало как-то, «Ну что ещё?» -посмотрел на девушку. Сейчас она напомнила ему Дженис Джоплин… Этакая рыжая бестия. И никто с ней ничего поделать не мог…
Кроме самолётов…*(авт.примеч_3),вырвалось, непроизвольно у него, и ему, запнувшемуся, ничего другого не оставалось, кроме, как молча смотреть на дорогу… В слух и Глория, и Энгус, оба сказали что-то лишнее. И только Глория контролировала в тот момент всё, намереваясь в своём обыденном легкомыслии, также легко пошутить, подразумевая под невинным, но не нужным совсем вопросом то, что такие «праведники», каким являлся Энгус, должны бы посмотреть тот фильм, как чёрно-белое доказательство тому, что нет безвозвратно белого, как нет окончательно чёрного, и что целомудрие не есть добродетель в последней инстанции, потому как оно не испытано на верность, добродетели элементарным пороком, который так часто ходит рядом. Поджидающий... Конечно, так усложнено, она не думала… Но сложны здесь только слова… Суть же остаётся одна, и её-то как раз она хорошо поняла. Но она не думала об этом более положенного мгновения, потому как слова Гробана интриговали рьянее... К чему бы это упоминание о самолётах? В ней зародилось даже подозрение, граничившее с опаской и с ней же именно, теперь смотрела она на него задавая вопрос:
- Что за самолёты? - спросила Глория, думая, что кроме странной фамилии в этом человеке было ещё что-то… А что ещё могло выдавать «на гора»,странности подобного рода..?
- В этих местах, примерно, года два назад…- сказал он словно, борясь с самим собой, потерпел крушение «Боинг»,а затем, будто, опомнился, осекшись словно, рассеянно как-то мол «ну да ладно» - махнул рукой и улыбнулся. Ей понравилась эта улыбка… Такой улыбкой обычно оправдываются…
- Мысли вслух, прости… - сказал он, и она поняла, что эта тема для него болезненна… Не бередить пожалуй, лучше. С этим мнением в голове она, вновь поскучневшим взглядом стала смотреть в окно… Косой дождь неистовыми многочисленными пальцами бил по крыше, лобовому стеклу, норовя как будто добраться до них. Малышка Сэнди, не пожелав палец изо рта достать, спала. Была там, где конечно же, была счастлива. Дворники, трудясь не покладая рук, скрипели тихо по стеклу. Глории было скучно и спать почему-то не хотелось. Она посмотрела на магнитолу, зелёным успокаивающим цветом выдающую себя, и вспомнила, что у художника была точно такая же. О нём она вспоминала редко, но всегда и неизменно с теплотой и тоской. Никто из немногих её родственников и не догадывался даже, где может быть их нерадивая дочь и сестра вот уже три месяца. А именно,  столько времени прошло с того момента, как беременная девятнадцатилетняя девушка, понятия не имея, кто из нередких ухажёров её мог быть отцом ребёнка, ушла из дома. Просто так и в чём была. Она не знала, что ещё могла в той ситуации поделать. Всегда, подобным образом поступая, она забывала, конечно, что все проблемы с этого всегда и начинались. Взять, хотя бы, ту осень девять лет назад, когда своевольная и свободолюбивая девочка забрела поздней ночью в загородный дом одного свободного, так сказать, художника. Свободным он был не только от канонов признанных, коллег «по цеху»…Его «свобода», опускалась ниже, к тайным порокам человеческого начала. Туда, где каждый из нормальных даже, людей способен впасть, как в некую крайность, о которой предупреждал как-то Ницше, имея ввиду то, что должна быть мера всегда и во всём… Смена ориентации его была лишь началом. Прелюдией, к созерцанию девочки в кружевном красном лёгком платье, среди холодной осени. Такой увидел он её впервые. Лёгкой, беззащитной и ранимой…
Отличие Глории от всех других детей уже, тогда было прямо-таки, скажем, поразительным. Она никому ничего не сказала… Более того через неделю она снова пришла… Наверное всё же, уродство души, явственно различимо в некоторых, даже в детстве…
Гробан не знал, конечно, всего того, что жизнь её была насыщенной и т.д., и т.п… Но в любом случае, он не смог бы проехать, мимо всей этой истории,в лице Глории, которая всё же внешне напоминала ему Анну, по той простой, единственной и маленькой причине, что была на руках у девушки… У Энгуса слёзы на глаза наворачивались ,и сейчас, когда смотря в зеркало, на заднее сиденье, где притаился забавный, укутанный, плешивым клетчатым пледом ребёнок, он осознавал, что вряд ли, жизнь этой девочки будет завидной. С такой-то мамой… Он посмотрел на фото своей жены, двадцатилетней давности, с тогда ещё совсем малюткой дочерью, и подумал, совершенно неожиданно для себя, что жизнь этой, на заднем сиденье его машины, малышки не должна продолжатся впредь рядом с Глорией. Он должен забрать её к себе. Глорию, высадив возле больницы в городе, как она того хотела, дать по газам, не обращая внимания на истошные крики её (а будут ли они?..), увезти кроху её с золотистыми волосами и голубыми глазами, в лучшую, предсказуемую жизнь. От мысли этой, так неожиданно пришедшей к нему, он вздрогнул, и посмотрел с опаской, как-то (не услышала ли?) на девушку… Дождь прекращался. Луна, выглядывая иногда из одеяний тёмных туч, могла свидетельствовать в дальнейшем, что была свидетелем тому обстоятельству, что полям фермерским уступив, лес остался позади. Машины, которая уверенно продвигаясь вперёд, с такой скоростью, часа через два уже будет в городе. Разумеется лес, претендующий захватить и дорогу, будет ещё впереди, но пока, лишь фермерские угодья, и трактора тут и там, брошенные словно. Украдкой, Энгус посматривал, иногда на Глорию. Последняя же, ничего не замечающая вокруг, возилась, нажимая какие-то кнопки, и крутя какие-то регуляторы, с его магнитолой. Ему было всё равно до магнитолы, до Глории. Но не до малышки. Слишком беспокоила его её судьба…Тишина в машине до поры до времени, нарушаемая лишь ровным гулом, двигателя, пустила, наконец, в свои пределы голос Мадонны. Она пела «Остров Бонита» кажется. Вернее Энгус не мог бы сказать. Он слишком был сосредоточен, в тот момент, на своём раздражении. Ведь, думая, именно о её дочери, он выключил эту чёртову магнитолу. А что же она? Та, что в первую очередь должна думать о тишине? Ещё и ритм отбивать щёлкая пальцами стала, сделав по ходу громкость сильнее. Энгус посмотрев в зеркало, и заприметив шевеление под пледом, устало вздохнув, посмотрел вдаль. Туда, где в поле, без соседей и в одиночестве стоял домик. Фермерский, конечно. Во всех окнах горел свет, и даже мансарда радовала взор приглушённым каким-то, интимным светом, что струился скромно в маленькое, круглое окошко. В таком месте все счастливы, наверное. У детей простое, но понятное будущее. У родителей простые, но не утомляющие будни. А свет в окне мансарды позабыли выключить затем, что знают, как часто их дети поднимаются туда… В пыльное пристанище старых игрушек и позабытого хлама, который, отнюдь, для них не хлам, но целый мир их сказочных фантазий и чаяний, простое, но понятное будущее, - думал Гробан, по сторонам украдкой, смотря, и понимая, что раздолье открытого пространства кончится сейчас… Как только машина его достигнет леса впереди. Что так пугает и так тёмен. Как темно будущее этой крохи, на заднем сиденье, что почти проснулась уже. И как тут не проснутся?
–Хватит щёлкать! - сквозь зубы, сказал, раздражённый вконец Гробан, и потянувшись к магнитоле, выключил её… Глория, хотела что-то сказать, потянулась резко к магнитоле, но увидев что-то в глазах его, сникла. Но лишь на секунду. Она не собиралась так просто сдаваться, и посмотрела с вызовом на него, и так будто хотела этим сказать: «Да знаешь ли ты кому портишь настроение?»
– Куда ты собираешься после больницы? - голос Гробана, был неожиданно громким, и Сэнди закатившись, привлекла, наконец, внимание матери.
- Тише, тише, моя сеньора, начала причитать Глория, взяв малышку на руки, мистер Гробан не хотел нас напугать. - Да мистер Гробан? - он, просто спросил, - Куда ты со своей мамочкой едешь потом… Энгус в сердцах покорил себя. Ведь, будучи совсем недавно самым радеющим, за покой девочки, теперь он стал чуть ли не главным нарушителем его.
– Может она есть хочет? - с участием, спросил он, и понял сразу, как всё-таки, в тот момент был комичен и неправдоподобен. Она от голода умирает, а он предполагает. Ну, не дурак, ли? И это он, в возрасте человек. Взгляд же девушки, впервые смущённой, говорящей, явно недовольно: «Откуда вам знать?..мистер Умник, развеял вмиг все его сомнения. В тот момент для себя он принял окончательное решение. Но как всё это лучше сделать? До города остаётся пять миль. Чуть больше, чуть меньше. Не суть важно. Важно то, что нужно решить сейчас. К счастью, малышка у материнской груди успокоилась быстро и даже засопела, уснув должно быть. Глория, в раздумьях смотрела на дочь, и иногда за окно в ночь. Часы синим светом на приборной панели показывали половину двенадцатого. Дождь прекратился. Их путь лежал опять среди деревьев тихо постанывающих, скрипящих, ведомых верно ветром слабым. Небо этим же ветром очищенное от обрывков туч, являло взгляду россыпь звёзд. Луна таилась ожидая что-то...
– Я что-нибудь придумаю, тихо произносит будто сама себе, девушка. Она смотрит вперёд, поглаживая голову дочери. Или же ей она говорила всё это. Из динамиков «Энигма», вкрадчиво-сентиментально напоминающая о местах, где мы ещё не были. И где, вряд-ли, когда-нибудь будем. В глазах Глории блестят слёзы. Энгус увидел их, когда повернувшись к девушке после её  «Я что-нибудь придумаю» хотел съязвить ей в духе её, ей же, отвечая. Что-нибудь, вроде «Ну-ну», - вполне бы сошло. Но блеск, в глазах её, вовремя, заприметив остановился, поражённый на дорогу вновь смотря. Нет, он слышал, конечно что люди творческих профессий весьма и весьма подвержены смене настроения. Вот только Глория никак не тянула ни на одну из перечня этих самых профессий. Есть одна но едва ли она такая творческая. Впрочем, самоотдача там, действительно на грани самопожертвования. Жёлтые, редкие листья падали на форд, проходящий очередной замысловатый поворот в той глуши, где редки, очевидно, машины. Колёса, с почти исчезнувшим рисунком протектора, взрывали прямо-таки кучки листвы, коей в этом месте было необыкновенно много. Казалось, кто-то нарочито набросал всё это здесь, стараясь скрыть самую дорогу.
- Мне нужно выйти, - несмело, как-то говорит Глория, смотря на Гробана, так будто тот может этому противится.
- Да, конечно, - выдыхает Энгус, словно этого только и ждал. Со стороны, вообще было похоже, что даже если бы Глория и не сказала ничего, он всё равно бы остановился. Не известно зачем, и почему, но впечатление было именно, что такое. Девушка не могла этого не заметить, и рефлекторно наверное, на уровне подсознания своего,  чувствующего верно, прижала малышку к груди, смотря на Гробана. Привкус горечи во рту был преддверием, как будто. Но к чему? Голова кружилась, почему-то. Ей нужно выйти.
-Ты в порядке? - голос Энгуса был, без сомнения, участлив, - мы с Сэнди подождём. Форд работал на холостых, поджидая. Взгляд, так кстати, упал на фотографию его семьи и девушка, последние сомнения отбросив, судорожно вздохнув, и ребёнка спящего на заднее сиденье машины положив, вышла из неё сказав пред этим: - «Я быстро». Гробан кивнул. Дверь закрылась. Глория, оказавшись вне машины, в листве, хрустящей предупредительно под ногами, взгляд уронила на свет, едва заметный, в чаще леса. Там дальше…Но как здесь тихо…Девушка подумала, что в фильме, будь происходящее с ней сейчас эпизодом, в каком-нибудь триллере, очень кстати была бы игра фортепиано, тревожная. На клавишах, выдающих высокие, предостерегающие звуки. Но всё это было, конечно, её воображением лишь. В реальности же, тишина, нарушаемая, лишь ровным рокотом двигателя машины, от которой всё дальше в лес уходила Глория, её не пугала. Она не знала, наверное, что очень часто тишина, лишь начало. А потом, пришло осознание того, что на фотографию она посмотрела не сама. Гробан, словно поправляя, эту самую фотографию притронулся, поправляя её, именно тогда, когда девушка, прижимая Сэнди к себе, больше всего сомневалась в нём. И том кто он. Наспех одев джинсы, она побежала, как могла быстро, обратно. В библии написано, что обратный путь короче. Глория, не подписалась бы, под этим утверждением согласием. Хрустнувшая ветка, под левой ногой сделала это громко. Но не громче стука в груди. Всё же, это вместе даже, меркнет на фоне рёва двигателя. Страх, не таясь объял её, и она поняла, что не переживёт этого. Ведь какой бы она не была, девочку эту она любила, и понимая порочность свою, для Сэнди хотела другого. Но, поздно, было что либо менять. Потому как, злорадствуя громкостью мотора, зелёный форд-скорпио 89_го, уносил её дочь от неё прочь…
Гробан всё решил. Он сделает так, как решил. Сейчас привезёт малышку Сэнди домой. Никто не остановит его. Девочка должна быть в безопасности. Он опять ехал среди полей. В приёмнике с хрипотцой, едва уловимой, голос диктора вещал о череде из ряда вон выходящих событий, кои степенью выверенности, тянули на сценарий, достойный самого Альфреда Хичкока. В студии радиостанции гостем был известный психиатр, который консультировал детектива Стивенса. Того самого который почти взял психа два месяца назад…
- То есть, Вы хотите сказать, -говорил диктор, не разбиравшийся, казалось, до конца, в том, о чём говорил, -Что во всё это он и сам не верит?
- Вполне возможно, - соглашается психиатр, однако же, никому доподлинно не известно, что творится в головах, не то что подобных субъектов ,но и даже обычных, нормальных людей.
-Ну, а о степени «нормальности», нормальных людей, мы уже говорили с Вами, не так ли? - ввернул диктор.
- О,да, -сказал психиатр, оставим эту тему, иначе под угрозой подозрения мы все. Смех, в конце естественно разряжал обстановку, смягчая серьёзность поставленных тем. Между тем психиатр продолжал, переметнувшись ловко, быть может в качестве лирического отступления, на конец девятнадцатого века:-«когда лоботомия» - психиатр не договорил, потому что Энгус, не дослушав, выключил радио. Зелёная подсветка напоследок, вздохнув, моргнув угасла.
-Ужас какой, - произнёс Гробан, и нервно засмеялся. Да и как не засмеяться? Он так был впечатлён, что даже не заметил, как перешёл на оправданные для его жены, но уж никак не для него, словечки. Одно «Ужас», чего стоит. Бывают же, ненормальные, да,  кроха?, - в зеркало, смотря, произнёс Энгус, и подумал, что как всё-таки хорошо жить на свете. Любить и быть любимым. Мечтать иногда. Помнить всегда…
…а Глория, с потёкшей тушью, шла по дороге ведущей к свету, который из чащи так настойчиво мерцал. Дорога была плохая, но видно было, что кто-то по ней всё же ездил. Значит, помощь, если и искать, то только там. К тому же табличка с надписью «Частная собственность Дженкиса», убеждала в этом бесповоротно. Девушка не могла видеть, конечно, так как было уже начало первого ночи то, что могло, возможно,  её остановить…Но всё произошло так как должно было быть, и Глория не увидела, возле той же таблички, окровавленной бейсболки клуба «Ред Сокс».А её дочь, как это обычно у маленьких детей бывает, всё также на заднем сиденье машины, находясь начала, как это обычно у маленьких детей бывает лепетать сама с собой. Сама себе же, что-то объясняя, на своём забавном детском языке, она смотрела, иногда вверх над собой, туда, где по преданиям вероисповеданий чистая, нетронутая, плохим душа, увидеть способна ангелов хранящих…
…Зелёный форд-скорпио 89-го был одинок в пути. На дороге. Во тьме…По обе стороны от него пробегали спеша куда-то, деревья. А может, это он сам бежал?.. Хотя какая разница… Иногда, мы меняемся ролями. Иногда, же даже…-с не лучшими вещами. Главное не заблудиться.
~
Примечания
1) Билли Холидэй умерла в июле 1959-го.
2) Ред Сокс - бейсбольная команда из Бостона.
3) Дженис Джоплин, известная в 60-е, рок-исполнительница. Погибла в авиакатастрофе.

Tweet