По весне Дарья Ивановна переселилась в деревенский дом. Ехать было не очень далеко, но дорога была плохая. Она договорилась с водителем старенького Зилка  и тот, за приемлемую плату, повез старухино барахлишко в Зерковку.

  Подпрыгивая на потертом дерматиновом сиденье грузовика, с воем преодолевающего российское бездорожье, семидесятилетняя пенсионерка долго молчала, а потом попросила водителя:
- Слышь, останови-ка!
- Чего? - не расслышав, заорал ей в ответ глуховатый дядя Петя, просидевший за баранкой сорок лет.
- Останови, говорю, пень глухой! - так же заорала старуха. - Останови, а то хуже будет!
 
  Содрогнувшись всем своим металлическим телом, грузовик остановился.  Дарья Ивановна, потерзав дверную ручку и, наконец, открыв ее, шустро спрыгнула на сырой бугорок и скрылась в кустах. Дядя Петя , хмурый мужик с лицом пропойцы, достал пачку «Тройки» и закурил, сосредоточенно глядя перед собой.

    Дорога проходила через неухоженный лес, заваленный буреломом и спиленными деревьями, брошенными гнить без всякой жалости. Сама дорога представляла из себя цепь глубоких и неглубоких ям, наполненных жидкой весенней грязью. Солнце светило вовсю и от луж поднимался парок, который в воздухе создавал легкую дымку, скрадывающую очертания кустов и деревьев и создавая то, что называется «весенним настроением».

  Вернувшаяся Дарья Ивановна, с кряхтеньем и оханьем вползшая на сиденье, грубо разрушила это настроение, рявкнув на водителя:
- Ну, чего замер? Погоняй!

  Грузовик зарычал, затрясся и с воем снова пополз по лужам вперед. Дарья Ивановна, оттаптывая с ног грязь и прошлогодние листья на пол кабины, прокричала, скорее себе, чем водителю:
- Ну и мерзость же!
    Дядя Петя утвердительно кивнул головой и переключил передачу на повышенную. Дорога стала чуть лучше и впереди появился просвет между деревьями. Скоро машина выехала на простор и резво покатила, подпрыгивая на ухабах, прямо по стерне к видневшимся невдалеке домикам.
- Ты чего же это как едешь? Тебе дороги нет? - снова заорала старуха.
- По дороге мы не проедем. Там только на танке. Вон, гляди!

  Проходившая совсем рядом дорога  была изрыта самым ужасным образом. Колеи в ней были глубиной кое-где более полуметра, позволяя использовать их вместо окопов. Чем можно было вырыть такие траншеи, не постигалось умом, но для дядипетиного грузовика это была могила. Гроб. С музыкой!

  Поглядев, Дарья Ивановна отвернулась, поджала губы и стала смотреть на приближающуюся деревню. Домиков тридцать, а то и больше создавали кривую улицу, загибающуюся концом к обрыву, под которым текла маленькая речушка.

  По сплошной луже охряного цвета, называвшейся улицей, дядя Петя , как на катере, раздавая в стороны широкие веера  грязи, подкатил грузовик к небольшому домику в середине улицы. Дом был справный, с крыльцом под небольшим козырьком, с клумбой, огороженной кирпичами и со старыми, но крепкими еще воротами, носившими на себе следы синей краски. Дарья Ивановна  выбралась из кабины и растерянно огляделась вокруг.

  А вокруг стояла оглушительная тишина. Или это так казалось после надоевшего воя двигателя? Привыкнув и прислушавшись, можно было услышать, как в моторе уставшей машины что-то потрескивает, как возится  и тихо «гулит» на чердаке голубь, и как вдруг, на дальнем конце деревни завизжала собака, словно получив палкой по хребту.

  Дарье Ивановне вдруг стало неуютно и боязно и она, как всегда, когда волновалась, мелко затопала ногами  и бессмысленно задвигала кистями рук .

  - Ты чего сидишь, черт старый? Выгружай, давай! - закричала она на дядю Петю, сидящего в кабине.
- Э -э нет, мы с тобой так не договаривались! Я не грузчик, я водитель!
- Да по мне хоть поп. Что, я сама,  что -ли, разгружать буду?
- Погоди, не мельтеши, сейчас все будет.
- Чего тут будет? Придумал!

    Пока Дарья Ивановна орала на дядю Петю, на улице появились двое мужчин. Они неспешно передвигали ноги в резиновых сапогах по краю дороги, но несомненно приближались к автомобилю. Впереди, дымя сигареткой, шел высокий веснушчатый мужчина лет тридцати, одетый в замызганную темно-синюю аляску и серые вельветовые брюки, заляпанные грязью. Волосы его, огненно-рыжего цвета, были коротко пострижены и ничем не прикрыты. Второй, пониже ростом, был пошире в плечах, но сутул и лет на десять старше. Он красовался в почти новой кожаной куртке с оборванными карманами и  в изрядно потрепанных синих спортивных штанах. На поседевшей голове его едва удерживалась кожаная же шляпа.

- Бог в помощь!? -  с вопросительной интонацией воскликнул мужичок в шляпе.
-Чего там Бог, помогайте, мужики. На бутылку дам, не поскуплюсь , - сказала Дарья Ивановна.
- Так это...маловато будет! - твердо пробасил Рыжий. - Тут работы-то...не дай Бог!
- Да какой работы?  Чего выдумываешь! Я бы и сама разгрузила, да кости ломит. Опять же я инвалид, после операции. Но на бутылку дам. И закусить дам. И все!
- Не -е, не пойдет, - включился в разговор Сутулый. - Сто рублей- и договорились!
- Чевооо? Да за сто рублей я и тебя отнесу на помойку!
- Мать! Ты только не ругайся! Сто рублей!
- Ну ладно, но закуски не получите! Разгружайте! Да поосторожнее мне! Да пальму, пальму берегите!

  Отомкнув висячий  замок на входной двери, Дарья Ивановна  прошла в дом ,но скоро вышла на крыльцо и стала смотреть, как грузчики выставляют ее потрепанную в переездах мебель на сырую траву. По своему обыкновению она мелко притопывала ногами и совершала некие движения руками, что выдавало в ней взволнованность.

  Дядя Петя присел на подножку Зилка и сосредоточенно курил сигарету, изредка поглядывая на мужиков. А те, обрадованные нежданным подарком судьбы, с показным энтузиазмом выволакивали узлы и коробки и несли их в дом. Вскоре кузов опустел и Рыжий, приглаживая  короткие волосы, подошел к старухе.
- Ты только не ругайся, мать! Все сделали, как надо. И пальму твою занесли .Все в ажуре!
- Вижу! -коротко ответила Дарья Ивановна и протянула Рыжему смятую в кулаке сотенную.
- В расчете?
- Да, все путем! - обрадованно воскликнул мужчина. - Ты мать, если что, обращайся! Меня, как видишь, Рыжим кличут, а это - Ташкент.
- Узбек, что-ли? - поинтересовалась Дарья Ивановна?
- Да нет, я родом из Ташкента, вот и прозвали, - сухо объяснил сутулый.
- Ладно, там видно будет.

    Остаток дня старуха провела разбирая вещи. В доме было тихо, и эта непривычная тишина раздражала старуху. Достав из картонной коробки маленький телевизор, она поставила его на табурет и включила в сеть. Пощелкав кнопками пульта, Дарья Ивановна обнаружила, что на встроенную в телевизор антенну она может смотреть только два канала - Первый и Россию.
  Все же в доме стало уютнее, когда новостях показали залитую дождями Европу.
По крайней мере, Дарья Ивановна сидела в доме, под крышей, и у нее было совершенно сухо.

    В доме была только одна комната, но кровать была отгорожена дощатой перегородкой, а дверной проем занавешен выгоревшим куском материи коричневого цвета. Заглянув туда, Дарья Ивановна решила постелить постель на высокую металлическую кровать. Взгромоздив на нее матрац,  расправив простыню и уложив подушки, она приготовилась сладко поспать.

  Усевшись на край высокой постели, она сняла толстые шерстяные чулки и, зевнув, откинулась на подушки. Внезапно, кровать покачнулась, что-то затрещало и одна ножка кровати провалилась вниз. Испуганная старуха в ужасе замерла, боясь пошевелиться. Но кровать больше не проваливалась, а так и осталась стоять в наклонном положении. Дарья Ивановна пошевелилась, осторожно сняла ноги на пол и встала. Руки ее задрожали и снова принялись выделывать кренделя,  а ноги тихонько приплясывали.

    Чуть успокоившись, старуха попыталась рассмотреть, что же случилось, но в спальне было темновато, так как маломощная лампочка под потолком почти ничего не освещала. Пришлось приподнять край провалившейся кровати и передвинуть его на другое место. При внимательном рассмотрении старуха увидела, что в полу образовалась дыра, в которую свободно пролезал ее кулак. Она вздохнула, прошептала что-то ругательное и осторожно присела на кровать. В этот раз обошлось без происшествий, кровать стояла твердо и Дарья Ивановна спокойно проспала всю ночь, если не считать того, что под утро замерзла и сходила в комнату за вторым одеялом.

  Поутру, при детальном рассмотрении обнаружилось, что одна доска в полу сгнила, тогда как соседние с ней были во вполне приличном состоянии. Не убоявшись трудностей и веря в свои силы, Дарья Ивановна притащила в спальню старый топор с треснувшим топорищем, подобранный ей когда-то и принялась за дело.  Под давлением лезвия доска поддалась  и со скрипом отвалилась в сторону. Вся ее внутренняя поверхность превратилась в труху и доска держала свою форму только благодаря толстому слою половой краски.

  Брезгливо сморщив лицо, старуха встала на колени и заглянула в темную щель. Под полом совсем неглубоко виднелся сухой песок и на песке, притиснутый к стене, лежал  покрытый пылью  предмет. Чтобы достать его, пришлось лечь на пол и подальше протянуть руку. Предмет был небольшим, размером с дамскую сумочку, но очень тяжелым. С трудом вытащив его из щели, Дарья Ивановна села на пол и принялась смахивать с находки пыль. От первого же удара облако пыли разнеслось по всей спальне и старуха, как была на коленях, выползла из спальни и смачно трижды чихнула.

  Прочихавшись, Дарья Ивановна прошла в спальню, подняла с пола тяжеленький предмет, обшитый мешковиной и положила его на стол. Вооружившись ножом, она вскрыла мешковину и отбросив ее в сторону, обнаружила под ней кожаную сумку с металлическим замком, так называемый саквояж. Приплясывая от волнения, дрожащими руками старуха открыла саквояж и увидела внутри россыпь серых металлических кружочков. Поверх кружочков лежал еще один предмет, который старуха сразу не узнала.
  Она протянула руку и вынула из саквояжа тяжелый револьвер. Повертев его в руках, Дарья Ивановна  хотела положить его на стол, но неожиданно что-то с силой толкнуло старуху в руку, раздался оглушительный звук и комнату заволокло дымом. От страха Дарья Ивановна повалилась, уронив револьвер, который, упав на пол, закружился юлой и улетел в спальню.

  Полежав с минуту, старуха собрала все свое мужество и потихоньку встала. Дым развеялся, револьвера нигде не было видно и Дарья Ивановна почти убедила себя, что ей это привиделось. Ну, потеряла сознание на минуту и все. Обморок! Она снова подошла к столу и  снова заглянула в саквояж.

- У-у-у, а я думала, золото! - протянула она разочарованно.
    Она зачерпнула рукой кружочки. Они оказались неожиданно тяжелыми и крупными. И на них виднелись какие-то знаки или буквы. Дарья Ивановна достала из своей сумки очки, торопливо надела их и стала разглядывать монету. Да, монету. А чем бы это могло еще быть?
    На одной стороне монеты четко была выбита пятиконечная звезда с цифрой 50 в центре, а на другой - герб и надпись по кругу ,- «Пролетарии всех стран, соединяйтесь».
- У-у-у, опять заныла старуха, - Они даже не царские, советские.

    Не церемонясь, она высыпала все монеты на стол и стала ворошить их рукой, чтобы  внимательнее рассмотреть клад. Не все монеты были одинаковыми, как казалось спервоначалу. При ближайшем рассмотрении оказалось, что часть монет на аверсе имеет чеканку с молотобойцем, а на реверсе был выбит герб и надпись, - «Один полтинник». От нечего делать, старуха стала считать монеты, складывая их в столбики по десять. Таким образом она выставила на стол пятьдесят столбиков и еще три монетки.
- Эх, если бы это было золото...!,- воскликнула Дарья Ивановна. Она широким жестом смела столбики монет в саквояж и задвинула его под стол.

  Вспомнив про дыру в полу, старуха живо собралась и выскочила за дверь. На улице светило солнце, воробьи торопливо клевали что-то у дороги, прямо по грязи ,через дорогу медленно тащилась черная большая собака с опущенным хвостом. Травка у завалинки была уже вполне подросшей и на ней сидел страшненький взъерошенный котенок серого цвета. На вид ему было чуть больше месяца и он, при виде Дарьи Ивановны,  разевая маленький розовый ротик, жалобно запищал.
- О! Уже подкинули, дармоеды!, - заорала старуха. -Ну, народ!

  Чавкая резиновыми галошами по вязкой грязи, Дарья Ивановна пошла вдоль улицы, заглядывая во дворы и огороды в поисках живого существа, но деревня словно вымерла. Наконец, во дворе одного из домов она увидела знакомую парочку. Рыжий с Ташкентом сидели на бревнышке прислонясь к сарайчику и закинув лица кверху, жадно впитывали солнечные лучи.
- Эй, вы там! ,- закричала Дарья Ивановна, - Кончай загорать, дело есть.

  Мужики торопливо поднялись с бревна и шустрый Ташкент попытался буквально побежать к благодетельнице, но более сдержанный Рыжий придержал его за рукав и взглядом велел поутихнуть. Неторопливым шагом подойдя к забору, он равнодушно спросил:
- Чего надо, мать?
  Старуха живо взмахнула руками и припрыгнув, спросила:
- Выпить хотите?
    Рыжий будто в сомнении пожевал губами и, опять же с показным равнодушием , пробормотал:
- Ну...,  дык.  Кто ж не хочет?
- Значитца так! Мне нужна доска половая, метра два. Ну и поставить ее на место, то ись на пол.
- Ну?
- Что ну? Найдете?
- Знамо, найдем. А тебе когда надо?
- Вчера! Дурень, ищи, давай!

    Через час мужики приволокли в дом здоровенную доску и Ташкент, матерясь и потея, приладил ее на место. Рыжий, сидя на корточках и смоля сигарету, давал общие указания. Дарья Ивановна, выставив на стол привезенную с собой бутылку водки, нарезала хлеб. Кроме бутылки и граненых стопок, на столе в фаянсовой плошке розовело крупно нарезанное сало , а в блюдце- разрезанная на четыре части нечищеная луковица и щепотка соли. Рыжий не отводил от стола глаз, а Ташкент, утираясь изнанкой своей кожаной шляпы, жевал губами и делал глотательные движения.

  Наконец, хозяйка дома , отряхнув руки и поправив остатки волос на голове, пошла принимать работу. Доска по цвету сильно отличалась от всего пола, но это были пустяки.
- Затрется, подумала Дарья Ивановна. - Да и кто тут увидит?
  Потопав ногой и даже попрыгав на доске, старуха удовлетворенно хмыкнула и вышла из спальни. К ее удивлению, работяги уже сидели за столом и Рыжий разливал по граненым стопкам вожделенное зелье.
- Торопыги! Горит у вас?
- Лишь бы у тебя, мать, ничего не сгорело! Ну, будем!.
  И Рыжий с наслаждением опрокинул в рот содержимое стопки.
Ташкент торопливо последовал его примеру. Выпив и протянув руку к салу, он тут же получил по ней неожиданный шлепок.
- Ты что сюда, жрать пришел? - заржал довольный Рыжий, - Ща повторим, тогда и закусим.
    Дарья Ивановна, манерно оттопырив мизинчик, выпила свою стопку и, отломив дольку лука, ткнула ей в соль и положила в рот. Тем временем, Рыжий сноровисто разливал водку по стопкам, а Ташкент, с блаженным выражением на замурзанном лице, отвалился на спинку стула.

  Вторая пошла под закуску и разговорчивый Рыжий, как истинный джентльмен, взялся поддерживать за столом светскую беседу.
- Погода-то нынче, просто благодать!
- Да, ничего себе погодка, - поддакнул Ташкент, с наслаждением уплетавший хлеб с салом и луком. - Скоро раздевкой ходить будем. А там и лето!
- Что, ханурики, оголодали? - спросила старуха.
- Ничо, лето будет, будут грибы, ягоды, заработаем. Станция рядом, к поездам ходить будем, огороды полоть будем. Другой работы-то все равно нету.
- Да! - авторитетно подтвердил Ташкент, накладывая на следующий кусок хлеба ломтик сала и ломтик лука.
- А что, мать, ты -то  здесь делаешь?
- Жить буду! Пока не помру. Я ведь научный работник была, физикой занималась, да вот на пенсию вышла. А какие заработки у ученых-то? Копеечные. Вот и пенсия у меня маленькая. В городе с такой не проживешь. Пришлось в деревню переехать. С земли кормиться буду. Вот вы мне огород вскопаете?
- Дак бутылку поставишь, мы и вскопаем!
- Ладно, потом разберемся. На вас, гляди, бутылок не напасешься!
- Ты только не ругайся, мать! Так мы ж только для этово...энтуязязьму, вот!

  Бутылка была допита и огорченные гости собрались уходить, когда Дарья Ивановна, наклонившись, достала из саквояжа, так и стоявшего под столом, одну монету. Звякнув ею об стол, она спросила:
- Слышь, Рыжий, не знаешь, чего это?

  Заинтересованный мужик взял монету, посмотрел, потом потер ее об штанину и стал рассматривать внимательнее. Повертев ее так и этак, он снова потер монету, но уже ребром. Прочитав то, что там было написано, он округлил глаза и сказал Ташкенту:
- Ну -ка, ты теперь глянь, чо написано?
  Дальнозоркий Ташкент отставил руку с монетой от себя и по складам начал читать:
- Чис -то -го сере -бра девять грамм...Етишкин кот! Это ж серебро!
- Ну -ка, дай сюда! - вырвала монету у него из руки Дарья Ивановна. Она вытащила очки, насадила их себе на нос и внимательно стала рассматривать монету.
- Ну все, господа хорошие, пир закончен. Надо будет, позову.

    После ухода мужиков Дарья Ивановна снова внимательно осмотрела монету, потом вытащила из саквояжа еще одну и рассмотрела ее тоже. Вздохнула и откинулась на спинку старого стула.

  Собравшись в магазин, Дарья Ивановна прихватила пару серебряных монет с собой, в надежде узнать их стоимость и по -возможности, продать. Остальной клад она припрятала в сенях, в старой кадушке для воды, стоявшей в углу. Набросала сверху каких-то тряпок и решила, что туда никто не сунется.

  Магазин располагался в дальнем конце деревни, в одноэтажном кирпичном строении, напоминавшем большой сарай. Его арендовала у РайПо  чета местных предпринимателей, так как  сам Райпотребсоюз не имел никакого желания торговать в такой незначительной деревушке. Не видел смысла. А вот частники живо прибрали к рукам бесхозных покупателей  и установив свои цены на товары, с усердием вычищали карманы односельчан.

  В сумрачном помещении магазина пахло копченой скумбрией, освежителем воздуха и хлоркой. За прилавком, протянувшимся на три стороны помещения, стояла маленькая старушка в старом, потрепанном платье  и с седыми волосами, сбившимися в колтун. Лицо ее, маленькое и невзрачное, украшал большой нос и миндалевидные глаза.

- Чего - нибудь желаете? - спросила старушка. - Может быть хлеба, молока? У нас все свежее, утром Сема привез.
- Да, хлеба буханку и масла растительного литровую бутылку. Еще чаю мне. Цейлонского. В пакетиках.
- Еще что- нибудь желаете?
- Да! Слушай - ка, подруга, -решилась Дарья Ивановна, - Я тут деньгу нашла, не купишь у меня?
- Ну- ка, ну - ка? Дайте - ка я посмотрю.

  Она повертела серебряный кругляшок в руке, потом достала из-под прилавка очки и надев их, внимательно рассмотрела монету. Наконец она положила полтинник на прилавок и сказала:
- Если вы так хочете, Сема узнает, сколько это стоит. Оставляйте.

  Дарья Ивановна в сомнении пожевала губами, но делать было нечего.
- Когда приходить?
- Приходите послезавтра. Как раз Сема колбасы привезет. И селедки.

    За домашними делами, обустройством и остальными заботами время пролетело быстро и наконец Дарья Ивановна собралась  в магазин. Но только она вышла на крыльцо, как  к воротам подъехала голубая трехдверная «Нива» и из нее вышел дородный, черноусый мужчина в джинсах, резиновых сапогах и полосатом джемпере.
- Доброго вам здоровья, - сказал он, - Это не вы монету маме приносили?
- Да, приносила. А что?
- Я - Сема. Решил вот сам к вам подъехать.
- Ну, проходите в дом.

    Войдя в дом и предложив гостю присесть, Дарья Ивановна встала у стола, сложив руки на груди, чтобы скрыть дрожание рук, но предательские ноги мелко приплясывали, выдавая ее волнение.
  Между тем, гость осмотрелся и, окинув взглядом хозяйку, сказал:
- Извините меня, конечно, но слухи по деревне идут, что вы клад нашли.
- Да кто это говорит? Кто придумал только такое? Брехня какая! - попыталась с гневом в голосе отпереться старуха.
- За что купил, за то и продаю, но я собственными ушами слышал, как два этих шлемазла, Рыжий с Ташкентом, уверяли, что вы, уважаемая, нашли богатейший клад и он у вас хранится в сумке под столом. Вся деревня уже знает.

  Сема при этих словах невольно заглянул под стол, но там было чисто и сумки не наблюдалось. Тогда мужчина поднял взгляд на Дарью Ивановну и стал ждать ответа.
- Брехня! Нет у меня никакого клада! - непререкаемым тоном заявила старуха и негодующе всплеснула руками. - Нету, и никогда не было!
- А монета, что вы маме принесли? Она серебряная, девятисотой пробы, очень чистое серебро. Откуда она у вас?
- Нашла, сказала же!
- Послушайте, уважаемая, я вчера был в городе и у солидных людей узнал стоимость данной монетки. Стоимость небольшая, но если у вас есть еще, то имеет смысл купить у вас весь клад. С одной монеткой я связываться не буду.
- И сколько такая монетка стоит?
- Сколько стоит, я вам, уважаемая, не скажу, но купил бы я у вас такие монетки скажем...по...тридцать рублей.
- Чтоо? Тридцать рублей? Это же старинное серебро. Что-то мало совсем. Хоть бы по сто!
- По сто, или за сто? Так у вас их много, я правильно понял?
- Понял, не понял...какая разница? Дешево больно!
- Хорошо, по тридцать пять.
- Да ты с ума сошел! По семьдесят!
- Ладно, уважаемая, давайте ни мне, ни вам. По пятьдесят! Согласны?

  Дарья Ивановна в сомнении пожевала губами, пристально посмотрела на Сему и согласилась. Она вздохнула, вышла в сени и вскоре вернулась с тяжелым саквояжем в руке. Взгромоздив его на стол, она открыла замок и сказала Семе:
- Вот, принимай. С той монетой, что у тебя, пятьсот три штуки будет. Но я одну хочу оставить, на память.
  Выкладывающий монеты на стол Сема на ее слова ответил не сразу. Он так увлекся содержимым саквояжа, что лишь через минуту рассеянно ответил:
- Да, да, конечно.

    Пересчитав монеты, Сема уложил их обратно в саквояж и, протягивая одну монету старухе, сказал:
- Все в порядке! Вам, уважаемая, исключительно повезло. Вам повезло, что мы люди честные, нам чужого не надо. Вот вам двадцать пять тысяч сто рублей. Надеюсь, что мы в расчете.
    Он достал из заднего кармана джинсов бумажник, отсчитал деньги и положил на стол. Дарья Ивановна жадно схватила их и стала считать. Пересчитав, свернула деньги в трубочку и засунула туда, куда прячет ценности большинство женщин - поближе к сердцу.
      Попрощавшись, Сема забрал саквояж и сев в свою «Ниву», завел мотор и уехал. Старуха обессиленно опустилась на стул и задумалась.

    Незаметно приблизился вечер. Попивая сладкий чай и не отрывая взгляда от экрана телевизора, Дарья Ивановна наслаждалась одиночеством и не ждала гостей. А гость уже стучался в окно. Молодой, безусый и круглолицый лейтенант милиции стоял под окном и требовательно барабанил по стеклу. Увидев его, Дарья Ивановна снова заволновалась, но тут же взяла себя в руки  и отправилась отпирать дверь. Сняв фуражку, лейтенант осведомился, можно ли войти и, вслед за старухой вошел в комнату. Сев за стол, он внимательно посмотрел на монету, лежавшую на столе и бросил косой взгляд под стол. Увиденное его, похоже, расстроило, так как он насупился и, достав из полевой сумки лист бумаги, сухо спросил:
- Капустина Дарья Ивановна одна тысяча девятьсот сорокового года рождения? Позвольте ваш паспорт.
- Капустина я! А вы-то кто?
- Извините! Я ваш участковый, лейтенант Филькин, Владислав Федорович.
- Вона как! Лейтенант! А ко мне почто?
- Ходят слухи, Дарья Ивановна, - просматривая паспорт и делая какие-то пометки в бумаге, ответил лейтенант, - что вы нашли клад. Согласно статьи 233 Гражданского кодекса Российской Федерации, в случае, если клад имеет научную или историческую ценность, то он принадлежит государству.
- Какой еще клад?  Нету у меня никакого клада!
- А вот на столе у вас лежит одна любопытная монетка. Откуда она у вас?
- Нашла. На улице. Вот шла и нашла!
- Допустим. А вот граждане Федотов и Воронов показали, что таких монет у вас целая сумка. Где она?
- Это еще кто такие?
- Вы знаете их, как Рыжего и Ташкента.
- А-а-а! Тогда понятно. Да нет у меня никакой сумки, хоть обыщите! И не было никогда. Это им спьяну померещилось.
- Померещилось, значит! Хорошо! А вот скажите мне, Дарья Ивановна, вы правда научный работник?
- Ну...Как сказать? Работала я в одном институте. Правда уборщицей. Но давно. А что?
- Да нет, все в порядке! В общем, Дарья Ивановна Капустина, я вам советую прислушаться к голосу своей совести и поступить по закону. Я вас пока предупреждаю. До свидания!

    - Ишь ты, по закону! По совести! А как пенсия четыре с половиной, так про совесть молчат! Хрена вам! - ворчала старуха после ухода участкового, -  Нету у меня ничего, - и потрогала на груди тугой сверточек.

    Зевая и почесываясь, старуха сняла халат и надела кружевную ночную сорочку небесно-голубого цвета. Разобрала постель и легла, выключив свет. Через минуту она засопела, а через две уже храпела так, что позавидовал бы пьяный извозчик.

  В середине ночи ей послышался какой - то странный звук. Она встрепенулась и поднялась на постели, стараясь вслушаться. Наконец старуха услышала скрип тихих шагов и размытый луч фонарика скользнул по занавеске, висящей вместо двери. Кто-то хриплый произнес громким шепотом:
- Нету под столом нихрена! На что другой голос, сиплый, ответил:
- Нету под столом, ищи в другом месте. Чего встал?

  Дарья Ивановна в ужасе застыла на постели, словно окаменев, но спустя несколько секунд ее руки нервно зашевелились и она тихо, стараясь не скрипнуть, сползла на пол и полезла под кровать. Узорчатый подзор, свисавший до самого пола, надежно укрывал ее от посторонних взглядов и, чтобы увидеть ее, надо было приподнять подзор. Заползая глубже, к стене, старуха вдруг натолкнулась рукой на холодный металлический предмет. Осторожно ощупав его, она поняла, что это тот самый револьвер, который якобы почудился ей. В страхе она отдернула руку, но поразмыслив, крепко зажала в руке рукоятку револьвера, направив ствол в сторону двери.

  В комнате, между тем, продолжался негласный обыск. Двое мужчин, пыхтя, сопя и постанывая от соприкосновения с углами тумбочек и шкафов, искали старухин клад. Лучи фонариков метались по комнате, подрагивая и замирая. Тихо хлопали дверцы шкафа, скрипели петли серванта, звенела посуда.

  Наконец край занавески отогнулся и робкий луч фонарика, зажатый в руке, скользнул по постели старухи. Метнулся туда - сюда и пропал. Хриплый голос сказал:
- Слышь, Будяй, а старухи-то нет!
- Как нет? Спать должна! Какого хрена?
- Ну нету, гадом буду!
- Вот сука! Ладно, глянь, может там сховала.

Свернувшаяся в комок Дарья Ивановна напряглась, зажав оружие в своей сухой руке и, когда край подзора пополз вверх, нажала на спусковой крючок. Ее рука, снова выронившая револьвер, больно ударилась о сетку кровати и сама она, от громкого звука, дыма и испуга, замерла в нелепой позе, ожидая неминучей смерти.

  Громкий крик, мат и топот доносились из комнаты. Кто-то бежал, а другой, подвывая и матерясь, просил бежавшего не бросать его.
- Будяй, Будяй, не бросай меня, подожди, дай руку. Я идти не могу, она мне ногу прострелила!
  Но, не услышав ответа, раненый самостоятельно выбрался из дома и в комнате стало тихо.

  Ошеломленная происшествием, Дарья Ивановна пролежала под кроватью до рассвета. Только тогда она , найдя вновь утерянный револьвер и крепко зажав его в руке, выбралась на свет и прошла в комнату. Капли и лужицы крови показывали, что пуля нашла свою цель. Кругом валялось выброшенное из шкафа барахло, дверцы серванта были открыты, под ногами хрустело стекло. На столе все так же одиноко лежал серебряный полтинник, не замеченный грабителями.

    Кое-как наведя порядок, старуха устало опустилась на стул и задумалась. Наконец она поднялась, и решительно вышла из дома. Пройдя по знакомому маршруту, она подошла к заборчику и сказала испуганному Рыжему:
- Слышь, ты! Скажи этим...Еще раз увижу, перестреляю к чертовой матери! Понял?
- Да понял, понял.! Ты, мать, только не ругайся! Все передам!

    Повернувшись, она пошла домой и внезапно обратила внимание, что из окон домов на нее смотрят жители деревни. Смотрят, кто со страхом, кто с уважением, а кто и с надеждой. И под этими взглядами Дарья Ивановна подняла голову, выпрямила спину и пошла, как победительница, гордо смотря вперед.

Tweet