Во времена революций, на стыке смены эпох, люди, сидевшие при прежнем режиме, всегда пользуются привилегиями. Убийца, насильник, вор или ошельмованный, что в России не редкость и безвинно севший, все они выдают себя за узников совести. Общество, в котором меняются устои, по глупости своей, или по наивности так к ним и относится. На бывших зэков при этом нападает кураж, они отделяются от толпы и начинают вертеть колесо истории.
Одним из самых авторитетных отсидчиков слыл вождь мирового пролетариата В.И. Ленин. Его тюремно-ссылочное прошлое рассматривалось его биографами исключительно под углом зрения, одной стороной которого значились беспримерное личное мужество, с другой неуемная жизнерадостность, хитрость и смекалка. Вот из этих его качеств и сложилась третья легенда, некогда запечатлевшаяся в моем не окрепшем детском сознании.
Однажды, направляясь к месту отбытия наказания, Ильич парился на нарах в пересылочной тюрьме. Так как эпизод косвенно связан с одним из главных упырей от революции Я.М. Свердловым, смею предположить, дело было в Екатеринбурге, не в далеке от того места, где десятилетие спустя, пустили в расход русского царя и его семью.
Тюремный острог вековой постройки отличался от современных зданий. Моя фантазия рисует низкие сводчатые потолки, маленькие оконца в самом верху, толстенные стены, не хитрый интерьер камер.
Владимира Ильича, как человека скандального, неуживчивого и изрядного кляузника, такова была его репутация в департаменте полиции, определили в одиночку и в надзиратели, персонально ему назначили тупого детину – Евстифия Кубыкина. Дело свое Евстифий знал туго и от буквы инструкции не отступал. Контролировал выдачу еды, устраивал переклички, докладывал жалобы начальству. Следил за тем, что бы подопечный не сбежал, или не дай бог, не наложил на себя руки. Кругозор имел ограниченный, в дискуссии не вступал. Мог и приложить, как говорят, в воспитательных целях. Подобных псов можно было подкупить, но разагитировать - никогда, будь ты хоть Цицерон, хоть сам Ленин.
Вождь мирового пролетариата, как человек прозорливый, и не плохо разбирающийся в людях, при первом же взгляде на вертухая, понял, с кем имеет дело, и что можно было от него ожидать. Поэтому в общении с ним был сдержан, не грубил, скандалить остерегался.
Стоит сказать, для тех, кто не знает, что в те времена, исправительная система в России была куда мягче и гуманнее, чем в последующие. В преступнике власть видела хоть и ущербного, но все же человека, а не ни навоз - удобрение для ростков новой, малопонятной жизни. Со стороны тюремного начальства всячески поощрялось самообразование, позволено было от посетителей принимать книги, теплые вещи. Были возможны регулярные посещения товарищами по партии. Сказавшимся больным, давали молоко. Карцер имелся далеко не в каждом царском застенке. За символическую мзду не трудно было разжиться табаком и алкоголем. Любые хулиганства пресекали мигом. В общем, сиди не хочу, наедай харю , строчи прошения о помиловании и жди амнистии. Если бы тамошняя революционная братия посидела по нашим нынешним местам, не столь отдаленным, то я уверен, большинство из них, кто бы выжил, сошли с революционного пути и заделались заштатными обывателями. Единственно чего нельзя было делать в тех тюрьмах, это продолжать то, за что собственно и сел. В случае Владимира Ильича – всякого вида революционное бузотерство, агитацию и прочее , что раскачивало утлый, одряхлевший ковчег царского самодержавия.
А главный революционер, заступник обездоленного трудового народа, бездействовать не мог. Будучи человеком, крайне тщеславным, он привык быть в центре внимания, на гребне волны всеобщего обожания, в лучах, так сказать, юпитеров . Что бы ему аплодировали, восторгались им, а дамы все вокруг, говорили, какой Володенька умница и настоящий боец, не смотря на метр с кепкой природного роста. Ленин не мог позволить, что бы о нем забыли. Поэтому он работал без устали, писал малопонятные, полные экзальтации опусы, как позже будет сказано - ворочал недюжим интеллектом не тяжелые глыбы, как тот Сизиф. А дремучий наймит царизма, Евстифий Кубыкин, ради вызволения которого, из империалистической кабалы и трудился не покладая рук вождь трудового народа, и духом о том не ведал, а только мешал, подглядывая за узником, каждые четверть часа в тюремный дверной глазок.
Разумеется, никаких писчих принадлежностей будущему главе первого рабоче-крестьянского государства иметь не дозволялось и старый конспиратор, отличавшийся неуемным темпераментом и пытливым умом, мастерски выходил из, казалось бы, тупиковых ситуаций, имея под рукой лишь плошку , ложку, стопку книг и рулон туалетной бумаги.
Поначалу, вставши на стол и затем, табурет, низкорослый Ильич, дотянувшись до зарешеченного окна, крошил голубям хлеб. Глупые птицы, склевывая угощение обильно гадили. Соскабливая помет, именитый узник разводил его плевками и таким образом получал своеобразные чернила. Писал он на туалетной бумаге пером, которое раздобыл там же, изловчившись и выдернув его из хвоста одного из более наглых голубей.
По предварительному сговору с большевистской ячейкой, возглавляемой террористом Я.М. Свердловым, каждое воскресенье, по полудни , кто ни будь из товарищей прогуливался под окнами острога. Будущий вождь мирового пролетариата должен был бросать скомканные, исписанные голубиным дерьмом листы через решетку оконца на волю и таким образом нести правду в массы угнетенного народа. Получив почту, курьер, в свою очередь, должен был, изображая пьяницу орать песню «Крутиться вертится шар голубой».
Месяца через полтора, ни разу не услышав условленного сигнала, Ленин понял, что окно его камеры выходит во внутренний двор и решил поменять тактику. А писанное ранее, к великому огорчению теоретиков марксизма-ленинизма безвозвратно утрачено. Жлобоватые держиморды-охранники, находя пачканые пометом листки бумаги, брезгливо выбрасывали их, не удосужившись просушить , посыпать графитовым порошком и прочесть нетленные, источающие как елей, вселенскую мудрость строки.
Далее Владимир Ильич решил использовать свою нехитрую библиотеку. Познания в области естественных наук, будущий вождь мирового пролетариата черпал отнюдь не из гимназического курса, ибо точным наукам предпочитал гуманитарные, а больше из сочинений Жюля Верна и Луи Буссенара, которыми зачитывался в детстве. Поэтому молодой гигант мысли решил, что если писать по бумаге молоком, а после манускрипт хорошенько прогреть над свечей, то можно будет потом прочитать проступившие буквы. Таким образом, хитрован Володя надеялся обвести вокруг пальца бдительную охранку. То, что подобный метод не отличается от письма пальцем по воздуху, молодого потрясателя основ мироздания, вовсе не смущало. Перо у него имелось. Молоко в царской тюрьме выдавали каждый день. Книги приносили ходоки - товарищи по партии регулярно. Встал вопрос о чернильнице. Почему вождю не макалось перо в кружку, история умалчивает. И здесь продолжатель дела Маркса нашел выход – он стал лепить чернильницы, или уместнее сказать молочницы из хлеба.
В тюрьмах, как известно, ресторация оставляет желать лучшего. Ну а хлеб в те времена давали ржаной, грубого помола, по качеству своему весьма далекий от французских булок, на которых рос маленький Володя Ульянов. Однако лепить из него, как из пластилина можно было все что угодно – хочешь шахматы, хочешь шашки, а хочешь рождественского ангелочка. И так Владимир Ильич, приспособился лепить маленькие чернильницы, наливал туда молоко и, макая в него голубиное перо, возил им между строк раскрытой перед ним книги.
А вся интрига заключалась в том, что когда цепной пес Евстифий Кубыкин , гремел дверным глазком, ушлый Ильич, мигом глотал чернильницу. Охранник всякий раз видел только склонившегося над раскрытой книгой жующего революционера - интелектуала , почесывающего за ухом птичьим пером. По словам дотошных исследователей его богатой на события жизни, глотал Ильич за день по семь-восемь молочных чернильниц.
Через несколько дней такой своеобразной диеты, избалованный нежный желудок интеллигента забастовал. Сначала великого борца за права всех обездоленных стало пучить, затем понесло. Простому обывателю не понять, насколько сильна была тяга В.И. Ленина к созидательному труду, хотя вопрос о созидательности некоторые из современных авторов и оспаривают. Вождь мирового пролетариата трудился даже сидя на параше. – Тьфу ты нехристь, аристократия хренова, мать твою, мерзость! - зычно матерился надзиратель Кубыкин и с брезгливым видом сплевывал на пол, видя в глазок именитого политзэка, сидящего на очке с раскрытой книгой и при том жующего…
А ленинских трудов, написанных столь экстравагантным способом так никто и не читал. Яшка Свердлов, террорист номер один, будучи человеком неуемной энергии и не отягощенный моральными комплексами, заумных теоретиков не любил, предпочитал исключительно действие. Полученные из тюрьмы книги, он потехи ради раздавал товарищам по партии на самокрутки. Бумага, пропитанная молоком дурно воняла и вызывала у курящего тошноту…

Tweet