Началось всё задолго до чёрного августа. Давайте я его не буду называть чёрным, но вы просто запомните, что у меня август 2008 года – чёрный. Вот просто запомните. Я запланировал поездку в Крым, в город Севастополь – я был там в 2006 году, и был до предела впечатлён крымским солнцем, Чёрным морем, природой и красотой полуострова. Я не знал с кем и когда точно я поеду, но знал, что поеду. Скажу больше – за два месяца до отъезда, я ещё не знал, с кем поеду. Позднее определился мой спутник – друг Виталик, с которым мы вместе учились в универе. Уже перед самым нашим отбытием, буквально за неделю до, к нам припаялся ещё один мой давний друг и сосед – Вова, проживающий ныне в Москве. Он собрался ехать со своей девушкой Аней. Таким образом, наша компания сложилась в квартет.
Мы ехали в Севастополь через Москву, где остановились у всё того же Вовы, и в день отъезда он зачем-то решил ехать за покупками в дорогу в магазин, находящийся в сорока минутах езды по хайвэю. Представьте себе будний день, МКАД, и вы поймете, на что я намекаю. Расстояния, в принципе, не очень большие и они преодолевались бы намного быстрее, если б не помноженное на сотни и тысячи количество таких же желающих проехать по дороге людей. Второпях, мы закупились, поехали домой, — есть уже не успевали, собирать вещи тоже. Я побросал все свои вещи в сумку, совершенно не смотря, что где лежит – время действительно поджимало. До поезда оставалось два часа 15 минут, а мы находились в пригороде. Нам нужно было добраться до Москвы на электричке, после чего сесть на метро и проехать около пятнадцати станций до вокзала.
Зайдя в лифт, я решил проверить, всё ли на своих местах. На своих местах должны были быть кошелёк, телефон, билеты и паспорт. Я обнаружил всё, кроме паспорта. Он всегда лежал вместе с билетами, но в этот раз его там не оказалось. Меня охватила лёгкая паника. Я совершенно точно помнил, что осмотрел всю комнату перед выходом в поисках своих вещей, и я помнил, что ничего из моего там не оставалось. Но отсутствие паспорта заставило меня попросить Вову подняться, чтобы проверить это. Виталя и Аня отправились ловить машину до станции электрички, пока мы с Вовой поднялись в квартиру. Это заняло не больше двух минут, но этого хватило.
Мы поймали маршрутку, доехали до станции, и помахали вслед отъезжающей электричке. Не хватило буквально 30 секунд, не больше — она отправилась прямо перед нами. Через 10 минут должна была быть другая. Она не пришла. Через 20 ещё одна, и она тоже. Мы потеряли около получаса, ожидая электричку, — они задерживались по «неизвестным техническим причинам». Вова предложил поймать такси до города, мы это сделали. «300 рублей, до Тушинской» — «Погнали!». Выехав на шоссе, и обнаружив перед собой громадную пробку, у нас с Вовой по спине пробежали капельки пота. Время уходило, буквально ускользало от нас. Он сказал водиле проехать к другой, ближайшей станции электричек, в расчёте на то, что «неизвестные технические проблемы» были решены. Мы прождали электричку ещё минут 20, может больше, пока не поняли – сегодня кого-то из нас прокляли. Не трудно догадаться, кого. Я предложил ещё раз попробовать уехать на такси. Перед нами появился мужик на Ford Focus’е, который попросил 500 до города. Мы точно также поехали по той же самой пробке, которая оказалась не такой уж и большой. Я ни о чём не мог думать, я только сидел и считал, прикидывал время, необходимое нам, чтобы успеть на поезд. Счёт шёл на секунды, я вам серьёзно говорю. Сбивал меня с мысли лишь шансон о «ростовских пацанах», играющий в Форде нашего случайного водителя.
Попав в метро, мы встретили гигантскую очередь людей перед кассами. Выстоять эту очередь означало уже точно опоздать на поезд. Вова сдался и, поникнув, поставил сумку в конце очереди. Я подошёл к какому-то восточному гостю столицы, плохо говорящему по-русски, и со слезами на глазах начал умолять купить нам поездки. Тот начал говорить что-то про то, что ему тоже на вокзал и что он тоже опаздывает. Вот уж удивительные люди проживают в Москве. Я потому и выбрал «гостя», потому что коренной житель просто не стал бы даже со мной разговаривать. Меня всегда удивляла такая позиция людей – «Я выстоял очередь, вот и ты выстой». Всем плевать друг на друга. Совершенно плевать.
Кое-как я его уговорил, поцеловал и отпустил. Мы буквально нырнули с Вовой в метро. У каждого по сумке. Бежали везде, где позволял бежать непрерывный поток людей. Я считаю станции. Постоянно смотрю на часы. Успеем. Не можем не успеть. Считаю каждые секунды. Мою майку можно выжимать. В уме отсчитываю секунды и мысленно поторапливаю пассажиров, замедляющих отправление поезда на станциях. Шанс успеть всё больше превращался из теоретического в невозможный. И всё же отступить я не мог.
Прибыв на «Курскую», мы бежим вверх по эскалатору, я оборачиваюсь и не могу найти Вову. Спустя секунды, взглядом выхватываю его мокрое и красное лицо из толпы и продолжаю бежать. Вбегаю на вокзал, мне на встречу страж закона – «Транспортная милиция, можно ваши документики». Вот именно с их любимой привычкой добавлять этот смягчающий суффикс – «документИКИ», «перекрёстоЧЕК», «страховоЧКА», и т.д. Я честное слово, собрал всю влагу, оставшуюся в моём организме и направил её к голосовым связкам, чтобы попытаться издать хотя бы звук: «Где первый путь?» — прохрипел я. Всё, что смог сделать милиционер – указать мне пальцем. В любой другой ситуации, он задержал бы меня, я уверен, но также я уверен в том, что мой вид тогда не мог соврать – с меня текло, глаза вываливались из орбит…
Я бегу к этому проклятому первому пути, через сотни ступенек и потоки людей. Выбегаю на платформу и прыгаю в последний вагон уходящего поезда, цепляясь за поручень. Я вишу на одной руке, ухватившись за некрепкую деревянную ручку, и меня тянет вниз сумка и уцепившийся рядом Вова. И это было бы гораздо более счастливая развязка, нежели та, что была на самом деле.
Выбежав на платформу, я увидел удаляющийся последний вагон нашего поезда. Бросаю сумку на пол, нагибаюсь, чтобы хоть как-то отдышаться. Позже я узнаю, что Виталя решил не оставаться из-за меня и уехал, а Аня, разумеется, осталась. Узнав это, я понял, что меня ждёт. Как оказалось, Вова выбежал через другой выход, и я пошёл искать его. Чувствовал я себя крайне мерзко. Я понимал, что мы опоздали бы в любом случае, и не подумайте, что я пытаюсь оправдать себя перед вашими глазами. Мы в любом случае не уехали бы впятером на такси до станции электричек, мы в любом случае попали бы под эти «неизвестные технически проблемы», которые случились, на Вовиной памяти, впервые. То есть всё сложилось именно так, будто опоздали мы из-за меня. Я признаю, моя вина в этом была, но совершенно точно не в том, что я задержал нас из-за паспорта, который, к слову, каким-то непостижимым образом, оказался на дне моей сумки. Разумеется, у всех остальных была другая точка зрения.
Когда я стоял в очереди в кассах, чтобы сдать билеты на ушедший поезд, я увидел, как подходит Аня. Я мысленно начал молиться и успокаивать себя. «Я тебе этого никогда не прощу» — вот что я получил в лицо. Я ничего не ответил. А что я мог ответить? Стоять и пояснять, что было бы, если бы…? Я был слишком расстроен. Но, как бы там ни было, нам повезло, и мы взяли билеты на поезд, отправляющийся через час после. Разумеется, купейные, но об этом никто уже не беспокоился. Как на зло, этот поезд задержался на десять минут. По чьей-то дурацкой воле, наш первый поезд отправился минута-в-минуту, без задержек. Вот так мы поехали в Севастополь.
Перед тем, как ехать, я, благодаря одной из социальных сетей, связался со своей старой одноклассницей, которая ещё в 6-ом классе покинула мой класс и уехала, как оказалось, жить в Севастополь. Она помогла мне договориться о съёме однокомнатной квартиры – я скидывал ей номера телефонов из объявлений, она звонила и договаривалась.
Договорилась. За два дня до нашего приезда, та квартира, в которую мы должны были въехать, была сдана другим, и она спешно нашла другую квартиру. Прибыв в Севастополь, мы попытались позвонить Виталику, на что получили ответ о заблокированном абоненте. Каким-то чудом мы встретили его на вокзале, сидящим полуголым у дерева. Чудом я говорю потому, что ни у нас, ни у него не было друг с другом связи, а он считал, что мы должны были приехать двумя часами позже. Если бы мы его не встретили, он вполне мог оказаться ночующим на улице. Но теперь настал черёд везения, ведь так?
Значит, мы его встретили, сели в такси и поехали на место, где и договаривались встретиться с моей одноклассницей. Приехали, встретились, Вова с Аней направился к своей бабушке, которая живёт в Севастополе и которая всегда с радостью ждёт внука в гости, а нас проводили в наше временное обиталище. Вы когда-нибудь встречались с одноклассниками, которых помните только по фотографиям в альбоме и которых не видели больше 10 лет? Это очень двоякое ощущение. С одной стороны, вас есть чему связывать, с другой – вы знакомитесь заново. Вот и я ощущал какое-то неловкое чувство – обнимать её при встрече или жать руку. Она протянула руку.
В квартире нас встретила женщина в возрасте 45-50 лет. Обыкновенная женщина, таких миллионы. Каждый из вас встречал таких в магазинах, на рынках, на улице. Ничем не приметная немолодая женщина. Она рассказала нам о том, как хорошо отзывались о её квартире все съёмщики, показала, как пользоваться бойлером, показала, где взять постель. Квартира, нужно сказать, была отличная. Второй этаж восьмиэтажного дома. Окна выходят на теневую сторону, и солнце не будит своими палящими лучами. До моря 15 минут пешком, рядом большой супермаркет, в котором можно купить готовую еду.
Мы договорились заплатить плату за весь период проживания (13 дней) на следующий день, так как не покупали местной валюты. Одноклассница очень гостеприимно обошлась с нами. Подождала, пока вымоемся, мы вместе съездили к её отцу на работу, у которого она взяла денег и дала нам в долг, чтоб у нас было, на что выпить в первый вечер в Севастополе. После этого, мы поехали с Виталей в центр, где взяли топлива и начали гулять по всему центру города, изучая местные достопримечательности. Город почти не изменился за те два года, что я пропустил. Немного изменилась пристань и мостовая, но это потому, что её перекладывали после известного шторма в ноябре 2007-го года, раскрошившего на мелкие камешки весь пирс нескольких центральных бухт города. Всё остальное пребывало в том виде, в котором я видел его два года назад. Как будто я отлучился на неделю, не больше.
С утра следующего дня, мы автоматически сформировали примерный план следующих дней отдыха. Сначала шли в супермаркет, где завтракали пресной едой и более или менее сносной солянкой. Потом шли домой, прыгали в плавки и шли купаться на пляж. На пляже проводили весь день до 6 или 7 вечера. Мне будет тяжело передать вам словами ту погоду, что была во время нашего отдыха в Крыму. Представьте себе – вы выходите из дома, и как только проходите по улице несколько метров, понимаете, что ваш дезодорант, тщательной нанесённый в область подмышек и громко рекламируемый по телевизору, начинает стекать по бедру. Это реакция нескольких секунд. Вы идёте и понимаете, что движение руки в локтевом суставе становится лёгким, как будто вы робот и вам смазали плечевой сустав. Заходя в помещение с работающим кондиционером, вас охватывает ледяной воздух, кажущийся спасительным, а когда вы выходите обратно на улицу, в лицо получаете не ветер, не бриз, вы получаете в лицо жаркий поток воздуха, обжигающий и беспощадный. Когда вы всё-таки решаетесь проверить, не потекло ли у вас по спине и начинаете ощупывать её, вы понимаете, что там не потекло, а там просто буквально залило всю спину. За время пребывания в Севастополе, я не надел ничего, отличающегося от майки (не футболки, а именно майки) и шортов, сандалий и ни разу не надел носков. Для меня было чем-то непостижимым то, как люди выходили на улицу в брюках, туфлях, рубашках – может, у них какие-то особенные организмы? Я не знаю. Я знаю то, что мы с Виталей раздевались по пояс практически сразу, после того как выходили из дома, и это не спасало.
Погода была шикарная, идеальная для меня. Именно такой я вижу идеальную погоду. После моря, принятия солнечных ванн и пляжей, мы шли домой, ужинали, и направлялись в центр. По старой памяти, когда два года назад для того, чтобы ни в чём себе не отказывать и напиться водки, закусить шашлыком, а потом ещё догнаться каким-нибудь коктейлем, нужно было не больше 50 гривен. Вот цены, это, пожалуй, единственное, что изменилось за 2 года. Теперь, чтобы позволить себе всё то же самое, не хватало и 100 гривен. Поэтому мы стали брать водку в магазине, и распивать её на берегу моря в центральных бухтах. Конечно, без шашлыка, но кому нужен шашлык, когда ты пьёшь холодную водочку на берегу горячего моря, под звёздами, под звук волн и свет, отражающийся от воды. После того, как мы распивали бутылку-другую, мы ехали играть в боулинг, или просто гуляли. Вот таким примерно был наш распорядок дня. Я всё это рассказываю вам для того, чтобы вы поняли, как чудно и весело всё складывалось и как быстро забылась история с опозданием на поезд. Погода, веселье, море – всё это и многое другое складывалось в отпуск, который оставляет только положительные эмоции. Но так продолжалось недолго.
Через четыре дня на пятый, мы решили поехать на мыс Фиолент, который славился своим «яшмовым» пляжем – вода там кристально чистая, природа и горы поражает все мыслимые и немыслимые представления о красоте. Вот прямо сейчас можете загуглить «мыс фиолент фото» и просмотреть, что я имею в виду. Ещё одной достопримечательностью этого мыса являются 800 ступенек, ведущие к пляжу с горы, которые даже видны из космоса (с зумом, естественно) и могут быть заметны на снимках Google Maps.
По своей глупости, мы прямо из-под носа упустили катер из бухты Балаклава, который ходит раз в два часа и пошли на другом катере, на другой, менее живописный «Золотой» пляж. Искупавшись и поныряв с пирса, примерно в 5 часов вечера мы отправились по направлению к дому. Дорога занимала не менее полутора часов, включая поездку на катере и на двух маршрутках. Перед тем, как идти домой, мы зашли в магазин за продуктами. Решили после ужина купить шашлык, приценились с шампурами, мангалом и мясом. Запланировали пожарить у моря шашлык, запить его холодной украинской водкой. Ушли мы в 12, вернулись в 7. Вот сколько времени потребовалось на то, чтобы испортить нам отпуск.
Заходим домой, я прохожу в кухню, чтобы начать готовить еду. Из комнаты слышу «Ты мою сумку не трогал?». И я говорю «Нет». Вместе с миской для салата прохожу в комнату. Виталя стоит в двери на балкон и смотрит по сторонам. Я стою и смотрю по сторонам. Там, где ещё утром лежали три сумки – две моих и одна Виталика, сейчас лежали две моих. И мы, как два героя фильма «Где моя тачка, чувак?», стояли и спрашивали друг друга «Где моя сумка, чувак?», и я отвечал «Где твоя сумка, чувак?». Голова никак не хотела осознавать происшедшее. Нам обоим не хотелось верить в это, и поэтому я начал ходить по квартире, заглядывать в каждый угол и в каждую полку, в поисках сумки, будто сумка могла сама встать и пойти положить себя в полку. Я всё ещё думаю, что пропала только одна сумка. Мой взгляд устремляется в сторону моего кошелька, который лежал на полке, в котором лежали все мои деньги. Звук биения наших сердец слышен был, должно быть, даже нашим соседям.
Я подхожу к кошельку, Виталя выдавливает «Не трогай». И я беру кошелёк, заведомо зная, что я там увижу. Точнее, чего я там не увижу. На месте оказались все карточки, две сим-карты, бережно переложенные из одного отдела кошелька в другой. Денег, естественно, не было. В шоковом состоянии мы начинаем ходить по комнате. Я подхожу к своим сумкам и понимаю, что в них копались – вещи были хаотично разбросаны. Сразу же не замечаю машинки для стрижки волос, пакета, в котором лежали несколько акустических проводов, кассеты для видеокамеры, какие-то диски. Не замечаю нескольких рубашек, маек, джинсы. Виталя вспоминает о документах. Вспоминает о том, что они лежали в его сумке, вместе с билетами и деньгами. Проверяет те единичные вещи, что выбросили из его сумки, и находит билет, вложенный в паспорт. Я пытаюсь обнаружить свои документы. Права – на месте. Паспорт – на месте. Билетов нет. Ни одного. Нет миграционной карты. Казалось – пиздец. Оказалось, что не казалось.
Я постепенно вспоминаю то, что было в моей сумке и поштучно в голове всплывает одежда, которой нет, футбольные бутсы, туалетная вода, очки, жёсткие диски, кассеты, флешка, постойте… Жёсткие диски?!? Именно так у меня всё и проносилось в голове. Именно так я понял, что у меня украли самое важное. У меня украли диски, которые я всегда возил с собой для того, чтобы обменяться информацией с друзьями – переписать им киноновинки, мне всегда заказывали, что скачать из домашней сети, какую музыку привести. Помимо этого, на моих дисках была информация, которую я переписывал с одного диска на другой ещё со школьных лет. Всё то, что я ещё школьником выкачивал из дорогущего тогда Интернета на скорости 2400 бод, ночами просиживая за монитором и просыпая в школу. Все эти фотографии, видеозаписи, коллекция музыки гигантских размеров и исключительной уникальности. Всё это ушло в руки кому-то, кто продаст эти диски за бесценок – они были далеко не свежими – на рынке или отдаст кому-то из друзей, который двумя щелчками мыши удалит всю мою жизнь с магнитных накопителей. Для стороннего человека вся эта информация не станет ценной наградой. Никаких паролей вытащить оттуда они не смогли бы – всё было зашифровано. Никакие мои аккаунты, с которых можно было бы хоть что-то заработать, они не получат, а значит, диски просто будут проданы. Это было обиднее всего. Виталя понимающе констатировал «Да, вот это в натуре пиздец». Человек, у которого украли несколько толстовок, по 6000 рублей за каждую, практически всю одежду, все деньги, да практически всё, что уж там – узнав, что пропали диски, сказал, что по сравнению с этим, вся его пропажа – мелочь. Вот сколько заработали на нашем отпуске.
Было решено позвонить, для начала, однокласснице. Первым, что она спросила, было «Как выставили?». И я ответил: «Ну как выставили? Вот так, выставили». Она посоветовала звонить хозяйке, сказала, что скоро приедет. Я звоню хозяйке. В её голосе я не слышу ноток тревожности и беспокойства. Лишь немного удивления и капля неожиданности. Гораздо больше гнева и презрения. Она говорит: «У меня гости, я не могу». И я говорю: «Хорошо, а мне что делать?». И она говорит: «Я не знаю, что в таких случаях делают, ну давайте я вызову милицию». Я кладу трубку и через время решаю вызвать милицию самостоятельно – на всякий случай. Узнаю номер телефона – неизменные 02 – делаю вызов, сообщая о краже по адресу Проспект Октябрьской Революции, дом 26, квартира 94. Запомните этот адрес, если вы когда-нибудь поедете в Севастополь.
Мы пытаемся собраться с мыслями, и обнаружить какие-либо следы вторжения. Они, следы, не очень старательно вытерты с пола. У входной двери, возле замка, на деревянном косяке, следы работы каким-то инструментом. Но замки были закрыты. Окна второго этажа открыты. Залезть на второй этаж можно с помощью крыльца с крышей из металлочерепицы, расположенного аккурат возле балкона. Наши предположения отметает густой нетронутый слой пыли на крыше. Крыльцом для попадания в квартиру не пользовались. А так как дверь в квартиру была закрыта на оба замка, вывод один – либо в квартиру телепортировались, либо вошли с помощью ключа. Первый вариант вероятен, но нам показалось, что у второго больше шансов на реальность.
Примерно через 20 минут раздаётся звонок в дверь. Я открываю дверь. На мне майка и трусы, больше ничего. Первым в квартиру входит мужчина средних лет, в брюках, туфлях и тёмно-красном пиджаке, таким же цветом, как и его лицо. Я чувствую перегар. За ним — женщина тех же «за тридцать» лет, в вечернем платье. Первое, что я слышу: «Ох, какой мальчик! G-Star! G-Star!». G-star – это надпись на моей белой майке. Потом со мной здороваются, я отвечаю приветствием. Мужчина проходит в комнату, интересуется моим именем. Я говорю им своё имя. Мужчина просит меня рассказать о случившемся. И я говорю: «Что рассказывать? Нас ограбили». И он говорит: «Да что ты?!». И продолжает: «Можно посмотреть твой паспорт?». И я говорю: «Зачем? Я вообще не понимаю с кем я говорю!». Женщина говорит: «G-star!». Мужчина говорит: «Покажи мне свой паспорт». И я говорю: «Для чего вам мой паспорт?». Он настаивает ещё раз. Я приношу паспорт. Женщина говорит: «G-star!». Смотрит паспорт, выдаёт: «Знаешь, Сергей, Севастополь – очень большой город». И я говорю: «И что?». И он говорит: «А ничего». И я говорю: «Вы мне угрожаете?». И он говорит: «Нет, просто говорю, что Севастополь – очень большой город». Он не верит мне в том, что нас обокрали. Он говорит: «Что у вас украли?». И я говорю: «Много вещей, все деньги, мои билеты». Женщина заявляет: «G-Star! Вы оставляли все документы и деньги дома? Да как вообще вы могли до этого додуматься?! Покажите мне 3 доказательства того, что вас обокрали!». И я отвечаю: «А что, мне нужно было носить все свои деньги, чтобы у меня их украли на пляже? Может, и документы, и сумки свои мне стоило носить с собой?». Мужчина говорит: «Так. Значит так. Я сейчас отдаю вам деньги за непрожитые оставшиеся дни, и вы сейчас же от сюда съезжаете». И добавляет: «Или я вызываю милицию». Я парирую: «Я, вообще-то, уже вызвал милицию». Он, явно этого не ожидая: «Ах, вызвал? Ну хорошо, тогда ждём милицию».
Приходит одноклассница со своей подружкой. Начинает ругаться с нашими гостями: «Покажите ваши документы? С кем мы вообще разговариваем?». Вообще говоря, мы действительно до сих пор не знали, с кем мы разговариваем, и кто все эти люди. Мужчина говорит: «Ну, допустим, меня зовут Максим». Его «допустим» заставляет задуматься о том, действительно ли его мать назвала Максимом при рождении. Женщина говорит: «G-Star! Вы вообще молодцы! У вас в Питере всё так хорошо, раз вы в чужой стране и в чужом городе оставляете все свои документы и деньги в чужой квартире? Покажите мне 3 доказательства того, что вас обокрали!». «Какие доказательства вам нужны? Какие вообще доказательства могут быть?» — говорю я – «Вон следы взлома на двери, вот наши разбросанные вещи, что ещё может быть доказательством?». Она делает вид, что не слышит меня. Виталя всё это время молчит. Разговариваю я, одноклассница, и её подружка, которых «Максим» желает выпроводить из квартиры за чересчур ярое пререкание их речам. Разговор переходит на повышенные тона, среди их слов проскальзывают слова «депутат», «вы знаете сколько я зарабатываю?», «g-star», «кто вы такие, чтобы хамить», «если не хотите проблем…». Я говорю: «У меня пропало два диска, на которых информация за всю жизнь была!». Женщина говорит: «G-Star! Может, вы ещё скажете, что вы какие-то спец-агенты!?». В какой-то из этих моментов, когда я с трудом сдерживал себя, чтобы не схватить её за волосы и не начать херачить головой об дверную ручку, на пороге появляется сначала муж хозяйки квартиры, затем и она сама. «Покажите мне 3 доказательства того, что вас обокрали!» — уже кричит женщина, в моих фантазиях плюющаяся своими зубами и кровью. Вы не поймите меня неправильно – но уж очень мерзкая особа была, с чрезвычайно раздражительной и надменной внешностью – именно такие лица принято разбивать о дверную ручку.
Я пытаюсь ещё раз сказать о следах взлома, показывая их мужу хозяйки. Он смотрит и говорит: «А, нет. Это я, давно уже». Моментами позже появляются милиционеры. В эту же секунду, «Максим» со своей спутницей спешно ретируется из квартиры. Хозяйка и её муж восседают на кухне. Старший лейтенант, вошедший первым, говорит: «Постойте, постойте, а кто это выходит из квартиры? Может быть, мы упускаем самих воров?». И мне становится почти очевидным, что он прав. Приехало трое: старлей, майор и следователь. Следователь проходит в комнату, на балкон, подсвечивает на балконе лампой лоджию и окна. Убеждается в том, что никаких следов проникновения на оконной раме нет, начинают расспрашивать нас. Мы с Виталей рассказываем всё, как было, упоминаем о давлении со стороны неизвестных личностей. Нам объясняют ясное и так: о том, что нас кинули, и о том, что это популярный бизнес в курортных городах, майор вещает: «Я на одну квартиру уже четыре раза по факту хищения выезжал! Хозяйке говорю – Ты совсем охренела что ли? Ещё раз сюда будет вызов – я тебя посажу!». Нас спрашивают о пропавших вещах. Я говорю про билеты. Нам объясняют, что если запустить всю эту «машину» — имеется в виду дознавания, свидетели, отпечатки пальцев, следствие, нам неминуемо придётся задержаться на месяц-другой в Севастополе. Естественно, мне пришлось написать бумагу о том, что причину моего вызова милиции я разрешил сам. Следователь говорит: «Значит так, вы собираете вещи, а я иду беседую с хозяйкой, плотно, так чтобы ей страшно стало – припугну её чем-нибудь». Звучит ни разу не обнадёживающе, он уходит, мы собираемся.
Бросаем вещи в оставшиеся сумки, забираем какую-то еду из холодильника, выходим. На лицах хозяйки и мужа нет тревоги. Либо следователю не удалось их напугать, либо он не старался этого делать. Логично предположить, что всем в этот вечер было удобнее, чтобы мы просто забрали деньги и ушли. Всем, кроме нас, но иного выхода у нас не было. На улице, «Максим» стоит у машины, в стороне. Когда мы начинаем уходить, одноклассница рассказывает нам о том, что говорил ей «Максим», пока мы беседовали там с милицией. Перейдя на мягкий тон, и целуя ей руку, он говорит ей: «Ты пойми, у нас ведь был праздник, мы сидели в ресторане, и тут вы объявились, испортили нам вечер». Всё бы это было интересно и занимательно, если бы не то, что я звонил хозяйке на её домашний телефон. Мы отходим на 50 метров, когда слышим, как за нами бежит и кричит спутница «Максима». Она принесла забытые нами трусы. Очень по-человечески. Мимо нас проносится Mercedes, с выпившим «Максимом» за рулём. Мы идём к остановке, мимо нас проносится ещё раз Mercedes с «Максимом» за рулём и каким-то парнем на пассажирском сиденье. И мы не сговариваясь, думаем: «Вполне может быть и так, что наши вещи сейчас в багажнике этой машины». Вот так мы разошлись с теми, кто, может быть, получил в награду наши вещи и деньги.
Одноклассница предлагает нам переночевать у неё, у нас нет иного выхода – соглашаемся. Но у неё дома оказываются гости и мы идём ночевать к её подруге. Перед сном, которого практически и не было, мы выпили бутылку водки, для того, чтобы хотя бы немного затушить адреналиновый пожар, пылающий внутри.
Проспав около трёх-четырёх часов, мы собираемся ехать в милицию, где мне должны дать справку о том, что я обращался об утере билетов и миграционной карты – это должно помочь при попытках восстановить их. Виталя рассказывает о том, как хотел ссать с утра, и постеснялся разгуливать в трусах перед неизвестными нам людьми (родителями), и предприимчиво решил поссать с балкона. Если бы не всё происшедшее днём раньше, я бы долго смеялся, а так – лишь натянутая улыбка.
Мы идём в отделение, мне выдают справку и просят прийти на подпись после обеда. Едем на вокзал. Нас «радуют» тем, что восстановить билеты нельзя ни при каком раскладе. Восстанавливаются билеты только внутренних российских направлений, международные – нет. В Украине на железнодорожных билетах даже фамилии и паспортных данных тогда не писали – так, просто бумажка с данными о поезде и месте в вагоне. До конца месяца билетов до Москвы нет. До Москвы, потому что мне необходимо восстановить билет на самолёт, а восстанавливается он только в представительстве авиакомпании, а ближайшее представительство – в Москве. Помощник начальника вокзала предлагает нам за определённую плату оставить деньги, чтобы она купила билеты, как только они появятся. Я решаю, что пока рано кому-то что-то платить из пустого кошелька, и мы уходим.
Я звоню отцу, сообщаю о том, что случилось. Виталя просит своих родителей заняться восстановлением моего билета в Питере. Позже окажется, что ни билет на поезд, ни билет на самолёт восстановить они не смогут. Мы созваниваемся с одноклассницей и смотрим новую квартиру, которую она нам подыскала. Условия похуже, подальше от моря, но подешевле – годится. Отвозим свои вещи в эту квартиру. Вечером выпиваем бутылку водки дома. Идти куда-то нет сил, денег и желания. Отдых загублен. Вот так прошёл первый день после того, как выставили нашу квартиру.
Виталин отец советует ему найти Лазарева Андрея – его бывшего однокашника, они вместе служили. По рассказам бывших сослуживцев, Андрей Лазарев стал в Севастополе мясным королём. Виталин отец советует обратиться к нему за помощью – у него должны быть соответствующие связи. Говорит: «Он раньше был на Центральном Рынке». Не имея никакого представления о том, где нам искать Андрея Лазарева, мы отправляемся на центральный рынок, в поисках мяса. Обнаруживаем мясной отдел. Опросив большую часть продавцов, которые очень сильно уговаривали нас приобрести у них «на шашлычок», «на супчик», и «на сальце», мы цепляемся за каких-то людей, знавших Андрея Лазарева. Нам говорят невнятные факты о Лазаревом, о том, что он здесь уже не работает, и о том, что иногда заезжает. Приходит мужчина, который говорит, что Лазарев живёт у гаражного кооператива «Садко», там нужно будет пройти по пригорку, потом повернуть, там будет колодец, затем дом с зелёным забором, и где-то там мы должны будем найти дачу, которую строит Андрей Лазарев.
Наша фантазия рисовала огромный трёхэтажный дом олигарха, сколотившего миллионы на мясном импорте. Не имея ни малейшего представления о кооперативе «Садко», мы направились искать его в город. С помощью подсказок таксистов и случайных прохожих, нам примерно указывают на расположение кооператива. Мы идём под крымским пеклом около часа, после чего обнаруживаем кооператив, двигаемся дальше. Среди гаражей и деревьев, я спрашиваю Виталю: «Как думаешь, каков шанс того, что сейчас, вот в этих кустах, стоит цистерна с холодным квасом?» Виталя отвечает – «Ну, либо есть, либо нет». «То есть 50 на 50. У нас неплохие шансы» — говорю я.
Продолжаем поиски примерно 30 минут, после чего, спросив нескольких редких людей об Андрее Лазареве, и не узнав ничего, мы продолжаем блуждать в месте, похожем на промзону. Жажда неимоверная. Солнце нещадно печёт наши спины. Мы надеемся, что всё-таки где-то здесь, среди складов и гаражей, видимо уже под землёй находится огромная резиденция олигарха Андрея Лазарева, с неграми-рабами, держащих громадные опахала, и фонтанами. В центре этих рабов, на великом троне восседает человек, способный найти и наказать наших обидчиков, способный совершить немыслимое, — спасти наш отпуск. Мы стучимся в очередную дверь ворот, за которыми расположена ветхая землянка. Мужчина сообщает, что Лазарев живёт с другой стороны, но его, скорее всего, сейчас нет. Мы обходим, видим ещё более ветхое деревянное жилище, с маленьким забором, с маленьким замком и заколоченными окнами. Нам не открывают. Возвращаемся, чтобы поинтересоваться, чем же занимается этот Андрей Лазарев у того же мужчины. Последние надежды отметают слова о том, что «он поехал устанавливать кому-то окна, он сейчас окна устанавливает». Последние надежды о чей-то помощи в чужой стране, чужом городе, разрушаются о стены мелкого жилища несостоявшегося олигарха Андрея Лазарева. Вот так мы не получили никакой помощи в городе Севастополе.
Мы едем на рынок, «Чайка», на котором продают электронику. Краденую и пользованную электронику. Отремонтированные телефоны, перепаянные устройства – всё это там. Исследуем каждый уголок в поисках моих жёстких дисков. Результат нулевой. В одном из ларьков, на вопрос «Жёсткий диск. 500 Gb», мне отвечают – «Hitachi». По спине потекла капелька пота. «IDE или SATA?». «SATA». Капелька возвращается на своё место. Дело в том, что у меня был очень редкий жёсткий диск – Hitachi, привезенный Китая, таких в России очень тяжело найти, а в Севастополе такой появился только после моего приезда. Но, к сожалению, либо наши грабители ещё не добрались до рынка, либо решили пока повременить с продажей дисков. Вот так прошёл второй день после того, как нас ограбили.
На третий день мы пошли в местную газету, дать объявление. Я написал: «Верну за вознаграждение билеты на своё имя, жёсткие диски». И оставил телефон одноклассницы – в случае чего, если бы я уже покинул Севастополь, на неё могли выйти грабители. Газета должна была выйти в субботу, дали объявление в четверг. Я еду на вокзал, чтобы узнать, не появились ли билеты. Билетов по-прежнему нет. Мы проведём день в разъездах, попытаемся каким-либо образом дать о себе знать грабителям. Телевидение, по словам местных жителей, не будет продуктивным – никаких бегущих строк у них не даётся, да и местный канал никто не смотрит.
В субботу вышла газета с объявлением. Примерно в час дня, мне звонит одноклассница и говорит: «Мне звонили по поводу билетов. Я сказала, что они могут поговорить по этому поводу со мной, но звонящий ответил, что не видит смысла и бросил трубку». Когда позвонил, он сообщил, что звонит по поводу билетов, назвав моё имя. А прикол весь в том, что я не указывал своего имени – только инициалы. Я ведь мог быть и Семёном, и Севастьяном, и Саидом, и Садыкбеком. Звонящий знал, чьи билеты у него были. Она скинула мне номер его телефона, я позвонил, набирая номер вспотевшими и трясущимися руками. Он ответил «Здорово!». А я говорю: «Я по поводу билетов и дисков». И он говорит: «Да, да, я сейчас тебе перезвоню». То есть это был не человек, нашедший билеты с дисками в пакете на улице, а человек, как будто бы близко со мной знакомый. Я думаю, что после того, как он и его товарищ неспешно перебирали все наши вещи, они считали нас уже хорошими знакомыми. Уж не говоря о том, насколько глубоко можно было познать меня, используя информацию, хранящуюся на жёстких дисках. Прошёл час, прошло два часа, затем, вы удивитесь – три. Я звоню – телефон недоступен. Вот так я потерял последнюю надежду вернуть себе самое ценное.
Следующим утром, в день, который был критической точкой, или point of no return, как я люблю называть такие вещи, я проснулся очень рано. Если я не уезжаю в этот день, то я теряю возможность восстановить билет на самолёт, теряю возможность уехать из Москвы, теряю пресловутые деньги. Я звоню на тот же номер, мне слышится «Владимирский централ» вместо гудка, затем трубку снимают и тут же сбрасывают. Других вариантов, кроме как ехать и брать билет, у меня не оставалось. Я еду и по счастливой случайности покупаю билет, сданный кем-то за несколько минут до. Единственный билет до Москвы. Хоть в чём-то повезло. Искупавшись в последний раз в теплейшем, изумительном море, которое так не хотелось оставлять, я собрал оставшиеся вещи и покинул Севастополь на три дня раньше, нежели планировал. Вот так я отдохнул в Крыму.
В Москве я восстановил билет до Оренбурга, заплатив сверху 900 рублей не понятно за что – за бумагу, на которой напечатан билет, видимо. Бумага нынче дорогая. Днём позже я вылетел в Оренбург. Вот так я проебал деньги и отпуск.

Tweet