Так как те, кто против тех, кто против нас,
не справляются с ними без нас…

        Утро в специальном учреждении контроля здоровья началось как обычно. Санитары в одной из палат собирали в черные мешки окровавленные части тела какого-то пациента. Уборщица подтирала за ними пол. Из динамиков доносился марш Мендельсона, зазывающий на завтрак. Пациенты группами по три-пять человек плелись по коридору в столовую зону.

Находящаяся на территории учреждения нефтяная вышка одной компании приносила приличную прибыль руководству засчет аренды земли. Вчера у компании был юбилей, поэтому сегодня на завтрак помимо каши были устрицы.

После завтрака в холле третьего этажа смотрели телевизор. Пациент Сладков чем-то вымазал лицо в черный цвет и, держа деревянную рамку, на английском языке зачитывал заявление президента и тут же сам переводил. Говорил о каких-то санкциях и военных операциях. Зрителей как всегда было много. В основном эсеры. Так здесь называли бывших дипломатов, уважаемых в прошлом бизнесменов и тому подобный бомонд.

Юрий Петрович Бездомный не верил тому, что говорили по телевизору, предпочитая проводить время в беседах с местной интеллигенцией. Уже тридцать минут Бездомный спорил о судьбе русской литературы с художником из девятой палаты Сикасом Нафроновым.
– Сколько молодых талантливых писателей и поэтов я встречаю здесь. Я вижу их горящие глаза, я верю тому, что они пишут, и я верю в нашу литературу! – говорил Бездомный.
      Нафронов, видимо устав от полемики, начал краснеть, потом стиснул зубы и издал однозначный гулкий звук. В воздухе повис легкий аромат устриц. Художник засунул  руку в штаны. Немного замешкавшись, он достал из штанов перепачканную в дерьме руку и, поднося ее к лицу Бездомного, истошно закричал: «Вот, это ваше искусство, ваша литература! Бумагомаратели! Блять! Жрите свое творчество!»
Бездомному явно не понравился этот неожиданный перфоманс. Интеллигентно сославшись на то, что он уже позавтракал, Юрий Петрович резко повернулся и направился прочь.
«Бля-я-ять! Бля-я-ять!  - доносился уже дикий рев из-за его спины.

        Он прошел три коридора, сел на подошедший трамвай и поехал к пятой палате, рядом с которой в холле второго этажа, в тринадцать часов дня должна была состояться его лекция. Бездомный являлся действительным академиком наук, и руководство учреждения периодически разрешало ему проводить лекции для пациентов на различные темы. Но к этой лекции Бездомный готовился особенно долго и ответственно.
« Кто мы? Мы с вами обычные семена, которых небрежно раскидали на грязном невспаханном поле. - Бодро начал Бездомный. - Но вместо того, чтобы поливать, согревать и взращивать из нас полноценные колосья, поле застелили какой-то грязной тряпкой, душным брезентом, и ходят по нему, как по асфальту…

Аллегорию Бездомного прервала овация одного из слушателей, который, громко аплодируя, встал на стул, достал из кармана кашу, набил ею полный рот и грациозно начал плевать на окружающих, видимо представляя себя сеятелем будущих колосьев. В ответ трое пациентов стульями пытались разбить ему голову,  но санитары схватили зачинщика и поволокли его в процедурную комнату. Кто-то вскочил с места, и со словами: «Слава, Макмерфи!», - бросил теннисный мяч в санитара. Мяч попал ему точно в голову, на что санитар ответил подающему эйсом между ног резиновой дубинкой. Еще двух особенно буйных потащили по улицам коридора, остальные добровольно разбежались. Старший санитар подошел к растерянному Бездомному и намекнул ударом кулака в печень, что с ним хочет поговорить Главврач. Юрий Петрович всегда отличался завидной интуицией и поэтому быстро последовал за санитаром. 

- Юрий Петрович, в нашем учреждении покой и счастье отдыхающего зыблются на порядке, - Главврач говорил монотонно, пристально глядя в глаза собеседнику, - вы уважаемый здесь человек, много сделавший для сплочения и просвещения коллектива, но не забывайте, что вы такой же отдыхающий, как и все, а поэтому должны придерживаться общих требований и…

- Послушайте, - перебил его Бездомный, - я не отдыхающий! В тридцать восьмой палате два инженера собрали из телевизора Радуга мобильный телефон. И что? Ноль, стартап не запущен… Мои знакомые врачи из семнадцатой палаты. Светилы науки! Вынуждены оперировать в две смены, потому что не хватает персонала. А Мухоловков?! В таком возрасте делать ему лоботомию!? Он же не сможет больше снимать! Вы должны, нет, вы обязаны остановить весь этот ужас. Я требую запретить медперсоналу реализацию своих сексуальных фантазий при помощи пациентов!

- Юра, не надо… - раздражающе сказал Главврач. - У нашего учреждения исторические корни со своими традициями. Вот вчера старый южный флигель, наконец-то, удалось присоединить к нашему зданию. Он теперь будет полностью отремонтирован, там мы планируем построить отделения с грязевыми и морскими ваннами. Мы создаем для наших отдыхающих самые комфортные условия для жизни и лечения, и я не позволю кому-либо подрывать основы нашей стабильности и доводить нашу систему до абсурда.
С этими словами главврач встал из-за стола, подошел к сидящему Бездомному, расстегнул ширинку на брюках и стал на него мочиться.
-  Так, все. Как вы и мечтали, я  вас полил, - сказал главврач, завершив процесс мелиорации, - теперь идите обедать.
Бездомный молча вышел из кабинета, слезы текли по его глазам. Никогда ему еще не было так противно от самого себя.

          На обед давали суп с жареными устрицами и с макаронами. На выходе санитары проверяли карманы пациентов на наличие продуктов. Уличенным пациентам выворачивали карманы и в качестве воспитания заставляли слизывать вылившийся суп с пола.
        Рядом все бурно обсуждали новую картину небезызвестного Сикаса Нафронова. После дискуссии с Бездомным художника посетило вдохновение. Белый лист бумаги формата А3 он покрыл остатками завтрака и желудочного сока. Затем наложил на свое произведение два слоя лака, вставил в раму и повесил на стене рядом со столовой. Картина называлась -  Любовь.
Рядом слышались восторженные обрывки фраз: «Гениально!», «Новый Босх!», «Какая экспрессия!». Один из эсеров закатывал глаза и бился в истерике, уговаривая автора продать картину за баснословную сумму. Кто-то пытался попробовать творение на вкус.
Бездомный угрюмо посмотрел на картину.
- А вы читали Босха? – спросил у него кто-то из пациентов.
Юрий Петрович мрачный пошел в свою палату. Зайдя в нее, он обнаружил в ней медсестру Любу. Она готовила капельницу для его соседа по палате. Они тайком встречались по вечерам в подвале. Бездомный ее любил, там же в подвале.

- Почему от вас так разит мочой? – спросила Любка.
- Не смейте! – вдруг резко закричал Бездомный. – Слышите?! Не смейте называть Любу Любкой!

Прошу прощения.

- Почему от вас так разит мочой? – спросила Люба.
- Это сейчас неважно, - грустно пробормотал Бездомный, - Скажите, вы могли бы уехать со мной навсегда из этого мрачного места?
- А вы видели новую картину Нафронова? – перевела разговор Люба. – Здорово, правда?

Бездомный промолчал и вышел из палаты. Он все больше погружался в свои мысли, отрешенность и отчаяние захватили его.

Вдруг на третьем этаже раздался громкий взрыв. Бездомный побежал вверх по лестнице. В коридоре ничего не было видно из-за густого дыма, валившего из кабинета. Санитары ловили и уводили вниз бегающих в панике пациентов. Затем он увидел Главврача, которого под руки выводили два санитара  из его кабинета. Тот заметил Бездомного и быстро подошел к нему.

- Это вы сделали взрывчатку и принесли ее ко мне в кабинет? – спокойно спросил он.
Бездомный на время задумался, потом поднял голову и твердо произнес:
- Да, я.
- Так, понятно. Ну что же, ведите его в операционную, - сказал Главврач санитарам.
- Можно вам задать один вопрос?  - спросил Бездомный.
- Пожалуйста.
- Вы действительно думаете, что вам вот так просто все сойдет с рук?
- Я вам больше скажу – я это точно знаю. Такой как вы  - один… Был. – Добавил Главврач и громко засмеялся.
Санитары повели Бездомного в операционную. В свой последний путь Юрий Петрович шел с легкой улыбкой на лице, ведь он знал, что был уже не один.

На ужин в столовой было праздничное блюдо. Устрицы с устрицами.

В телевизоре Сладков в женском парике читал вечерние новости: «Руководство учреждения решило повысить дозу галоперидола, чтобы каждый отдыхающий чувствовал себя еще счастливее. Днем на третьем этаже прошли учения по тушению пожара – никто не пострадал. Сегодня скончался поэт, академик наук Юрий Петрович Бездомный, его сердце вырвала из груди случайно залетевшая в окно учреждения чайка. Юра, твое сердце всегда будет биться в наших головах».

Tweet