http://udaff.com/read/creo/124558/

Кинув в пакет шмоток, чтобы не таскаться от Ди  домой в Сергели каждый день, я вскочив в девятнадцатый троллейбус, отправился в долгую дорогу к Малявину.

Сергели, где за каждым поворотом возникали званные и незванные призраки моих предыдущих жизней, я решил покинуть навсегда.



***



Хотя Малявин и слыл нон-конформистом, даже бунтарем, я вечно злился на него, за то что он, на мой взгляд, не шел в своем бунте до конца.

Пить - так до блевотины, наркота – так до ломок, бабы –  да так  чтоб до цугундера!

Вот как я и представлял себе тогда настоящий бунт.



А Малявин просто был последним героем, растаскивающий убиенных горем от заблеванных  унитазов до ближайшей кровати. С немецкой аккуратностью он укладывал штабелями тех, кто полчаса назад смеялся над ним, обвиняя в неумении по русски пить.

Малявин мудр, а разве настоящий бунт может быть мудрым?



Вся экономика Ташкента в те дни сводилась к трем основным почетным профессиям - таксист, проститутка и автобусный контролер. Этот локомотив триединства и созидал тогдашний валовый нацпродукт нашего города.

На каждом движущимся, хоть сколько-либо относящимся к общественному транспорту средству появилось по контролеру. А то и по два. Пассажиров обкладывали как  серых волков - двигаясь со одновременно со всех дверей. В Ташкентском автобусе тех времен  гораздо легче было срезать у кого-нибудь кошелек, чем попытаться проскочить зайцем.

Проезд без билета сложнейшая многоходовая операция- и сейчас мне ее не вытянуть. Поэтому я с тоской отдаю дуболомам последнюю сотню.



Как стану передвигаться завтра, один бог ведает. Наверное, снова воровать пойду. Что-то, а магазин подломить, Василь Макарыч, я еще смогу!                                                     



***



Пройдя большую часть финишной прямой от остановки до дома Малявина, я понял что не смогу дойти до туда сухим, ежели немедленно не поссу. А был я тогда в районе метро Хамида Алимджана - там эти цепные койоты во все подъезды уже замков понавертели.



В лагере ссать сверх меры совсем не казалось отклонением от нормы. За ночь я вставал несколько раз - и был в этом не одинок - в дальняке либо кто-то уже ссал, либо шоркал обратно - спать. Зэки любят ссать. Узбеки-каторжане связывали это являение с пищей.

Великий Авиценна им завещал, будто если ешь только варенную пищу - больше ссышь, чем  когда ешь  только жаренную. Мол, откинемся, покушаем вольной жрачки все и пройдет.

Пока не проходило. Я терпел до последнего, и когда становилось совсем уже невмоготу - тихонечно, чтобы не потревожить чуткий сон Ди - сползал с кровати в туалет.



Ди всегда просыпалась, демонстративно ворочалась и шумно вздыхала. В эти унизительные моменты, я чувствовал себя  ненужным старым мерином. Пахать на нем уже нельзя, телегу тоже не тянет - а бойня пока закрыта, на праздники. Вот и стоит, ожидаючи, сердешнай.



Я думаю, виной ссанью тот мой первый год в Таштюрьме, пока я ждал суда.



У нас было десять шконарей на сорок пять человек, а бетон штука вредная.Легкие с почками ест за милую душу. Мы сидели или лежали на нем месяцами. И чего спрашивается было год меня держать на цементном полу до своего паскудного суда? Делюга простая, доказательств выше крыши - суды продажные как ни в одной стране мира - для кого эти спектакли? А выборы с одним кандидатом? Вспомнив о выборах я нос к носу столкнулся с юртбаши. Как и в Зангиоте, в Ташкенте неразлучимое трио - юртбаши и Амура Тимура с лошадкой было везде и в избытке. Количество портретов и их размеры ошеломляли.



Сейчас перед мной возникло масштабное металлическое сооружение своими инженерными масштабами скорее напоминающую подстанцию высоковольтного напряжения, чем просто подставку для  ритуального интерфейса юртбаши.



Отец свободных узбеков вышел широкоплечим, как брат Кличко. Его украшенная благообразной сединой голова упиралась в хрустальный небосвод. Вокруг головы довольно заметно сиял легкий, относительно скромный нимб. Нимб конечно же был призван напомнить нам святости и внеземном происхождении юртбаши, но видимо, чтобы избежать обвинения в пропаганде культа личности, фотохудожник  несколько ослабил свечение.

От этой полумеры казалось, что нездоровую подсветку юртбаши заработал в ходе ликвидации последствий взрыва на четвертом энергоблоке Чернобыля.



У ног юртбаши суетились счастливые дети нового узбекского завтра.



Когдя я вошел юртбаши в тыл, и начал с грохотом Ниагары отливать, в моем мозгу пронеслись минимум три статьи уголовного кодекса, которые я нарушал этим простым  и вполне естественным актом. Одна из статей, а именно оскорбление чести и достоинства юртбаши, не имеет срока давности.



К счастью, по царящему сзади юртбаши тяжелому запаху старой человеческой мочи, я быстро заключил, что правонарушение носило массовый характер.



***



Когда меня посадили в первый раз, компьютеры были экзотикой из журнала Наука и жизнь, а когда я, наконец вышел, у каждой дворовой собаки была своя мобила, и на каждом углу были загадочно-манящие интернет кафе.

Я очень боялся выглядеть полным лохом и долго не решался вступить на порог этих инопланетных капищ.



Наверное, там внутри все мигает, как на концертах Пинк Флойд, а люди, собравшись у камина в полукруг, пьют кофе с киевским тортом. Особый сорт интернет кофе, разумеется.

А у всесильного Малявина был свой собственный домашний компьютер.

Один из первых селеронов, всего с восьмью гигами на громко тарахтящем хард драйве и по черепашьи медленным узбекским дайл апом.



Компьютер тогда показался мне символом мистического могущества Малявина.От этих информационных  откровений я отстал на долгие годы.

Малявин взахлеб рассказывал как Билл Гейтс победил нетскейп в битве браузеров, и как виндоуз вкупе с поисковыми системами рулит теперь всем миром.

Из его восторженной речи я не понимал почти ни слова.



Магистр ловко нажимал кнопки на компьютере показывая мне  разные диковины. Из селерона то лилась музыка, то мы оказывались на официальном сайте Битлз, то всего за пару секунд искусственный интеллект переводил на русский целую страницу текста. Меня обуял мистический ужас. Такого уровня постижения тайн Вселенной мне не достичь никогда.



Мой продвинутый друг ловко открыл почтовый ящик на рамблере и минут сорок терпеливо объяснял как им следует пользоваться.

Теперь можно писать письма. Только вот пока не знаю кому. Поэтому первое письмо я отправил самому себе.



- Вот так-то. Имыйл у тебя уже есть. Первый шаг сделан! Сейчас я протестирую твой английский, освежим малость если скрипит, и быстренько сварганим тебе блестящее резюме!



Создадим самого востребованного сейчас на рынке офисного специалиста. Пролетария, так сказать, офисной рутины.

Компьютер вот только освоишь маленько, и цены тебе не будет.Ручаюсь.

Так что, ты почаще приходи – упражняйся. Я с десяти утра на ногах.



- Да-да. Добавь в резюме мой огромный опыт отсидки на усиленном режиме.Не забудь также упомянуть строгий. Спецподвал ТТ. Этот опыт должен пригодится в офисной рутине. Склонен к  вымогательству, побегу и крысятничеству в особо крупных размерах! Возможно, скрытый пидераст.



- Ну зачем же так? Просто добавим шесть - или сколько там?



- Шесть с половиной..



- Шесть с половиной лет успешно проработал  в турецкой строительной фирме в городе  Москве. Ты ведь и правда там работал до ареста?

-Не до ареста - до великого новогиреевского винт марафона.

- Твоя проблема - вечно слишком выпячиваешь детали. Кому сейчас интересна твоя срань? Ну, хорошо. 

- А вот спросят они вернулся-то на кой? Из  самой Москвы? Идиот я что-ли? Сюда из Москвы возвращаться стоит только по приговору или грузом двести.

- Вы просто построили дом, сдали проект и фирма уехала обратно в Стамбул. А они тебе и за жилье типа платили. Вот. Твой контракт кончился! Ты вернулся взять тайм-аут. Все! Пусть в Анталии ищут концы, если хотят. Там им турки быстро киминли гюрешмек истийорсунуз нарежут по телефону.



Турецкие фирмы в Москве позже в финансировании Чечни обвинили, чтоб с рынка вышвырнуть, так что исследователи твоей биографии на кирпичную стену  и наткнуться.

Ты, Саня,  не идиот. Или такой же идиот  как и мой папа.  Идиот тот, кто вас посадил.



Да-да, забыл вам рассказать, отец Малявина тоже имеет первый сектор Зангиоты в своем блестящем резюме.

Хотя не думаю, что он там блатовал или рыскал по периметру в гестаповской робе. Не такой он человек Малявин Александр Соломонович.



Потоптал  дядя Саша Зангиоту в свое время. В сером строю. Не помню точно за что – то ли за то, что был замначальника Главташкентстроя, то ли просто за то что Соломонович, то ли за то, что молодая и независимая Узбекская джамахирия работала тогда по установке «всех сажать, а там видно будет».

После кропотливой работы над моим новым резюме, очень довольный результатом своего  скорбного труда, Малявин ловко накрыл на стол.



Он всегда накрывает на стол – кто бы  к нему ни пришел, в какое-бы время, Малявин сразу  собирает закусон. Быстро – как фокусник.



Его мама божественно готовит. Одно цицебели чего стоит!Разноообразие меню, поглощаемого вольняшками каждый день меня шокирует.



Откупорив бутылку вина, Малявин начинает экзаменовать меня по-английскому.

Минут сорок пять, как на допросе в гестапо пытает хуиз джонс мазер, хуиз джонс фазер.

В конце-концов дает продохнуть. Я похож на боксера после пятнадцати раундов пулеметного мочилова.

- Ну. Ничего так. Не шекспир, конечно



Малявин похрустывает винигретом. 

Проржавел малость – но поправимо. Все поправимо, батенька!

Ржет.



- Английский и компьютер – твои приоритетные задачи на первый месяц. Программа –минимум. Давай-ка еще по стаканчику што-ли?Да и этою Вот адрес. Запиши.Там такой Забейдин Турсунович есть – у него нет-нет письменные переводики можно урвать. Старик Хоттабыч.

Платит, конечно, с гулькин фиг, но налом и сразу.Я и сам у него подкармливался, как отца посадили, потом еще уроки давал, мебель перевозил. Жутко вспоминать.



Ну давай, будь!

Малявин подмаргивает плакату с молодым Кинчевым на стене, и опрокидывает в глотку стакан вина, морщась так будто саданул самогону.

Набив брюхо и  быстро захмелев с отвычки, я отваливаю, стараясь не мелькать лишний раз перед мамой Малявина - тетей Аней – только начавшей отходить от зангиотинской командировки малявинского отца.

Да и Ди уже заждалась поди.

Злоупотреблять терпением Ди тоже не стоит. Еще прогонит на ночь-то глядя. Горячая голова.



***



Отношения у нас Ди строятся довольно неровно.

Когда минует радость первых трех дней безудержной плоти, незамедлительно наступает «жизнь».

А это слово для меня тогда включает безденежье, безработицу, полную зависимость от Ди и ее маленькой вечно капризной дочки, отца которой я видел только раз, да и то на фотографии.



Каждое утро я встаю, завтракаю тем же, что она готовит своей трехлетней дочке, и быстренько отваливаю из дома. Искать работу. Становится человеком.



Вернувшись из Франции сама Ди уже полгода нигде не работает и проедает заработаное там, поэтому как ни кайфно было бы поваляться после тюряги с недельку просто ничего не делая, такой роскоши у меня нет.

Нельзя лишний раз раздражать ставшую какой-то задерганной и уставшей Ди.



- Одно я не пойму никогда в жизни, Ди! Как можно было уже находясь два года во Франции, после курсов в Сорбоне - вернуться в эту задницу человечества?

- Да как тебе, эгоисту, эгоцентристу самовлюбленному объяснишь? Мама у меня тут осталась и доченька моя - Алинюшка!

- Ну дык и вытащила бы их туда, на волю!

- Умничать я позволяю только тем, кто умнее меня. Последние семь лет твоей жизни, дружок, свидетельствуют, о том что ты вряд ли попадаешь в эту категорию. И знаешь, ты только не обижайся, я все ждала когда сам поймешь, вроде ведь старше Алинюшки моей…

- Ты о чем?

- Когда сморкаешься утром в раковину, старайся сразу смывать свою слизь, хорошо?



Ди ждет от меня чуда.

Тем чудом, что когда-то сделало ее ваучер золотым, здесь, в вольной части джамахирии, теперь уже никого не удивишь.

Нужно быстро сделаться нормальным человеком. Ее вариант программы минимум. Это значит быстренько найти хорошую работу и стать примерным отцом Алинюшке. В настоящий момент мой ретинг у Алинюшки тоже довольно низок - я такой большой дядя и не знаю кто  же такие телепузики и Алина Кабаева - ее знаменитая тезка.



Как же ей объяснить, что ощущение у меня сейчас не описать лучше, чем как оборотом “будто с Луны свалился”.  Как ей поведать, что пару недель назад я сидел в телевизионке первого отряда и слушал двухнедельную гадскую разнарядку в исполнении Грека. Мне нужно хоть немного времени, чтобы уловить здешний баланс. Но времени нет - я и так, как выясняется украл лучшие годы ее жизни.



А на каждом углу дымятся мангалы с самым вкусным в мире шашлычком, исходят божественным парком гигантские казаны с пловом, бескрайни развалы пирожков, самсы, мантов, тысяч сортов недоступных в зоне сигарет, пива, шоколадок, жвачек, чипсов, джинсов, рубашек, кроссовок!

А денег –то шиш!



И что вам хочется сразу сделать – правильно, опустить кого-нибудь, опустить жестко и незамедлительно.

Но главным наркотиком, высасывающим из меня последние гроши и хоть немного отвлекающий от глубины моего падения – становится интернет.



Я мчу в эти интернет кафе со всех ног всякий раз, когда удается хоть толику сэкономить со средств выданных мне на проезд и перекус. 



Трясущимися от возбуждения руками, я плачу за  свой новый порок. Хотя какой же это порок? Стоит пересмотреть подход к сети - это не свалка порнухи и безграмотных текстов великих писателей. Интернет - это продолжение  нашего мозга.

Но я еще был интернет-ребенком  и весь мир для меня заключался в портале рамблер-ру. Где  я с почти сексуальным экстазом втыкал во что нипопадя и с замиранием сердца наблюдал, что же из этого выйдет.



А еще  в интернет кафе жил мой добрый приятель утенок Мэджик Гуди.

Он мог перевести влет любую абракадабру, что мне пару раз в неделю подсовывал благодетель Забейдин Турсунович. За секунды перелопатив текст любого размера и степени сложности, утенок довольно крякал, и , на какой-то момент , сам становился похожим на Забейдина, сына Турсунова.



Президент ассоциации переводчиков Узбекистана, как скромно вещала сине-зеленая визитка моего первого вольного босса. Дворец президента переводчиков занимал заваленную пыльной бумагой двухкомнатную квартиру в наскоро перекроенный под офис-билдинг хрущебе.

Внешне Забейдин походил не только на компьютерную утку, но и на каптерщика седьмого барака, глухонемого барыгу по кличке Дикой.



Каждый четверг я давал объявление в городской газете: «великий переводчик проездом в Баден-Баден слегка поиздержался и почти даром быстро залепит вам любой сложности транслит».

Одного–двух клиентов-в-панике в неделю удавалось подрезать.



Клиенты в основном возникали из бывшей комсомольской среды за ночь выхристившейся в бизнесманов.

Вернее, в ту убогую форму, которое это слово приняло тогда в джамахирии. Предприниматели ножа и утюга.

- А ты, братан, за Габриэляна слыхал?

- Ну!

- Он чиста крышует мою чебуречную заправку!

- Ебануться мозгами! Круто, братан. Чисто па уму. Чиста брадяжня, да! Чиста - па мастям!



Я брал у этой сытой до лоснящегося блеска брадяжни дискетку, шел в интернет кафе, шляпал ее на пару с Мэджиком, слегка русифицировал полученную записку сумасшедшего, и тут же мчал за братвинским баблом. The operation was finished successfully.

Добрый утенок Гуди помогал не вкладывать душу в муторные описания экстракторов для соковыжималок и прочей безбожной ереси из области первичной обработки хлопка. А я подкармливал утенка за это со скромной выручки.



Деятельность была ненапряжной и даже с элементом творчества, но не кормила почти совсем.

А найти постоянную работу совершенно пока не удавалось.Не смотря на блестящее малявинское резюме, и начавший регенерировать английский. Ах да, забыл еще опыт работы в крупной строительной фирме в Москве!

Это все никому не было нужно нахрен.



Двери в новое, жирующее в выросших на каждом углу нэпманских ресторанах общество оставались для меня плотно закрытыми. Я тайно мечтал  тогда только о хорошем надежном стволе, чтобы выйдя вечером на улицу, быстро отобрать у кого-нибудь кошелек.

Купить бы потом на выручку шашлычку для Ди с дочкой, новую газету с объявлениями, и пару часов чистого воздуха в ближайшем интернет кафе.



В мире есть только две категории людей – те кому легче украсть, и те кому легче ограбить. Я  давно заметил.

Кстати, я из второй категории. А вы?



***



Как всегда, тем утром я полусонный выковырял яйцо всмятку, доел залпом оставшуюся после Алинки кашу, и побыстрее вылетел из квартиры Ди.

Как раз вовремя.



Из подъехавшего такси, медленно и с достоинством вылезал  падре Малявин.

Как всегда его сопровождала дорогая аура диоровского Фаренгейта.

Малявин был подтянут и чисто выбрит. Он был одет в дорогой черный костюм и красную шелковую рубашку. Не смотря на то что костюм теперь стоил несколько сотен долларов, Малявин оставался верен культовым цветам  группы Алиса.



На правой руке Малявина играл веселенькими огоньками недетский болт с брюликом размером в половинку горошины из ташкентского плова.

Через левую руку Малявина был перекинут щегольской кожаный плащ типа нордический, стойкий.

Малявин был бесконечно крут и хрустел как новая стодолларовая купюра.



- Здарова!

- Салям алейкум – открывай ворота, дядя Малявин!

- Далеко собрался?

- В тубдиспансер собрался за результатом анализов. Нам без анализов - сами знаете, строго воспрещается!

- Экзотикь! А я по твою душу.Ты это, кино Однажды в Америке помнишь?



Ну, помнишь момент, Лапша выходит из тюрьмы, а его встречает Макс с голой бабой в машине? Я только вчера пересматривал! По рейтингу – второй фильм в моей коллекции!

- Ну и? Баба-то голая где?

- А тебе на хер баба, что мало Ди? Такая дама приятная во всех отношениях. Гордая только немного и  все.

- Ди, Малявин, это мой хлеб! Но иногда хочется ведь и теплых булочек! И пышечек, и пирожных! Махнем по бабам?

- Бабы, шмабы. Берись за ум уже наконец. Отгулял.

На вот – тебе. Гонорар вчера только получил за статью в немецком журнале. Прости, что сразу не сообразил.

А вчера кино смотрю, думаю - мля! Как же эт я? Маху дал!



Я раскрыл ладонь и увидел там двести баксов. ДВЕСТИ БАКСОВ! Целое состояние по тем временам. Хватит на пару месяцев вполне комфортной жизни в упорных поисках работы. Ай-да Малявин!



- Ну, Малявин. Ну… не знаю, брат, не знаю! Спасибо…Спасибо МАЛЯВИН тебе! Не знаю , что и сказать! Не все родные честно говоря так встретили!

Да что уж там греха таить - не все, НИКТО так не встретил. Ни одна падла. Спасибо!

А когда отдам вот не знаю.



- А и не надо отдавать. Просто правильно потрать, и кино-то посмотри –Однажды в Америке! Все будет хорошо, я уверен в тебе. Сдюжишь.

- Слушай, Малявин, а может махнем куда? Я угощаю! Нынче деточка я буду фантастически богат!

- Не получится махнуть – вон леди Ди за нами из-за занавески наблюдает.

Да и потом у меня дела кой-какие еще на Чилонзаре.

Я поеду, а ты заскакивай позже – электронную почту проверить. Может где и на интервью позовут.



Бегом вернувшись домой я несколько секунд торжествующе трясу баксами перед самым носом Ди.

- Вот они – на хую намотаны! Кто теперь тут кого ебет и кормит, а?

Но Ди делает вид, что не читает в этот раз моих мыслей, и ни на йоту не сдвигается с прочно занимаемых позиций:

- Ну и что ты тычешь этой мерзостью мне в лицо?



Езжай, разменяй сотню, купи свежего мясца, комет–гель для ванны и присыпку для Аленюшки.

На Алайский езжай – там менялы круглые сутки ошиваются. Корейцы, в основном, или татары.

Хотя подожди, подожди – лучше до Детского Мира  дойди – там на пару сумов курс всегда больше.

Давай! Дуй! Добытчик ты мой!



Не чувствуя земли под ногами как человек выигравший миллион в рулетку, я вприпрыжку, напрямую через волгоградский бублик, помчался на станцию метро Пятьдесят лет СССР.



Метро было там же и выглядело вроде так же, но называлось теперь Улугбек. Я вспомнил пухлого баландера из второго аула и улыбнулся. Явно назвали не в его честь.

Насколько помню оный Улугбек был звездочет и внук Амура Тимура. Ну и ладно,как говорится, главное чтоб под хвост не долбился.

Так что доеду себе до Детского Мира хоть на Улугбеке, хоть на самом черте.



На прохладной станции в ожидании поезда мытищинского вагонозавода, наблюдаю разруху внесенную Улугбеком в братскую семью народов. Раньше станцию Пятьдесят лет СССР украшали пятнадцать огромных тяжеленных бронзовых гербов всех республик союза.

Бронза очень зачетно смотрелась на фоне темно-коричневого, с черными вкраплениями отшлифованного гранита станции.

Станция больше походила на зиккурат вавилонских богов, чем на остановку общественного транспорта.



Теперь вместо гербов, станция Пятьдесят лет СССР красовалась огромными дырами свежего щербатого цемента.

Я живо представил, как поздней ночью, по-воровски крадучись, на станцию пришли мрачные люди Улугбека.

У людей были дыры вместо глазниц – вроде тех, что сейчас украшают стены станции. В руках у  слепых людей были длинные стальные ломы-иглы. Безглазые люди ударили ломами в Украину, Казахстан, Литву и Беларусь...



Гербы союза, медленно, как бронзовые листья осенью, кружась, обрушились на рельсы громким плачущим звоном.

- Улугбек бекати! - вывел меня из трипа голос узбекского левитана.

Я вскочил в подъехавший поезд, и покатил на мустакилик хиябани, бывший Сквер Революции - там до Детского Мира можно за минуту бегом.

Я сказочно фантастически богат! Богат и счастлив!



***



У Детского Мира мой наметанный на нелегальщину арестантский глаз, сразу выделил в толпе движенщиков-барыг.

Честно скажу, свобода и общение с вольным людом сильно напрягают по-первой. В лагере вольнонаемных автоматом приравнивают к ментам, и ведут себя с ними соответственно. На воле нужно некоторое время, чтобы изжить этот стереотип и перестать вежливо заискивать с продавцом сигарет будто он по меньшей мере офицер оперчасти.



Мое доверие вызывала немолодая кореянка с ярко накрашенными губами. От нее сквозило уверенностью и олимпийским спокойствием.



На аферистку вроде не походила. Да еще давала на двадцать сумов больше чем остальные. Значит сто две тысячи! Ого! Сто две тысячи денег! Сначала - по шашлычку, потом… О! Наконец-то смогу увидеть отца. После развода он оставил все маме, а сам переехал с Борькой в такую тьму-таракань, что у меня реально не хватает денег, чтобы оплатить путешествие. Ну, и, если честно - все время не как не выберу, стыдно. Сейчас минут через пять смогу рвануть к нему на такси.



Я , оглядываясь по-сторонам, быстро нырнул за ней во двор ближайшей девятиэтажки.

Всем знакомо это паскудное чувство страха перед запалом, когда покупаешь гандж, например или меняешь валюту. Страшные преступления!

Идиотизм закона закаляет в нас чувство отчужденности от государства, а это друзья, очень хорошо! Государство нам не друг и никогда не будет! Не обманитесь! Пусть засунут свои гражданства, прописки и лицензии в задницу, куда поглубже. Нам бы до Москвы, а там - рукой подать!



Моя новая знакомая заскочила в подъезд и вскоре вышла с полиэтиленовым мешком Озик-овкатлар, набитым пачками бумажного воплощения  молодой узбекской государственности.



Сотку Левина  она элегантно поместила между двух, далеких еще от увядания фарфоровых грудей, которые бывают только у выходцев из Японии, Кореи и Индокитая, и тут же враз растворилась в  уже начинавших густеть сумерках.

Я сунул деньги подмышку и не успел еще развернуться от подъезда, как оттуда бодро вышло двое увешанных рациями и дубинаторами казахов из патрульно-постовой службы.



Подстава! От сука, лоханулся сердешнай! И на старуху блять сука ебана в рот!

Это я уже на бегу делюсь с собой эмоциями.



-Ах, шишинга! - раздосадовано восклицает один из ментов бросаясь следом. Они не любят, когда граждане не сдаются сразу, а проявляют нездоровую инициативу.

Я бегу! Бегу что есть силы, забыв от страха дышать, бегу!

Слышу только топот сапог и крики ментов -

- Тухта, тухта шишинга!



Ноги, отвычные от нагрузок быстро начинают сдавать. Просто боль какая-то появляется в икрах, суставах и костях. Тупая как ноющий  зуб.



Я жму из-за всех адреналиновых сил, а скорость все падает и падает.

Место открытое и вокруг много радостно готовых помочь милиции граждан. Они пытаются преградить мне путь и схватить меня своими граблями. Сами когда-нибудь непременно окажетесь  на моем месте, волки, вот увидите!

Поняв что бежать осталось немного и ночевать сегодня я скорее всего буду снова в тюрьме, я решаюсь пойти ва-банк и резко бросаюсь через широченную часто простреливаемую машинами дорогу. За дорогой кустарники укращающее газон перед пятизвездочным отелем Тата, можно и загаситься.



И все бы сработало если б не эти поганые designed for real time runners китайские найки, купленные за кило картошки еще в Зангиоте.



С правой туфли, как с банана слетает передняя часть подошвы, от неожиданности я спотыкаясь на бегу, балансирую стараясь сохранить равновесие и буквально присаживаюсь на правую фару проезжающего по соседней полосе четыреста двенадцатого Москвича.



Открыв через несколько минут глаза я вижу небо, крышу гостиницы Тата Лимитед, и склоненную надо мной плоскую рожу мента-казаха.

-А? Шишинга!



Полувопрошая - полуторжествуя смрадно дышит он мне в лицо.



***



Афганский альбом.Тохир Юлдашев и Джума Наманганец



Бежав из Узбекистана Джума Ходжиев, Тахир Юлдашев и  Вячеслав Ким, принявший ислам и ставший Абдуллой, обосновались в Гармской области Таджикистана. В те времена Гарм был оплотом таджикских исламистов, здесь Джума и его люди чувствовали себя в полной безопасности и гораздо лучше, чем дома. Хотя, для того, чтобы подчеркнуть, откуда он родом, Ходжиев стал называть себя Джумой Наманганским, а свою бригаду - Наманганским батальоном.



В середине 1993 года правительственные войска Таджикистана, при поддержке России и Узбекистана оттеснили исламистов в Афганистан. Туда же ушёл и Наманганский батальон. Здесь Юлдашев и Ходжиев объявили о создании новой организации Исламское Движение Узбекистана, сокращённо ИДУ.



16 февраля 1999 года начинался в Ташкенте, как самый обычный спокойный день. Горожане за последние годы привыкли к спокойствию. Ушли в прошлое и бандитские разборки с перестрелками и митинги националистов. Страна находилась во власти силовых структур. Но и в полицейских государствах бывают беспорядки.

Всего взорвалось 6 взрывных устройств в разных частях города за небольшой промежуток времени.



Целью атак явились ключевые правительственные объекты, в том числе и здание Кабинета Министров Республики Узбекистан на площади Независимости, где террористы взорвали автомобиль, начиненный взрывчаткой, около одной из V-образных опор здания, с целью обрушения его крыла.



В это время в здании должно было начаться заседание Кабинета министров, на котором планировалось присутствие юртбаши — Ислама Каримова. Было убито 16 и ранено около ста жителей города.

Власти Узбекистана возложили ответственность за происшествие на так называемое Исламское движение Узбекистана (ИДУ).



По другой версии, часть руководства Узбекистана знало о готовящемся теракте заранее, но не предотвратило его с тем, чтобы использовать его в своих целях. Также есть версия, что это была провокация со стороны Каримова и спецслужб.

Правоохранительными органами в связи с терактом было арестовано множество людей. Основные обвиняемые - Юлдашев и Намангани, а также люди, находящиеся в эмиграции были признаны виновными заочно по показаниям свидетелей.



Как и московские взрывы 1999 на Каширке и взрывы башен близнецов в Нью-Йорке, терракты в Ташкенте долго еще будут подпитывать споры сторонников теорий заговора.

Информация скудна, но совпадения и сходство поражает. Может быть мы узнаем, что же случилось тогда на самом деле, а может и нет.



Рассказывая о наманганском батальоне нельзя не упомянуть Баткенские события — вооружённые столкновения между боевиками наманганского батальона и вооружёнными силами Киргизстана в 1999. Стычки были вызваны попытками боевиков ИДУ проникнуть на территорию Узбекистана из Таджикистана через территорию Киргизстана.



15 августа звено Су-24 военно-воздушных сил Узбекистана нанесли бомбовые удары по местам размещения боевиков. Потери боевиков составили около двенадцати тысяч человек. Потери официального Узбекистана выглядят подозрительно заниженными.



18 августа два боевых вертолета Вооруженных сил Киргизской Республики нанесли ракетно-огневой удар в урочище Жылуу-Суу по отходящим боевикам, которые в результате удара с воздуха понесли значительные потери.    



Поредевшие отряды Джумы Наманганского уходили всё дальше и дальше. Вступая в перестрелки с киргизскими спецназовцами, прячась от бомб с воздуха, они отошли в Таджикистан. Но и здесь они уже были вне закона. Они отступали дальше на юг. Только в одном месте на всей земле их ждали. В Афганистане.



Джихад продолжался. Диверсанты наманганского батальона продолжали совершать рейды на территорию Узбекистана. Самыми громкими акциями тех лет стали рейд в Ташкентскую область с целью подрыва Чарвакской ГЭС и рейд в Сурхандарьинскую область.

Власти отвечали массовыми репрессиями. В безжизненном регионе недалеко от высохшего Аральского моря появилась спецколония Жаслык, узбекское Гуантанамо, откуда живыми не возвращаются.

Религиозный экстремизм стал в Узбекистане самым тяжким преступлением.



В ночь с 7 на 8 октября 2001 года началась американская операция Несокрушимая свобода.

Хорошо обстрелянный, подготовленный Наманганский батальон под руководством двух бывших советских десантников-афганцев доставили немало хлопот не только Северному альянсу,и но и элитным американским подразделениям. Довольно скоро портреты Джумы и Тохира оказались на сайте ФБР, как самых разыскиваемых террористов.



После того, как войска Северного альянса заняли Кундуз, около 500 пленных талибов, в основном иностранных наемников , были заключены в древнюю крепость Калаи-Джанги неподалеку от афганского города Мазари-Шариф, что в переводе означает Кладбище Благородных.

Завладев оружием, военнопленные подняли  дерзкий бунт.



Только через три дня ожесточенных боев и с помощью интенсивнейших  бомбардировок ВВС США, Северный альянс с трудом восстановил контроль над крепостью.

Полагают, что в ходе операции практически все пленные в итоге были убиты.



Джума Наманганский вёл отчаянный огонь из крепости Калайи-Джанги и время от времени поглядывал на часы. Ещё немного и можно было отступать из крепости по древнему подземному ходу.

Джума сделал последний выстрел из Калашникова и поспешил к подземному ходу. Последнее, что он услышал, был гул бомбардировщика В-52.



Всё было кончено, до подземного хода он добежать не успел. Спустя год после заочного вынесения смертного приговора Верховным Судом Узбекистана, приговор был приведён в исполнение.

Сделать это суждено было американскому пилоту бомбардировщика В-52.



Так закончился путь одной из самых противоречивых фигур новейшей узбекской истории.

В начале двадцать первого века ему удалось возродить традиции классического басмачества ферганской долины, попортившего в свое время немало крови частям особого назначения Рабоче-Крестьянской Красной армии.



С новым годом и амнюгой всех всех!

Продолжение после новогодних пьянок

следите за обновлениями тута или стимулируйте твитор @killpastor
vincenti@rambler.ru

Tweet