Жил-был, жил-поживал, в деревеньке одной, мужичок. Тоже один жил. Да какой мужичок-то? Обычный русский мужичок. Так себе мужичок... Да какой мужичок-то? Мужичок-лесовичок.
Жил он в избушке с печкой русской, с покосившимися воротами, с трубой кирпичной. Да и сами знаете вы, чай смышленные-та. Многие тысячи избенок-халупок таких-то. Да... Как говорил вам я, был мужичок русской национальности. Ежлив шапчонку-ушанку по зиме надевает, то ухо одно шапчонки этой завсегда вверх торчало, наплевав на всякие там законы физики, и черт знает каких еще наук там. Ну и конечно выпить любил... Это уж завсегда. Ежлив деньгу имел, конечно. Валенки у него были, телогрейка, плашец, сапоги из резины сделанные, ну и штаны-рубахи разные. Бабы не было вот у него только.  Сбежала с киномехаником в 88 году, киномеханик пах «шипром», курил папироски и жил в городе,  а наш мужичок пастушил тогда.  Какая баба не уйдет к киномеханику-то? Иль в 86 было это, а? И не припоминается уже… Давно сильно, в общем.
    Без бабы-то плохо! В деревне-то особливо.  Поистаскался мужичок-то наш, поистрепался. Ел только картоху с хлебушком, ну и иногда молочка-сметанки промышлял.
    А ну да, забыл совсем-то... Работа была у мужичка все-таки. Днем он печку топил в сельсовете, ежлив зима, убирался, ночью сторожил сельсовет. А летом просто сторожил, да на завалинке сидел с метлой в руках, да с цигаркой.
Но был наш лесовичок весел, сметлив умишком. Интеллект имел хоть и не высокий, зато быстрый, и всякими там телевизорами и книжками не измученный. Бывалоча как задумается ночью-то, как представит себя крупинкой малой под звездами, ажно дух захватывает, плохо, что у одного только... Рожа была у него самая обычная, морщинистая, глаза проныристые. Ты попробуй-ка, погоняй стадо, попастуши в любую погоду - сам морщинами через год изойдешь. Весу в мужичке было четыре пуда всего, но силушка на шестом десятке еще оставалася.

    И вот значит, попалась как-то мужичку книга, автора он не запомнил, про что книга тоже запамятовал, но точно помнит, что про поступок человеческий. Лесовичок-то книжку эту около школы нашел и печурку ею растопить хотел, а читать начал нечаянно, вспомнил буквы-то ишь… И подумал мужичок  -  а был ли в его жизни поступок? Но мысли путались, цеплялись одна за другую… не было их в общем-то. Добыл мужичок ручку из бухгалтерии, где зарплату ему давали временами, и начал записывать поступки свои для порядку:
    1) Восьмилетку закончил, да… было дело… И аттестат, наверно,  лежит где-то, ежлив жена в город с документами своими не прихватила в коробке нарядной. Хотел даже в училище поступать, но там картошка, покосы - в общем,  не поступил он, да и черт с ним.
    2) Девкам титьки-то усишками щекотал знатно, в кустах возлив речки. Вот были девки да девки, многопудовые, ласковые! А сейчас глянь - шалавы одни, все по городам на выходных шарятся.
    3) Жениться хотел на Таське, соседке-то… Титишник подарить хотел! Ах ты, бл..! Не приняла подарок, большой говорит сильно. Да кто ее разберет, стати то ее, не видать жа.
    4) Женился на Таньке. Скучно жили, да и не долго… Вспоминается чего-то солнце, да пылюга дорожная.
    И тут оказалось, что и написать-то нечего больше, да и не поступки это, а шелуха от семечек тыквенных какая-то. Детишек нету, изба покосилася...
И решил, может в первый раз за свою жизнь, мужичок поступок совершить. Чтобы, значит, список краткий свой продолжить. И задумался крепко он, как только мог, задумался.
    И вроде 51 год всего, не старый еще, и вроде бы здоровье есть, а сидит в деревне своей - даже соседи в деревне-то повымерли, дома ихние досками забитые. И скоро евоный дом тоже таким же забытым станет и заколоченным. Против обыкновения долго думал мужичок наш, цигарку смоля на крылечке-то, и сплевывая под ноги. Оказалось, что мысли-то не идут в голову, про поступок-то, да и кто он, чтобы поступок совершить… Пыль мелкая навродеб.
    С мыслями такими долго он мучался - уж книжку то он ранней осенью прочитал, а вот и зима настала, самое мерзкое время на деревне то.
И как-то под Новый Год уж встретил лесовичок училку школьную, по всем статьям женщину образованную, да и на вид пригожую, молодую еще, жизнью не битую. Ну и решил спросить ее про поступок-то человеческий, про жизнь там людскую.
Складно вопрос сложил, мол, так и так вот, женщина ты ученая, расскажи мне в чем смысл книжки-то, какой можно мне поступок совершить в жизни еще. В глаза глядел училке-то, с вопросом. Но училка  засмеялась обидно, посмотрела как на иродивого какого, и пошла дальше, плечом задев. И не обернулась ни разу. И учитель второй,  так же смеялся, и председатель сельсовета, Митрич, тоже улыбнулся... Все, в общем. И понял лесовичок, что никого эти поступки не интересуют, мыслей нет у людей в головах об этом, а только лишь о хозяйстве, о детях, о собственном животе набитом. И мысль эту до поры до времени затаив, перезимовал мужичок, и весной собрался на озеро, карася добывать на удочку, значит. Апрель уж был, тепло, какие-то уже и мухи летают, карась клюет. А как вспомнишь про свою жизнь, халупу вонючую - тошно становится. А рядом с озером лес начинался, и еще одна деревенька стояла, Чебаками звалася.  Ну и забрел мужичок туда, развеяться навродеб,  да и в магазин, что большой есть в деревне той, заглянуть. Идет по улице и глядит - хоромы строятся рядом с лесом огроменные. Забор высокий там, все дела… Чисто, главное, вокруг стройки против привычки исконно русской - ни щепки.  Ну и заглянул в калитку-то кованную, а там картина такая: машина иноземная стоит и розовощекий пузан мешки с цементом вытаскивает из нее, весь измаравшись, а кругом ни души ему в помощь. Наш лесовичок-то и спросил:
    - Драсьте, кхе-кхе… Может помочь чего с цементом-то?
На что пузан покосился подозрительно:
    - Чего тебе, мужик?- Ну помочь я хочу, цемент перетаскать-то…  Вон сколько его...
    - Иди, куда шел, сам справлюсь.
    Ну что ответить-то? Повернулся лесовичок, пошел прочь, чувствуя свою ненужность никому на этом свете белом. Целую папиросу скурил даже, с досады-то. Чувство такое в мозгах  засело, что хочется вот сделать все-все, а вот мир окружающий давит на тебя, сжимает до размеров твоего тела, и сделать ты можешь только то, что рядом с тобой находится и для работы твоего тела надобно - покушать, покурить, выпить…и ничего большего.

    Ну ептыть! Аж злоба взяла мужичка-то и собрался в город он на воскресение. Давно в городе не был, лет пять как уже не был. Ну и поехал на автобусе путейном, билет купил, все чин-чинарем, зарплату взял отложенную.
    Мда... Большой город... Дома, автомобили чудные, девицы разодетые, шум, гам. Вроде бы чисто кругом, но чувство почему-то рождается, что будто бы грязно. Зашоркано как-то, затаскано. Как везде в Рассее-стране. Походил, потаскался, лекарств купил соседке. Газет взял зачем-то недорогих, шапку купил вязанную, недорогую тоже, приоделся. Ну и назад поехал, в деревню свою. Пока ехал, зачал газету читать, даже кроссворд отгадывали всем автобусом, что же на халяву-то не поотгадывать-то, спрашивается. Приехал, снова взялся читать - телевизора нету, радиоточку давно уже сняли. Ну и, начав с конца газеты толстой и разноцветной одной, наткнулся на объявление хитрое. Мол, так и так... Добровольное крестьянско-фермерское хозяйство «Старт» проводит первое собрание. И недалеко ведь! В Воскресенке, деревне рядышком - одни алкаши там живут, доживают. Как раз лето, топить не надо котельную-то, чего бы не сходить... Ну и пошел, пешком-то, поглядеть на людей и «Старт» энтот.
    А до Восересенки-то гравийка разбитая проложена раньше была, в советское время-то. А сейчас дорогу туда проложили асфальтовую, со знаками всякими даже. Все одно скоро зачахнет деревня, ни одного мальца не приезжает оттуда в школу-то деревенскую, нет их там никого. Ну в общем пошел, прямо посередке дороги, по белой линии. Ни одна машина, пока шел, не проехала - пустота кругом. А на воздухе-то тепло, ветерок дует свежий, мухи летают опять же, бабочки, оводы, мать их, птички щебечут. И чувство такое рожается, будто прозрачный ты, неосязаемый, будто одно зрение остается от тебя.
    Пришел в Воскресенку к полудню, как условлено в объявлении было. Пустота. Одинокая коровенка бродит, кругом ни души. Что за «Старт», где искать его тут - непонятно. Приперся, называется. Вдруг узрел за огородами возле пруда три машины, да людей -  человек семь, али восемь. Ну и пошел к ним, к людям-то. А они спорят громко, лаются, куды ж там деревенским-то! Правда не все, но половина-то точно огня дает. Как подошел  мужичок, разговоры-ругань стихли. Все уставились на нашего лесовичка, будто на зверя какого, иль бабенку справную без одежи-то… Обидно даже. Он же тоже человек, гражданин если что! Паспорт даже свой нашел, вот он в кармане лежит на всякий случай.. Ну, мол, так и так, справно объяснил все, объявление показал, уселся на землю в сторонке, картонку подстелив, правда, под попёшник-то. Ругань поутихла, будто бы стеснялись его, что ли. Разговор, однако, продолжился, ну и начал мужичок к людям-то присматриваться, и внимать, в чем суть да дело. А дело было в том, что собрались несколько знакомых между собой людей и решили построить в Воскресенке дом большой, животину развести, баню смастерить, огород большой там. Ну и заниматься всем для души своей. Сдуру Анатолий, мелкий задиристый парень, которого все звали Толиком, даже дал объявление в газету о крестьянском хозяйстве-то, потом, правда, передумал, но оно уж вышло, ну и все одно, никто кроме мужичка по объявлению и не приехал, не пришел.
Спор  разгорелся из-за места сначала, где строить то, ну быстро решили, что около пруда, недалеко от собранья то. Потом о деньгах, на которые строить  – оказалось, что их ни у кого нет, хотя на самом деле их не было только у одного мужичка, вон действительно одна только десятка в кармане, да и все. Решили этот вопрос обсудить позже, на холодную голову какую-то, чудаки. Потом долго строили планы о хозяйстве, об урожае каком то. Ну еще поругались немного о каких-то долях и стали рассаживаться по машинам. И тут спросил мужичок-то, сам того в общем и не желая:
- Стойте, я с вами буду…
    Тут уж действительно все как на дурачка Витьку, который тут, в Воскресенке живет, посмотрели. Кто-то улыбнулся, толстая женщина засмеялась даже. Да и верно, что с этого оборванца-то взять, деревенского? Однако Толик заглушил мотор, подошел, даже руку подал, чего с мужичком уже давно не происходило. Ну и стал расспрашивать - как зовут, откуда ты? Узнав, что мужичок работает истопником в администрации, обрадовался заметно, улыбнулся. Ну и рассказал ему еще раз о придумке своей, сказал, что надоело в городе гарь нюхать. Хочется, чтобы было место где можно было понять, что это есть что-то твое, что твоими руками сделанное и твоим детям останется… В общем, или так, или похоже очень говорил. Ну и мужичок про себя рассказал, про то что умеет, что трезвого поведения, что за всякой скотиной ходить умеет. Все рассказал, что мог. Записал Толик адрес мужичка, и укатили машины. Толик предлагал подвести до дома, но лесовичок застеснялся в своей одежке-то лезть в машину чистую и отказался. Побродил по Воскресенке, на дома поглядел, с Ильей поговорил, с машинистом бывшим, камни в пруд покидал, да домой и пошел к себе.
    ... Много времени уже прошло, октябрь наступил, осень то есть. Вроде бы весна только что была, а вот и лето прошло, да и лета то не было, дожди, дожди, совсем деревня почернела, дома пустующие бурьяном по крыши заросли. Совсем мужичок-то наш и забыл про собранье весеннее, все замечая за собой, что живет вообще как животина какая, день за днем, не думая ни о чем, вообще ни о чем, потому что и думать-то при такой жизни-то и не нужно.
    Ну и как-то утром осенним, морозным уже, рано утром постучали в окошко, робко постучали, не по-деревенски.
    Выглянул мужичок-то наш, увидел Толика. Вспомнил, обрадовался сильно, улыбнулся. Ворота открыл, присели на крылечко, листьями осенними засыпанное. В избу приглашать не стал, постеснялся. Спросил Толика, что и как, чего так долго не был, где остальные из тех, кто весной собирался то? Ну и состоялся разговор, не шибко веселый.
- Где остальные-то, Анатолий?
- Нет больше никого, один строиться буду я. Вот, приехал в сельсовет снова, за документами, с председателем ругаться
- А что он-то, оформил все, чин-чинарем?
- Нет, не оформил, третий месяц договор на подписи держит, не выделяет землю. Ты же работаешь при сельсовете, помоги, поговори с ним?
    Ну мужичок-то, добрая душа, и согласился, чего ж не поговорить то…
    В общем, поговорили дальше, посидели, и на следующий день пошел мужичок на работу, затопил котел -  и к председателю. Вроде бы и знакомы давно, и здоровались с ним завсегда, но какой-то ком в горле уже с утра как засел, там и давит на грудешник-то… Ну и зашел, постучавшись, присел на стул.
    -Здравствуй, Митрий, тепло в кабинете-то?
    -Привет, Степаныч , да нормально, чего тебе?
    Совсем к горлу тяжесть подступила у мужичка, еле слова вырываются:
    - Митрич, я же тебя никогда не просил ни о чем?
    - Нет, Степаныч, не просил, а чего тебе?
    -В Воскресенке знакомый хороший участок оформляет, третий месяц документы держишь, прошу тебя, подпиши.
    Посмотрел тут председатель с улыбкой на мужичка, с сытой и довольной, ну и отправил к такой-то матери, пригрозив еще, что уволит, если котел, и так на ладан дышащий, сломается. Главный бухгалтер, которой ворота помогал править в том году, да телку колоть, вообще рассмеялась, да рукой махнула.  Вышел, как оплеванный, даже и не разозлился, окончательно понял всю никчемность свою.
Что делать-то? Что сказать Толику, который как условлено приедет в субботу? Сидел мужичок на крылечке, курил цигарку вонючую из самосада свежего, да думал… думал…
    Ну дождался субботы, встретил Толика. Толик радостный приехал, говорит, дочке председателя, что в городе учится, телевизор купил, да ковер какой-то, ну все бумаги быстро и оформились сами собой-то. Слово мудреное еще много раз произносил, коррупция навродеб. Ну и договорились, что Толик нашего лесовичка на работу возьмет, работяги будут строить потихонечку все, а мужичок присматривать будет и если что сразу Толику в город звонить, чтобы не хитили ничего, и трудились, значит, безо всяких пьянок-то. И уехал Толик, а мужичок наш, на радостях-то, даже в избе прибрался, окна вымыл, ведро у соседки одолжив, полы помыл, в ограде прибрался чуток. Настроение у него было такое, что до позднего вечера что-то с места на место перекладывал, барахло с чердака доставал. Хотелось уже сейчас что-то изменить вокруг себя, все собрать, привести в порядок. Ну и началась жизнь, не то чтобы сильно новая, но интересная и хоть каким-то смыслом наполненная. С утра мужичок работал в сельсовете, чинарики подметал, полы мыл, а после обеда садился на красивый велосипед, Толиком вроде бы даже и подаренный, и ехал в Воскресенку смотреть, что и как нанятые Толиком строители городские там понастроили, держался особняком, многозначительно показывая трубку сотовой связи, тоже Толиком подаренную. Танька, соседская деваха, что часто в городе бывает, пользоваться научила с грехом пополам, сам-то постеснялся признаться Толику, что отродясь в руках телефона такого не держал… Да и кому звонить-то было? Да и сейчас один только номер в справочнике, Толика номер, непонятно что ль чей!? Каждый день мужичок наш садился на велик (сосед-падлюга специально насос не давал!) и катил в Воскресенку. Там уже заканчивали заливать фундамент, поставили высокий забор, вагончик тоже поставили для работяг-строителей. Ну и события в жизни мужичка стали часто происходить какие-то, вот например один раз уличил мужичок работяг в том, что они два мешка цемента на спирт променяли у Степановны в Воскресенке. Ну и сразу Толику отзвонился, при работягах-то, пофорсил. Ну и решили ему они навалять за стукачество подлое, но мужичок-то, взяв черенок от лопаты сломанной, отмахался, сильно стукнув одного, который поздоровее, по голове. И потом, когда домой ехал,  сперва оглядывался, погоню ждал, а потом просто тихо ехал, руль сжимая, и ночь не спал, все вспоминая, что и как было-то.
    А один раз шибко холодно на улице было, пришлось Толика домой пригласить зайти. Зашли, значит, вроде бы все помыто более менее было, но Толик все равно видно было, что удивился печке щербатой, тому, что в комнатенке полов нет, топиться было нечем одной зимой давней. Попили чаю из кружек щербатых, и пока мужичок воду долго грел на плитке, Толик все удивленно вокруг озирался… Ну да, стыдно было конечно, ну а куда на пять тысяч-то разбежишься в деревне, без скотины-то. Ну и на машине большой черной Толик один раз подвез, сказал, что называется она мудрено как-то, на букву С из двух слов.  Ну, а между тем уж по зиме стены начали возводить, из бревен оцилиндрованных, и работы прибавилось, так как своровать чего стало намного больше. Так как фуфайка мужичка-то совсем истлела, Толик привез ему теплый костюм из города рабочий - куртку и штаны. На куртке еще сзади написано - Прораб. Совсем забыл, в счет зарплаты привез-то! Толик и деньгу платил, небольшую правда, но все равно, зубы на полку мужичок уже этой зимой-то не клал как раньше.
    Ну а обутки-то мужичок сам себе справил знатные - унты зимние, надолго хватит. Заказал унтайки у Гошки-сапожника, заплатил честно, чин-чинарем, все одно не в валенках шлындать, в дырявых-то. А между тем дела-то шли неважнецки, бревен больше не подвозили, работяги уехали в город, Толик говорил, что после Нового Года стройку-то и продолжит, и предложил мужичку покараулить строение, благо работы зимой не особо много, можно в сельсовете долго не находиться. Да и платить стали совсем паршиво там, на четверть ставки перевели с половины. А уже зима на дворе! Декабрь-месяц, на дворе морозище, а вагончик-то хилый, печку работяги с собой увезли, Толик говорил, что украли. Сложил себе мужичок камелек-то кирпишный, так и бедовал по ночам, только успевал печку топить, от морозов спасаться, да картоху печь на углях. Темно было, свет не подвели еще. Чем заниматься-то? Сиди да сиди.
    Ну и приблудися к мужичку Васька... Кто он такой? Да никто, в общем, пацан восьмилетний, ни родителям своим не нужный, ни людям каким, да и сам себя вроде бы уже и не понимающий и не осознающий, кто он. Так зверек-человек. Как собака какая, пришел на запах консервы, которую мужичок разогревал-то, долго скребся в ворота, страху нагнал поначалу на мужичка. Ну и приблудился вот… Разговаривать Васька не любил, все в молчанку играл, только на еду смотрел жадно, да наворачивал за обе щеки. Мужичок не против был, все одно не скучно. Ну а как начали дрова в поленницу складывать, что мужичок за недорого сторговал у Филиппыча, мужика таровитого из Воскресенки, то Васек поначалу-то старался, а потом бросил все и заплакал. Пока накладывает дрова, просыплет половину, пока несет  - вторую растеряет. Дальше больше, за хлебом его отправишь - купит муки, подметать начнет - насорит еще больше. Да и позабудет, что делал-то. Понял мужичок, что Васька совсем ничего не умел делать, только слушать разговоры мужичка, да картоху есть. В школу-то его, как мужичок узнал, и не взяли вовсе из-за болезни его, которая началась от того, что отец сильно Ваську по голове стукнул по пьяному делу.
    Так и зимовали, значит. Толик каждые выходные приезжал, один или еще с кем-то, кто из машины и не выходил даже, деньгу оставлял, с мужичком разговаривал обо всем, Пробовал лунки в пруду бурить да удочку опускать, но рыбы там не было совсем, померла недавно вся от замора. Когда мужичок на работу уезжал, Ваську оставлял одного дома - все одно человек-то.
    Как февраль закончился, снова Толик стройку продолжил. Приехали какие-то люди, шибко быстро достроили дом, крышу поставили, и каждое утро приезжали, работали, в вагончике не жили, с мужичком не разговаривали - важничали.
Окошки вставили, изнутри отделывали дом-то, большой дом, пятнадцать метров на двенадцать. И спрашивал сам себя мужичок, что дальше будет-то? Ваську спрашивал, да тот все молчал как всегда, только угукать научился, все ладно. Загадал мужичок, что так и будет тут жить, домишко, может, по соседству, с помощью Толика справит. Можно и перевезти, вона сколько заколоченных, еще ладных домов-то стоит. Не будет же Толик тут постоянно жить, работа в городе у него, а если оставить без присмотра, то половина Воскресенки сразу прискочит с фомками-то, и часу не пройдет.
    Еще замечал мужичок, что если раньше, когда жил в своей деревенькето и бедовал одинешенек, то всякие мысли в голову приходили: про звезды там думал, про жизню свою непойми-какую, то теперь куда-то все они подевались, только моментом живет одним. Да о том все думал, что дальше будет, когда отстроится все... хорошо иль плохо это, не поймешь. Ну и случай был один, в марте. За Васькой мать пришла, а мужичок-то его понемногу разговаривать учил. Ну, там - да, нет, имя хоть чтобы называть мог опять же. Так мать-то, оборванка, как пришла, как на Ваську закричала - так тот снова и замолчал. Пособие какое-то, видишь, ей оформить понадобилось. Только плакал Васька иногда. Толик говорил, что нужно в больницу его, врачу нормальному показать, а родителей-тварей - в милицию. Так вот, после этого мужичок Ваську-то вообще старался людям с Воскресенки не показывать, потихоньку сам, да и Толик тоже,  учил его простым вещам. Все Толик его с деревцем сравнивал с каким-то…
    В общем, к маю-месяцу достроили дом-то, или как Толик его называл - коттедж, начали понемногу баню делать, гараж. Шибко работящих мужиков Толик нашел-то, работали без устали, только чай чуток вместо обеда попьют, и снова вкалывать, благо погода стояла еще не жаркая. Ну и, кстати, стал мужичок наш обращать внимание, что если и раньше с ним в деревне-то его никто не разговаривал, то теперь все и подавно стали отворачиваться и сторониться, на другую сторону улицы переходить. В магазин, например, зайдешь пива купить бутылочку, недорогого (а что, нельзя что ль? Деньга какая никакая имеется теперь!), так все прямо отворачиваются, выходят побыстрее, да и Стюрка-продавщица слова будто выплевывает. И соседи, с кем можно было всегда побалакать, тоже сторониться стали...
    Выяснил все-таки лесовик наш, в чем дело, пронял Митрича суседского, пивом угостил его и он вот и разговорился.
    - Сука ты страшная! Ишь, в другую деревню повадился ходить, на работу еще на одну устроился! Чего тут у нас тебе не живется-то? Раньше был нормальный свой человек, а теперь вон он, занятие себе какое-то нашел!
    Долго думал мужичок над словами этими, никак, иначе чем тупостью людской назвать их не смог. То есть, и раньше смеялись и унижали, считали непонятно за кого, а как работать начал, деньги зарабатывать, так и вообще якобы отщепенцем стал, вроде бы как деревню свою предал... Как рассудил мужичок-то: с умом - вроде бы люди как люди, а чуток ветер подует в противоположном течению мыслей направлении, так быстро он налет человечности сдувает, и превращаются большинство людей либо в идиотов, либо в простых животин...
Ну и детвора шкодить начала по огороду, пока мужичка-то не было, забор сломал кто-то, окно разбил. Никто ничего не видел, никто ничего не знает, как всегда, бляха-муха..
    Вот и кончилась весна, самое благое время года на деревне-то и настало лето, ветреное, жгучее, сухое, пыльное. Все ничего, где-нить в леске там жить, а на продуваемой всеми ветрами равнине, конечно, худо.. в Воскресенке и березнячки есть, и пруд, так что мужичок все время там практически и проводил, рыбачить научился и Ваську научил карасиков таскать. Когда кто еще из местных приходил по утрам и вечерам, когда караси клевать то начинали. Пытался еще мужичок-то строителям помогать, но работал он по старинке, руками, тяги и способностей к технике не имел, а они ведь и пилят, и строгают все на станках, и бурят дырки-то дрелью большой, споро работают, помощь особо и не нужна им, а за порядком-то мужичок и так следил рьяно, не соринки, не пылинки кругом.
    Вот, в общем, достроили все, и Толик вызвал лесовичка на разговор, на серьезный разговор как оказалось. Толик-то женат, оказывается, и жена его, Лиля, всегда в машине сидит, не выходит даже. Говорит, что брезгует швалью какой-то деревенской, и очень ей не хочется, чтобы кто-то кроме нее с Толиком на ихнем участке жил. О том, что надо караулить и все такое, Толик конечно понимает, и платить мужичку готов, но вот никак не получается.
    Подумали-порешали, и надумали, что вагончик, где лесовичок зиму жил, переставить поближе к пруду пока, и со временем домишко там составить. Огородишко посадить, так как эта Лиля сказала еще, что руки свои белые в земле пачкать не намерена, и что Толик угробит и ее, и себя в этой дырище навозной.
    И слово за слово, приехал кран, перетащил вагончик вместе с Васькой на новое место. Пришел, погундел староста Воскресенки, говоря про самоуправство, и зажил снова мужичок сторожа дом-то, в который приезжал Толик. Когда один, когда с гостями, причем, как приедет с гостями, то они вместе с его женой веселятся, музыку шибко громкую включают, визжат, песни орут. А Толик все больше в тихушку с мужичком удочки закидывает и планами своими делится, Ваську по букварю учит, и плавать тоже учит его, да и мужичка тварью сухопутной называет… Все ничего и ладно, правда скучно, но вот Толикова жена противной бабой оказалась, все ей, курве, не так. И  коттедж деревянный, и  дорожки во дворе из досок, и то, что деревня рядом бедняцкая, и  комары. Толик, опять же, с ее друзьями мокрогубыми брезгует общаться, а с каким-то мужиком  не брезгует. Бывалоча так доймет, что Толик бледный сидит и кулаки сжимает…  Будь бы, по мнению мужичка, чуть погорячее, давно бы курву эту подсинил в нужных местах.  И вроде бы баба ничего, справная да гладкая, но стервозная - смерть.
    И вот чего еще то! От хорошего питанья и от спокойной жизни-то, сила к мужичку вернулась мужская, казалось бы, навека уже утраченная. Назрел так сказать вопрос половой.. Как вечером гости купаться пошли, как на баб-то городских, сисястых, посмотрел невзначай, так ночью-то и вернулась, значит. И что делать, спрашивается? Ответ один, надо бабу искать, других ответов наш лесовик не знал. И хорошо это… Баб мужичок знал три вида, на деревне живущих. Первый вид - пригожие и обихоженные бабы, но замужние. Раньше-то можно было и отбить, при желании, но сейчас ни возраста, не красоты мужской. Второй тип - потаскухи деревенские, паскуды, значит, и третий тип - это вдовы обихоженные, и может даже с детьми. Войны давно не было, вдов мало, но именно на них и нацелился мужичок и умом, и еще кой-чем, сами понимаете, чай не дети-то уже. Что главное в бабе? Три вещи тоже: фигура, характер и, по мнению мужичка, умение печь пироги. Причем с отсутствием первого качества мужичок был готов смириться, чай и сам уже не юноша.
    Что делать, как искать – непонятно. Всю практику уже подзабыл, блин... Воскресенка - деревня маленькая, все про всех знают, и нацелился мужичок на вдовушку одну с двумя детьми. Купил, значит, муки мешок небольшой, масла недорогого растительного, капусты купил тут же в деревне два вилка (пироги с капустой любил, непонятно опять что ли?), ну и все это дело Любке-вдове и преподнес, отметив, что хотя мужика то и нету, но во дворе чисто и дети обихожены. Загадал, что если на пироги позовет, то и сбудется желанье его о бабе-то. Но не позвала почему-то, и даже на улице потом не заговорила, хотя, когда с мукой-то приходил, оделся хорошо, голову шампунем вымыл, который у Толика в бане, грех говорить, своровал чутку.
    Решил в дальнейшем много муки и масла не покупать, а то не напасешься… Пригласила на пироги третья, Клавка, фельдшерица бывшая. Плотная такая баба, раза в два мужичка больше, но пироги были справные, пышные и вкусные. Посидели, чаю попили со смородинового листа, телевизор поглядели, ну и отправился мужичок восвояси, улыбаясь чему-то… Захаживать стал, правда, как первый раз полез жамкаться-то, так сильно в ухо ударила, что потом неделю что-то там внутри гудело и ныло. Ну это только к лучшему, сразу видно - культурная женщина, блюдет честь свою, навроде б…

Часть 2.
    Если вы хотите продолжения истории никчемной моей, то читайте, вкушайте, либо просто так, либо под напитки какие-то -  уж кому на что деньгов-то карманных хватит.
    Итак, сказ наш про то, что жизнь у каждого человека, пусть даже самого серого да убогого, своя, со своими тайнами и причудами. И горе человеку тому, кого гордыня обуяет, и будет он себя впереди всех людей ставить, за быдло и грязь их считая.
    Наладилось у нашего лесовичка любимого все понемногу, приосанился, прибарахлился даже чуток. Знакомство, как сказывал вам уже я, завел мужичок, с женщиной вроде бы порядошной. Да... только вот понимал мужичок-то, что жизнь его, как в общем, и большинства из нас, держится только на одном Толике. Не станет Толика - и все, снова травою перекатной станет лесовичок, снова все ветры и невзгоды будут его обдувать. Ну мозг-то у мужичка твердый, закаленный крепкой пищей русской, морозами суровыми, да иногда тумаками ишо… Мозг, он ж ить тоже орган, работать должон. Так вот он и работает, кумекает насчет укрепленья позиции жизненной, да все впустую. И люди вроде бы есть кругом, да людей-то и нету. Одни, так сказать, портреты. Все в делах своих единоличных, все в заботах. Все только о своем могут говорить, а не об мужичковых думах. Ну это… как по-научному… ептыть... Во! Вакуум, бляха... Васька, хоть и немного говорить научился, и речь людскую понимать, тоже все угукает больше, да с котом играет. Все ладно, хоть немного образумился мальчонка, Толик говорит еще и в школу снова отдать его можно будет вскоре. В общем, пока мысли дельной в голове нет, руки сами себе занятье нашли. Хрена ль хотели, русские руки все ж, работящие!
Вторая зима пошла жития мужичкового, крепкая зима – все ибун русский или соктур тувинский на дворе стоят…  До костей иногда в тулупчике пробирает, да в ширинку забраться норовит…
    Освоил лесовичок бензопилу заморскую, и напилил кирпичей ледовых вместе с Васьком. Мужичок пилит, Васька носит на место ровное, ближе к деревне-то. И для начала сложили они дом, наподобии того, что мужичок еще давно, в школе, в книжках видел. То ли юрта, то ли яранга, то ли... Короче ледовый дом, с крышею круглой. Водой залили, оконца сделали изо льду тонкого, пол тоже ледовый, стол, скамейки.
По мненью мужичка, хоть пришлось и повозиться, но вышло вполне красиво, и если бы суки (пацаны деревенские, как назвать их еще) деревенские на стены не гадили, то стоять бы дому красивому до весны в пригожем состояньи. Но и так детвора играть там часто стала, взрослые, старичье захаживало, пальцами у виска крутило, да на мужичка показывало, мол, делать нечего. На дворе тоже у себя мужичок наделал всяких там украшений ладных. Даже будку для собаки сделал. Чай бензинка-то дармовая, то есть, Толикова…
    Ну и замыслил он в своей родной деревеньке-то провернуть такое же дело. Лед там есть, Васька, ежелив ему рукавицы дать хорошие, споро лед таскает. Ну а карандашом на бумаге проект (ить какие слова-то в голове есть!) накидать, дело не ахти какое…
    Слово за слово, в середине, иль уже в конце декабря, снарядил мужичок наш саночки, погрузил на них инструмент нужный, сначала и Ваську туда приспособил, и поволокся в родное сельцо, возводить там на Новый Год горку ледяную - дитям на радость. Бензину налил в банки, так как канистры не было, еды тоже взял простой, ну и поехал-побрел.
    Василий-то, конечно - он едет на санках, серу жует, погоде ясной да морозной радуется, а лесовичок-то пока шел, подустал порядочно, благо Васька в горку то когда путь идет догадался с санок-то слазить, мужичку подсоблять. Пилили, в общем, пилили с утречка, добрели чуть ли не к полудню. Настроение у мужичка хорошее, Васька разрумянился, сало все с хлебом умял в пути, потому что. 
Ну тоже к прудку подошли к местному, растележились. Пруд-то посередь села расположен. Нашли место ровное, завел мужичок пилку, начал пилить кирпичины. Дело налажено, Васька носит готовые глыбины, в кучку аккуратную складывает. Кругом псины местные набежали, сидят курсы хвостами виляют, театр смотрят, да на куль с харчами косятся.
    Ну и конечно народ подходить начал. Зимой на деревне скучно, шибко скучно... Даже еслив кот есть у тебя, или собака - держи кота дома, а собаку на привязи, иначе схарчат мигом людишки ушлые. Кругом снег, грязь, деревья пустые.
Подходят люди, узнают мужичка-то, дивятся дурости лесовичка. Мол, что удумал, совсем от безделья сдурел. Дети набежали, смотрят, Ваську задирают, как и всех дурачков на деревне-то, как звереныши, право. Про то, что хоть бы кто помог чем, даже и разговоров нет никаких, побалакать все мастера, да поржать. И всё тута. Правда, ближе к вечеру уже подошел Степаныч, инвалид однорукий. Жил он на селе барином, так как пенсию большую военную получал. Хоть и однорукий, а помог он мужичку хорошо, да и цигаркой вкусною угостил… 
    И как уже стемнело, горку хоть и небольшую вовсе, но крутую и красивую, доделали. Зачем ему это, мужичок и сам не знал, но горка действительно удалась. Жаль, Васька не прокатился, так как вода не застыла еще толком. Договорился мужичок со Степанычем, что тот приглядит чтобы не разбили строенье, пока не схватится, поручкался с ним, да домой пошкандыбал по тихому.
    Ну так что сказать то рассказать вам про мужичка нашего то? Про горку то чай рассказ раньше читали.. В общем, построил лесовичок горку, никакого спасибо ни от кого не дождался, хотя что греха таить - ждал доброго слова от людей то. Правда Филипыч - ушлый дед-белорус, что от чернобыля в Воскресенку перебег - рассказывал, что детворы то на горке катается шибко много, и большой детворы и совсем малой. Да... думал мужичок еще под конец декабря залить крутой склон к речке около воскресенки. даже уже и пешню у филипыча раздобыл и с ним с добрым человеком договорился, но потом раздумал. Зачем, если в Воскресенке всего семь мальцов вместе с васькой-дурачком, да и пять то из них в основном то живут в приемной семье, батрачат на родителей приемных сволочуг..
    Кстати на сердечном фронте дела у мужичка никак не заладились. Вроде бы по первости Клавка бабой неплохой была, а как пообщался с ней мужичок, понял, что кроме денег, еды, одежки для себя и дитёв своих ничего ей и не нужно, ничем кроме себя и детей своих она не интересуется.. решил мужичок вместо бабы мотоцикл справить себе, сторговал уже старый Днепр незадорого.
    Ну в общем декабрь кончается и навродеб праздники наступают. Толик обещал приехать на рождество взяв с мужичка клятвенное заверение на выданную за два месяца зарплату много не пить, усадьбу не спалить и вообще пообещав за это купить в городе мужичку и ваське обновы из одежки.
    А какой в деревне новый год то? если у тебя деньга есть, то конечно - ешь, пей, гуляй. кто побогаче, так те вообще в город уезжают, а вся остальная шелупонь либо самогонку хлещет, либо собирается где то у кого телевизор то остался да и смотрят всякие огоньки..
    В общем призадумался наш Лесовик о новом годе.. справлять или нет, если справлять то где и с кем. ну и так далее, сами понимаете.. хорошо - о подарках заботы никакой. васька хоть и собирался в следующем году в школу попробовать сходить - еще не понимал что такое праздники, все сидел дома по морозу и книги рассматривал с картинками и журналы, что Толик ему привозил. Ну и радио слушать любил. Радио "Маяк".
    Ну а для толика у мужичка был подарок - от зимнего безделья, в ноябре еще смастерили они с Филипычем из бересты пару лукошек красивых, а внучка Филипыча разрисовала из синей краской в цветочки всякие.
    В общем наступил новый год, праздник то есть - 31 декабря. с утра вместе с филипычем, да с васькой поехали они на централку, купили там по средствам в магазине райпошном бывшем конфет Ваське, газировки, рыбы недорогой, ну и еще кое чего, сами понимаете, чай уже большие. А тем кто не понял - объясняю - взяли 4 бутылочки водки, две портфейну "777" и две вина - ну это уже для баб филиппыча. Сам мужичок не эту бормотуху никогдаб таких денжищ не выкинул бы.
В общем посидел мужичок с Васьком до 9 часов, уложил его спать и пошел в гости к Филипычу. Не как какой то бичара пошел в пустую, а со своим харчом, опрятно одетый во все чистое.
    Ну перво-наперво хоть и выпили крепко с филипычем, да с марковной - жинкой его, нашли в себе силы сходить в баню, в которой чуть не угорели без сил то и кипятком в парилке не пожгли друг друга. пытались кидаться в снег, пили домашнее яблочное вино (от автора - Мужичок угощал - отличная штука). В общем чуть не успели к скучному поздравлению Президента, которое все равно вся страна зачем то смотрит... Ну и как всех русских людей после часа Филипыча и мужичка посетила богатая мысль ехать на централку. зачем не понятно, зато понятно на чем - на мотоцикле марки Урал, это по крепенькому двадцатику со знаком минус на природе то. Оставив дома вялую Марковну и прихватил для баланса в люльку еще трехлитровку вина, бутылочку водочки и соседского Витальку-алкаша бодро двинулись в путь..
    В общем как едешь выпивший то, зимой под чистым небом, так рот сам песни орать открывается. Толи Филипыч дорогу не держит, толи само так происходит - одно лишь ясно - будто бы весь мир над головой твоей крутится и сам ты с землей никак не связан, а просто паришь где то между звездами..
в общем под песнь пугачевой - позови меня с собой.. приехали на централку.. там проинспектировали горку, немного подрались с местными чуханцами. допили разбодяженное водочкой винцо, так как закуску взять забыли, а местные тебя и снегом не угостят, ну и поехали обратно, потеряв где то витальку - алкаша. Правда почему то уже без песен, да и светать начинало понемногу..
    По утру правда мужичку пришлось идти к фельдшеру с отмороженными ушами, а у филиппыча - водителя мотоцикла без перчаток - как оказалось пришлось отнять палец на обмороженной руке, но мужичок вполне справедливо посчитал, что новый год удался и стал дожидаться весны, так как поимел на централке задумку и дело к толику - строить на речке небольшую плавучую баню с целью пускать туда городских богатеев за деньги..


    В общем отметили новый год, прошел стылый январь, следующий месяц, февраль наступил, хоть и тоже стылый, но уже по весеннему светлый. Так никто в гости к мужичку и не приехал, Толик не отвечал на звонки мужичка, деньги понемногу стали кончаться, а нужно было покупать дрова, которые по лютой зиме кончились очень быстро. Ну и стали мужичка мысли одолевать всякие нехорошие и решился он ехать в город, выяснить че к чему, добыл из заначки пятисотку, которых там осталось всего три штуки и поехал-попылил на автобусе скрипучем под музыку, хоть настроение было совсем не радостное.
Ну приехал, поспрошал адрес и уже ближе к вечеру нашел квартиру Толика. Долго звонил в красивый звонок и дозвонился до хмурого перегарного мужика, который сообщил, что квартира продана за долги, а где продавец он не знает и по жизни знать не желает.
    Тут и понял лесовик наш, что случились у него крупные неприятности – запасов на зиму он не сделал, так как летом и осенью занятый был стройкой, денег тоже скопил не много, да и погуляли на новый год порядошно. С гудящей от таких мыслей головой кое как перекантовался на вокзале и двинул до своего вроде бы как пока еще дома.
    Ну и получилось так, что уже к весне понял мужичок, что остался он один. Точнее с Васькой, толка от которого не было совсем. Благо Филипыч помогал перекантоваться кое как, подкидывал работенку по дому да по хозяйству. Так что ближе к маю решил мужичок открыть хозяйство, так как работы не имел, а жить как то было надо. Марковна после долгих уговоров Филипыча насадила рассады и на будущий мужичковый огород, запланировали с Филипычем поставить за май сеновал, пару сараюшек. Сам то Филипыч был немощен, стар, но деньгу чернобыльскую получал исправно, и все ездил судиться в город, получая за свое порченое здоровье большую деньгу. Вот и решил видимо с помощью мозолистых ручищ мужичка попробовать себя в тяжелой сельской доляне. Конечно прежде всего нужно было решить вопрос с участком и с домом, так как что с ними будет было совсем ничего не понятно.
    Ну и жили бедовали с Васькой на пару, сильно ждали весну и тепла, благо в том году была весна ранняя, а снегу было по зиме не шибко то и много. Как только вернулся мужичок с городу – обошел хозяйство, бабки так сказать подбил, с чем он остался. С помощью филиппыча и саньки слесаря незаметно вскрыли замок на строительном вагончике, что от работяг остался и нашли там много всякого инструмента, нашли коробку с новым мотоблоком неизвестной мужичку фирмы ямаха, много всяких гвоздей-шурупов тоже нашли. Ну и доски были еще припасены, да бруса немного. Тогда брать ничего не стали, но уже к маю месяцу соорудили два сарая, небольшой сеновал. Сильно боялся мужичок доставать и начинать работать на мотоблоке – огородишко то пахать, но пришлось делать и это, да и несложно оказалось работать с техникой такой заморской и чудной. Посадили картошку, появились на участке куры, филипыч достал много гусят, благо пруд был рядом с участком, посадили еще всяких там морковок, свекол, ну так сказать встали на хозяйство немного, тем более что работы никакой чтобы еще и за деньги не было вообще. Как в деревне то? Работники то многим нужны, но платить никто особливо не хочет, на фермах вона голь перекатная с города за харчи работает-бедует.
    В общем уже в середине мая приблудился к мужичку человек по имени Виктор. Нестарый еще, сорока годов нет мужичок. Был Виктор женат, детей даже имел, правда семья его жила далеко и что с ней сейчас Виктор не знал. Вроде бы не Виктор он по комплекции и складу ума своего бичевскому, но очень уж он обижался, когда звали его иначе, Витькой например.. Есть такие люди в Россее – вроде бы вот он дом, семья, работа какая то была у него, как утверждает даже автомобиль был. Но не держит долго земля таких людей на одном месте. И имущество к ним не прирастает. Мыкаются, мотаются по свету, никак не приткнутся никуда.
    Выходит как то по светлу по малой нужде мужичок на двор и замечает значит, что на остатках досок спит человечишко куцей конмлекции. Лицо остренькое, волос на голове совсем уже маловато..  Худо спит – лицо росой побило, комарье роится, завтракает. Достал лесовичок вилы на всякий случай, ну и разбудил Виктора, сразу же приютив его на свою голову, прежде правда позвонив Филипычу и устроив Витьке суровый допрос с изучением документов.
    Так вот.. работать Витька не очень любил. Говоря по честному вообще был он лодырем. Все норовил валяться на солнышке, стрелять в деревне окурки. Правда не пил вот, хорошо уже и прав особых не качал. Скрепя сердцем поселил его мужичок на веранде в доме, сколотив топчан и соорудив из брезента и соломы суровый матрац. Чтобы хоть оправдать харчи, до которых Витька был на удивление прожорлив повесил на него мужичок огород, да и вообще работу особого ума не требующую.
    Ну и почти что сразу застукал его за кражей курицы, которую Витька пытался поменять на 4 пачки сигарет. Отлупцевав его для порядку, стал понемногу покупать ему курево на свои совсем уж скромные деньги, благо Филипыч надоумил встать на учет по безработице. Но стоит сказать, что обладая хоть и ленивым и мелким, но сговорчивым умишком достал Витька двух щенят, где то взял ржавую косу и очень удивил мужичка сказав, что он решил отправиться на сенокос, благо как узнал мужичок лугов на островах заброшенных было много и навалять Витьке вроде бы никто был не должон. Хотя коровой пока не обзавелись, но сенцо в любом хозяйстве вещь нужная и полезная.
    Ну и пока лето настало, июнь-месяц обменял мужичок на оставшиеся доски пять кроликов из которых, как утверждал продавец был один самец. Так что хозяйство прибавилось, вставали рано, скромно завтракали и весь день проводили на ногах. Витька весь день проводил на покосе, говорил что очищается духовно и физически, правда непонятно от чего. Самцом оказался самый неприметный кролик, мужской долг исполнял ежедневно и энергично, тем более Филипыч сказал, что приплодов в году у кроликов несколько и вообще взял на себя заботы об этих животинах, даже съездив проинспектировав что и где там накосил Витька. Ну и помогал конечно, то бензину нальет в мотоблок, то ваське купит чего в городе, то заграду для гусей птиц суетливых да плавучих на пруду вместе с мужичком соорудит. Съездил на централку, поговорил там с председателем и приехав выпившим заверил мужичка что пока он может жить спокойно, никто его с домом если Толик не объявится тревожить не будет. Ну и правда долго потом спать не давал, рассказывал до рассвета про чернобыль, да про бегство людёв оттудова..

Сильно вот только Васька мужичка беспокоил. Уже 9 лет исполнилось, а как начал чуть чуть угукать, да слова простые говорить, так и все на этом. Вроде как и не чужой совсем человек, да и жалко его назад то к родителям отправлять, а иногда мыслишка то в голову заползет – пользы то от Васьки никакой не было по хозяйству, даже принести что то путем с одного места не может. Что то уронит и разобьет, что то рассыпет, что то вообще потеряет непонятно где. Филипыч его как то в город возил, приехал расстроенный, ничего не сказал. В общем строил мужичок какие то планы про хозяйство и свою жизнь будущую, но Ваське места в этих планах пока не находилось. Молотить харчи то молотит, растет как на дрожжах, да все в пустую, трава травой. У Лукьянишны на централке сын тоже дурак деревенский, лошадь его лягнула, так он хоть все хозяйство на себе волокет справное, мать его вон и женить на потеху всем думает. Ничего не мог мужичок решить..
    Так в общем и жили. Середина лета уже настала начал мужичок копить на дрова к зиме, да и кролей планировал продать в городе в сентябре, чтобы приодеться хоть немножко то..Так то туговато приходилось, хотя зубы на полку не ложили. Витька накосил прилично сенца, собрал два больших стога, которые предстояло еще перевезти на участок, теперь же он тоже пропадал на островах собирая черемуху и костянику-ягоду. Меж тем мужичок пластался с огородом да с живностью. Тогда же понавадился Витька ходить вечерами в деревню к местным как он говорил кумушкам. . Приходил с набитым пузом, помытый и причесанный, все сговаривал мужичка двигать с ним, но тот открещивался помня свой невеселый опыт. Васька все играл с подросшими щенятами дочерна загорел в общем вел свою беззаботную немую жизнь. Пробовал его мужичок научить ловить карасей, но как это делается нужно было показывать ему каждый день заново… Меж тем понимал мужичок, что дровами вагончик такой лютой зимой не протопишь, а везти уголь как прошлой зимой денег у него не было. Так что хошь не хошь приходилось думать о неминуемом заселении в дом, благо там все для жилья было готово, вода и отопление были еще прошлой осенью налажены. Хоть и был он по сути дела единственным хозяином всего имущества энтого, но понимал, что все это может в любой момент закончиться и еслив видел кого в воскресенке или рядом с участком незнакомого, то сердце непривычно замирало.. Витька хоть мужичка и не сторонился, но поговорить было с ним не о чем, простой он был до прямоты человек, хотя мужичок и был рад, что появился у него такой дельный помощник. Так что мужичок общался в основном с филипычем, который домой ходил только ночевать, да и то еслив марковна его уж окончательно начинала ругаться, ну и книжки он у него таскал, хотя и читать было особливо некогда.  Ну и с филипычем иногда кто то притаскивался. В основном бичара какой нить, которые видя, что у филипыча водится деньга и не гнилой он мужик видись вокруг него просто стаями. Виталька алкаш например, что на новый год на централку ездил как сломался мотоблок-культиватор разобрал его по болтикам, хотя сердце у мужичка тревожно замирало показал сломанную детальку филипычу, который скорее всего за свои деньги взяв с мужичка всего сотню купил ее в городе. Конечно в это время Виталька напился и долго болел от какой то бормотухи, но потом как отошел долго сидел над разобранным мотоблоком и в конце концов собрал его, сказав, что это все чушь, а вот трактор к-700, которые он разбирал с закрытыми глазами будучи механиком какого то там высокого разряда, это конечно вещь и он такой мужичку обязательно соберет из остатков, которые еще не сдали на металлолом. 





Ну так вот.. На чем закончили мы то с вами.. Много воды прошло, много поменялось, но история с мужичком случилась давно, о многом я еще не поведал, не рассказал. Кто то скажет пастораль, кто то просто презрительно улыбнется, мол сказки дешевые автор рассказывает, но мы вместе с вами продолжим рассказ свой.
Ну и еслив кто помочь автору желат, то пишите письма, автор сильно занятой, отвлекается на всякую мелочь бытовую и от хорошей помосчи не откажется.
Ну дак что, нашли в сельском фапе толика мужичок наш с филиппычем. Как писал я уже тут, был толик помороженный, побитый, можно сказать даже покалеченный. Видать долго брел по шоссейке, все ботинки побиты камнями, ноги поморожены.
В общем отправил фельшарюга мужичка за лекарствами, да бутылкой водки дорогой, да продуктами для себя, сказав что подлечит толика и так, безо всяких документов. Два дня лечил, натирал всякими мазями дорогими, ну и позвонил мужичку, сказал, чтобы приезжали забирали чухонца своего.
Толик хоть и зубы то свои порастерял, говорил складно, но больше отмалчивался. Сказал, что влез в большие долги, жена стервоза ушла к другому, квартиру пришлось продать, да и то денег не хватило. Продал машину, пытался прятаться, ну и получил на орехи, еле живым ушел, как тут оказался не помнит. Ни денег, ни документов у него никаких при себе не было. Ничего не было, вроде бы был человек, а тут и нету по сути его.
Ну что.. стали жить уже в четыре рыла то, Мужичок, Витька, Васька, да Толик. Стужа настала в декабре сильная, только успевай печку топить, сильно было морозно. Выходишь по утру на улицу, так сразу прохватывать начинает, воздух поблескивает изморозью, даже вороны не каркают. Тишь, природа замерла и люди вместе с ней попритихли… Заметил мужичок за собой особенность в это время одну, что не может он просто так жить, всегда перед собой нужно уму какую то цель поставить, хоть на неделю, хоть на месяц, лишь бы ждать чего то, что то делать, готовиться к чему то. А тут пустота, два с лишним месяца безделья по сути. Новый год конечно хорошо, но денег было в обрез, особо не попразднуешь, да и нахлебников прибавилось, Толик особо делать ничего не умел, да и не особо стремился. Так, сидел у печки… Вот и думал мужичок, чем бы занять голову свою, да и руки. Скотина накормлена, печка топлена, во дворе порядок. Витька ходил на охоту, да все без толку, ружьишко то взял, теперь клянчил у мужичка деньгу на патроны и аммунисыю какую то.. Беспокоился только сильно, чтобы те лихие люди, что у толика все отобрали – про дом этот не прознали и тоже сюда не приехали вот. Так, дрова пилили на острове сухостойные, хозяйничали, слушали радио, думали где бы добыть телевизор. Ну и закралась в голову одна мысль к мужичку, но тут нужно было посоветоваться с Филипычем, который бросил свое хозяйство и отбыл в санаторий за казенный счет. 
Ну а мысль то была в общем то простая, скотинку то кормить покупными кормами было дорого и решил мужичок арендовать земли и посеять на ней рожь, тракторы всякие да технику можно было через Филипыча попросить за небольшие деньги у Саньки фермера толстомордого, все одно только сено косит летом на островах, ничего не садит. Ну и решили с Витькой разобрать один заброшенный, но еще крепкий домишко, с согласия Матренки, разбитной местной бабенки, которая жила на централке и построить на речке плавучую баню, как в общем и хотели раньше. Ну а пока Витька привел старую кобылу, которую хотел по пьяни пристрелить Виталька и ладили кошевку, так как днепр хоть и починили, но бензин мужичку стал вообще не по карманную.
В общем так и так, наступил Новый год, филипыч слал смс с просьбами присмотреть за хозяйством, кормить курей и кота и вообще доглядывать за местной бичевней. Как и в том году вместе с несчастным закодированным Виталькой и Васькой поехали на централку, купили недорогих продуктов, вина-портфейна. Мужичок хотел взять Толика, но тот весь месяц отмалчивался и глядел в сторону, а Витька был в опале за трехдневный кутеж и потерю новой шапки. На морозе то особо не погуляешь, поэтому наскоро закупившись и поздравив степаныча-инвалида быстро двинули восвояси. На смс мужичка с просьбой пустить истопить баню филипыч не отвечал, а самовольничать мужичок не решался, боясь, что ушлый филипыч может оставить засечки. Но уже ближе к обеду Филипыч написал, что топить можно, но чтобы Витьку, который летом ходил в лишаях от своего беспутного образа жизни не пускали.

В общем, как и ранешне писал я, близилась весна, но пока лесовика у нашего лесовика были одни сомнения и тревоги. Это может где то и есть места на земле, где хозяйство и честный труд на земле это почет и уваженье людское, а у нас это окромя забот и головной боли-мороки мало что приносит человеку. Да и люд рассейский воровство за грех то и не считает, ежелив ченловек что нажил – каждый норовит спереть у него что по жирнее, да нажраться этим самым до пуза в счастие.
Так вот еще и Толик ушел, мужичок то сразу на централку рванул, да никто не помнил там толика и не видел, чтобы он на автобус или на простую попутку садился. Был человек, хоть и молчун да смурной, вот и нет человека. Степаныч привез мужичку пару щенят, говорил мол, что вырастут в кобелин грозных, но покамест они лишь звонко лакали молоко, да играли с васькой, про которого мужичок уж точно понял, что толка с него никакого не будет.  Злодеянов, которые украли боровка мужичок так и не нашел, хотя и долго ходил на лыжах вокруг усадьбы, пытался найти следы крови или стоянку машины, но ничего не было. Понял в итоге, что сам он хозяйство такое не вытянет, Витька ненадежен, Васек – дурачок-травинка, нет в общем напарников никаких. Оставалась лишь испокон русская надежда на приход весны, которая решит все проблемы и невзгоды, что то изменит, что то решит в этой жизни. Филипыч приехав с санатория, вылечился и грозился помогать как может, подарил пару ягняток, заправил мотоцикл, но мужичку был нужен малопьющий напарник. Думал жениться, найти себе нормальную бабу, но дальше лобзаний с Клавкой фельдшерицей, дело не доходило. Заметил мужичок, что еслив раньше при власти совецкой на деревне было много людей разных – богатеи-куркули, работяги справные с хозяйством, работяги-алкаши простые, простая голь перекатная, прочий люд всяческий. А теперича вот либо богатеи на деревне, либо голь-бичевня перекатная, простых справных людев и не осталось, кто помер, кто в город уехал, кто либо спился, либо нашел в себе силы немаленькие работать в три пота на деревне, чтобы жить справно. Вот и случается – выйдешь ночью морозной и звездной до ветру на улицу то – и чувствуешь себя одним одинешеньким огражденным от холодной степи только забором хлипким, только зевни, враз все разнесут, растащат по бревнышкам.
Вот с такими мыслями и приходилось вести хозяйство, отвешивая пинкарей Витьке, да понукая Васька. Была конечно мысль, одеть обуть Витьку, да направить его в соседние деревни поискать кого то из люда не совсем пропащего и спившегося, но эта затея грозила уходом Витьки в длительный загул.
В планах то было завести хозяйство большое и справное, коровенок десяток, бычков на лето выгонять на откорм на острова, благо травищи там куча, никто не косит, лошадок завести парочку, всякой другой скотинки, поросей там, курев, огородишко садить, картошки  гектар, полтора. И сам бы жил хорошо и другим бы людям жить давал справно. Другое дело, что самому такую махину не поднимешь, забулдыги одни кругом, нет справных помощников.
Наступила наконец то весна, задули ветра, отступила морозная лютость, запахло уже какой то неуловимой свежестью, заиграло солнце в еще крепком снегу.  Витька забив на хозяйство промышлял браконьерски дурных зайцев, доедали остатки картошки, кормились яйцами, да прочей немудреной снедью, пекли хлебушек. И решил мужичок то поехать в город, просто так, посмотреть что там и как, сходить на рынок, глянуть посмотреть – можно ли там продукты продавать, яйцы, крольчатину, благо кролики оказались самой подходящей животиной – плодились аки черти какие и питались тальником бесплатным да сенцом.  Оделся в одежку чистую, шапку форсистую надел еще, да и двинул, благо билеты недорогие на автобусы то.
Город как всегда был грязен, как то раздет ранней весной, суетлив и толкуч. Побродив, пошарившись по рынку, мужичок купил немного газет, чуток соли да сигарет Витьке. Ну и пошел посмотеть на люд беспризорный, толкущийся около рынка. Кого только не насмотришься то! Сразу понятно, если человек срамно одет, грязен, вонюч, а глаза веселые, то все пропащ он до конца, не будет с него толку никакого, а вот еслив что то в глазах еще теплится, томится, то можно вытащить его из бичевской жизни то. В обсчем нашел мужичок одного шибко вонючего дедка, побитого, заросшего. От предложения выпить самогонки дедушка отказался, а вот в привезенные домашний калач вцепился как собака право слово. Весь покусал сначала, а ужно потом начал кушать. Был одет дедок в шубу синтетическую, какие ранше бабки носили, в черную, на вопрос как звать сипло отвечал, что акимычем, но больше как толик прямо в молчанку играл, да знай себе калач наворачивал.
Ну мужичок то ему сходил чаю купил горячего стаканчик, бутерброд какой то дорогой, ну и предложил ехать к себе в деревню то. Дедок, молчал, а потом просто встал молча. Высок оказался, широк в плечах, выше мужичка чуть ли не в полтора раза то. Чуток прихрамывал правда. В автобус кондукторша-стервоза не пустила, орала падлюга благим матом, мол и вшов напустит, и не проверишь потом, пассажиры запротивятся, так что пришлось добираться на перекладных, долго и холодно, приехали уж заполночь, хорошо хоть филипыч встретил на централке то. В дом пускать акимыча этого было срамно, так что бросили матрас на пол в курятнике теплом, да и воды оставили, чуток накормили, да и пошли спать.
Наутро мужичок обнаружил в курятнике синего акимыча и перевернутую бочку с комбикормом, которого бичара этот натолкался по сонному делу то. Ну сами знаете коль в деревне жили, что комбикорм насухую то любой животине это смерть, а человеку то и подавно. Пришлось бежать за клавкой фельдшерицей то, и откачивать акимыча, благо что все обошлось благополучно.
Опосля напоили его чаем, дали картошки мятой с молоком, мужичок достал пакли, мыла хозяйственного, нагрел воды, бритву дал акимычу суровую и наказал мыться истопив так и недостроенную до конца баньку. Ох, родимые говорит и грязи было, чуть не вывернуло, как увидел, до чего себя человек довести может. А ведь в 21 веке живем, на луну слетали, а по сути как сидели у костра тыщу лет назад, так и сидим перед ним до сих пор тля… Сбрив бородину и чуток остригшись Акимыч оказался еще не старым мужиком, с костистым лицом, каким то звериным взглядом и каким то опять же бугристым телом с торчащими тут и там костями. Ну бывает такое. Иного человека природа ладно слепит, а иного тяп ляп и готово, радуйся живи. Все что пока интересовало Акимыча это жратва и тепло, так как судя по опухшим ногам и рукам намерзся он изрядно за зиму то в городище..

Tweet