Красноярск,  Дудинская, 14. протезно-ортопедическое предприятие. По этому  адресу Виктор Бельский приехал по вызову из своего поселка на первичное протезирование.  Ногу выше колена ему отняли  не так давно, из-за сосудистого заболевания. После  этого он почти год провел дома, дожидаясь, пока окончательно заживет ампутационная рана. И весь этот год разрабатывал свою культю специальными упражнениями.
- Она у вас должна быть подвижной, - учил Виктора  хирург, который отрезал ему ногу.  –  Иначе вас не возьмут на протезирование.  Вы просто не сможете ходить на нем, -
Бельский  уже знал, что протез ему должны поставить пока учебный, на котором надо будет проходить с год, приучая свой разбалансированный из-за потери конечности организм к относительно свободному передвижению пока хотя бы по ровному полу. А там должны будут поставить уже долговременный протез.    
*            *            *
Осторожно переставляя костыли, он поднялся на второй этаж, пошел по длинному коридору. Ага, вот и пятая палата, куда ему надо. Виктор поправил сползающий с плеча рюкзак, толкнул дверь и остолбенел. В палате было три кровати, одна ближе к двери и еще две у окна, напротив друг дружки. На кровати слева сидел худощавый немолодой мужик в трусах и майке и лениво болтал голыми короткими ногами, на которых не было  ступней. А по бокам мужика сидели, согнув, как и полагается, ноги в  коленях, еще два  жутких субъекта.  Один в синих спортивных штанах с парой белых продольных  полос и  в стоптанных кроссовках, а второй в более или менее приличных брюках  и начищенных до блеска туфлях. А жутких потому, что у этих смирно сидевших субъектов туловищ не было. Вообще. Только ноги в штанах.
- Ну, проходи, располагайся, чего ты застрял! Вот эта кровать свободна,  – приветливо сказал сиплым голосом тот, что возвышался посредине это странной компании, указывая на кровать у двери.  Те, по краям, естественно, помалкивали. – А я вот, понимаешь, новые ноги получил…
Мужик ласково погладил по ноге  безтуловищного субъекта в спортивных штанах,  сидящего от него справа 
-  Обкатываю вот,  только что зашел передохнуть. А старые (он погладил и второго, что слева)  лет шесть таскал, износил в клочья, можно сказать…
Он задрал  брючины  субъекту, тому, что пристроился от него слева, и Бельский увидел, что они покрыты кусками грязного поролона, в прорехах которого  тускло отсвечивали металлические штанги. Ага, вот они какие, протезы!
            *            *            *
Николай Иванович Зимогоров  оказался человеком  общительным. Уже через полчаса Бельский имел почти полное представление о том, с кем ему придется соседствовать эти дни, пока  дождется, получит и освоит первый в своей жизни протез. Оказалось, что Николай Иванович еще подростком попал под поезд, и вот уже несколько десятилетий ходит на искусственных ногах, периодически меняя их, так что протезка для него давно стала  уже как бы родным домом.
Обитали в этом  стационаре на почти тридцать коек и совсем пожилые люди, и несколько  детей,  большей частью мужики. Но было и несколько  женщин. У кого-то не было ноги, у кого – руки. А через две палаты от них жил совсем  безрукий и безногий мужичонка лет тридцати пяти.  Ну, то есть у него напрочь отсутствовали кисти рук и стопы. Таких несчастных Бельский видел еще в хирургическом отделении больницы, их называли «самоварами». Как правило, они обмораживались по пьяни: шатались  у себя в  где-нибудь Нижних Пиндюках, чтобы «добавить», падали  в сугроб, засыпали. Дальше – больница, операция за операцией, и от человека остается туловище с укороченными конечностями.  И еще неизвестно кому больше повезло: тому ли, кто  навсегда забылся в счастливом пьяном сне в сугробе, или оставшемуся в живых «самовару», которому только сейчас по-настоящему предстояло познать, что такое жизнь.
            *            *            *
А еще в их палате на троих обитал таймырский нганасан Вася,  красивый смуглый парень с почти европейскими чертами лица. Вася жил в большом национальном поселке Волочаевка, занимался там рыболовством, охотой. Под нож хирурга попал после обморожения и расстался со всеми  с пальцами на одной ноге и половиной стопы на другой, на ней осталась лишь пятка. Вася  приехал не за протезами, а за новыми «башмачками» - ортопедическими кожаными подушечками в форме недостающих частей стоп Василия. Они вставлялись ему в ортопедические же ботинки, плотно заполняя пустующее пространство и  прижимая остатки стоп Василия к задникам обуви, и он ходил почти как нормальный человек. Ну, может быть, немного медленнее,  чем обычно. Конечно, от походов в тундру за песцами  ему пришлось отказаться. Но зато у Васи теперь был постоянный источник дохода – пенсия по инвалидности. 
- Все бы ничего, да только вот  левая нога всегда выдает меня, когда я пьяный, - весело жаловался Вася.
-Как это? - удивился Бельский.  Оказалось, что  дешевая ортопедическая обувь быстро разнашивается, обрубкам Васиных ног в них становится свободно, и если ботинок на правой стопе, на которой нет лишь пальцев, ведет себя еще нормально,  то на левой, где осталась лишь пятка, разболтавшийся ботинок все время норовит  провернуться по оси.
- Трезвый-то я всегда остановлюсь и поправлю ботинок, а когда напьюсь –  не обращаю внимания, и чешу по поселку  с повернутыми в разные стороны носками,  - доходчиво пояснил  Василий. – И все, бабе моей уже сообщают: «Твой Васька ходит  пяткой вперед,  уже нажрался!» И она бежит меня отлавливать.
Бельский  с Николаем Ивановичем хохотали. Заливался мелким смехом и сам  Василий. А потом уж  Николай Иванович начинал вдохновенно врать, какие смачные бабы втихомолку бегают к нему в Шушенском от своих мужей:  «Чуть  не в очередь, понимаешь ли, становятся! Надоели уже…»
Тут уж перемигивались Бельский с Василием  - мол, бухти, бухти, паря! 
В общем, развеселая образовалась компания в пятой палате.
            *        *        *

Утомительные  дни ожидания обитателям протезки доводки мастерами новых конечностей скрашивало… ну конечно же, пьянство. И как администрация учреждения ни боролась с выпивохами, вечерами, когда персонал, погрузившись в служебный автобус, а кто и в собственные машины, разъезжался по домам, в некоторых палатах протезки начиналась гульба. Остающиеся на дежурство медсестры следили за тем, чтобы это веселье не переходило определенных границ, и  кто в открытую манкировал принятыми на себя обязательствами при заселении в протезку, попадал на ее карандаш и мог быть выселен строгой директрисой. И такие случаи здесь бывали. Но обитатели шестой палаты вели себя очень аккуратно.
За спиртным обычно снаряжались Бельский  и Николай Иванович.  Они выходили  как бы покурить, а сами топали дворами на улицу Шахтеров, к ближайшему гастроному. Бельский  передвигался  на костылях, а Николай Иванович  поскрипывал своими новенькими протезами. Причем,  он не брал с собой даже трость. Если бы не его особенная, несколько замедленная и вразвалку походка, вряд ли можно было подумать, что он идет не на своих ногах.
Обычно они покупали пару бутылок водки,  селедку в вакуумной упаковке, с полкило колбасы, хлеба. Бутылки рассовывали по карманам или затыкали за брючные ремни. Вахтер на входе обычно просил лишь показать, что увечные  проносят с улицы в здание в пакетах. 
Литра водки на троих мужиков, пусть и не комплектных, оказывалось достаточно, чтобы  и не напиться в зюзю,  и прийти в хорошее расположение духа, потравить байки, похохотать  и отойти ко сну без тяжелых мыслей в голове, которые  этих мужиков, в их-то положении, как впрочем,  наверное, и некоторых  других обитателей палаты, все же порой одолевали.  Особенно, конечно, тех,  кто никак не мог смириться со своим статусом инвалида.
                *            *            *
Они выделялись из общей массы своей угнетенностью, скорбным выражением лиц. Особенно бросалась в глаза совсем еще молодая девушка, лет двадцати.  Она  неуклюже  передвигалась на костылях, которые ну никак ей не шли.  Обличьем  была  - ну чисто васнецовская Аленушка. Печальная такая,  красивая,  без ноги выше колена.  А целая ножка у нее была стройная и длинная, хотя и скрывалась за долгополым халатом – он при ходьбе нет-нет, да распахивался.  В протезке все про всех знали. Про эту бедняжку рассказывали, что она  еще не замужем, вместе с отцом недавно  попала в страшную автомобильную аварию. Отец-то отделался переломами, а вот красавице этой пришлось отнимать раздробленную,  бывшую длинной и стройной, ножку.
Аленушка – Бельский для себя окрестил ее так, -  как и все здесь, после примерки ожидала, когда ей окончательно изготовят первый в ее жизни протез. И никак невозможно было  представить ее хромающую, с  тростью. Проблема походки на протезе отечественного производства, хотя и на основе импортных материалов,  существовала для всех, кто терял ногу выше колена. Искусственный  коленный титановый сустав, как бы производители ни  маскировали протез под настоящую конечность, все равно кардинально менял  походку человека. Мужику-то с этим еще как-то можно было свыкнуться, а каково будет этой Аленушке?  И кто ее возьмет, такую увечную, замуж? Кто не сможет скрыть в постели если не брезгливости, то жалости  при виде ее култышки? Разве тот, кто женится на ней  по  большой-пребольшой любви. Или сам окажется таким. Наверное,  примерно такой ход мыслей был у молодой изувеченной женщины – во всяком случае, нечто подобное читалось на ее лице.
                *            *            *
Но вскоре в настроениях Аленушки произошли заметные изменения, причем далеко в лучшую сторону. За ней стал приударять некий молодой симпатяга, приехавший за протезом откуда-то из глубинки на своей машине.  Иногда он ездил в ней в город по каким-то своим надобностям, брал с собой и кого-то из  сопалатников. Но когда положил глаз на Аленушку, сбросил мужиков с хвоста и отныне  вывозил в город только ее.
Роман между этими двумя молодыми людьми, которые были жестоко обижены судьбой, но сердца которых  при этом продолжали оставаться  открытыми для чувств, развивался на глазах и про одобрительном сочувствии  всех обитателей протеки. Аленушка и ее новоявленный  кавалер часами могли сидеть в каком-нибудь  укромном уголке на втором этаже и, тесно придвинувшись друг к другу, о чем-то негромко переговариваться или просто молчать. Видно было,  что им очень хорошо вместе. И Аленушка просто таки светилась от счастья. По всему, дело у них шло на лад.
                *            *            *
Как рассказывала Бельскому словоохотливая медсестра-техник на последней примерке почти готового протеза, здесь несколько лет назад  уже случился один такой роман, между мужчиной из Норильска и жительницей не то Лесосибирска, не то Сосновоборска.  Причем оба были уже немолодые, имели взрослых детей, но при этом оставались одинокими. Здесь, в протезке, они  понравились  друг дружке,  но дальше переглядываний, выведываний подробностей  друг о друге окольными путями, у них дело не шло. И тогда в их робкий роман вмешалась директриса протезно-ортопедического предприятия (царствие ей небесное – несколько лет назад ушла из жизни), женщина необычайной душевной доброты. Она была в курсе зародившегося между двумя ее пациентами чувства,  и решила форсировать события (норильчанин вот-вот должен был  уехать с новым протезом домой, а следом и его несостоявшаяся пассия, но  в свой лесной городок. И больше они могли не встретиться).
Что сделала директриса? Она пригласила их обоих к себе на дачу, побыла с ними какое-то время, а потом под благовидным предлогом срочно уехала в город, пообещав в тот же день вернуться. А вернулась через пару тройку дней. И по счастливым и смущенным лицам своих подопечных поняла: все сладилось! А вскоре норильчанин переехал со своего севера к молодой в этот ее не то Сосновоборск, не то Лесосибирск. Во какие истории случались в этом учреждении  – хоть пиши по ним сценарии да снимай фильмы.
                *        *        *
А вскоре в протезке случилась другая история, и крайне неприятная. Здесь среди взрослых жили и несколько пацанов, в  том числе и некий Сашок, шустрый такой мальчуган лет десяти.  Конечность свои паренек попал, угодив под вагон поезда. Как и  все ожидающие свои протезы,  передвигался он на костылях. Но ему больше нравилось скакать на одной ноге, и таким макаром он летал по коридорам и палатам куда быстрее, чем на костылях. Сашок бывал в гостях и в палате, где обосновался Бельский.  Прискачет на одной ножке, шлепнется на уголок чьей-нибудь кровати, и ну трепать  языком – как у них там хорошо, в Уяре, то ли в Ужуре, как он лупит других пацанов даже на одной ноге,  и прочую чушь. Получит гонорар в виде печеньки или конфеты и скачет дальше. Не сказать, чтобы Сашок был общим любимцем, но симпатизировали ему и жалели его, конечно, многие.                        *            *        *
- Мужики,  слышь, чего расскажу!
Васька прошлепал к своей кровати и плюхнулся на нее, сопровождаемый запахом табака от только что выкуренной на улице сигареты. Бельский как раз только что пришел отдохнуть после «обкатки» нового протеза  и сидел на кровати, с мокрой от пота спиной - ходьба на искусственной конечности давалась ему пока с большим трудом. А Николай Иванович неспешно распихивал свое барахло в рюкзак – он уже купил билет на автобус до своего Шушенского на завтра.
- Ну, и чего? – рассеянно пробурчал он. 
- Сашка ас в курилке проговорился, что ему в палату пидора подселили!
- Чего-то? – тут уже  хором протянули Бельский и Николай Иванович.
Оказывается, Сашек наивно поделился в курилке с мужиками со странностями, которые  он заметил за «новым дядькой», который заселился в его палату взамен выписавшегося. Еще один мужик уехал парой дней раньше, так что в палате  Сашок  остался на пару с новичком. Тот насовал ему конфет, гладил по голове, прижимал к себе. А прошедшей ночью Сашок проснулся от того, что кто-то сидит на его кровати, гладит его по попе и что-то ласково бормочет. Это был он, новичок!
- Вот пидор! Ну, а Сашок чего? – гневно раздувая ноздри, прохрипел Николай Иванович.
- А он сказал, что ему было приятно, - обескуражено развел руками Вася и презрительно цыкнул зубом.
- Так этот козел сегодня  может уже трахнуть Сашка, и одним гомиком среди мужиков станет больше! – возмутился Бельский. – Надо чего-то делать!
- А уже решено, - осклабился Вася. - Этому пидору мужики сегодня вечером пиздюлей вломят. После ужина. Я тоже пойду. 
- И я… И я тоже пойду… - раздухарились Бельский с Николаем Ивановичем. А потом переглянулись и сконфузились – не много ли желающих отмудохать одного-разъединенственного  гомосека, затесавшегося в ряды честных инвалидов?
- Ладно, - примирительно сказал Бельский. – Иди от нашей палаты ты, Вася, как самый молодой. А потом расскажешь, ладно? А мы пока с Николаем Ивановичем на «Шахтера» смотаемся, за джентльменским набором.
                    *            *            *
На том и порешили. Бельский с Николаем Ивановичем пошкандыбали в гастроном знакомой дорожкой через дворы – сегодня был внеочередной повод выпить, так как старина Зимогоров завтра уезжал домой  - уж сейчас-то он, на новых протезах, перетрахает и оставшуюся половину женского населения Шушенского.
- И не сомневайся, - ответил на подковырку Бельского Николай Иванович. – Если только меня  раньше ихние мужья не грохнут.
А когда они вернулись обратно, благостные от шести выпитых на двоих бутылок пива (это кроме,  разумеется, притараненного на вечер  традиционного литра водки), то узнали, что планы мужиков отволтузить того пидора, пристраивавшегося к малолетнему дурню Сашку провалились. Оказывается, его всего с полчаса назад спровадила из протезки сама директриса. То ли под надуманным, то ли под настоящим предлогом  недостаточной разработки ампутационной культи. То есть она у него  была недостаточно подвижной для успешного протезирования, а это достигается лишь в результате использования специального комплекса физических упражнений. Причем в течение не одной недели. А пидор тот,  видимо, поленился заниматься этими упражнениями, или забыл. И все, его отправили домой,  разрабатывать культю.
- Жаль! – крякнул Николай Иванович. – А то бы мужики ему тут разработали кое-чего…Ну че, Витя (это он уже к Бельскому), давай по стопарику накатим перед ужином, а?...
И мужики накатили – и перед ужином, и после ужина. А когда, наговорившись и нахохотавшись, наконец, провалились в сон, каждый из них видел себя здоровым, на своих ногах. Еще ни один инвалид не рассказывал, что видел себя во сне без ног или рук. Только здоровыми, молодыми и красивыми…

Tweet