1.

    Секретные агенты, они существуют, и не обязательно, чтобы боевой дух изо всех дыр, а, например, как я.
    - Вань, стань агентом, - зевнув, сказала Кристина. – Андрею позарез агент нужен.
    Поясню. Кристина – моя несчастная любовь. Андрей – опер уголовного розыска, любовь уже её, Кристины, и, видимо, счастливая.
    - У них там графики, планы. Он не успевает никого найти, и если вовремя не заведёт нового агента, то его лишат квартальных.
    Кристина работает в морге, однако навещать её там исключительно приятно. Она сидит в отдельном кабинете и ведёт регистрацию мёртвых душ. Кабинет её всё равно, что сказочная сокровищница. Кристина обожает бижутерию, и в каждый свой визит я приношу подвески, браслеты, кулоны и прочую дребедень. Наносил столько, что Кристина стала украшать бижутерией цветы в горшках, полки, люстру, наколотила в стены гвоздиков, чтобы  развешивать бусы и колье. Кабинет сверкал и покачивался, а за его стенами лежали и не двигались мертвецы.
    - Ну? Подпишешься под агентом? Считай, что я прошу.
    Как ни назови Кристину, нимфоманка или блядь, люблю её. Не объяснить.
    - Что это такое, агент-то? – спросил я зло.
    - Андрей, говорит, что ничего особенного. Просто подпишешь контракт и будешь помогать.
    - Помогать? – у меня перехватило дыхание, а то бы рассмеялся.
    - Понарошку! Будешь только числиться, а если что-нибудь про кого узнаешь…
    - Зря ты обо мне так.
    - Да подпиши ты и забудь! – Кристина посмотрела на меня с тем блеском в глазах, за который любили её все трое: я, Андрей и муж... и может быть, ещё кто-нибудь, про кого я не знал и знать не хотел.
    - Увы, Кристина! И себя уважать перестану, и твоего Андрея подведу.
    - Просто подпиши! – она вдруг посмотрела без блеска, сообщая, что впредь я, возможно, его не удостоюсь.
    - Подумаю.
    - Некогда. Андрей ждёт тебя к трём часам. Считай, тебе скоро к нему.
    - Без меня - меня женили! – сухо усмехнулся я. – Когда успели сговориться-то?
    - Вчера.
    Сука всё-таки. Но люблю.
    - Ах, ты жук! – она схватила меня за грудки и потащила на кожаный диван времён самодержавия. – Спорить ещё будешь со мной!

2.

    Пришёл я к трём. Смотрю, бегает Андрей по коридорам, хохочет с коллегами. Видно, что среди них он душа. Враг мой, соперник по всем человеческим и животным правилам.
    Завёл меня Андрей к себе в кабинет и сию секунду увеличился в размерах, став тем жандармом и сатрапом, которого боятся все русские, и я, соответственно.
    - Ты понимаешь, что дело серьёзное? – спросил он, будто я ему навязывался.
    - Дык! – пожал я плечами, куда, мол, деваться, а то сам не знает, ради кого я пришёл.
    - Надеюсь на тебя. Не подведи! – кольнул он меня зелёными, отравленными глазами, и выложил бланк контракта, где в углу стояло: «Совершенно секретно (по заполнению)».
    - Расписываться кровью? – сострил я шуткой, которую Андрей слышал, наверное, от каждого кандидата в агенты.
    - Как там Кристина? – спросил он в свою очередь.
    Я закинул руки за голову и потянулся, изображая приятную усталость.
    - Кристина – хорошо! - кряхтя, ответил ему.
    Что он сделает мне, когда мы с ним оба-два незаконные? Пусть Кристина блестит ему глазами ярче, но арифметически я чаще с ней, чем он. У него работа такая. День и ночь, сутки прочь.
    - Псевдоним выбирай сам,- сказал Андрей и показал в пустую графу белым, отполированным о бумагу пальцем.
    Я думал минуту. Оказалось, не лёгкое это дело. Пинкертон, Зорро, Чёрный плащ…
    - Пиши, - торопил Андрей, мечтая расстрелять меня за Кристину.
            И я назло написал: «Поршень».
    
3.

    Вечером дышал и не дышал, соображая, рассказать ли Илюхе о том, кто я теперь, кроме, как санитар. Трепетал будто двоечник перед мамкой. И, конечно, не рассказал.
    Илюха из тех друзей, какие есть не у всех. Мы с ним со школы, и каждый день он роднее, чем вчера и давно роднее брата. Встречаемся мы по вечерам у него в гараже, и я рассказываю о Кристине, а он слушает, скосив глаза в кучу. Не шевелится.
    Раньше косоглазия у Илюхи не замечалось, он окосел от внезапной, взрослой жизни. Жена, трое детей и работа преподавателем в художественной школе. После стопки желает петь, а после двух не видит ни зги и ушибается о любое препятствие.
    Художник, вот и слушает мои оды о Кристине. Видит в нашей с ней истории не дурь, а красоту и поэзию, хотя иногда замечает:
    - Погубишь себя.
    Вечерами мы делаем ножи. Или нет, не так. Я делаю, а он украшает. С меня - клинок, с него – гравировка и резная рукоять. Тем и живём. Иногда изготавливаем эксклюзивные вещи. Например, недавно нам заказывали копию морского тесака, и я купил Кристине золотой набор с изумрудами, а Илюха вставил дома пластиковые окна.

4.

    Прошёл месяц после моей горе-вербовки. Я забыл и каяться. Зато вспомнил обо мне Андрей.
    - У тебя есть что-нибудь по наркоте? – спросил он, не здороваясь.
    - Что? – не понял я.
    - Говорю, информация по наркотикам есть?
    - С чего бы? Я что, наркоман?
    - Какая разница! Подумай и перезвони мне вечером, доложи.
    Во дурак. Конечно, я не перезвонил и не доложился. А на следующий день Кристина выдала:
    - Ты зачем Андрея подводишь? Он тебя по-человечески попросил!
    - Так не знаю я…
    - Ну и что? Узнавай!
    Кристина смотрела без блеска, мёртво, и на диван меня не звала.
    - И вообще, кто мне этот Андрей? Начальник? – у меня потекла с трясущихся губ слюна. – Ты дура?
    Она усмехнулась и больше со мной не разговаривала.

5.

    Ладно, решил я, придумаю что-нибудь или навру. Походил, покурил, вспомнил. Как-то из дворовой сплетни слышал, что в ближайшей к городу деревне Любаны цыганская семья насадила во всех пустующих огородах коноплю, а дома к тому же фасуют героин. Позвонил Андрею, сказал.
    - Я бы сам тебе рассказал про них, - равнодушно отреагировал он. – Ты внедрись к ним, тогда и поговорим.
    - Это как?
    - Смотрел «Место встречи изменить нельзя»? Вот и действуй, как Шарапов в банде «Чёрная кошка». Поезжай, договорись с ними о покупке наркоты. Обычное дело.
    Кристина тоже благословила:
    - Надоел ныть. Надо – значит, езжай.
    Оделся я поплоше и отправился на автобусе в Любаны. Дорогой держал ухо востро, но народ загадочно молчал, будто люди знали, что я шпион, и при мне ни о чём ни-ни!
    В деревне то же самое. После вопроса «где тут у вас цыгане?» - на меня смотрели бестолковыми затылками.
    - Парень! – вдруг позвал меня дедок с вилами в руках. – Иди, чего скажу.
    Голос его был ласковый, и я подошёл.
    - Из милиции? – спросил дедок. – Цыган ищешь?
    Приехал, называется, внедряться…
    - У них расставлены дозоры, - шептал дедок. – Сначала дети, потом старухи. Да и вся та улица цыганская. Незаметно не пройдёшь, всполошишь их. Кто тебе нужен? Те, что иконы крадут, они живут в зелёном доме. Те, что по самоварам и всякому хламу – в жёлтом. А в красном…
    Ясно, мне в красный дом. Пошёл, и, действительно, в начале улицы наткнулся на детей мал мала меньше, которые, завидев меня, понеслись по дворам с вестью о чужаке. В самой улице встретились несколько больших цыганских старух. Эти немедленно достали из густых одежд сотовые телефоны и стали звонить, оглашая улицу изящной цыганской словесностью.

6.

    Возле красного дома я ощутил себя Сергей Сергеичем Паратовым. Вокруг меня кричали взрослые и дети, выли старухи, однако вряд ли они желали мне здоровья, счастья и любви. Спустя пять минут у меня закружилась голова, и я уже хотел бежать, но из калитки вышел высокий старик в чёрном кожаном плаще и кожаной шляпе. Гвалт стих.
    - Что надо? – спросил старик.
    - Купить,- сказал я и придал лицу суровую таинственность.
    - Что купить?
    Я пожал плечами, будто для меня было всё равно, что покупать: героин, анашу или косметику «Avоn».
    - Ну? Что? – нервничал старик.
    К своему ужасу я забыл, какие бывают жаргонные синонимы наркотиков. Думал-думал и ответил:
    - Чего непонятного? Человеческие органы мне нужны! – сказал и зачем-то от всей души улыбнулся.
    От детей в меня полетели камни, а от взрослых – чёткий и выразительный русский мат. Одна бабка схватила меня за чёлку и выдернула клок волос, над которыми сию секунду затараторила считалку, из которой я разобрал: «…усохни!.. усохни!...»
    Бочком-бочком я выбрался из шумного хоровода и рванул вдоль по улице, преследуемый камнями и проклятьями. Громкий успех, браво!
    Меня догнала «копейка», и водитель, цыган лет тридцати, окликнул меня:
    - Садись, подвезу!
    - Я пройдусь, - легкомысленно ответил я.
    - Ты дурак? – удивлённо спросил цыган.
    Так-то оно так, дурак, но вместо ответа я сел в машину. Молчишь – за умного сойдёшь.
    Внутри были ещё двое, лобастые и при этом совершенно русские. Почему-то мне не захотелось кричать, как в советском кино: «Наши! Братцы! Родные!» Другие времена.
    Поехали по неведомым дорожкам, полем, лесом – лесом, полем. «Наши» сразу обыскали меня на предмет скрытой аппаратуры, и, не найдя, загрустили, сказав мне об этом:
    - И что теперь с тобой делать? Чаем тебя поить?
    - Откуда узнал про нас? – спросил цыган.
    - Руслан сказал. Руслан Сапогов, - само собой вылетело у меня; просто раньше где-то слышал, что у цыган Руслан Сапогов – это то же, что у нас Сергей Смирнов и у дворняжек Дружок или Шарик.
    - А что дрожишь-то? – оглянулся на меня цыган. – Ломает? Давно торчишь?
    - Год, - соврал я наугад.
    - Ладно. Хоть ты странный, но так и быть, гуляй.
    И высадил меня чёрт пойми где. Зато на этом свете, не на том.

7.

    Застал я Кристину на работе одетой идти домой.
    - Ну, как? – спросила она, повязывая на шее алый платок.
    Я орал и бил перед ней кулаками, а на люстре качались бусы. Кристина, закончив с платком, сказала:
    - Позвони Андрею. Объясни ему, а не мне, почему у тебя ничего не получилось.
    - Точно! – воскликнул я.
    Достал телефон, набрал Андрея и крикнул:
    - Гандон!
    Доложив, швырнул телефон о стену.
    Потом пять дней не видел Кристину.
    И десять дней не видел её.
    Месяц!
    Вечерами сводило от работы руку. Понял, что пошлая мудрость про любовь, которая болезнь, - правда. Смешно, но даже по утрам, пуча глаза на унитазе, я мычал: «Кристина!»
    С тоски взялся за стихи, и чтобы в каждом была рифма с Кристиной. Витрина, тина, бабуина, перина, Буратино… Накрапал ворох, перечитал – срамота. Плюнул, купил огромную брошь, которой можно было бы украсить фасад здания, и с нею потащился в морг.
    Пришёл, а там оба, то есть Кристина и Андрей. Сидят, пьют чай и мне не предлагают. Я утвердился на грешном диване и закинул ногу на ногу. Третий лишний.
    - Значит, договорились, напечатаешь мне справку сразу, как будет экспертиза, - сказал Андрей Кристине, деловито закуривая сигарету.
    Я разглядывал его, крутя в руках красивую коробку. Ведь он тупой! Он, если говорит что-то серьёзное, то всегда курит, чтобы подбирать слова во время очередной затяжки.
    - Кстати! – посмотрел на меня Андрей, долго выпуская дымок. – Требуется реальная информация по оружию. По огнестрелу или холодянке, не важно. Главное, срочно.
    - Ишь ты! – покачал я головой.
    Андрей вдруг стремительно пересел из-за стола ко мне на диван.
    - Вань, пропадаю! – шепнул он и положил мне на плечо ладонь. – Клянусь! Если сегодня-завтра ничего не сделаю по оружию, то всё, сократят меня. Ты же знаешь, как у нас сейчас там.
    - Откуда мне знать? - проворчал я, отодвигаясь и уводя плечо из-под его руки.
    - Я всю агентуру на уши поднял, и, как специально, никакой информации. Край!
    Кристина села передо мной на колени и зашептала:
    - Давай, Вань, поможем ему! Один раз, и больше ни разу, - глаза её блестели, как никогда, и на Андрея она не смотрела, внушая мне, что третий здесь он, а не я. – Вот ты с кем-то ножики делаешь и продаёшь… - она тронула меня за коленку.
    - Убить вас обоих! – вскочил я, и, уходя, бросил коробку с брошью на стол, усыпанный конфетными обёртками.

8.

    Отличный парень – скажет про меня любой. Спорить не буду, это правда. Со мной и выпить весело, и бурагозить не люблю. В армии отслужил два года, а не как сейчас, год.
    Почему же с женщинами не везёт? Упала мне эта Кристина! Понятно же, что не суждено нам с ней зажить по-человечески. Любовь наша – бижутерия, не больше. Почему я не могу, как Илюха? Чтобы дети, жена-хозяйка… Да потому, что боюсь. Проще зарабатывать на браслет или кулон, чем на семью. Много нас, романтиков.
    - Илюх! – говорю. – Получится у меня нормально жить, как ты живёшь?
    - С Кристиной? – спросил он, скосив глаза.
    - Нет, не с ней.
    - Получится.
    - Илюх! – говорю дальше. – Сегодня продадим сразу три ножа, и втридорога. Я договорился, но сам я будто посредник. Мол, есть мастер, звать Илюха, который делает здорово, но дорого.
    - Хорошая новость, - улыбнулся Илья. – Как раз дома шаром покати, ни копейки.
    Отправились мы вместе к центральной почте, куда обещал явиться покупатель.  Встали в липовом скверике около пустой скамейки, на которой до нас сидели ногами.
    - Скоро, - сказал я, посмотрев на часы. – К пяти подкатит, если не обманет. Без десяти уже.
    Ровно в пять к нам подошёл серый человек, без лица и возраста. Встретишь и не отличишь от тени. Он поздоровался с Илюхой, а со мной не стал. Я сделал шаг в сторону, чтобы не попасть в кадр видеоглазка, который прятался в ненарочной проранке на ветровке человека.
    - Посмотреть бы, - сказал человек Илюхе.
    Илюха достал из пакета куль ветоши, развернул. Внутри лежали три чудесных ножа, место которым в ценной коллекции между кизлярским кинжалом и генеральским кортиком.
    - Как договаривались, - человек протянул Илюхе деньги.
    В ту секунду, когда произошёл обмен денег на ножи, мир изменился. Воздух дрогнул от воплей: «Стоять! Уголовный розыск!» Словно черти из-под земли, на Илюху наскочили двое людей, таких же серых, как покупатель, которые до этого сливались с тенью лип, корой и грязью.
    Один из них заламывал опрокинутому Илюхе руки, а другой прижимал к земле коленкой Илюхину голову.
    Он, друг мой Илюха, таращил ясные глаза, которые были уже не косые и не в кучу. В них фотовспышкой застыла страшная правда, что всё, конец, дети без отца.
    Я пробежал несколько шагов и наигранно упал. Договаривались же, что для вида меня тоже схватят! Забыли.
    Илюху загрузили в подлетевшую Ниву, и вскоре я остался один, с напрасной грязью на штанах.
    Спустя полчаса, когда уже я доливал в себя ноль-пять водки, позвонил восторженный Андрей:
    - Спасибо, дорогой! Отлично сработал! Классика! – и добавил, хохоча. – А друг-то твой обосрался, когда его ломали! Они часто обсираются. Спасибище!

9.

    Во время дознания Илюха не сказал обо мне ни слова. Будто он сам, один, делал ножи. Верил, что выгораживает меня.
    Месяц а, может быть, дольше, я ходил к нему домой и приносил детям гостинцы. Потом перестал.
    Уже год я работаю на Андрея. Получаю вознаграждение. Не ахти какое, но на бижутерию хватает. Главное быть отличным парнем. Иметь друзей, которые тебе доверяют. Тогда знаешь, у кого дома на всякий случай обрез, у кого после бабки, умершей в муках, остались обезболивающие… за каждым что-нибудь да есть.
    Тем более, Андрей и вправду туповат. Ему не дано ловить крупных птиц, а вот делать вместе со мной показатели на простаках – самое то.
    Что?.. Нет, ада я не боюсь.
    Боюсь Суда.

Tweet