Каждый день, возвращаясь с учебы домой и  запираясь у себя в комнате, что бы ты не делал, сидел ли за компьютером, читал ли книгу, ложился ли спать, одно всегда остается неизменным, а именно твоя уверенность, что ты один. Но это на самом деле не совсем так, хоть ты и не ощущаешь моего присутствия, в чем без сомнения моя и только моя заслуга. Это раньше мы могли позволить себе много, и люди, соседствующие с нами, ощущали гигантский дискомфорт и хоть мы ежедневно и гибли тысячами, но это нас не останавливало. К смерти мы относимся немного по иному, чем вы - люди. Нас она не страшит, по крайней мере, обычная смерть. Мы слишком древние, что бы в этом мире для нас существовали какие-то тайны, в том числе и тайна бытия после уничтожения плоти. Мир прост и давно нами разгадан. Так мы думали до недавнего времени, а когда осознали свою ошибку, было уже поздно. Мы были слишком тщеславны, и поэтому упустили тот момент, когда что-то изменилось. И пусть вы в своем высокомерии решили, что именно вы, люди, стали причиной нашего падения, нашу цивилизацию это уже совершенно не беспокоит, потому что цивилизации как таковой больше не существует. Раса, существовавшая миллионы лет, и накопившая знаний, столько, что их было бы не уместить, застрой хоть весь земной шар Александрийскими библиотеками, в одночасье ушла в небытие и никогда больше не возродится.
Все это, те мысли, с которыми я засыпаю и просыпаюсь изо дня в день. И так будет до самого конца, который, к сожалению, предрешен, что бы я не предпринял. Хотя, по сути, в неотвратимости тоже есть свои плюсы. Все начинаешь воспринимать по иному, и начинаешь обращать внимание на те вещи, которые раньше совершенно не воспринимал.

И вот я опять  тут, и опять наблюдаю за тобой. Забавно, я начинаю относиться к тебе уже как к вполне разумному существу, чего твоя раса без сомнения не заслужит еще много тысяч лет. Но что уж поделать, когда не из чего выбирать, выбираешь хоть что-то. Теперь я могу лишь наблюдать, и знаешь, это, оказывается, может быть весьма занимательным времяпрепровождением. Я уже знаю, что тебя зовут Денис, ты любишь текилу, лакричные конфеты и почитываешь то, что вы, люди, незаслуженно называете литературой.
Сегодня я даже не смогу выйти на солнце, как иногда делаю, когда ты пропадаешь на учебе, а все потому, что сегодняшний свой день ты проводишь дома. И я как обычно устроился поудобнее и наблюдаю. Ты, мой друг весьма однообразен, но одиночество порожденное временем, толкает нас на поступки разной степени глупости. Я, по-моему, уже целую вечность ни с кем не общался. Когда внезапно остаешься один, в первый момент тебя охватывает паника, перерастающая в истерику. Постепенно это отступает и боль притупляется, но не уходит окончательно и настигает тебя в самый неожиданный момент, поэтому всегда нужно быть на стороже. В тоже время нельзя думать об этом иначе она будет преследовать тебя вечно. Не думать об этом, но быть на стороже – безумие. Но с этим безумием живет каждый, кто хоть раз сталкивался с подобным.

Но ладно, хватит философствовать, пора думать о насущном, а именно  о еде. Каждый раз, выбираясь из своего укрытия в поисках пропитания, я рискую в последний раз встретится взглядом с этим миром и стать одной из последних жертв того, кто стал причиной нашей гибели. Но с этой мыслью очень быстро свыкаешься и чувство страха, со временем, притупляется настолько, что в ту минуту, когда ты наиболее уязвим, даже не осознаешь, что подвергаешь себя опасности.
И вот я выхожу из своего укрытия. Вся комната залита, по весеннему ярким, солнечным светом, льющимся из открытого окна, а в углу, за холодильником, располагается стол, к которому и лежит мой путь. Три короткие перебежки и я буду у заветной цели. Первые две я преодолеваю совершенно беспрепятственно и уже готовлюсь к третьей, но тут мое внимание отвлекает какое-то движение. Даже не движение, а некие колебания воздуха в пространстве комнаты. И тут вернулся тот страх, от которого я думал, что отрешился уже давно. Что это? Неужели это оно, и мой земной путь закончится здесь и сейчас. Все тело охватила дрожь и я замер. Но шли секунды, превращаясь в минуты, и ничего не происходило. Может, показалось?  Увы, нет, ледяное дыхание разверзшейся вдруг бездны не могло просто почудиться. Или все-таки сдают нервы. Слишком много времени я провел в страхе. Мне казалось, что я уже привык, и похоронил его где-то внутри себя, но нет, иногда он выходит наружу и дает о себе знать в самый неподходящий момент. А ведь смерть можно найти и более привычным путем. Стоит мне попасться на глаза хоть кому-нибудь и, по сути, мое существование предрешено.
Прошло еще несколько минут, я ждал, но все было тихо и по утреннему обыденно. День забирал свои права у сонного утра, и пора было действовать, ведь уже не в первый раз мне мерещится, не пойми что. Последний рывок и я у стола. Тут есть вода и хлеб, а большего мне и не нужно. Мы никогда не были привередливы к еде, а теперь в моем положении это было бы даже не расточительством, а откровенной глупостью.
Отлично, теперь весь день можно не думать о голоде и пора возвращаться к себе. Те же три пробежки я на месте. Обратная дорога вышла более благополучной. Никаких эманаций и страхов, и перед тем как зайти к себе, я еще раз оглянулся на комнату, за которой наблюдаю уже не один месяц и которую знаю уже практически наизусть.
Ты сидишь за компьютером, набирая какой-то текст. Возможно, делаешь очередной курсовик или просто с кем-то переписываешься в сети. А ведь вполне можно так жить и даже полюбить эту жизнь. Ведь не все так плохо. Вполне себе умиротворенное существование. Внутренний мир я уже практически привел в гармонию. Так и жить, наблюдать за тобой, добывать себе еду, а то, что один, так может это не так и плохо. Нет необходимости растрачивать себя на что-то незначительное, и остается чертовски много времени что бы думать, анализировать, творить.

С этими мыслями я и вошел к себе. Но что это? Черная неоднородная масса заволокла все вокруг. Я оказался, как будто погружен в какую-то смолистую субстанцию, источающую ужас. Тут же последовал мощнейший ментальный удар, и конечности мои подкосились. Я не мог двинуться, сердце сковал первобытный ужас, и я мог только наблюдать, как из глубин этого нечто в мою сторону метнулось что-то похожее на щупальце с  дьявольской пастью,  расплывшейся в эйфорическом оскале. Древний ужас добрался и до меня. Возможно я и не последний представитель нашей расы, остававшийся в живых до этой секунды, возможно, есть и другие, но мой земной путь на этом обрывается. Странно, что именно эти мысли пронеслись в моей голове в последние секунды жизни, хотя вы вообще странная раса, те, кого вы называли Nauphoeta cinerea, когда видом речи признавали только латынь, cockroach-но это уже на английском, а в твоем фонетическом стиле мы назывались тараканы. Теперь уже, скорее всего именно в прошедшем времени. Много еще чего пронеслось в моей голове в эти мгновения, а потом меня настигла эта разинутая пасть. На какую-то долю секунды все заиграло неправдоподобно яркими красками и мир, как будто рванулся мне на встречу, а потом все пропало, и я погрузился в липкий смрад, становясь частью того, что стало причиной моей гибели.

Tweet