Из интервью поэта-песенника Виталия Занебесного (Пинхасова), данного им для популярной газеты «Московский Пионервожатый» от 25 апреля 1999 года.   
«МП» - Виталий, а какими ещё критериями и принципами Вы руководствуетесь при написании новых песен, помимо вдохновения и творческого порыва?
В.З. – Естественно, я испытываю огромную ответственность перед будущими исполнителями и слушателями. Ведь традиции Российской эстрадной песни далеко уходят корнями в прекрасные старинные романсы и наши любимые, народные песни. А уж наш народ сразу тонко почувствует, различит любую фальшь и неискренность авторов хитов. Бережное, трепетное отношение и… уважение к слушателям, к собственным стихам и нашей Российской эстраде. Такие наши исполнители и звёзды как Элла Деркачёва, Амвросий Капрон, Борис Штырёв, Арсений Левоньев и многие другие, слишком высоко подняли художественную планку и мы, молодые авторы, композиторы и исполнители, просто не имеем права уронить её. Мой соавтор и большой друг, композитор Евгений Платиновый  Райхеншток) однажды сказал мне, что это огромное счастье и в то же время колоссальная ответственность…                                                                                         

И такая же хуйня ещё наполовину газетной страницы. Продолжать мне больше не хочется. Давайте лучше мысленно прокрадёмся в апартаменты Занебесного и проследим, как же проходит его творческий процесс. Ну, с богом! Поехали…

Москва, ул. Петровка, квартира В. Занебесного, 12.30, 27 апреля 1999г..

  Виталик взял надрывающийся телефон и, глянув на дисплей с высветившемся номером, зло пнул ногой большой холодильник. Дверца плавно открылась и он извлёк оттуда полупустую бутылку коньяку. Затем Виталик выдернул зубами пробку и, сделав солидный глоток, с отвращением нажал на клавишу ответа; приложил телефон к уху, поморщился. 
- Да, бля, я - собственной персоной.
С минуту, трубка басовито и раздражённо бухтела. Виталик сделал ещё один глоток, выдохнул и начал серьёзный разговор на повышенных тонах:
- Толя, ты мозги не еби…, ни себе, ни мне. О сроках я помню. И Женёк тоже. Завтра вечером всё получишь. Успеешь. Аранжировки вам Женёк же и слабает. Да вдует марафету и захуярит. Вам и делать-то нихуя не надо будет. Ручаюсь. Макарыч только угрожает. Но если в натуре оторвёт, сам же и будешь в своём проекте фальцетом пищать. Сам такой! Мне до пизды! Я не из такого говна вылезал. У меня три «Золотых патефона», я могу этому директору при всех в рот дать. Граммофона?  Да мне однохуйсвенно. Ты моё интервью в «МП» читал? Понял кто мы?   
Не хами дяде. Чё я наплёл? Что, и про президента? Ну, курнул немного перед этим делом, у них в редакции все такие. Кто пьян? Вчера? С Платиной? В «Новой лире»? Нассы в глаза этому пидору! Это не шлюхи были, а поклонницы нашего творчества. Какие жопы! У него вместо глаз две жопы. Угрожаете? Ладно, Толь, не пыли. Хуевато мне. Думаешь легко для такой задрочки хороший хит сообразить? У вас там все ебутся и страдают…, ни хера не поймёшь. Ну мы так хоть девок пялим! Но полпесни уже есть, клянусь. Название? – Виталик на секунду задумался. – «Жизненный свет». Ну как? Я, бля, щас вообще трубку брошу. Не такую хуйню ещё… Ладно, завтра вечером всё привезём. Ну, обещаю, обещаю…. Всё, целую в жопу, жди и не пизди…

  Виталик быстро сбросил звонок и отключил телефон. Сделал глоток остывшего кофе.
- Да, блять… - задумчиво произнёс он. – Работа есть работа. Ладно, сейчас что-нибудь замастырим, бабло-то не хуёвое. Он включил телевизор, закурил и задумался.
«…Ведь если человек истинно любит, то для его любви нет ни преград, ни расстояний, ни лет…» - произнёс с экрана ухоженный пожилой ведущий с противным и печальным голосом.
Виталик подскочил на стуле. Глаза его радостно заблестели, а из горла вырвался тихий стон.
- Есть, бля, есть задел! Спасибо, господи!
Он вытащил из холодильника ещё одну бутылку и метнулся в комнату. Через минуту, он уже сидел возле компьютера и истово творил, изредка прихлёбывая прямо из горлышка. 

                        Для любви нет преград, расстояний и лет (Тэк-с… Охуенно!)
                      Через все пролетит её жизненный свет (Жизненный свет – вот и название!)
                      Преломляясь в сердцах, словно в призме стекла (Словно клизма стекла?)
                      Ослепит он безумием чувств… - Виталик задумался и посмотрел в потолок.
Прошло несколько секунд. – О, есть – сказал он и быстро допечатал:                       
                        Те сердца, что живут без тепла. (Что живут без бабла?)
  Виталик сходил на кухню за пепельницей и сигаретами. Закурив, он откинулся на спинку               
стула и внимательно перечитал написанное. Стал рассуждать. «Вступление есть… 
А что, вполне приемлемо – пафосно, бестолково и в то же время есть какая-то тема.  Но следующий куплет надо сделать уже конкретней, пора переходить к делу».
Виталик докурил сигарету, взъерошил волосы и продолжил:

                        Лицемерия маски срывая с сердец  (Корявенько, но в тему витиевато!)   
                        Одиночеству будет конец, наконец  (Двойной смысл! Вообще заебись!)
                        Не стесняясь он скажет ему о любви  (Тэ-э-кс, пошла главная фишка!)
                        И она поцелует её…    (Бля, надо рифму к «любви», но все уже замызганы!) 
                       
- Думай, Виталя, думай! Крови, зови - нет, всё затёрто…. Надо поменять строку. Сделаем так:                  Не стесняясь о чувствах он скажет ему (Уже легче, и смысл не теряется.)               
                        И она поцелует её....  (Тьфу бля, но хули делать!)
                        Дни холодные канут во тьму! (Достойно, в лучших традициях!)

- Теперь надо поддать жару – сказал Виталик вслух. Припев: эпатаж, кич и провокация.
Припев - всему голова. Правда… надо, чтобы и на слух ложился хорошо. Поехали:
                        И сплетутся тела в жаркой страсти ночей (Нормально, проявляется ебля.)
                        А бесстыдные фразы  в желания и крик, (О, это каверзно, но ничего, дальше                         
                                                                                              слегка проясним.)
                        Снизойди же на нас свет скандальной любви! (Чур, меня! Чур!)
                        Дай вкусить плод запретный хотя бы на миг! (Классика!)

  Виталик ещё раз приложился к бутылке и снова закурил.
- Маловато, маловато конкретного секса, всё какие-то намёки мутные! Да и слишком правильно всё, недокоряво как-то! Старею, старею - стираются клыки…
Он подумал ещё немного, и тут его осенило.
- Тэ-э-кс - вторая часть припева:
                      Дай хотя бы на миг нам вкусить эту боль (Боль, соль, ноль – не лепится!) 
- Переиначим так:                       
                      Дай хотя бы на миг сладкой боли вкусить (…!)
                      Дай разрушить устои и грешными быть (Вот она, корявенькая, сладкая моя!)
                      Задыхаясь в объятьях от пальцев до рта (У-у-у, бля!...)
                      Заполняем везде , где царит пустота. (Во, во - не впендюриваем, а именно заполняем! Все дырки, дупла и щели!)

Виталик затушил сигарету и вышел на балкон. Настроение его немного улучшилось, как будто он смыл с души часть той грязи, которая осела на ней за последние дни. Он посмотрел на часы. До приезда Лики Рыжей оставался ещё час, и Виталик решил завершить начатую песню. Он вернулся в комнату и взял в руки гитару. Присев на диван, он стал задумчиво перебирать струны, подбирая мелодию и тихонько напевая. Побренчав так минут с десять и поймав вдохновение за его скользкий, радужный хвост, Виталик снова сел за компьютер: 
- Паганов говорите, - зло сказал Виталик – конъюнктуру, значит, за версту чует? Вот вам конъюнктура! Вот- вот! 
И его пальцы быстро забегали по клавиатуре.
                      Любим мы и страдаем везде и всегда (Серьёзная заявочка!)     
                      Ах, как хочется слышать лишь да, да, да, да! (Да, именно так, да! Жирными точками! Синкопами!)   
                      Ты что хочешь со мною твори, милый мой (На здоровье, мудачки!)
                      Мы утонем в блаженстве в ночи… (Какой? А-а-а, понял!)
                      Нескончаемой и голубой! (А может –«не кончай ты в меня, голубой»?) 
  Виталик откинулся на спинку стула и громко рассмеялся во всю комнату. Определённо, грязь отламывалась уже пластами, пачкая жирными пятнами идиотизма виртуальные компьютерные листы. «Интересно, - подумал Виталик – а вот Паганов, или другие мои коллеги песенники, вирши свои творят серьёзно, или так же стебаются, как я? Надо будет всё же с кем-нибудь из них побеседовать. Только курнуть перед этим как следует».
- Так, за дело, хлопец! – подстегнул он себя. – Надо заканчивать «шедевру». Итак, финал - бодро, напористо, бравурно, демонстративно вызывающе. Можно и лозунг, призыв какой-нибудь толкнуть. Ну, для скандальности. Погнали! 
                  Не нужны нам условности, злая мораль! (Сложновато, однако. Прям, манифест какой-    то. Надо заменить.)  - Попробуем так:     
                  Цепи ханжества впились в сердца и тела (Больно мне, больно! Пойдёт.)     
                  И сгорают без страсти все чувства дотла. (Да кто чего сейчас запрещает-то?) 
                  Так давайте любить  только так, как хотим! (Свободу Чили! Карамба!)
                  Так разбей же, разбей же любовь (На хуй кроши их, злоебучая…!)
                  Эти цепи сияньем своим! (Просто гениально! Паганов удавиться! Всё.)
                                       
  Возбуждённый и радостный Виталик включил телефон и позвонил композитору Платиновому.
- Аллё Жень, это ты ебёшься как олень? Не ори, это я шучу. Не ори! Коль хуёво, так поправься.
Тебе Толик звонил? Бля, я сам еле отбодался. Слушай, а я текст уже написал. Представляешь, всего за 20 минут! Охуеть, публика будет визжать и плакать! Сейчас подредактирую и скину.
Слушай, блять, я же тебе в рот не вливал! Крепись, друже. Да похмелись ты, страдалец, нам завтра уже всё сдать надо! Хули там изобретать особо – ля-ре-ми и погнали… Обещаешь? Давай, бля, соберись. Да ебать – не такая хуйня прокатывала. Я-то вон мобилизовался. Ты, кстати, за «Вешние воды» гонорар хапанул? Угощаешь, красавчик. Не будь жабой, Жека! А я уже проебал половину. Я же ведь ещё в казино вчера поехал. Слушай, а давай завтра, после встречи с этими пидорами, в «Хренке» по-дружески затусим. Коксанём, свежачка богато поебём. Можно и у меня. Только ты тех блядей не тащи, а то в прошлый раз мне одна лошадь чуть хуй не откусила. Да, бля, с коксу перепутала мою висячку с котлетой по-киевски, коза. Ну что, идёт? Во, оживаешь уже. Хорошо, любимый. Ну всё, жди, текст минут через десять скину. Ну покедова, Женёк, ебля в жопу твой конёк. Не ори, это я снова шучу. Ну не ори, не ори. Целую.

Tweet