С чего начать???

По всему было видно, что уже утро. Скорее даже заключительная его часть. И голова уже болела как то по особенному. Только так как она может болеть в это время суток. Печень, подглядев моими глазами за тем, что отправляли руки весь вечер в рот и сосчитав сколько раз они это делали, сама себе поставила диагноз и отправилась в глубокий нокаут в котором пока еще и продолжала пребывать. Противно пересохшему рту предательски не давали закрыться сухие потрескавшиеся губы. В утробе вообще творилось черт знает что - как будто меня в него весь вечер лягала дикая лошадь. Но я этого не помнил. К своему ужасу я вообще ничего не помнил! Более того - пугало, то, что мне было беспричинно стыдно. Нет, причины несомненно были, но я о них просто не помнил. Не было даже желания вспоминать. Лишь как-то сами собой в голове мелькали слайдами смутные отрывки будто выхваченные из забытого кошмарного сна. Но отвратительный внутренний шепот подсказывал, что этот сон был наяву. И не с кем то, а именно со мной. Господи! - начал я бредить вслух, - Зачем этот лысый вчера посмотрел на меня!

Лысый? Какой еще такой лысый? - встревожено спросил я себя. К голове начала приливать кровь, в ушах гулким эхом забарабанил пульс не опохмелившегося сердца. Рукам и ногам стала возвращаться тупая тягучая боль свежих ссадин. С обхватившим горло необоримым удушьем и без того ослабленные алкоголем нервы стали принимать катастрофический крен и валиться в штопор истерики. Ну, нет! - прошептал я и с усилием усадил свою непослушную тушку на край постели. С резким приступом тошнотворного головокружения, вспыхнувшим в голове, злые видения отступили в кишащую страшными отгадками тень сознания. Я понимал, что мои мрачные демоны отступили не на долго. И это время нельзя было упускать. Тут же, стоявший рядом стакан, призванный уталить огненную жажду, обжог горло тошнотворной сладостью нагретого на солнце коньяка с кока-колой. Причем, замешанного с характерным, для ушедшего далеко за норму застолья, перебором первого компонента. Сбитый с толку, таким не милосердным поворотом, желудок хотел было известным образом опротестовать содеянное, как тут же был оглушен, чуть менее теплым, пахнущим спиртом, нескончаемым потоком водки. Когда борьба закончилась и желудок капитулировал, теплыми волнами зеленый змий стал проникать в каждую клеточку вчерашнего синего рыцаря. Через какое-то время, потраченное на неравную борьбу за контроль над собственной памятью, картина злополучного вечера была более-менее восстановлена.

Я как чувствовал, что ее предложение, высказанное без задней мысли, хоть и манило своей оригинальностью и ничем кроме легкости поклажи, которую нужно было тащить на себе обратно не угрожало, но. Но. Эх, лучше было бы сразу ответить себе на это "Но". В общем, с пасмурного неба моросил редкий дождик. Над только, что "готовыми" углями был разложен первый эшелон шашлыков. Я принес к костру недопитую бутылку "Менделеевской" и от души налил себе первую. Потом, почти сразу была вторая. Потом третья. Затем роковой поход в магазин за новым поллитром. И где-то под конец этого поллитра все и началось. Косой походкой в идимо привлек я взгляд лысого соседа. Его участок начинался сразу за нашим и на всем протяжении не имел даже символической ограды. Не думаю, что он, что то замышлял. Просто осудил в мыслях мое состояние, проходя мимо, как будто по другой стороне улицы. И просто посмотрел на меня, а я на него. И толи черти мне нашептали, толи сам догадался, что он меня осуждает. Это видно мне тогда и было нужно. Скорее даже не мне, а тому, что я в тот момент из себя являл. Просто короткий, осуждающий взгляд абсолютно незнакомого мне человека подействовал на меня как красная тряпка на пресловутого животного:

Избитое, лежащее на пыльной, дачной земле в неудобной позе тело незадачливого незнакомца лишь тихим кряхтением подавало признаки жизни. Изуродованная "шестерка", поставленная здесь видимо на ремонт, слетела с кирпичей и не комфортно привлекала внимание выбитыми стеклами. В тихой истерике в соседском домишке билась мать лысого. Моя любимая, моя девушка. Закрывая дрожащими руками рот. Сидела на траве, прислонившись к стене веранды, и смотрела на меня, красными от слез, безумно большими от страха глазами. Ее бледное лицо, растрепанные в истерике волосы и все ее тело трясло мелкой дрожью. Дело было на буднях на дачах больше никого небыло. Поэтому ни одна посторонняя душа не могла в тот момент запечатлеть безумное выражение моего лица.

Еще плохо помню, как ехал в электричке, как сел в метро дразня подвыпивших гуляк своим недобрым взглядом.

Вот сейчас я сижу на кухне. И мне ужастно стыдно. Никогда со мной такого не было. Но меня волновало еще и другое: Где она сейчас? Что с ней? Что ей предстоит услышать от своих родителей, которые с таким трудом дали добро нашим отношениям и первый раз нам разрешили съездить вдвоем на их дачу!?

Какой-же я Падонок!