Хутарок. (remix)

Кагда–то, давным давно, ищё ва вримена правления каралей и рытцарских дуэлей, в тёмнай дримучей тайге гдета на акраине леса, на апушке, што за сизым халмом, стаяла старая пакасифщаяся избушка. Хуйего знаит, как долга ана там была и кто её пасроил, но в близлежащей на халме деревушке хадили слухи, што это место было нечистым и жил там какда–то калдун душегуб. Жители деревушки не решались спускатцца в низ халма, туда, где дует северный ветер и никто толкам не был уверен, паэтаму всем приходилось баяцца в равной степени одинакова.

И вот аднажды, какда на дваре стаяла теплая осинь, в деревню нагрянула бида. За адну ночь умерли все женшины. Ниуспел затихнуть звон калакалов, как пришла новая бида, в диревни умирли фсе девушки. Долга аплакивали старушки–адуванчики и астафшиеся мужики ушедших родных. В канце канцов, ближе к висне фсе поняли, што изменить не чего не удасцца и паэтаму смирифшись с судьбою, все принялись гатовицца к пасеву картошки и прочий херни. Вопшим суть–да–дело и не заметно прошло лето. Пришло время сабирать уражай. Разгарячинные самагонкай мужики в фуфайках, папыхивая самакрутками, принялись натачивать косы и лапаты, предфкушая раскрытие темы копки картофиля и сбора прочий херни. Бабки же напротив, затинув патужи падолы и распудрив памаладевшие лица, ждали в нетерпении ачереднова кудесника. Вот так и прашла осень и наступила суровая зима. По белым, как прастыня палям гулял завывая ветер. Начами в лесу ат мароза лопались деревья, датак, што казалось бутто ктото палит из пушек.

Адним марозным вечером, затарившись вдоваль самагонам, аставшиеся жители деревни сабрались в самай бальшой избе и принялись думать думу. Перванахам решил быть дед Симён. Вобщето Семён ни какда не атличался асобым автаритетам, некатарые дажи пагаваривали, будто его не рас ночью видели гуляющим по кладбишю, но в такой ситуации фсе были гатовы слушать дажи его.

–Эта блять пиздец, што занахуй!? Гневна праизнёс Симён и акинул взглядом сабравшихся. Правильна Симен, –паслышались галаса из талпы, – каму мы што зделали плоха?. Блять найти бы, кто эта зделал убил бы! – заарал Семён, утирая скупую мужскую слезу. Правильна нахуй, убить пидараф, – слышалось из талпы. Я знаю кто ва фсём винават, – паслышался голас Прасковии. Я видила как кто–та в ту ночь хадил пад нашими окнами, я паслала мужа пасматреть, не вор ли какой, а тот сказал, што чюжак завидив его пабижал в низ па халму, в направлении откуда дует северный ветер – прадолжила Прасковия. И са слезами дабавила, – а черес три дня мой Федька помир. Блять, эта калдуны из далины ва всём винаваты, сжечь пидароф!– забурлила в атвет талпа  раняя пустые бутылки, сжжечь!, сжжечь их нах! Кароче на том и парешили.

На утро, апахмелифшись картофельнай сивухай и прихватив с сабой лапаты, вилы и палки, люди начали падтягивацца к давече оговоренуму месту. Пагода выдалась на удивление славная. Солнце играло со снегом словно с осколками разбитава зеркала, заставляя людей щурицца. Воздух был наполнен марозным зноем. Пар шол са рта и туджи привращался в сасули, которые приходилось отколупывать от усов и барады. Ну чё, с богам?– Сказал коренастый маладой мужичёк Василий и атхлибнув с гарла 70 градуснава самадура, тут–же занюхал его осаленнай шапкай ушанкай. Талпа начала медлено, но уверено двигацца вниз па халму, па пути мусаря пустыми бутылками и бычками от самакруток. Спустя палтара часа, люди аказались на равнине у падножия халма. С низу холм казался агромной гарой, его вершина была акутана серой дымкой аблаков, так–што вазможнасть увидить деревню на вершине практически была утрачина.

Глядь!– паслышался голас с талпы. Фся талпа кинула взглят в направлении указаным Семенам. Примерна в 3 километрах западней от места где стаяла талпа, можна было разглидеть на фоне леса очертания избушки. Фпирёд!– Заорал Симён и прасибя падумал, «гыгыгыг а клёва быть перванахам гыгыыг». Талпа молча, но нехатя падчинилась. Спустя пол чиса люди  вплатную падашли к избушке и начали акружать её са фсех старон– согласно заранее приготовленому плану.

Из избы данасились стоны и скрипы, играла какаета музыка и пахло шашлыками. Нихуя себе, такова расклада не мог придставить себе не Семен ни талпа, што пришла с ним из деревни на халме. Фсе встали как вкопаные и принялись молча вслушивацца и фсматривацца в избу. Блять, ну кто смелый? – праизнёс Семен, укоризнена глядя в глаза толпе. Хуй с ним, Я!– прабурчал Василий опираясь двумя руками на савковую лопату и тудже решительным шагом пашол к дверям избушки. Фсе притаили дыхание и сжав в потных рукавицах сваё аружие, стали ждать худшева. Бум–бум–бум– застучал Василий замёршим валенкам в двери избушки. Аткрыто! – паслышался пьяный женский голас. Выхади сцука!– праарал в атвет Василий. Чё за мат нах! Чё нада ваще! – паслышалась в атвет.  Сцука мы пришли атамстить за наших жон и дачерей!– Прахрипел Василий. Аааааа, а Семён тожи с вами?– паслышался вапрос, – Пусть зайдёт!. В талпе прихуели, –баааа, ана знаит Семёна !!–. Фсе начили перешоптывацца и коса сматреть на пакрасневшива Семёна…

Продалжение следует...

Mario.

Tweet