О том как могло было бы быть, или блядовать - так по взрослому

Превед камрадам. Третья часть исследования о блядстве предоставлена. Что было бы, возьми СССР на вооружение блядство европейской политики в конце Второй Мировой Войны?

Время действия: лето 1944 года. Место действия: … Ну не знаю, но там тепло, пахнет трубочным табаком и все ходят тихо. Действующие лица:

Товарищ Сталин, он же Дядя Джо – усатый дядя, его все боятся.
Товарищ Поскрёбышев, он же Минька*, секретарь Товарища Сталина – лысый дядя.
Не товарищ (господин, целый Сэр) Че́рчилль – в цилиндре, но почти лысый. Особые приметы – отзывается на кличку Свинья_Для_Чахохбиля* и всё время показывает «рогатку» из двух пальцев, видать сидел.
Тоже не товарищ, господин Рузвельт – сидит постоянно, паралитик. Есть мнение что «рогатка» Черчилля достигла цели хотя бы раз.
Массовка – сборище мало кого интересующих «лидеров» потерявшей независимость Польши. Все в изгнании и все хотят кушать.

Товарищ Сталин сидит, откинувшись на спинку резного стула. Он думает. Рядом, переминаясь с ноги на ногу, стоит товарищ Поскрёбышев. Он боится. За дверью слышен гул голосов, они хотят кушать.
- Саша, скажы мнэ, за ка-ким за двэррю такой шум? Рас-стрэлять што-ли?
- Ёсьсарионыч, там ждёт приёма польское правительство в изгнании.
- Чэ-го ани хатят?
- Аудиенции, товарищ Сталин! Жрать, в общем.
- Са-ша, паслушай, ну сколка раз тэ-бэ можна гаварит што если решение прынято, то атмэнять ево ни-цэлэсаабразно? Га-ни их аццуда!
- Значит не кормить?
- Бох падаст, Саша. Ми нэ сталовая при Моссавэте. Ска-жы им, што тэпэр на ди-пламатическом уровне па-давать абэд считаэцца дурным тоном. Атавизм. В шэю, ка-роче.

Поскрёбышев выходит за дверь, раздается грохот сапог и слабые взывания к человечности, перемежающиеся отборным многоголосым рязанским матерком про обесчещенную маму. В дверном проёме появляется Поскрёбышев, стирая с кулака кровавые слюни.
- Товарищ Сталин, к вам господа Черчилль и Рузвельт, им назначено.
- Харашо, Саша, за-ви, раз назначина. Надаели ужэ. Кто назначил – рас-стрэлять.
Дверь снова открывается, господин Рузвельт едет на коляске, которую толкает господин Черчилль. Последний садится по правую руку от Сталина и растопыривает свою «рогатку»:
- Хай, Дядя Джо!
- И тэбэ ни хварать, Уини! – при этих словах потомок герцогов Мальборо слегка поморщился, и при попытке машинально почесать нос, уколол себя «рогаткой» сразу в оба глаза. Рузвельт, гадски захихикав, потерял обзор, не успел затормозить коляску, и врезался чахоточной грудью в стол на скорости три мили в час. Сталин невозмутим. Выжидая, пока Черчилль вытирает слёзы, а Рузвельт ловит рыбьим ртом воздух, он принимет деловой вид и шевелит усами. Поскрёбышев ёжится и автоматически в уме начинает сочинять расстрельный список на две персоны.

- Ну, гаспада, и с чэм пажалавали?
Рузвельт откашлялся, покрепче вцепился в подлокотники «инвалидки»:
- Господин Сталин, как стало известно нашей секретной службе ОСС, советские войска остановили наступление в западном направлении, и начинают сооружение оборонительных линий по границе СССР на состояние 1939 года. Мы хотели бы узнать так ли это?
Сталин весело рассмеялся, Поскрёбышев расслабился.
- Гаспадын Рузвильт, га-ни ты сваю сикретную слушбу! Ты щьто, сам пазваныть нэ мог, да? Тили-фон сламался, да? Дэнги на считу за-кончилис, да? Савиршенна вэрна, наша армыя асвабадыла территорию Савэцкаво Саюза, а сама наша страна рэшыла жыть па новаму, па-димакратически, са-блюдая все мыслимые и ни-мыслимые права.

Рузвельт закашлялся, Черчилль подумал о том что в Фултоне он будет выглядеть как полный кретин и едва не расплакалася от досады. «Уини» - с ненавистью он смотрел на сталинскую трубку. Он под столом пнул Рузвельта в коленку, от чего коляска слегка откатилась. Рузвельт по этому сигналу выдал заранее заготовленную фразу:
- Но как же освобождение Европы? Вы знаете как европейские народы страдают от фашистского ига, от оккупации?
- Канэшна знаю! – отмахнулся Сталин – асобэнно ат фашыстской ак-купацыи страдают на-роды Виликабритании и Саидинённых Штатов. Хатите чаю?
Рузвельт и Черчилль переглянулись, каждый ощущал свое ничтожество перед этим азиатским варваром. От чая, в общем, не отказались.

- Гаспада, если ви уж тут вмэсте, то я хачу сдэлать вам аф-фициальное заявлэние. Исхадя ис нового курса савэцкай внэшней палитики, нашэ гасударство рэшыло ва всём да-сканально разобрацца. Ми нэ можэм принимать атвэццтвэнные ришэния о судьбах еврапэйских народав, имэя в распаряжэнии только какие та абрывачные данные. Нам важно штобы всё было в саатвэцтвии с канонами цывилизацыи и ди-макратицкими нормами миждународнава права. – Сталин громко отхлебнул чаю и покосился на двух господ. Господа откровенно скучали. Вернее, делали вид что им скучно, так гнать как Сталин они могли и сами, причем часами. Черчилль подумал что взятые у поляков и чехословаков деньги за «решение вопроса» придётся отдать обратно, а Рузвельт довольно потирал руки, он еще не понял что сказал этот варвар, но интуитивно осознал что Европе амбец. «Гейм овер» и «Зе энд», американские производители тушёнки «Спам» могут спать спокойно, без работы не останутся.

-В обсчэм, гаспада, на паслэднэй сессии нашего ви-рховнава савэта было принято ришэние а саздании камиссии па расслэдованию причин начала Втарова Миравова Канфликта. Создана спицыальная ка-миссия, каторая ва всём разбирёцца и сделает доклад. После этово мы будим принимать ришэния а том кто виноват и што делать, как гаварил наш великий классик. Думаю, лет за пять нашы спицыалисты далжны успеть. Как-раз к 1949 году закончат, ну есще два года ар-ганизацыонных мираприятий.

- Господин Сталин, как пять лет? Какие пять лет? – Черчилль стал жевать свою щеку.
- Григарианские, гаспадын Черчилль, григарианские пять лэт. Времени очень мало, но ми па-таропымся, я  абисчаю вам.
Еще пять лет бомбардировок Великобритании обещали то что Королева просто разжалует герцога Мальборо в рядового Примстона. С головы Черчилля упал цилиндр. Поскрёбышев его поднял, с отвращением плюнул в этот неизменный атрибут капиталистической акулы и нахлобучил его на полу-лысину «Уини».
- Господин Сталин, но там же война! Там бомбы падают! – не унимался потенциальный Примстон. Сталин посуровел, Поскрёбышев не понял причины, и вытер плевок с цилиндра Черчилля. Товарищ Сталин всегда ему говорил что с официальными лицами нужно вести себя официально, хоть они и «пыдырасты». Сурово изрёк товарищ Сталин:
- Ва-первых, там нэ война, а вааружонный кан-фликт, панымать надо. Ва-втарых, мы еще нэ знаем точно кто на кого брасает бомбы. Вот нидавна нэмцы жаловались по радио што их бамбят бамбардировшыки Англии. Зачэм? (Поскрёбышев тут же восстановил статус-кво с цилиндром) Ви нэ далжны были бамбить Германию, ви далжны были абратицца в Лигу Нацый и асудить павэдэние Гэрмании! Но ви, зная что бым-бардыровки вызавут чилавеческие жэртвы, сазнатильна пашли на этот нигуманный шаг! Саветский Саюз будет вынужден паднять вапрос о лишении Виликабритании члэнства в Лиге Нацый!

- Господин Сталин, но Германия ведь напала на Великобританию первой! – задребезжал Рузвельт.
- Кыто это, Саша? – поморщился Сталин – а, вспомнил, сыды, сыды, тавариш. Кто сказал шьто Гэрмания начала Втарой Мыравой Канфлыкт? У нас есть ниаправержымые даказательства того што иминна унижэния Гэрмании послэ Вэрсаля сыграли ключывую роль в димакратическам и свабоднам приходе Гитлера к власти. Гэрмания нахадилась в састаянии аф-фэкта, благадаря сваим унижэниям. Гэрманский народ, этот дрэвний эвропэйскый народ, очэнь был агарчон. Ви сами в этом винаваты, тавариш Рузвельт.
- Господин Рузвельт – паралитик покраснел.
- Да какая разныца? Саша, дай ему есчо чаю!
Стоит ли говорить что поскрёбышевским плевком была помечена и чашка Рузвельта?

- Господа, Савецкий Саюз категарически против втаржэния армий СэШэА и Вэликабритании на тэр-рыторыю Трэтьево Рэйха. Там димаратицки выбранное правительство, там дрэвняя культура, Гэрмания дала миру Гётэ, Гэйне, Маркса, такой народ просто нэ можэт савиршать прэступлэния – каждое слово Сталина подтверждалось ударом кулака по столу, чай Рузвельта плеснул ему на брюки.
- Господин Сталин, но как же так? Миллионы жертв, преследования по идеолгическому признаку, откровенный антисемитизм, расизм! – горячий чай попал Рузвельту в район ширинки, от чего коляска новоявленного «товарища» явно вышла из наезженной колеи и затряслась.
- Расызм, гаварите? – удивился Сталин? – а шьто, в СыШыА уже стали нэгров в бары пускать?
- Это внутренне дело нашего государства, господин Сталин, и к обсуждаемому вопросу отношения не имеет! – попытался перехватить инициативу Рузвельт.
- Как эта ниимеет? А эсли Японея задаст вам есчо адын Пёрл-Харбор пад прыдлогам защиты чирнакожево насэлэния? Значит Японея будет права, таким образом асуждая амерыканцкый расизм? К таму жэ американцы японскова праисхаждэния сидят в американских концлагэрях?
Рузвельт замолчал и уткнулся взглядом в сукно сталинского стола. Его мутило. И явно не от чая.

- Господин Сталин, а ведь мы можем покончить с немецким фашизмом одним махом! – привычно принялся клясться в вечной любви герцог «Уини» -  Если наши три государства ударят по Германии, ей не устоять!
- Как прикажыте вас панимать? – Сталин прищурился, из трубки повалило пламя. О, Поскрёбышев хорошо знал мимику Хозяина. Он стал вспоминать где сейчас выполняет очередное ответственное задание главный советский специалист по мокрым делам Павел Судоплатов, чтобы без промедления ответить на назревающий сталинский вопрос. «Отхрюкался, свин, заказывай свечи» - мудро решил Поскрёбышев. Но у Сталина было сегодня хорошее настроение.
- Щьто ви, гаспадин Черчилль, предлагаете пэрваму в мире сацьялистицкому га-сударству? Нарушыть гасударственную границу другого га-сударства? Ви панымаете щьто имена ви сейчас сказали? Ви панимаете шьто это плёха, нидимакратицки и антисацияльно?
- Германия это агрессор! – кипятился почти бывший герцог.
- Пака ни будут гатовы вывады спицыальнай камиссии, ми нэ можым этого утвирждать! Ниужэли пять-сэм лэт ниможыте падаждать с утвирждэниями?
- Великобританию к тому времени сожгут дотла немецкие ФАУ! – почти кричал Черчилль
- А ви прячтесь в бомбоубежыща – посоветовал Сталин. – СССР готов аказать паддержку английскаму народу, можым выслать вам нимножка афсянки.
- Вы должны напасть на Германию! – проклаццал челюстью Рузвельт.
- Нэт! Нидалжны! Вэликий нэмэцкий народ димарализован, ево армия панесла ошень балшые патэри, нидавна на димакратицки выбранново немецково лидера было савершэно пакушэние! И ви хатите штобы наша страна в этот тяжолый для немцев мамент каварно напала на Германию? Это будет не прапарцыанальна!
- Но Советы неоднократно нарушали границы других государств, и это вам не мешало жить! – загорячился Черчилль.
- Я вам ужэ гаварил, гаспадын, шьто у внешней палитики СССР савэршэнна новый курс. Мы сазнатэльна пашли на усэчэние нашых границ на довоенное састаяние. Ми нэ сабираемся вмешивацца в дела Югославии, Прибалтики, Чихаславакии и наконец Польшы! Это теперь тэррытория Трэтьево Рэйха!

За окном послышались удары, как будто яблоки упали на землю, но гораздо громче.
- Саша, шьто там такое? – поморщился Сталин. Поскрёбышев, толкнув мешавшую ему пройти коляску Рузвельта, подошел к окну.
- Да там с окон попадало польское правительство. Подслушивали наверное.
- Да, Саша, галодная смэрть – эта страшна. Нада было их пакармить.
Поскрёбышев плотнее затворил окна и тем же макаром, оттолкнув коляску, вернулся на свое место.
- Итак, гаспада, я виразил точку зрэния рукавоцтва Савецкава Саюза на ап-суждаимый вапрос. Пэрвое: нарушать границы гасударств это очэнь и очэнь плоха! Ми нэ сабираемся и вам  нэ саветуем. Втарое: всякие бамбардировки Германии прэкратить! Ведите себя прапарцыанальна, наконэц! Трэтье… Саша, ани што, абиделись? Где они?
- Ушли, Ёсьсарионыч!
- Да? Ну ладна. Шьто там у нас на павестке дня?
- Вообще то была назначена аудиенция чехословацкого правительства в изгнании.
- Чево хатэли? Жрать навэрна?
- Чтобы СССР освободил территорию Чехословакии, товарищ Сталин.
- Ка-кой Чэхаславакии? Низнаю такой страны. Это которая истаричэская область Трэтьево Рэйха?
- Так точно, Ёсьсарионыч!
- Гм… Нипускать. Расстрэлять как самазванцэв! Только это, Саша… Пакарми их спирва.

Нет Польши, нет Чехословакии, нет Прибалтики. Нет и тех, кто сегодня громче всех кричит о «советской оккупации». Зато есть огромадное пятно от ядерной бомбардировки немецких городов американской авиацией. Возможно, это был бы ответ на немецкую ядерную бомбардировку. «Нам потребовалось бы еще один-два года, чтобы расщепить атом» - сказал Шпеер на Нюрнбергском процессе. Нахер блядство.

* - кликухи взяты из Солженицына («В круге первом»).

Tweet