Ибо Поибаццо

Щасливайа ночь или Пиджак и Пелотка

Было это ниибаццо давно, гдета в середине 80-х. Забрили меня после полутехническаво института в савеццкую армию на 2 года. Но так как была у нас военная кафедра, то пошел йа служить типо лейтенантом. Таких недоделанных двухгодичникаф кадровые вояки называли исчо «пиджаками», патамушта они фсе называли китель пиджаком. Захуйарили меня нискажу ф какой город N на границы Ивропы и Азеи. Хто не знаит, где обканчиваеццо Ивропа – строицца в ширенгу по восимь и с пестней идет нахуй!


Заселили нас таких красивых в офицерскаю общагу при части. Жизень общаги, особенна ночнайа – отдельная пестня, мож еще напешу, ибо куча сюжетав… Но пака о другом. Мы с другом, таким же невьебенным недоделанным воякой, упитые в сисю, зюзю и писю, пилили из очереднова кабака гдета в полночь домой, то бишь, в общагу. Но нидаперевареннае спиртноэ бродившее в организьме, переодичесски стукало ф хуй. То ись, захотелось нам невъебически ибаццо. И паскольку пака ни с никакими пелотками мы ф этом ебаном городе N исчо плотно не зазнакомились, то в пьяном мозгу нипомню каво возникла аххуенно здравая мысель: «Вот стоит аххуительнайа больничка. В этой бальничке есть дежурныи врачихи и медсестрички. Им, наверна, так жи скучно, как нам. А ни пайти ли нам в госте в бальничку?». Бальница эта была бальшайа, типо областнайа, со всей областе туда терпил свозили.


Итти  черес дверь было западло. Хто нас, таких красивых, в сапагах хромавых, дышаших снегами, туманами и перегаром, прапустит к истекающим соком пелоткам поибаццо? Правильна – тока такой жи ебнутый, как мы, но таких держат в других бальницах. Што жи делать? Хуивознаит…


Но мысль ваенного, дажи недаделанного, не имеет преград ни в мори ни на суши. Если есть линия абароны, то в ней должно быть слабое место, типо задний проход (не ахтунг!) в миннам поли. И выход, он жи вход нашолса. Я придпалогал, што ни можит быть, штоб на первом этаже фсе окна были апсалютна закрыты.


И пашли мы тыкаться ва фсе окна падрят. И вот ано, заветнае! Карочи, залезли мы в какойта каридор с дверями, типо кабинетами, весь такой стирильный, а мы грязные, как два паука. И слышим, ктота шаркаит ластами. Мы ломанулись ф первую папавшуйуся дверь, а там темень, хоть глаз на хуй натягивай… И аппараты какието, типо ренгенавских тарчат, чуть бошки непарасшибали об ети уебища.


В щелку (падонки, малчать!) зырим, как па каридору прапалзла какаято падазрительна аглядывающайася бабулька, типо санитарка. Патом фсе стихло. Мы вылезли ис нашева убежища и попиздовали дальше. И тут из ачереднова кабенета выходит неибаццо какая пелотка лет 30, вся в белам халати. Пучит глазки, типо вы кто и аткудо, и зачем? А сразу так сказать, что мы тебе, красавица, поибаццо принесли – язык не поварачиваеццо. А она уже подсела на измену, грит, йа щас ахрану пазаву, ментов всяких и все такоэ.


Ну тут йа взял коня за вымя и начинаю мести пургу, типо, мы бедные ваенные, живем в апщаге, воду отключили (што было, вопщем, правда), и намбы помыцца… У пелотки глаза выпали на пол, так она их выпучила. А сказать ничево ни можит. Потом Кондратий, видно, ее атпустил и она сказала, штоб мы зашли ф кабинет, она запишит наши данные и настучит в ментовку. Ну это хуйня вапрос, падумал йа, главно, что она это сразу не сделала. Ф случай чего, как влезли ф акно так и вылезим, хуй нас, таких ахуительных ваенных, удержит!


Защли типо, в ардинатарскую, сели скромна на диванчик. А там исчо одна пелотка, памаложи, палы моит, типо студентка падрабатывает няничкай. Увидила нас, замерла, тож пялиццо как на зиленых чилавечкав. А глазки то блистят! Интиресна йей, што за падонки красивыи такии, в форми ваеннай ее пакой нарушили?


А старшая, врачиха дижурная, нас дапрашивает, типо в гестапо – кто такие, номир части и прочая такая хуйня. Ну, мы тож не дураки, на их хуйню свою несем, аж самим смешно. И все время плачим – типо, нам бы искупаццо.


Карочи, видят пелотки, што мы с одной стараны явно спиздели, кто мы, и откуда, а с другой – ни кусаимся, сидим смирна, красивыи такии. Слово за слово, чаю нам дажи сделали. Пажалели. Ладна, гаварят, мы вам душ устроем. И выдают нам мыло и мачалки. Нихуясебе! Ну, мы, канешна, паинтерисовались, стерильностью выданнаго на придмет хуивознаит неебическо страшной заразы и пошли с пелотками в приемный пакой, там у них душ был. Папрятали дакуметы пад фикус какой-та, навсякийслучай. Карочи, памылись. Выхажу я ис кабинки – хуясе! Пелотка старшая стоит палатенце держит. И улыбаеццо так…  А чего ж не фпердолить-то, подумалось мне. И впердолил… А потом попили нимношка спирту. И опять пошли ибаццо. А патом попили чаю и мы пашли в часть, патаму как утро и развод в девять утра.

А таварищь мой хвастался патом, што драл пелотку на геникалогическам кресли. Мож, песдит, не знаю, не видел. А я - по-простому на топчанчике, да на полу. А ф каких позах – наскажу, сами напридумывайте.

Вот такая удачная ночь у меня была… Слава Савеццкой Армеи!

Tweet