I
Длинный грузовой автомобиль летел по широкой разбитой междугородной дороге, поскрипывая прицепом на ямах.
- Доброе утро, Катюш. Как спалось? — спросил водитель — мужчина лет тридцати, — повернувшись назад.
С задней части кабины раздалось ворчание. Женщина с растрёпанными волосами показалась из под одеяла. Она слегка улыбнулась и тонкие, пока почти незаметные, морщинки побежали от глаз. Она посидела с полминуты глядя на унылый уже до боли знакомый пейзаж, пролетающий в окнах. Снова они возвращаются в родной город, о чём говорят пролетающие мимо щиты с указанием расстояния. А чего тут может быть нового? Деревья, деревья, деревья, поле, деревья, деревня, деревья, поле, ещё много раз деревья, город, деревья... Впрочем, это не только в России так. Особого разнообразия из окна машины нет. И романтика дороги тоже потерялась через несколько месяцев таких путешествий.
- Доброе утро. Как всегда: хуже, чем вчера, лучше, чем завтра. Ты рядом и хорошо — она снова расплылась в улыбке. — Мы наконец-то в нашем городе. Лет сто здесь не были.
- Да и ещё столько бы не были. Чему тут радоваться? Чего ждать?
- Тут наше детство прошло... Давай к родителям зайдём? - женщина сделала просительное лицо. Потом она начала перебираться на переднее сидение. Она была одета в одно нижнее бельё — как спала, — покушаем наконец нормальной домашней еды. Да и вещи, бельё уже постирать пора.
Лицо мужчины повело. Эта тема явно вызывала у него недовольство.
- Нет! Сколько раз мы говорили с тобой на эту тему?! Мы решили ведь забыть об этом. Новая жизнь, не нужно её перемешивать с прошлой. Или ты забыла, сколько всего мы натерпелись? Никто, по-моему, такого не переживал и никто такого не достоин.
- Ну что ты? Это было уже семь лет назад. Надо понять и простить их.
- Нет. Достаточно того, что я пишу им письмо каждые полгода. Если они к тому возрасту не смогли набраться ума, то и сейчас нечего ожидать. Повторится то же самое.
- Андрей, я очень устала жить в машине. Мы же не выходим отсюда. Туда-сюда. Туда-сюда. За семь лет уже всю страну изъездили, и за границей были, но это уже надоело! Я не могу так жить! Надо что-то менять.
- Что менять-то? Что ты умеешь делать? Готовить даже не умеешь. Что я умею делать? Баранку крутить. Мы ведь потому и уехали с тобой, что больше делать нечего было. С родителями мы остаться не могли. Я мог бы оплачивать тебе квартиру или комнату, но ты сама не захотела быть без меня.
- Я готовить не умею?! А как тут уметь? Где? Мне что, тебе яичницу на двигателе жарить? У меня просто нет возможности научиться этому. Ты ужи извини, конечно!
С полминуты висело молчание.
- Прости, Катя. Я не хотел тебя обидеть. Я просто к тому, что мы не сможем жить как обычные люди. Ты сможешь, я нет.
Женщина сидела, скорчив недовольную гримасу.
- Да, я не могу жить без тебя. Но я и тут уже устала. Спать в машине, есть в забегаловках, мыться в общественных банях и каких-то недогостиницах. Мне так скучно! Я же ничего не делаю.
- Мы с тобой вместе. Это же главное?
- Да, главное. — она улыбнулась. И взяла его, своего мужа, за руку, лежащую на рычаге переключения передач.


II

- Это что я у тебя такое нашла на столе?!— полноватая женщина зашла в комнату с пачкой презервативов в руке.
Парень лет девятнадцати посмотрел на неё, увидел предмет в её руках и понял, что ничего хорошего разговор не предвещает. Он молчал. Сказать действительно было нечего — любое слово вызовет поток ругательств и оскорблений. Он уже не раз бывал в таких ситуациях.
- Я тебя спрашиваю! Что это такое? Дожила, блин, получила вот на старости лет! Грязь какая! Я тебе для того что ли трусы стираю, чтобы ты их потом об неё марал, гад?
- Да мама! Я не понимаю, что в этом такого...
- Что в этом такого?! — она в ярости перебила его. — Я тебя не затем растила одна девятнадцать лет, чтобы ты теперь мне так в лицо плевал. Ты же с головой залез в задницу этой дешёвки. Ты последний год меня даже не замечаешь. Весь в ней. Похуй на мать! А кто она? Никто!
- Мама! Хватит! — он кричал это и понимал, что эти слова только раззадоривают её. Она не остановится, а так и будет накручивать и будет оборачивать его слова против него же.
- Не затыкай мне рот! Я пока ещё в своём доме, хоть для тебя я и никто. Я не ожидала от тебя такой грязи. Ты меня вообще ни во что не ставишь! Рассказываешь ей, как мы с тобой ругаемся... Да-да. Я подслушала ваш разговор по телефону и помню, как ты там всё ей рассказал. Выносишь сор из избы. Со мной не делишься своими делами и секретами, а ей всё рассказываешь.
- Мне нужно было кому-то излить это. А ты не слушаешь Прости меня. Я больше не буду так делать.
Ситуация осложнялась тем, что мать его была больна раком и тяжело переносила все ссоры. Она была стара и он чувствовал свою ответственность за её здоровье. Он не мог нагрубить ей или просто послать подальше. Он хотел, чтобы она прожила последние годы без стрессов, которых ей в жизни и прежде хватало. Поэтому он что-то невнятно мямлил и извинялся. И даже когда кричал и то в голосе было повиновение и извинение.
- Да сколько раз я уже от тебя слышала твоё «больше не буду» и «извини». Всё равно ты с этой потаскухой.
- Мама! Что ты несёшь?!
- Ладно бы ещё красавица была! А то ни рожи ни кожи. Образина. Она тебя приворожила, иначе и быть не может. Не могла она тебе понравиться!
Парень отвернулся и уткнулся в монитор.


III
В одной из комнат двухкомнатной квартиры собрались три человека. Одна и них — девушка из автомобиля.
- Пап, не начинай, — сказала девушка.
- Доча, ну мы же о тебе беспокоимся. Ну на кой он тебе сдался-то?
- Я его люблю, папа.
- На одной любви далеко не уедешь. Ты уж поверь мне. Мы с твоей мамой 30 лет вместе уже. Поверь нашему опыту.
- Какому опыту? Вы цапаетесь по два раза в день, спите раздельно, отдыхаете раздельно. Очень весело! На чём тогда ехать, если не на любви?
- Что ты говоришь-то? — вмешалась пожилая женщина. — Цапаемся! Много ты понимаешь. Хорошо живём, не голодаем, тебя вот вырастили. Папка твой не пьёт, не бьёт.
- А этот не работает, не учится, живёт где-то на задворках, отца нет, мать неизвестно кто и на что живёт — продолжает отец.
- А вам-то что?
- Нам-то что? Хватит его приводить сюда! Вот что, - раздражается мать, — Нам здесь лишний рот не нужен. И тебе уже хватит к нему катать на другой конец города. Всё ищите место, где бы переспать.
- Не надо. Не указывайте мне что делать. Это моя жизнь! — девушку трясло.
- Твоя жизнь! Попомнишь ещё наши слова, — мама отвернулась. — Не пробовала ты ещё горькую редьку.

IV

Они сидели в реке на мелководье совсем рядом с берегом и молчали. На дороге метрах в пятидесяти от них стояла фура. Женщина поглаживала свой большой животик, а мужчина демонстративно сидел чуть дальше от берега к ней спиной.

- Знаешь, мне надоело ругаться уже на эту тему, — заговорила девушка. В голосе была нотка отчаяния.
- Чтобы не ругаться на эту тему, нужно перестать говорить на эту тему.
- Ну, милый, мы же тоже виноваты. Может быть, даже больше, чем они.
- У меня такая позиция: если родителей что-то не устраивает в детях, то сами родители и виноваты. В конце концов, это ведь они воспитывали. Если дети их не уважают, если дети ведут себя аморально, если дети не посещают престарелых родителей или сбежали от них, то это проблема воспитания и родительского авторитета, — он говорил, не оборачиваясь.
- Ну дети-то уже выросли. У них есть голова на плечах и они должны понимать, что обижают своим поведением родителей.
- Ну вот смотри. Конкретный пример тебе из жизни. Моя мама начала свою жизнь и бОльшую её часть прожила при советской власти. И практически каждый день с 7 лет она мне рассказывала какой же хорошей была жизнь тогда и какое дерьмо сейчас. Как сейчас всё плохо! Не совсем понятно, какую цель преследовала она. Но, как день, ясно, что получилось. У меня выработалось стойкое отвращение к разговорам о советской власти, потому что несмотря на всю красоту и благодать в этих разговорах содержалась изрядная доля грязи и желчи. Мне это не нравилось. Любой фильм, любая передача про советскую власть, вызывала у неё приступы чуть ли не гнева. С некоторого момента, меня начало дико раздражать это вечное причитание о прелестях советской власти, и я начал ей говорить об этом и просить остановиться. Но это было, как красная тряпка для быка. Много раз эта тема вызывала ссоры. У меня не было сил терпеть это. Мудрая мать должна была бы уже давно остановиться.
- И мудрый ребёнок мог бы увести разговор в другое русло или промолчать.
- Терпеть раздражающий фактор? Это насилие над собой. Только если у мамы была возможность просто выключить телевизор или переключить канал, чтобы погасить источник раздражения, то у меня её не было. Я не мог её выключить, и я не мог терпеть.
Девушка молчала. Он тоже.
- Хочешь ещё пример? Всю мою сознательную жизнь меня готовили к тому, что я пойду в ВУЗ, просто в ВУЗ неважно какой и на кого . И мама только там меня и видела. Я и сам так думал, пока не понял, что это не моё желание. Все ждали, а я не пошёл. Мне интереснее ехать, двигаться, интереснее разбираться почему бензин не поступает в цилиндр, почему не крутит стартер, как всё это устроено. И тут началось: «Я то думала, ты в люди выйдешь, а ты...», «А я тебе говорила...», «А после ВУЗа ты бы получал стабильную зарплату и никто бы тебя не сократил», «Вот и мотайся теперь на побегушках...». Но это ладно. Потом, когда я ещё не работал дальнобойщиком, да когда я ещё практически вообще не работал, началось самое страшное. Она начала меня буквально называть неудачником и предрекать мне самое серое будущее: «будешь обычным работягой», «ну а что ты умеешь-то?», «я ничего не добилась и тебе не светит», «получаешь тут гроши». Ну, скажи, это правильно хоть с какой-то точки зрения? Должна ли мать так говорить?
- Нуууу, даааа. Родители должны быть примером, вызывать какое-то уважение.
- Я вот подумала, — продолжила она после недолгого молчания — точнее я и раньше на эту тему много думала. Наверно, в определённый момент надо отколоться от родителей. Даже если у вас всё хорошо складывается, ты их уважаешь, они в тебе души не чают. Всё равно надо, мне кажется, уходить. Они начинают оказывать слишком сильное влияние. Я вот за собой и за другими замечала. Все перенимают какие-то черты. И если сначала, в детстве это хорошо — ты берёшь лучшее, знания, то потом уже перенимаешь сварливость, грубость, сухость серьёзность или любое другое чувство, привычку, которое должно рождаться в тебе самом.
- Вот и я о том же. А самое, что противное, это когда они начинают себя жалеть и искать повод обидеться. От такого нытья не пожалеть, как правило хочется, а бежать. Точнее, когда это один раз, ты всячески жалеешь, обнимаешь, сочувствуешь, а когда в любом разговоре, это жутко напрягает. Ну, это же неправильно. Достаточно ведь пару раз обжечься, чтобы понять. Но не понимают. А если с ними проживёшь ещё лет до 25-30, ну вдруг, то и сам станешь таким?
- Надеюсь мы не будем такими?
- Не будем, — мужчина обернулся, подсел ближе к женщине и обнял её за ноги.

V

По ровной междугородней дороге где-то недалеко от Москвы неслась фура. На переднем сидении сидел мужчина, а в задней части кабины женщина играла с трёхлетним ребёнком. Малыш был активный, игривый. Отец ехал и улыбался за рулём.
У них всё хорошо и стоит ли задумываться о том, сколько ещё сложностей впереди, как будет расти ребёнок, что он будет делать после смерти отца, матери, как он узнает о другой жизни? Пусть они летят по прямой, как стрела, дороге на длинной машине.

Tweet